О ситуации в Первой Конной армии, возникшей осенью 1920 г⁠⁠

О социальном составе и принципах формирования Первой Конной армии:

Так случилось, что с течением времени сформировалось ложное представление о Конармии как казачьей и преимущественно донской. Этому в значительной мере способствовали характер армии, основу которой составляла кавалерия, а также пропаганда ее бывших руководителей и военачальников, волею судеб оказавшихся впоследствии тесно связанными с высшим военно-политическим руководством страны (К- Ворошилов, С. Буденный, Е. Щаденко, О. Городовиков, С. Тимошенко, И. Апанасенко и др.). Эти упрощенные представления не выдерживают научной критики.

Социальный состав Первой Конной с течением времени менялся, однако изменения были незначительными, сохраняясь в пределах 71—77% крестьян, 20—25 рабочих, 3—4% интеллигенции. Подтверждается это и косвенно.

Так, среди 772 членов партийной организации 4-й дивизии в октябре 1920 г. крестьян было 72,9%, рабочих — 22,8, представителей интеллигенции — 4,3% .

Не может быть однозначным и подход к определению географии возникновения отдельных частей Первой Конной. Если 4-я дивизия была по-настоящему донской, связанной с именами Б. Думенко и С. Буденного (это общепризнанно и не требует доказательств), то 6-я брала свое начало наполовину из Ставрополья (31, 32 и 33-й полки), наполовину из районов Астрахани и Смоленска (34, 35 и 36-й полки). Что касается 11-й дивизии, то она в момент создания в значительной мере состояла из рабочих-добровольцев Тулы, Липецка, Рязани, Вышнего Волочка, ранее служивших в кавалерии. В Майкопе и Таганроге весной 1920 г. формировалась 14-я дивизия, по преимуществу из бывших пленных деникинских солдат, уроженцев чаще всего Кубани и Северного Кавказа.

Заметную роль в истории Первой Конной играла Особая кавалерийская бригада, образованная в августе 1920 г. из полка Особого назначения (бойцы-ветераны 4-й и 6-й дивизий — добровольцы с Дона и Ставрополья), Сибирского полка (возникшего еще в ноябре 1918 г. в Казани в составе 5-й армии Восточного фронта и затем пополнявшегося под Петроградом и на Южном (против Деникина) фронте) и конного артиллерийского дивизиона, формировавшегося в Таганроге и Дубно. Недолгое время в составе Первой Конной просуществовала 19-я дивизия, созданная из поступавших в конце 1920 — начале 1921 г. резервов главкома, украинских добровольцев, остатков конного корпуса Г. Гая, маршевых эскадронов оренбургского казачества .

Особенным для Первой Конной было то, что большой процент личного состава определялся выходцами из крестьянских семей, положение которых позже оценивалось как кулацкое. Здесь отличия существенны. Выступая 11 марта 1920 г. на собрании представителей общественных организаций Ростова, К. Ворошилов признал, что армия «была составлена из крестьян и казаков по 21 преимуществу зажиточных и часто очень и очень богатых» Об этом же писал 16 апреля 1921 г. и председатель реввоентрибунала Первой Конной Л. Плавнек, утверждавший, что «1-я Конная имеет в своем составе большой процент казачества, среди коих немало весьма зажиточных».

Необычными для Красной Армии были принципы формирования и пополнения Первой Конной. В отличие от всех других воинских объединений она возникла, пополнялась и создавала новые подразделения, прежде всего за счет добровольцев. Масштабы ротации личного состава были внушительными.

Так, ко времени завершения операций против Врангеля в ноябре 1920 г. боевой состав Первой Конной насчитывал 17100 чел. что численно почти не отличалось от мая 1920 г., когда армия начинала боевые действия на польском фронте (около 18 тыс. сабель). Но это была по существу уже другая армия, так как в общей сложности за время польско-врангелевской кампании из строя выбыло около 14 тыс. боевого состава.

Последнее надо подчеркнуть особо, так как добровольческий принцип формирования делал конармейцев особенно стойкими в боевом отношении.

О потерях в боях против поляков, общем морально-психологическом состоянии армии и об операции по разоружению 6-й дивизии:

Потери Первой Конной на польском фронте огромны — 10483 красноармейца и 1136 командиров. Были части, личный состав которых уже в первые недели боев сократился почти вдвое.

Так, если во второй половине мая в 81-м и 82-м полках 14-й дивизии имелось соответственно 554 и 578 боевых сабель, то ко второй половине июня их оставалось там 352 и 318. Если принять это во внимание, станет ясно, как сильно все сказывалось на обстановке в армии.

Условия польской кампании существенно подорвали мощь Первой Конной, и это не преминуло сказаться на ее морально- психологическом состоянии, готовом при определенных условиях обернуться катастрофой.

РВС Первой Конной не без основания полагал, что после стольких затраченных усилий на подготовку операции «отвод частей из-под Львова подорвет политико-моральное состояние армии». Без тени сомнения утверждал это и Л. Клюев, считавший, что оставление Львова армией, «уже наблюдавшей огни галицийской столицы», вызовет только отрицательную реакцию'". По свидетельству Ил. Вардина, приказ об отходе из-под Львова, «который в течение ряда недель являлся боевым лозунгом в армии», конармейцами был встречен в высшей степени недоброжелательно. Отход они восприняли как крупное военное поражение.

Особенно заметно последствия отхода отразились на 6-й дивизии, где панические настроения проявились в наиболее открытых и безобразных формах. Тревожные сведения оттуда стали поступать в начале сентября.

Позже стало известно, что 28—29 августа частями 6-й дивизии в местечке Лабунье вскрыт винный склад, красноармейцы перепились, а спирт «в большом количестве растаскивался» . В местечке Берездово и в районе Мльшова бойцами той же дивизии устроены кошмарные погромы. Не лучшим образом вела себя и 14-я дивизия, отличившись погромом в местечке Рогачев. Факты хулиганских поступков отмечались в армии повсеместно. Арестованных 24 сентября за беспорядки красноармейцев 33-го полка 6-й дивизии освободили свои же товарищи, разогнав одновременно реввоентрибунал дивизии.

Обстановка в армии накалилась до предела, когда 28 сентября за попытку пресечь мародерство в 31-м полку 6-й дивизии был убит ее военком Г. Шепелев. Стреляла в комиссара восемнадцатилетняя медсестра одного из санитарных подразделений 6-й дивизии, мародерствовавшая в этот момент наравне с другими. Акт беспрецедентный по своей жестокости и отчаянности, тем более, что по положению о военных комиссарах военком считался лицом неприкосновенным, насилие над военкомом при исполнении им служебных обязанностей приравнивалось к самым тяжким преступлениям против советской власти.

В отношении 6-й решили применить самые суровые меры.

По результатам расследования комиссии Г. Мельничанского РВС постановил расформировать ее, а командиров, допустивших моральное разложение, предать суду реввоентрибунала. В армейской газете 10 октября появилась статья «Шестую дивизию — к ответу!», где открыто, заявлялось о необходимости самых радикальных мер. Но, судя по случившемуся в тот день, шаг этот оказался несколько опрометчивым — дивизия отказалась выйти на построение. Готовившаяся операция по разоружению, как сообщалось в РВСР и главкому, «задержалась по техническим условиям».

На следующий день поступили более решительно: у станции Ольшаница, южнее Белой Церкви, окруженную Особой бригадой (эта бригада под командованием К. Стапного-Спижарного выполняла в Первой Конной своеобразную роль «кавалергардской» части, достаточно сказать, что ее политотдел имел статус дивизионного, а количество коммунистов там доходило до 30,9% личного состава — это почти в два раза выше среднеармейского показателя, артиллерией и бронепоездами 6-ю дивизию принудили к разоружению 31, 32 и 33-го полков, наиболее отличившихся своим безобразным поведением.

Здесь же на месте было арестовано 107 активных зачинщиков беспорядков. Около 300 человек, догадавшись о намечаемых мерах, не вышли на построение и скрылись в лесу. Позже, с 12 по 17 октября, обвинения в преступлениях предъявили еще 200 бойцам. Разоруженные кавалерийские полки преобразовали в маршевые, свели в маршевую бригаду и формально «вычеркнули» из списков Конармии. Из оставшихся трех полков (34, 35 и 36-го) приказом РВС № 250 от 11 октября была создана Отдельная кавалерийская бригада, командиром которой назначен Д. Колесов. По существу расформирования 6-й дивизии не произошло, маршевые полки и Отдельная кавалерийская бригада продолжали составлять одно целое. Командиром этой «сборной» дивизии вскоре стал о. Городовиков.

Выездная сессия реввоентрибунала работала в 6-й дивизии с 21 по 30 октября. Предварительные итоги были объявлены в приказе по армии № 351 от 4 ноября 1920 г. Начдив 6-й И. Апанасенко, командиры 1-й и 2-й бригад В. Книга и Б. Погребов, командиры 32-го и 33-го полков И. Карпенко и К. Анисимов были осуждены и отправлены в РВС Южного фронта.

Всего первоначально осуждено 182 человека, из них 110 приговорены к высшей мере наказания. Приговор приведен в исполнение немедленно. Цифру эту надо считать неполной, так как РВТ завершил работу в целом по армии лишь в ноябре 1920 г.. А по сведениям об убыли в Первой Конной только за время с 20 сентября по 28 октября, когда армия не вела никаких боев, потеряно около 400 бойцов и командиров. Есть предположение именно этой цифрой определять число расстрелянных по приговорам реввоентрибунала.

Обстановка, сложившаяся в Первой Конной в сентябре— октябре 1920 г., наложила негативный отпечаток на отношение к армии в целом. В отчете ПУРа за июнь—октябрь, например, много говорилось о бандитизме, антисемитизме, грабежах и пьянстве в Первой Конной, авторы утверждали, что «буденновцы, заменившие красноармейские части, ознаменовали свое прибытие погромами» . В ЦК РКП (б), в РВСР поступали самые нелестные отзывы о Конармии, официально повторенные Л. Троцким на сентябрьской партийной конференции. Сообщая об этом ее Реввоенсовету, И. Сталин потребовал доложить об истинном положении в армии. Внимание и беспокойство, проявляемые по отношению к Первой Конной центральными органами республики, станут понятны, если учесть, что в это время армию с нетерпением ждали на Южном фронте.

Ситуация в Первой конной, возникшая осенью 1920 г. (если посмотреть на нее в общей связи с обстановкой на фронтах гражданской войны), показывает, в каком неблагоприятном положении мог оказаться Южный фронт накануне подготовки к боевым действиям против Врангеля, если бы развитие событий в Конармии пошло по другому руслу.

А такая угроза была вполне реальной. Тогда, 11 октября, никто не мог поручиться за успех операции по разоружению 6-й дивизии.

В 1926 г. Ил. Вардин писал: «Операция эта была опасной и рискованной. При неудаче могла произойти катастрофа. Это подтвердил и С. Буденный, хотя он и не говорил прямо о своих опасениях. Трудно даже предположить, чем могла обернуться такая неудача для Первой Конной, да и для всего Южного фронта, с нетерпением ждавшего подхода Конармии.

Бурные события, резвившиеся в Первой Конной за короткий промежуток времени и приведшие к крайне нежелательным отрицательным последствиям, имели под собой объективную основу, вызревали подспудно и не преминули сказаться, как только возникли благоприятные внешние условия. Произошло это после отхода из-под Львова. Причины случившегося корнями уходили в социальный состав Конармии, принципы ее формирования и пополнения, установившиеся там методы военно-политического руководства и практику материального обеспечения, сложившиеся специфические особенности воинской дисциплины личного состава.

Источник: http://militera.org/books/pdf/h/prisyazhnyi_ns01.pdf