Неграмотный (ч. 1)⁠⁠

-М О Л О К О, - медленно, делая после каждой буквы паузу в несколько секунд, произнес Антон, вглядываясь в вывеску магазина.

-Ну? - нетерпеливо спросила мать. -Что за слово там написано?

Лицо девятилетнего мальчика нахмурилось; губы беззвучно шевелились, пытаясь слепить из набора только что произнесенных звуков цельное слово.

-Я не знаю, - наконец признался он.

-Ну как же так! - взорвалась грузная, тридцатипятилетняя женщина, выглядящая, как минимум, лет на десять старше своего возраста. -Ты же прочитал его по буквам — так произнеси же целиком!

-Не могу, - потупился Антон. Он видел, как его мать выходит из себя — и это было очень опасно... Но еще опаснее было наугад произнести, в попытке избежать наказания, случайное слово, отчаянно надеясь на попадание в мишень.

Ведь окажись оно неправильным, и его опять ждет «чтецкий шкаф».

-Буквы будто скачут у меня в голове, не давая выстроить их в четкий ряд, - попытался оправдаться мальчик. Впрочем, он знал — это было бесполезно.

Но попробовать все же стоило.

-Может так они встанут на место! - рявкнула родительница, отвесив сыну увесистый подзатыльник, от которого у Антона поплыло перед глазами. -Ты должен стать богатым, когда вырастешь, а как ты можешь добиться успеха в жизни, если не можешь ЧИТАТЬ?! Пробуй еще раз!

Бросив на мать кроткий взгляд, Антон понял, что она по-настоящему разъярена: глаза налились кровью и будто начали выпадать из орбит, не справившись с повышенным давлением изнутри; крылья широкого, с бурыми прожилками носа трепетали; рот был оскален, вызывая в памяти ассоциации с соседским псом, умершим от бешенства.

«Надо просто хорошо подумать». Антон видел, что витрина магазина украшена рекламным плакатом, на котором было изображено его любимое мороженое — пломбир в шоколаде.

«Наверняка на вывеске написано название товара, который здесь продают!».

-Черепно-мозговая, - произнес мужчина в белом медицинском халате, возникший из густого тумана.

Моргнув несколько раз, Антон несказанно изумился, увидев не серые дома своего спального района и не злосчастную вывеску, название которой мать так хотела услышать от него, а белые, с желтоватым отливом стены с облупившейся местами краской и тусклые простыни голубоватого цвета, местами пестревшие пятнами тошнотворных оттенков — от темно-бурого, до коричневого.

«Не угадал», - понял Антон. Он совершенно не помнил, как оказался в больнице. Помнил лишь, что пытался прочитать слово на вывеске, а затем — темнота, постепенно сменявшаяся туманом, по мере того, как сознание возвращалось на место.

-В каких обстоятельствах он получил травму? - спросил у кого-то, находившегося за пределами видимости мальчика, доктор.

-Поскользнулся, упал, - произнес сварливый голос матери, стоявшей где-то позади койки. -Никогда не смотрит под ноги!

***

Он шел по территории заброшенного горно-обогатительного комбината, расположенного в двадцати километрах от родного города. Громада потрепанного временем и расхитителями завода угрюмо смотрела на незваного гостя, будто подозревая, что и он пришел урвать от него кусок и продать на пункте металлоприема. Но редкому посетителю этих пользующихся плохой славой мест нужно было другое.

Возможность побыть в одиночестве и в кромешной темноте, где абсолютно и точно нет их (или, по крайней мере, не видно) — букв и составленных из них слов.

Подходя к законсервированной полвека назад шахте, Бориса передернуло от предвкушения. Он мог даже не пользоваться фонариком, ведь знал наизусть все повороты разветвленного туннеля и расположение колодцев, вертикально уходящих вниз на несколько метров. Сменив свои старые кроссовки на предусмотрительно захваченные резиновые сапоги — на улице, несмотря на последний зимний месяц, несколько дней стоял «плюс», Борис вошел в шахту, своды которой утопали во мраке буквально в паре метров от забранного наполовину кирпичом входа.

Дойдя до границы света, он замер и прислушался. Неясной природы звуки, отпугивавшие от шахты обычных туристов, еще не были слышны, но мужчина знал, что они вот-вот раздадутся прямиком из стен, эхом расходясь во все стороны тоннелей. И точно - стоило пройти пару метров, как шахта наполнилась ужасными криками и воплями.

Место, которое могло бы стать популярным местом паломничества для любителей так называемых прогулок выходного дня, обросло отвратительными и мерзкими легендами, стоило праздным первопроходцам заброшенной шахты услышать звуки, способные испугать любого. Что уж говорить: несмотря на то, что Борису были отлично известны причины возникновения историй о «десятках погребенных заживо на нижних этажах рабочих», которые со временем обрастали мрачными и кровавыми деталями, он признавал, что находиться в темных узких коридорах многочисленных тоннелей, общей протяженностью в добрых десять километров, под завывание «призраков», было действительно неуютно.

-Это Боря! - сложив руки рупором, заорал он.

Вопли мигом затихли.

-Ты один? - осторожно спросил голос из стены, искаженный множеством каверн.

-Да! Принес вам пожрать, кое-чего!

-А, ну милости просим, тогда!

Борис завернул за угол, сделал десять шагов вперед и остановился. Темноту прорезал луч света, бьющий откуда-то снизу. Он позволял разглядеть границы провала в полу, из которого торчала деревянная лестница. Послышался шум подъема по лестнице, после чего из-за края провала показалось узкое небритое мужское лицо.

-Я каждый раз удивляюсь, как ты без света тут ходишь, - произнес мужчина голосом, напоминающим тот, которым несколько минут назад «говорила» стена. -Мы с Михалычем, - он кивнул вниз, - столько тут живем, однако до сих пор не можем без фонариков

.

-Тут батарейки, пара фонарей, пожрать кое-что, ну и водка, - Борис снял с плеч тряпичный рюкзак, развязал и извлек из него полиэтиленовый мешок. -У вас как на уровне — не было обвалов?

-Был, недавно совсем, - протянул «подземный житель». -Обвалился потолок на развилке, там сейчас не пройти. Так что, осталась у нас лишь одна «комната», - невесело усмехнулся он.

-А не боитесь, что и вас засыплет?

-Чему быть — того не миновать. Да и к тому же, мы подпорок понаставили, так что не должно. А за развилку мы и не ходили особенно — там ничего интересного нету.

-Ясно, -кивнул Борис. -Ну, счастливо оставаться, - с этими словами он развернулся и пошел прочь — в глубину шахты.

Он не знал, из-за чего его собеседник, вместе с товарищем, выбрали себе такое необычное место жительства — нижний уровень заброшенной шахты, где они относительно неплохо обустроились, сколотив мебель из досок, утащенных с соседней пилорамы. Знал лишь, что эти, скорее всего, скрывающиеся от Закона люди, так же как и он заинтересованы в том, чтобы это место оставалось безлюдным.

Благодаря отличной слышимости из-за пустот в стенах, Сергей с Николаем (или Михалычем, как его звал товарищ), узнавали о посетителях до того, как те проходили свои первые десять метров по темным коридорам. Оставалось только приложиться к искажавшей звуки «переговорной» - стене на нижнем этаже, особенно сильно испещренной кавернами, и начать кричать, стонать и завывать, - остальное доделывали темнота, замкнутое пространство и ореол мрачных легенд, коим была овеяна шахта.

Спустя десять минут Борис добрался до широкой залы, в которой когда-то сходились рельсы, растащенные из шахты до того, как там поселились Сергей с Николаем. Выудив с низов рюкзака подстилку, Борис расстелил ее на земляном полу и сел на колени.

Наконец, он чувствовал себя умиротворенно. Здесь, в безусловной тьме, когда на него не смотрели со всех сторон уродливые буквы и еще более гадкие слова, Борис мог расслабиться.

***

В месте, где находился Антон, можно было пребывать лишь в одном положении: стоя, вплотную прижавшись спиной к фанере позади. Стоило податься лишь немного вперёд, в жалкой попытке расслабить задеревеневшие мышцы, как множество острых шипов вонзались в кожу той части тела, которая посмела нарушить установленный порядок.

Попадая сюда, Антон старался до последнего держаться прямо, но в конце-концов утрачивал контроль над телом, которое постепенно насаживалось на заточенные острия, заставляя его орать от боли.

Поначалу мама выпускала Антона из чтецкого шкафа, стоило ему начать хотя бы стонать, однако со временем, она стала все меньше обращать внимания на мучения сына, освобождая его лишь тогда, когда он начинал уже визжать, чувствуя, как сталь постепенно распарывает плоть. Затем, наскоро обработав раны зелёнкой, она оставляла его лежать на кровати в своей комнате на пару дней...

До тех пор, пока не решала, что он уже вновь может приступать к "учебе".

"Учеба" Антона начиналась ровно в 6 утра и заканчивалась в 8 вечера. Все это время (за исключением пятнадцатиминутных перерывов на обед и ужин, наличие которых зависело от настроения матери) он должен был стоять на первом этаже с книжкой в руках и стараться прочесть хотя бы одну главу, чтобы вечером пересказать матери, периодически выходящей из своей комнаты и проверяющей, не прерывается ли учебный процесс.

Проблема была в том, что Антон не мог читать. Он мог распознавать отдельные буквы, но вот сложить их вместе попросту был неспособен. Мать же, проявляя фантастическую настойчивость, пыталась добиться того, чтобы сын начал читать. Раз в несколько недель, она запирала Антона в "чтецком шкафу", который был способен, по ее мнению, ускорить обучение.

Это был платяной шкаф, в дверцы которого женщина забила длинные острые гвозди, оставлявшие очень мало свободного пространства внутри - куда как раз помещался худощавый невысокий одиннадцатилетний мальчик, прижимаясь к задней стенке. На уровне глаз женщина прорубила окошко, напротив которого, на специальной деревянной подставке, она ставила табличку с текстом, написанным большими буквами, чтобы "обучающемуся" было его видно.

-Ну? - на табличку упала массивная тень.

Антон быстро задышал. Судя по лучам летнего солнца, стоял полдень, значит, он находится в чтецком шкафу уже несколько часов - мальчик помнил осторожный свет рассвета, во время которого его заперли в узком темном пространстве, наполненном болью. Его мышцы задеревенели от недостатка движения; тело отчаянно требовало разогнать кровь. И пусть к этому моменту он ещё был способен контролировать себя, однако правая нога предательски дрожала от напряжения, так и норовя согнуться в коленном суставе.

-Что... тут... написано? - медленно, делая паузу после каждого слова, спросила мать.

И тут Антон увидел. Это было настолько удивительно и прекрасно, распознать написанное - впервые, с момента Великого Падения, после которого буквы перестали складываться в слова.

-Там написано, - хрипло произнес Антон, -"лекарство".

Мать замешкалась. Она взяла в руки табличку, чтобы самой прочитать текст, а затем, с выражением недоверчивого счастья, взглянула на сына.

-Это отрывок из "Морфия" Булгакова - моей любимой книги. Тут нет слова «лекарство», но ты, наверное, имел ввиду, что для главного героя наркотик стал своеобразным лекарством?

-Именно, - сглотнул Антон. Буквы вновь расплывались, и он не был уверен, что действительно видел то слово несколько мгновений назад.

Но даже если ему на помощь пришло воображение, то это произошло как нельзя кстати.

-А ты можешь прочитать остальное? - с надеждой в голосе спросила мать.

-Прямо сейчас нет, -осторожно ответил Антон. -Я начал понимать общий смысл, но прочитать от начала до конца пока не могу. Но думаю, что в ближайшее время у меня все будет получаться...

-Конечно! - воскликнула женщина. -Я же говорила этим идиотам - твоим учителям, что ты никакой не "отстающий"! Они хотели, чтобы я отдала тебя в специальную школу, но чтобы мой сын учился среди пускающих слюни идиотов? Никогда! Хочу посмотреть на рожу директора, когда я приведу тебя обратно, вновь умеющим читать!

-Мам, ты выпустишь меня?

-Ох, точно, - послышался звук отпираемого замка, после чего двери широко распахнулись. -Иди сюда, любимый! - Антон угодил в медвежьи объятия.

Слово, которое он смог прочитать впервые за два года, пульсировало в его сознании.

«Лекарство».

Ночью ему снилось Великое Падение. Это был необычайно яркий и живой сон - из тех, что дают ложное ощущение, столь характерное для реальности, будто мы можем как-то повлиять на развитие событий. Антон — на момент переживаемых им событий девятилетний паренек, состоящий на хорошем счету в школе благодаря не по годам развитому интеллекту, стоял на краю заброшенной стройки, где возведение жилого дома закончилось на уровне второго этажа.

-Ты что — испугался?! - прозвучало сзади. Кто-то громко засмеялся. Антону пришло в голову, что их услышит охранник, мимо которого они смогли проскользнуть — последняя надежда на то, что ему не придется прыгать в кучу песка снизу.

-Даже Наська прыгнула! - продолжил Голос издевательским тоном. -Хотя ты проиграл в суефа и должен был сделать это первым!

-Ладно, - Антон тяжело вздохнул, постаравшись скрыть дрожь. -Сейчас.

Он встал на самый край бетонной плиты и посмотрел вниз.

«Невысоко же!», - попытался он убедить себя, как только его замутило от высоты второго этажа.

Выставив руки перед собой так, чтобы куча песка, оставшаяся здесь от строителей, поместилась между ними, Антон собирался уже было прыгать, как вдруг увидел, что из-под песка выглядывает краешек чего-то серого.

"Я не буду прыгать!" - хотел было сказать он, но в этот момент полетел камнем вниз.

Антон удивился, что не почувствовал Подлый Удар — толчок в спину от кого-то из «друзей», с которыми проник на законсервированную на неопределенный срок стройку, ведь в реальности он явственно его ощутил. Зато он слышал веселый гогот, который не прекратился даже тогда, когда Антон приложился виском о выступающий угол бетонного блока, скрытого песком и невидимого со стороны.

Продолжение следует