Ночь космонавтики⁠⁠

Они сидели вдвоём на скале и, подняв головы к небу, смотрели в вечность. Вглядывались в бескрайний холодный космос, время от времени опуская глаза, чтоб наблюдать за лесом. Отсюда, с вершины Второго столба, ночную тайгу было видно так далеко, что могло на миг показаться, будто в космос они уже вышли. Внизу темнели складки рельефа и очертания леса, а вокруг – лишь необъятное небо, и в нём миллионы звёзд, что блестели, мерцали и хранили истории.

– Отсюда они кажутся такими близкими, – сказала Сорока, шмыгнув носом. – Руку протяни, сами прыгнут.

Паша не ответил. Закутавшись в тулуп, он дышал на ладони и старался лишний раз не открывать рот. Время от времени Дубенской смотрел на часы и поглядывал в сторону рации, что лежала рядом на камнях.

Сорока тоже замёрзла. Апрель в Сибири – месяц капризный. Днём может стоять жара, а ночью заледенеют лужи. Дело случая. Как заблагорассудится духам. Чтобы разогнать кровь, Сорока ходила туда-сюда по вершине скалы и периодически хлебала из фляжки, отчего с каждым часом походка девушки становилась всё менее осторожной.

– Не навернись, пожалуйста, Христом богом прошу, – сказал Паша, заметив, что Лиличка подошла к краю. – У нас и так людей осталось немного.

– Че, амыразаң, – ответила Сорока. – Умру, вам больше зелья достанется.

Вальсируя, она сделала изящное па с разворотом у самого обрыва. Потом улыбнулась. Глянула на Дубенского, выждала пару секунд и лишь после этого отошла обратно – ближе к центру площадки. Паша покачал головой и тихо выматерился. Сорока забавы ради хотела ещё как-нибудь его выбесить, но тут заметила над тайгой едва различимые искры, похожие на вспышки крохотных молний.

– Смотри-смотри! – толкнула она Дубенского в плечо, чуть не скинув со скалы. – Вон они!

Паша повернул голову. Увидел зеленые огни, что кружили и мерцали вдалеке над чёрными макушками кедров, и тут же вскочил. Достав бинокль, он прильнул к окулярам и начал считать.

– …пять… семь… десять… двенадцать… Ого. Двенадцать голосов. Кажется, будет звезда. Подай карту и связь.

Став в ту же секунду серьёзной, Лиличка быстро передала Дубенскому рацию, а затем достала из кармана пуховика карту заповедника. Разложила её на скале и придавила камешками, чтобы бумагу не сдул ветер. Включив фонарик, посветила сверху. Паша начал водить по карте пальцем, время от времени поднимая голову и сверяясь с ориентирами.

– Так… это получается, недалеко от Караульного... Рядом совсем.

– Не-а, ещё ближе, – поправила Сорока. – Прям над Музейным камнем.

Дубенской снова поднял голову. Посмотрел, прищурившись, на огоньки, затем на очертания рельефа. Кивнул.

– Ты права. В любом случае, это восточная группа. Яровой, сучонок. Опять ему повезло.

Паша взял рацию, проверил волну и нажал на кнопку передачи.

– Кедр, Кедр, я Заря, приём.

Несколько секунд Дубенской и Сорока молча ждали ответа. В тишине было слышно, как за спинами хлопает на ветру ткань флага – красного знамени, установленного на вершине столбистами.

– Кедр, Кедр, говорит Заря. Как слышно? Приём.

И вновь рация ответила молчанием. Паша тихо выругался:

– Сука. Уснули они там что ли? Кедр! Кедр! Ответьте! Как слышно меня? Приём, бляха!

Наконец, динамик зашипел в ответ. Сквозь радиопомехи донёсся голос Любы:

– Заря, это Кедр. Слышу тебя хорошо. Не ори, блин.

***

Взмокшая, раскрасневшаяся Люба Дубенская подняла с земли упавшую рацию.

– Зараза! Ни раньше, ни позже! Всю ночь молчали, надо ж было именно сейчас вызвать, – девушка поправила одежду, сдула со лба чёлку, подмигнула мне и нажала на кнопку передатчика: – Заря, это Кедр. Слышу тебя хорошо. Не ори, блин. Чего случилось?

Мысленно проклиная и Пашу, и Сороку, и всю эту гребаную охоту, я запрокинул голову к небу и, глядя на звёзды, обреченно выдохнул. Что ж… По крайней мере, успели хоть немного согреться.

Застегнув ремень, я поискал глазами выпавшие из куртки сигареты. С трудом нашёл их, чиркнул спичкой и прикурил.

– Ребята, смотрите в оба, – донёсся голос Дубенского из рации. – Где-то над вами дюжина голосов. Уже больше. Судя по свечению, скоро пойдёт звезда.

Даже в темноте я увидел, как в глазах Любы тут же вспыхнул знакомый огонёк. Да и сам почувствовал, как в груди всё сладко задрожало от предвкушения. Наконец-то начинается истинное веселье.

– Кедр, дайте сигнал, чтобы мы вас скорректировали. Как поняли?

– Поняла тебя, – ответила Люба. – Даём сигнал.

Опустив рацию, она полезла рукой в карман. И тут же выругалась.

– Чёрт! Лин, помоги найти фонарик, – попросила девушка. – Мы тут с тобой, кажется, всё что можно растеряли.

***

Паша стоял на вершине, почти у самого края, и внимательно смотрел на тайгу. Сигнала долго не было.

– Да что у них там творится?

Дубенской уже хотел снова вызывать сестру по рации, но тут из черноты леса в небо ударил мощный столп света. Увидев его, Сорока присвистнула.

– Нихеровые фонарики ты им выдал. Такими можно летающие тарелки сбивать. Они лес ими не подожгут?

– Тихо, Лиль. Не трещи, – отмахнулся Дубенской. – Подсвети карту.

Девушка направила луч света на бумагу. Паша быстро поставил карандашом две отметки, а затем снова поднёс к лицу рацию:

– Кедр, Кедр, это Заря. Приём.

– Кедр Заре, слышу тебя. Сигнал увидел?

– Да, увидел. Вы совсем рядом. Двигайте триста метров, север-север-запад. Как поняли, приём?

– Поняла тебя. Север-север-запад. Триста метров. До связи.

Рация смолкла, и вновь над вершиной Второго столба повисла тишина. Даже ветер окончательно стих. Флаг больше не хлопал тканью за спинами, безвольно повиснув на мачте.

Сорока и Паша молчали. Теперь они уже не смотрели в небо, их взгляды были прикованы к лесной опушке. Там, над вершинами деревьев всё ярче вспыхивали зеленые огоньки, похожие на огромных светлячков. С каждой секундой огней становилось всё больше. Они кружили вокруг одной точки, как мотыльки вокруг лампы.

Не оставалось никаких сомнений. Именно туда, в центр притяжения голосов, с минуты на минуту прилетит подарок из космоса.

***

Увидев очертания Музейного камня, Люба выключила фонарик. Мы остановились. Посмотрели в небо.

– Чувствуешь что-нибудь? – спросила девушка.

Я опустил на пару секунд ресницы. Вслушался в таёжную тишину. Затем открыл глаза и ответил:

– Да. В голове будто колокольчики звенят. Это здесь.

Люба убрала фонарик и достала из куртки тёмный флакончик. Скрутила пробку.

— Сегодня ловлю я, хорошо? — спросила девушка, глянув в мою сторону.

Я сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить тревогу. Прикурил сигарету. И кивнул.

— Хорошо. Будь аккуратна. Я в тебя верю.

Люба улыбнулась. Сделала глоток. Затем закрутила пробку обратно, отдала мне флакон, рацию и фонарик. И пошла к скале. Со всех сторон из леса к ней потянулись тени.

Люба сбросила с себя куртку, запрокинула голову к небу и начала тихо петь.

***

Рация в руках Дубенского зашипела.

– Заря, я Кедр, как слышно?

Паша и Сорока переглянулись. На этот раз на связь вышел Лин. Значит, обряд совершает Люба.

– Заря Кедру, слышу тебя хорошо. Что у вас?

Пару секунд молчания. Затем спокойный голос:

– Всё в порядке. Она с ними говорит. Круг очертили. Обстановка спокойная.

– Что наблюдаешь?

Вновь тишина. Затем шипение и голос из динамика:

– Она плачет. Говорит про отца. Смотрит куда-то в небо. Спрашивает, почему он вас бросил.

Паша на секунду отвёл рацию и опустил голову. Сорока тактично отвернулась. Всего пара мгновений понадобились Паше, чтобы взять себя в руки и продолжить:

– Что ещё наблюдаешь? Опиши обстановку.

– Небо светлеет, – сказал Лин. – В голове шум. Вибрации. Любу немного потряхивает. Волосы наэлектризовались. Кажется, уже скоро. Следите за небом.

Паша и Сорока задрали головы, всмотрелись в звёзды.

– Кедр, это Заря. Пока ничего не вижу. Только огни голосов над лесом. Что наблюдаешь сам?

Рация не ответила.

– Кедр. Это Заря. Повторяю. Что наблюдаешь?

Внезапно рация зашипела громче обычного. Из неё раздался странный шум, а затем незнакомый голос:

– …в тени Земли. Очень красивое зрелище…

Паша округлил глаза. С недоумением посмотрел на Сороку. Девушка отрицательно покачала головой, ответив на безмолвный вопрос. Она тоже не поняла, чей это был голос в эфире.

Рация вновь ожила:

– В правый иллюминатор сейчас наблюдаю звёздочку, – сказал незнакомый мужчина, – она так проходит слева направо. Ушла звездочка, уходит, уходит…

Эфир смолк.

Паша и Сорока стояли, застыв на вершине скалы, не в силах пошевелиться. Перепуганными глазами смотрели то на рацию, то друг на друга.

Подул ветер. За спинами захлопала ткань флага. Дубенской обернулся. Глянул на знамя, затем посмотрел в звёздное небо. И улыбнулся, прикрыв глаза, чтобы Сорока не увидела выступивших слез.

«Звезды хранят истории. Голоса всех, кто ушёл в холодную вечность» – подумал Паша и сквозь закрытые веки увидел, как небо на долю секунды вспыхнуло.

***

Люба лежала на земле без сознания и что-то сжимала в кулаке. Я снял с себя пуховик, расстелил на траве и перетащил девушку, чтобы она не застыла. Затем достал нашатырь, смочил платок и поднес ей к носу.

Любо скривила лицо. Закашлялась. Посмотрела на меня расширенными зрачками.

– С возвращением, – улыбнулся я и погладил девушку по светлыми волосам. – Как ты?

Люба приподнялась на локтях. Сплюнула в сторону. Прокашлялась. Затем раскрыла ладонь и показала мне камешек с железными вкраплениями. Это был крошечный метеорит. Ещё тёплый.

– Есть контакт, – сказала девушка охрипшим голосом, – голоса согласились отдать звезду.

Она снова улыбнулась и рухнула головой мне в плечо. Я крепко обнял девушку. Поцеловал в макушку.

– Ты – умница.

В траве зашипела рация. Вызывал Паша.

– Кедр, Кедр, я Заря. Как слышно, приём?

– Кедр Заре, слышу хорошо, – ответил я. – С Любой всё отлично. Она смогла. Звезда у нас.

Пару секунд радиомолчания. А через секунду эфир взорвался поздравлениями. Говорил и Паша, и Сорока и ребята из других групп, дежуривших этой ночью на южном, западном и северных направлениях.

– Вы красавчики!

– Ура, ребята! Ура!

– Люба, с меня выпивка!

Краем уха я даже услышал, как далеко в тайге кто-то радостно закричал. Когда шум закончился, в эфир снова вышел Дубенской:

– Говорит Заря. Всем группам. Ребята… Скажите, вы ведь тоже Его слышали?

Тишина. Шипение рации. Голоса:

– Подтверждаю.

– Слышали-слышали.

Я нажал кнопку передатчика:

– Тебе не показалось, Паш. Этой ночью с нами говорил космос.

Люба, взглянув на меня, улыбнулась. А затем мы подняли головы и вновь посмотрели вверх – в необъятное звёздное небо, раскинувшееся над тайгой.

И отчётливо ощутили, как кто-то добрый в небе посмотрел на нас.

С любовью, Лин.

Больше историй с этим героями ты найдёшь на канале: https://t.me/lin_yarovoy