(Не)естественный отбор. Часть 25.⁠⁠

Часть 24

Ставить свою жизнь во главе всего. Свои интересы превыше других. Свое мнение… Как быстро таким образом можно скатиться до полного эгоизма?

Меня воспитывали не так. Мама часто говорила: «А что скажут люди?», «Что подумают соседи?», «Веди себя правильно», «не по-людски», «чтоб не хуже, чем у других». Существует определенный порядок, как нужно прожить свою жизнь, от А до Я: закончить школу, поступить в университет, устроиться на работу и не уходить с нее до пенсии. Одеваться как все, смотреть то же, что и все, думать так же, как и все. Для каждого возраста есть своя «правильная» одежда, в сорок лет в джинсах уже ходить нельзя, после тридцати нужно выкинуть сарафаны и юбки выше колена, к семидесяти подобрать платочек на голову. Выделяться из толпы – нельзя. Всегда здороваться, даже с теми, кто тебе неприятен. Грубить – нельзя, вот стукнет пятьдесят – тогда и можно начинать ругаться.

А теперь какой-то оборотень девяти лет от роду говорит мне, что можно жить и по-другому? Что я не обязана была поступать в Педагогический университет. Что могла не подписывать этот проклятый контракт. Что могла не стараться так сильно во время учебы, а вместо этого гулять по городу и открывать интересные места, как тот же Экстрим. И вроде бы я только начинаю жить, мне всего двадцать два года, впереди…

А впереди двадцать лет работы. На одном и том же месте. С одними и теми же детьми. Без перемен. Без изменений. Без надежды.

Я все еще держала его за руку, но после этих мыслей мне захотелось расплакаться, ударить его и вернуться в блаженное тепло неведения, в состояние небытия, в немыслие, которое предлагал мне Натан.

Разве быть зомби так уж плохо? Если все уже распланировано, если нет возможности отступить, то почему бы не упростить себе жизнь и не отказаться от мыслей и стремлений вовсе? Люди годами кастрируют мозги, глушат себя однообразной музыкой, крикливыми передачами по телевизору, тупыми фильмами и попсовым чтивом. Учатся избегать раздражающих ум разговоров, останавливаясь лишь на эмоциях. Подбирают подходящий круг общения, чтобы можно было общаться без напряжения, на автомате. А мне предлагается это сразу и бесплатно. Как щелчок пальцев. И наступит бесконечное приятие мира. И все станет правильно.

Так зачем же я трепыхаюсь?

Ах да, это же не совсем я. Это все он. Он не дает мне провалиться в эту бездну, удерживает на самом краю. И за это я его ненавижу.

- Недавно я увидел кое-что, что заставило меня засомневаться в собственной картине мира, - негромко сказал он.

А меня заставляешь сомневаться именно ты. Как ты мог? Как ты мог влюбиться в человека? Это тоже не вписывается в нормы.

- Среди обычных подростков, прогуливающих школу и курящих в подворотне, я увидел эльфа.

И вокруг парили маленькие зубные феи с папиросами. В зубах. Зубные феи с папиросами в зубах.

Я отодвинулась от него подальше, скрестила руки на груди и уставилась в окно. Но это не помогло. Стан продолжал рассказывать про странного эльфа, который живет вне семьи, на улице и вроде как развивается в несколько раз быстрее. Как ни странно, эта история меня заинтересовала. С учетом моих новых знаний об эльфах и эльфийских детях существование такого ребенка выглядит сомнительно, да еще и его скоропалительное исчезновение сразу после знакомства со Станом…

Может быть, это был какой-то розыгрыш? Попытка отвлечь оборотня от меня? Взяли эльфа лет ста с особенно юной внешностью, чуть подгримировали, научили, как действовать и что говорить, и выпустили на улицу. И хотя не было гарантий, что Стан его заметит и заинтересуется, но эльфы могли продумать несколько вариантов их случайного столкновения.

Хотя зачем выстраивать такую сложную схему? Ради меня точно не стоит. Может, была еще какая-то цель? Я поделилась этой мыслью с оборотнем, и тот серьезно задумался. Потом потер лоб и сказал, что не видит смысла в подобном розыгрыше. Это ведь нужно научить тех человеческих мальчишек, оборудовать подвал. Слишком много труда и вложений ради какого-то мелкого полицейского. Это настолько бессмысленно, что проще все же поверить в бездомного эльфа.

И мы замолчали.

А автобус все ехал и ехал, подбирая и высаживая людей на редких остановках с названиями деревень. Дорога казалась бесконечной. Когда мы приедем? И куда?

Меня вдруг прошиб пот. Куда же я еду? Из общежития меня выписали. К Натану, несмотря на свои рассуждения, я ехать не хотела, потому что это тупик. Полная капитуляция. А к Стану… Я хотела переехать к Стану, но это было так давно, и слишком много всего произошло.

Я посмотрела на оборотня и забыла, что хотела сказать. Все-таки он тоже не железный. Эти несколько дней вымотали его сильнее, чем я думала. Он сидел, слегка откинув голову назад и прикрыв глаза. Волосы растрепались, и некоторые пряди смешно торчали в сторону, от этого Стан казался более юным и беззащитным, беспомощным.

Теплая волна любви и нежности захлестнула меня, и ужасно захотелось его обнять, положить его голову к себе на колени и тихонечко мурлыкать колыбельные.

Я потянулась было к нему, но резко отдернула руки. Что это такое? Что за материнские чувства по отношению к взрослому парню? Это тоже результат воздействия Натана?

Стан ощутил мои движения, открыл глаза:

- Что-то случилось?

- Нет, - пробормотала я, - я просто… я думаю, где теперь буду жить. Может, Крис согласится принять меня?

- Крис живет с родителями, и у нее еще двое братьев, - он немного помолчал и тихо спросил. – Я тебе настолько неприятен?

- Нет, - отвернулась я к окну. – И да. Мне кажется, что лучше бы нам пока поменьше видеться. Возможно, тогда у меня что-то уляжется в голове.

Он рассмеялся с горечью в голосе:

- Знаешь, я сделал всего лишь одну ошибку с тобой. Всего одну. Не стоило мне подстраиваться под людскую скорость и восприятие. Нужно было сразу хватать тебя в охапку и перевозить к себе. Но я умею делать выводы. Поэтому нет, я не согласен. Пусть лучше ты будешь ненавидеть меня, зато под присмотром. Я буду тебя отводить на работу и присутствовать на лекциях Натана, сам отведу к психотерапевту и буду отслеживать изменения. Так что ты едешь ко мне.

- А почему это ты за меня решаешь? – сразу вспыхнула я. Вроде бы попритихшая злость зажглась с новой силой. – Мне не нужен надсмотрщик. Сначала один вздумал управлять мной, теперь вот ты! А как же мое мнение?

- Я не решаю за тебя, а пытаюсь помочь. Я не промываю тебе мозги, не внушаю какие-то бредовые идеи, а хочу воспрепятствовать делать это другому.

- Ну да, конечно. Ты не запихиваешь меня украдкой в камеру, а честно и открыто кидаешь в железную клетку. И почему это я не могу оценить твое благородство и честность? – выпалила я и тут же устыдилась своих слов. – Прости. Мне бы хотелось свалить все сказанное на Натана, но я не уверена, что дело в нем.

- На самом деле, - после паузы сказал Стан, - я не знаю, где тебя еще можно поселить. Мои друзья либо женаты, либо живут с родительской семьей, а семьи у нас обычно большие. Снять отдельную квартиру я также не могу, ведь я даже не получил свою первую зарплату, да и гарантировать, что туда не ворвется этот эльф, тоже не смогу. Просить у отца денег на свою девушку… Ты извини, но я не готов. Он и так дал мне гораздо больше, чем должен был. Если тебе будет так спокойнее, то дома я могу все время находиться в другой форме. Представь, что живешь одна с большой умной собакой.

Я представила себе эту картину и невольно рассмеялась, хотя мне было очень и очень стыдно перед Станом. Он ведь не обязан тащить меня. Это у меня нет своего жилья, нет подруг и нет денег. Это я влипла в такую ситуацию.

Квартира Стана оказалась небольшой, обставленной в духе минимализма: никаких картин, фотографий на стенах, пуфиков или дополнительных шкафчиков, в комнате только раскладной диван, шкаф-купе и стол с компьютером. Аскетичность подчеркивали выкрашенные в серый цвет стены и тканевые жалюзи на окнах.

Стан показал выделенные пустые полки под мою одежду, которой, кстати, толком и не было, ведь все вещи – в доме Натана, хотя из маминого дома я взяла пару футболок и спортивные штаны, чтобы не ходить все время в форменной юбке и блузке.

Он прихватил шорты и ушел в ванную, а я никак не могла собрать свои мысли в кучу. Должна ли я приготовить ужин? О чем мы будем разговаривать? Мы знакомы всего несколько дней, и кроме чувств между нами нет ничего общего. Да у меня и интересов до сих пор не было, только учеба и все.

Все-таки у людей схема ухаживаний выглядит надежнее, чем у оборотней. Есть время познакомиться друг с другом поближе, поговорить, обменяться мнениями насчет быта, любимых фильмов, отношений, и лишь потом съезжаться. А на чистой страсти принимать серьезные решения относительно семьи могут только легкомысленные люди. Хотя уж кто-то, но Стан точно не выглядел легкомысленно.

Он вышел из ванной весь растрепанный, с влажными волосами и поблескивающей кожей. И снова меня накрыло нежностью и желанием его обнять. Я закрыла лицо руками, пытаясь сдержать свои дурацкие порывы.

Я ведь понимаю, что я делаю. Понимаю, что веду себя неадекватно, обвиняю того, кто хочет помочь, срываюсь на пустом месте, но ничего не могу с собой поделать. Если я добавлю к словесным выкрутасам еще и физические: кидаться то с объятиями, то с кулаками, - будет явный перебор.

После ужина он быстро помыл посуду. И наступила та самая пауза, мучительная, беспокойная.

Что было бы, если бы в наши отношения не влез Натан? Наверное, сейчас бы мы сидели на диване, держась за руку, и разговаривали о нас. Или пошли бы гулять, и Стан рассказывал бы что-нибудь интересное, как и раньше. Или включили негромко музыку и целовались бы при свечах.

Я вдруг разозлилась на старого эльфа, наверное, впервые с того момента, как пришла в себя после гипноза. Он меня лишил маленького счастья. Просто ради каких-то своих игр. И хуже всего то, что завтра я должна прийти к нему на занятия, смотреть ему в глаза, слушать лекции, зная, что он со мной сделал. И все из-за какой-то бумажки с напечатанными словами! Вот она, цивилизация в чистом виде – я не могу ударить эльфа, который причинил мне вред. И Стан не может. Мы должны здороваться, улыбаться и вежливо разговаривать, иначе будем выглядеть смешно.

Стан посмотрел на меня, вздохнул и вышел из комнаты. А через минуту вернулся в форме волка и положил свою лохматую голову на мои колени.

А я… Я сползла с дивана, обняла его и разрыдалась.