Моя дочь стала совсем другой после аварии⁠⁠

Это перевод истории с Reddit

Простите, я просто не знала, куда ещё обратиться за помощью.

Моя дочь совсем изменилась после той автомобильной аварии в прошлом месяце. Раньше она была обычным, весёлым ребёнком-дошкольником. Пока дома были запасы перекусов — у неё не иссякала радость. Конечно, она могла капризничать, если ложилась спать слишком поздно или слишком долго сидела с планшетом. Но в остальном — она была солнечным лучом, снующим по дому и фальшиво напевающим песни с уверенностью, доступной только малышам.

Но после аварии всё стало иначе. На самом деле она была не такой уж серьёзной. Простой правый поворот. Гудок. Стекло. Подушка безопасности. Моё лицо словно раскололось пополам. Честно говоря, это было самое страшное для меня.

София спала на заднем сиденье в своём бустере. Её почти не тряхнуло.

Приехала скорая, медик осмотрел нас обеих. Сказали, что поскольку София — несовершеннолетняя, её обязаны отвезти в больницу на наблюдение.

В больнице меня оставили ждать в холле, пока её осматривали, а потом сообщили, что лучше всего оставить её на ночь. Я смотрела, как её увозят в другую палату — маленькая ручка торчит из-под одеяла.

Мне никогда не стоило выпускать её из виду.

Когда я забирала её на следующее утро, она была тихой и отстранённой, но обрадовалась, увидев меня. Обвила меня руками и ногами, будто цепляясь изо всех сил.

— Всё хорошо, милая, — успокаивала я её, покачиваясь с ней в объятиях.

— Мне просто домой? Надо... надо её как-то выписать? — обратилась я к проходящей мимо медсестре, не зная, как всё устроено. Та посмотрела на меня холодно, словно я мешала ей жить.

— Можете идти домой, — ответила она наконец, глядя на меня, будто я насекомое.

Я вынесла Софию из больницы и села с ней на автобус. Эта медсестра с ледяными голубыми глазами оставила во мне тревожное послевкусие на весь оставшийся день.

София была тихой и дома, аппетита почти не было. Я всё же оставила ей морковные палочки и мишек-гремов на случай, если захочет что-то перекусить.

Мне нужно было найти машину, и, наверное, поэтому я не сразу заметила её странности. Страховка почти не покрыла убытки от аварии, даже минимально. Вот что значит брать самое дешёвое покрытие.

Я перерывала сайты, звонила в автосалоны, и когда наконец нашла подходящий вариант, записалась на тест-драйв.

Написала бывшему мужу, чтобы он забрал Софию — ведь это были его выходные. Как обычно, он не отвечал. И не пришёл.

София вела себя идеально в автосалоне. Тихо сидела, не жаловалась, даже когда проверка кредитной истории затянулась почти на 45 минут. Обычно она бы уже кричала, требуя телефон, жалуясь на голод. Но, видимо, она понимала, как важно нам сейчас найти машину.

Я сказала продавцу, что не смогу уехать, пока не установят автокресло. Он немного удивился. София уже почти не нуждалась в бустере, но я искренне сказала:

— Безопасность — это важно.

Он улыбнулся своей профессиональной улыбкой и поручил помощнику купить нам бустер. Он был не розовый, как она хотела, но она сможет потом обклеить его наклейками.

Я пристегнула её и села за руль. После аварии я нервничала. Посмотрела в зеркало заднего вида на Софию, сделала глубокий вдох и выдохнула.

Повернула ключ — поехали.

Дорога была тихой. София, наверное, чувствовала мой страх. Я решила нарушить тишину:

— Хочешь музыку, зайка? — спросила я, стараясь улыбаться. Я должна быть храброй для неё. Страх заразителен, он делает детей поломанными.

— Эта машина мне больше нравится, — спокойно сказала она. Без эмоций, как будто констатировала факт.

— Правда? Здорово! А что именно тебе нравится?

Но больше она не произнесла ни слова.

Дома я сделала ей бутерброд, нарезав его треугольниками, как она любит.

— Ты сегодня молодец, солнышко, — сказала я, поглаживая её по щеке. — Хочешь орео к бутерброду?

Наконец-то — улыбка. Она кивнула.

Я принесла ей четыре печенья и положила рядом с бутербродом.

— Только постарайся сначала немного поесть, — поцеловала её в голову и отошла в спальню, вне поля зрения.

Я снова позвонила Коннору и, закрыв дверь, оставила сообщение на автоответчике:

— Послушай, Коннор, сегодня твоя очередь. Если хочешь быть отцом — веди себя как отец. Можешь меня не видеть, но София не заслуживает постоянных разочарований.

Я бросила телефон на кровать с отвращением.

Где я с ним ошиблась? Когда-то мы были счастливы. Он был заботливым отцом. А теперь даже не разговаривает. Ни со мной, ни с ней. Развод, наверное, вытаскивает из людей худшее.

Я вдохнула и вернулась на кухню. София выстроила орео и мишек-гремов в идеальную прямую линию. Теперь взялась за морковку. По одной. С равными промежутками.

— Эй, а давай не играть с едой, а кушать её? — я подошла и потянулась к орео. — Или я съем его!

— Не смей, — резко сказала она, пронзительно глядя на меня. Её глаза больше не были добрыми.

Я оцепенела. Это была не детская истерика. Это была холодная, кипящая злость. Меня пробрал холод.

— Хорошо... милая, — я поставила печенье обратно. — Я просто пошутила. Не стала бы его есть.

В ответ — только угрюмый взгляд, и она бережно вернула орео в линию, будто её больше возмутило, что я нарушила порядок, чем сам факт, что могла его съесть.

Она до сих пор почти ничего не ела.

Завтра я позвоню врачу.

Чувство вины накрыло с головой. Возможно, авария оказалась для неё страшнее, чем я думала.

На ночь мы включили её любимый фильм. Она просто смотрела в экран. Обычно смеялась, цитировала реплики, пела песни. А теперь — только тишина и мёртвый взгляд.

Я уложила её, поцеловала в лоб.

— Ой, ты холодная! — сказала я и накрыла её одеялом потеплее. — Придётся согреть тебя обнимашками!

Она просто смотрела, не моргая.

Я села на край кровати.

— Малышка, я знаю, день был тяжёлый, и ты, наверное, испугалась. Хочешь поговорить об этом?

Она немного помолчала.

— Папа не может смотреть на тебя, — выплюнула она с такой ненавистью, что у меня в животе всё скрутилось.

— Что? — только и смогла прошептать я.

— Ты всё испортила, — прошипела она, глаза полные ненависти.

Я не смогла взять себя в руки. Прошептала, что такие слова нехорошие, и встала.

— Спокойной ночи, мамочка! — вдруг ласково сказала она, словно прежняя София, протягивая руки для объятий.

Я обняла её и поцеловала в щёку.

— Сладких снов, пирожок. Давай завтра потренируем добрые слова, хорошо? — укрыла её и вышла.

Я прибавила пару градусов на термостате.

Наверное, Коннор говорил с ней. Откуда ещё у неё такая злость? Такие слова?

Я глянула на телефон — пришло сообщение от него.

Больше не пиши мне.

И всё.

Этой ночью я не сомкнула глаз.

Утром она сидела на кровати, глядя в стену.

Я позвонила её педиатру.

Сказали, что она больше не числится у них пациенткой.

— Кто её выписал? — спросила я.

— По запросу отца, — ответил голос. — Мы можем принять вас без записи.

Зачем он это сделал? Он чертовски мстительный.

Я посадила Софию в машину, пристегнула и села за руль. Машина снова казалась тесной, как гроб. Ремень сжимал грудь. Я посмотрела в зеркало на Софию.

Вдох. Выдох. Повернуть ключ. Поехали.

В регистратуре я почти кричала:

— Мы раньше были тут, и... и мы всё ещё ваши пациенты!

Медсестра мило улыбнулась:

— Ничего страшного! Сейчас всё восстановим.

— У неё что-то не так. Мы попали в аварию, ну, не серьёзно! Просто на всякий случай она осталась на ночь. Но она не ест и не играет... — я начинала сбиваться.

— Имя? — спросила медсестра.

— София Браун.

Я готова была прибить Коннора. Снять меня с его страховки — одно. Но выписать Софию из клиники? Я его возненавидела.

— Дата рождения? — лицо медсестры стало напряжённым.

Я продиктовала данные, а она всё больше хмурилась.

— Она... она сейчас с вами?

— Да, она... — я повернулась.

Её не было.

— София?!

Я бросилась искать.

— Наверное, выбежала наружу, — сказала я, вылетая из здания. Паника подступала к горлу.

Медсестра уже говорила по телефону. Я выбежала на парковку.

Её не было.

Я уже собиралась звонить в полицию, когда увидела — она сидит в машине, пристёгнутая, будто готова ехать.

Я распахнула дверь.

— София! — закричала я.

Она не реагировала.

— Зачем ты ушла?! — спросила я.

— Я не уходила, — мягко ответила она.

На парковку подъехала полиция.

— Миссис Саманта Браун? — спросил офицер.

Меня сковал страх. Откуда он знает моё имя?

— Я просто привезла дочь к врачу... — пробормотала я.

— Вам нужно покинуть территорию, — ровно произнёс он.

— Но моя дочь! — ярость клокотала во мне.

Он не собирался отступать. Что наговорил им Коннор?

— Пожалуйста. Ей нужна помощь. Она больна, — умоляла я.

— Если не уйдёте, я вас задержу, — его лицо не менялось.

Я не стала спорить. Я не могла попасть под арест. Что будет с Софией?

Я села в машину. Потолок стал ниже. Стены давили.

Руки дрожали.

Вдох. Выдох.

Повернуть ключ. Поехали.

София была тиха, без эмоций.

— Ты не можешь так поступать, София. Не оставляй меня, — голос дрожал.

— Я голодная, — наконец сказала она.

Я рассмеялась от облегчения и свернула к 7-11.

— Что хочешь?

— Орео! — весело ответила она.

В магазине она сжала мою руку:

— Обещаю, я больше не уйду, мамочка.

Мы взяли печенье ей, газировку — мне.

Я снова села в машину, еле сдерживая тошноту.

Вдох. Выдох.

Повернуть ключ. Поехали.

Дома она почти не притронулась к печенью.

— Солнышко, тебе нужно что-то поесть, — мягко сказала я.

Она только пожала плечами.

— Ладно, завтра пойдём к другому врачу, — укутала я её пледом.

Я засыпала Коннора гневными сообщениями. Ни ответа.

Поздно вечером в дверь постучали.

Полицейский вручил конверт.

— Это что?

— Приказ об ограничении. Вам запрещено приближаться к Коннору Брауну ближе, чем на 60 метров.

— Что?! Я же ничего не сделала!

— Понимаете, о чём речь, мисс Браун?

— Я ничего не делала! — закричала я. — Моей дочери нужна помощь, а он не даёт врачу её осмотреть!

Полицейский холодно посмотрел на меня.

— Ваша дочь погибла два года назад. Вы были за рулём. Уровень алкоголя был выше нормы.

Он дал словам осесть.

— Вы не должны приближаться к мистеру Брауну.

Сердце билось, стены съезжались. Нет. Нет. Нет. Он врёт.

— Со-София вон же она! — показала я за спину, задыхаясь.

Я захлопнула дверь.

Я не знаю, что Коннор наговорил им, но они точно не видят, что моя София стоит у меня за спиной.

Я посадила её в машину.

— Мы уезжаем. Только ты и я.

Я заставила себя сесть за руль, несмотря на всё нутро, кричащее «беги».

Нет. Нам надо уехать. Если он смог добиться запрета, чего ещё он добьётся?

С дрожащими руками я повернула ключ.

Ничего.

Точно. Я взяла чёрную коробочку с рулевого колеса.

Вдох. Выдох.

Писк: «Уровень алкоголя — 0.00».

Повернуть ключ. Поехали.

Мы уехали той ночью. София всё ещё не ест, а Коннор убедил все больницы отказывать нам. Никто не хочет её осматривать. Смотрят на неё — и просят меня уйти, спрашивают о моём психическом состоянии.

Я читала отчёты полиции. Я знаю, что там написано. Но они ошибаются. Я вижу её. Я чувствую её в объятиях, слышу её дыхание, вижу её невинные глаза, когда она держит меня за руку.

Пожалуйста. Кто-нибудь. Помогите.

Она снова холодная.

Я укрою её потеплее. Завтра мы попробуем ещё одну клинику. Кто-нибудь же должен её увидеть.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit