Не получилось тогда, получится сейчас. В Foreign Policy описали схему новой интервенции Запада⁠⁠

Авторитетный американский журнал прямо называет участие Запада в конфликте на Украине иностранной интервенцией ИА Красная Весна

В начале марта в американском журнале Foreign Policy вышел материал, который совершенно незаслуженно прошел в России незамеченным. Это статья «Большой урок последней интервенции Запада в Россию. Чему интервенция союзников в Гражданскую войну в России учит нас на сегодняшней Украине».

Автор статьи — Теодор Бунцель, управляющий директор геополитического консультативного подразделения компании Lazard, которое анализирует мировые события и их потенциальное влияние на бизнес клиентов. В прошлом Бунцель работал в политическом отделе посольства США в Москве и в американском минфине. Foreign Policy — авторитетный американский журнал, который называют рупором государственного департамента США, отвечающего за внешнюю политику американского правительства.

Статья является не столько рецензией на книгу Анны Рид «Маленькая грязная война: интервенция Запада в Гражданскую войну в России», сколько размышлением над тем, чем западная интервенция в Россию времен Гражданской войны отличается от нынешней интервенции на Украине и что необходимо сделать для того, чтобы эта интервенция была успешной.

Иными словами, не российские власти сравнивают действия Запада на Украине с интервенцией начала ХХ века, а рупор госдепа называет военную помощь Киеву иностранной интервенцией. А это равносильно признанию, что американские власти считают разожженный Западом конфликт на Украине гражданским и прекрасно понимают, что Россия и Украина — части одного целого.

Отдельно хочется обратить внимание на то, как автор относится к белым, в частности, к «чудовищно некомпетентному» адмиралу Колчаку. Вне зависимости от попытки переложить всю ответственность за провал иностранной интервенции на белых, которая безусловно прослеживается, в словах автора много правды: белые не пользовались поддержкой населения, у них не было убедительной идеологии, разрозненные белые соединения были мало связаны между собой, их командующие действовали как полевые командиры.

Статья, безусловно, очень идеологическая и призвана убедить своих высокопоставленных читателей в том, что, в отличие от интервенции времен Гражданской войны, эта интервенция будет успешной, поскольку на этот раз обстоятельства складываются в пользу Запада, нужно лишь только чтобы политическая воля продолжать вторжение не слабела.

Ниже ИА Красная Весна предлагает перевод статьи на русский язык.

_________________________________________________________________________________________________

Север России должен был показаться очень холодным американским солдатам, хотя почти все они были из Мичигана. 4 сентября 1918 года 4,8 тыс. американских солдат высадились в Архангельске, всего в 140 милях от Полярного круга. Три недели спустя они, вместе с англичанами и французами, уже вовсю воевали с Красной Армией среди высоких сосновых лесов и субарктических болот. За два года в боях погибло 244 американских солдата. Дневники американских солдат рисуют душераздирающую картину первого боевого соприкосновения:

«Натыкаемся на пулеметное гнездо, отходим. [Большевики] продолжают вести сильный обстрел. Перри и Адамсон из моего отделения ранены, пуля пробила мне в плечо навылет. <...> Я ужасно устал, голоден и измучен до предела, как и остальные ребята. Потери в результате этой атаки 4 убитых и 10 раненых».

Эти несчастные представляли собой лишь одну часть из обширной и злополучной интервенции союзников в Гражданскую войну в России. С 1918 по 1920 годы США, Великобритания, Франция и Япония направили на север России, в Сибирь и в Крым тысячи солдат из Прибалтики, а также миллионы долларов в виде помощи и военных поставок антикоммунистическим белым в попытке задушить большевизм в его колыбели. Это одна из самых сложных и часто забываемых внешнеполитических неудач XX века увлекательно и во всех деталях пересказана Анной Рид в ее новой книге «Маленькая грязная война: интервенция Запада в Гражданскую войну в России».

Специфика конфликта, которую Рид блестяще сочетает с дневниковыми записями его участников, часто кажется таинственной. Японские войска оккупировали Владивосток. Деятельные французы, которые сначала активнее всех союзников выступали за интервенцию, возглавили оккупацию юга Украины. Они сражались с красными за города, которые читателям теперь знакомы: Николаев, Херсон, Севастополь, Одесса. Британцы, которые внесли в интервенцию самый большой вклад, включая 60 тыс. солдат, расползлись по всем российским окраинам: защищали Баку от наступающих турок, проводили морские диверсии против большевиков в Прибалтике и, когда белые рухнули под натиском Красной Армии, эвакуировали их из черноморских портов.

Тревожный вопрос, который возникает в связи с превосходной книгой Рид, заключается в том, обречен ли Запад повторить эту историю? Тогда интервенция провалилась, и, если присмотреться, сегодняшняя интервенция на Украине может показаться столь же бесполезной перед лицом огромной и решительной России с ее, казалось бы, бесконечным запасом техники, живой силы и политической воли. Это то, в чем вас убеждает крайне правый фланг республиканцев в конгрессе, Виктор Орбан в Венгрии и бывший президент США Дональд Трамп. Чувство безнадежности выразил Эдмунд Айронсайд, британский командующий союзными войсками на севере России во время интервенции: «Россия так огромна, что возникает ощущение удушья».

Но, несмотря на сильные исторические переклички между этими двумя интервенциями, различия между ними более интересны, чем их сходство. Тщательное исследование ставит, возможно, еще более серьезный вопрос: какие условия способствуют успешной иностранной интервенции? Да, союзники работали неумело, но, честно говоря, они потерпели неудачу не из-за своих действий, а в основном из-за того, что находилось вне их контроля. Самым сдерживающим фактором были их беспомощные (и вредные) союзники из числа белых русских, разрозненная группа антибольшевистских социалистов и некомпетентных бывших царских офицеров, которые в душе были великорусскими самодержцами. Они не пользовались поддержкой ни у русского населения, ни, что особенно важно, у этнических меньшинств царской России — от украинцев до прибалтов, — которых они стремились восстановить под пятой России.

Сегодняшние обстоятельства гораздо более благоприятны. У Соединенных Штатов и Европы есть единый и решительный партнер в лице Украины Зеленского, которая борется с ослепляющей моральной ясностью. Российская экономика, возможно, перешла на военные рельсы, но в совокупности у Запада под рукой значительно больше ресурсов. И задача защиты мотивированной Украины гораздо менее амбициозна, чем попытка свергнуть правительство крупнейшей страны в мире. Трезвое сравнение двух интервенций должно, по сути, укрепить решимость Запада довести Украину до благополучного конца, если только его собственная политическая воля, которая сейчас в западных столицах слабеет, как слабела и тогда, этому не помешает.

Важнейшими составляющими любого иностранного вмешательства являются четкие и достижимые цели, надежные союзники на местах, уязвимый противник, материальные средства и политическая воля завершить начатое. Практически по всем показателям интервенция союзников в Россию была катастрофически недостаточной.

Пожалуй, самое поразительное в повествовании Рид — это то, что часто неясно, что именно должны были делать войска союзников в России. Да, все западные правительства ненавидели большевизм и опасались его экспансионистского и заразительного потенциала. Но не считая этого, в стратегии и целях союзников было мало общего. Фактически западные войска первоначально были отправлены для охраны железных дорог и военных складов союзников на севере и востоке России, которые, как они опасались, могли попасть в руки немцев. Но после капитуляции Германии в ноябре 1918 года ситуация стала немного сложнее. Как выразился Джордж Ф. Кеннан в своей великолепной книге «Решение об интервенции», «едва американские войска прибыли в Россию, как история одним махом аннулировала почти все задуманные Вашингтоном причины их пребывания там».

Рьяные британские офицеры, подстрекаемые своими воинственными министрами, вскоре взяли на себя инициативу активного вмешательства и борьбы с красными. Среди них был Уинстон Черчилль, который почти истощил свой политический капитал, выступая за донкихотскую российскую авантюру. На других фронтах, в том числе на юге Украины, задача была более четкой — поддержка белых на местах, хотя французы быстро впали в уныние и после ряда неудач и мятежей отплыли домой в апреле 1919 года.

Эту двусмысленность выражали инструкции по военной интервенции США, написанные в меморандуме от июля 1918 года лично президентом Вудро Вильсоном, который характерно мучился из-за этого решения и «обливался холодным потом, думая над тем, что правильно и реально можно сделать в России». Он начал меморандум с предупреждения, что военная интервенция «усугубит нынешний ужасный хаос в России, а не исправит его», однако затем поручил американским войскам помочь Чешскому легиону, действующему в Сибири и на севере России, чтобы «сделать формирование русских подразделений на севере безопасным». Вряд ли это что-то проясняло.

Американские офицеры восприняли эти инструкции с недоумением. Генерал Уильям Грейвс, командующий 8 тыс. солдат в Сибири, очень скептически относился к роли Соединенных Штатов в конфликте и интерпретировал инструкции Вильсона как разрешение охранять железные дороги, а не сражаться с красными. Позже он написал в своих мемуарах, что понятия не имел, чего пытался достичь Вашингтон. Это огорчало его более склонных к интервенции британских коллег, которые вместо этого активно помогали чудовищно некомпетентному «верховному правителю» белых адмиралу Колчаку, бывшему главе российского Черноморского флота, который неудачно оказался глубоко в Сибири, не имеющей выхода к морю. (Кстати, внешне он был точной копией нынешнего президента России Владимира Путина.)

Это подводит нас к белым. Возможно, непременным условием любой иностранной интервенции, особенно такой амбициозной, как интервенция Запада как на Украину, так и во время Гражданской войны в России, являются союзники на местах. В этом разница между хаосом, который последовал за интервенцией Запада в Ливию, и успешной интервенцией на Балканах. В этом отношении белые с треском провалились.

Трудно понять, с чего начать. Помимо Колчака, белые силы на юге России возглавлял генерал Антон Деникин, который скрывал от союзных правительств страшные еврейские погромы на Украине, совершаемые белыми под его руководством. И помимо действий на невероятно большом и лишенном координации фронте, охватывающем всю периферию России — страны, состоящей из 11 часовых поясов, — различные командующие белыми соединениями действовали, по сути, как полевые командиры, которые мало беспокоились о координации своих действий друг с другом.

Не менее фатальной для белых был еще один бросающийся в глаза недостаток: отсутствие какой-либо последовательной и убедительной идеологии. Энтони Бивор в своей потрясающей новой истории Гражданской войны в России связывает поражение белых как с отсутствием у них политической программы, так и с нестабильным характером: «В России совершенно несовместимый союз эсеров и реакционных монархистов имел мало шансов против одного-единственного народа, склонного к коммунистической диктатуре».

У красных все было по-другому. Они контролировали промышленный центр Москвы и Санкт-Петербурга, наступали из центра страны к окраинам и были более сильно связаны между собой. Это позволило Льву Троцкому, как отмечает Рид, «расцвести в почти гениального военного лидера: проницательного, решительного и безгранично энергичного», успеть запрыгнуть в свой бронепоезд, чтобы поддержать слабеющие фронты, когда белые наступали на восток и юг. Большевики, хотя и проводили разрушительную экономическую политику и инициировали первые волны террора внутри страны, были мотивированы и обладали четкой идеологией, которая, по крайней мере на тот момент, имела некоторую привлекательность для местного населения.

И, по сути, их воля была намного сильнее, чем у белых или Запада. После опустошительной Первой мировой войны правительства союзников опасались распространения большевизма, но не могли сагитировать на борьбу с ним измученное общество. Здесь исторические отголоски вызывают наибольшее беспокойство. Понятно, что общественная поддержка Украины ослабла, а давление на бюджет возросло. Как выразилась британская газета Daily Express в 1919 году, «Великобритания уже является полицейским половины мира. Она не будет и не может быть полицейским всей Европы. <...> Замерзшие равнины Восточной Европы не стоят костей ни одного британского гренадера». Та же риторика у сегодняшних республиканцев в США. Неудачи наступления белых в Сибири и на юге России стали гвоздем в гроб интервенции. И тогда, и сейчас на Украине, внешняя политическая поддержка интервенции больше всего зависела от ощущения динамики на поле боя.

Задача внешнеполитических деятелей состоит в том, чтобы различать то, что находится под их контролем, а что вне его. В той степени, в которой они интуитивно чувствуют благоприятные условия — союзников, географию, уязвимость врага — тогда задача состоит в том, чтобы сосредоточиться и оптимизировать то, чем они могут управлять: стратегию и цели, мобилизацию политической воли, предоставление материальных средств для поддержки усилий и координацию с союзниками.

Несмотря на нынешнюю пелену пессимизма, охватившую западные столицы, в сегодняшней войне на Украине есть некоторые из самых благоприятных для политика обстоятельств. В отличие от тех, с которыми столкнулись союзники во время Гражданской войны в России, Украина является достойным и компетентным союзником, борющимся за защиту своей территории, за которым стоит высокомотивированное население.

Украинское дело является праведным, и его правоту легко объяснить западной общественности. Хотя личная воля Путина к победе сильна, его нерешительность по поводу полной мобилизации российского общества говорит о том, что он ощущает предел того, что он может требовать от своего населения. И хотя у России больше военных сил и техники, чем у Украины, вполне можно сделать так, чтобы Украина была вооружена и вела боевые действия.

Дополнительная помощь в размере $60 млрд от США, которую в настоящее время удерживают крайне правые республиканцы в палате представителей, — это гроши по сравнению с выгодами, которые они принесут: соблюдение международных норм, отстаивание Украины и, тем самым, западных ценностей. Россия увязнет в стратегической воронке, произойдет снижение ее способности угрожать остальной части восточного фланга НАТО, произойдет укрепление трансатлантического альянса. Сегодня западные столицы гораздо более сплочены, чем в 1918 году, и координация обороны между ними сильна. Хотя они могут обострить общее ощущение финала на Украине, все знают, что конфликт закончится своего рода урегулированием путем переговоров — вопрос лишь в том, на чьих условиях.

Если США и их союзникам удастся избежать ловушек интервенции Запада в российскую Гражданскую войну, если они разработают четкую долгосрочную стратегию, продолжат работать в тесной координации, усиливать поддержку внутри своих стран, убеждая свое собственное население, тогда у них будет реальный шанс одержать верх над Путиным. Учитывая благоприятные условия, главным и, возможно, единственным препятствием на пути к долгосрочному успеху нехватка политической воли довести эту работу до конца.