Матерь⁠⁠

— Тебе очень больно? Сынок, давай ещё обезболивающего попрошу?
— Тошнит уже от этих обезболивающих.

Семён поджал посиневшие губы и отвернулся от матери, притворился, что трещины на стене интереснее. Холодная волна пробежала по позвоночнику Ларисы. Она поёжилась и решила закрыть окно.

Кроны цветущих яблонь белоснежной пеной накатывали на подоконник, а по стеклопакету лениво ползла муха. Наверное, рак выглядит так: мухи ползают внутри, на фоне пока цветущего организма. Семён только отметил двадцатилетие таким же, как эти яблони, а потом оказался тут: в стерильной палате, с жирными чёрными мухами под кожей.


***
— Аркадий Петрович, ну что-то же можно сделать? — хрипло говорила Лариса, наклонившись к онкологу. ― Если не здесь, то где-то ещё? В Москве? В Германии?
― К сожалению, на этой стадии рак неизлечим. Могу предложить хоспис.

Лариса отпрянула от врача, вцепилась в край стола и прошипела:
— Никакого хосписа! Я для него всё сделаю. Сёмочка будет жить.

Как она добралась до палаты сына — помнила смутно. Брела, как в тумане, натыкаясь на персонал и посетителей. Мелкоклеточный рак лёгких третьей стадии. Пятилетняя выживаемость три процента. Три. Три шанса из ста, что её Сёмочка проживёт хотя бы пять лет. Мысль набатом била в мозгу в ритме похоронного марша. У двери Ларису вырвало.

— Я же только протёрла… — с упрёком заметила подошедшая санитарка и кивнула Ларисе отойти.
Та покачнулась и бесцветно ответила:
— У меня сын умирает…
— Милочка, тут каждый день умирают, не ты первая близких теряешь. Иди уже, дай вытру.

Побледневшая Лариса ввалилась в проём.

Она не могла смотреть на сына, пока пересказывала ему прогноз врача. Лариса прижала ладони к своим пылающим щекам и сгорбилась.
— Мам, ты же ни в чём не виновата.
— Я что-нибудь придумаю, Сёмочка. Продам дачу, машину, отправлю тебя в Москву в Блохина, там лучшие специалисты.
— Да, специалисты. Когда я начал кашлять кровью и ты забеспокоилась, это была какая стадия? Что уж теперь. Сдай меня в хоспис, как Аркадий Петрович советует, и дело с концом.
— Сыночек, любименький, ну, куда я тебя сдам? Можно же химиотерапию, есть же шанс.
— Три процента? — Семён подскочил на койке и на мгновение стал похож на всё того же решительного старосту потока, каким был полгода назад. — Это не шанс, а издевательство. Не хочешь сдавать — не сдавай. Всё равно сдохну.
Лариса спрятала руки в карманы кофты и зажмурилась. Слёзы почти высохли на её лице, дыхание выровнялось. Лариса придвинулась к сыну, схватила его иссушенные руки и почти крикнула:
— Ты не умрёшь! Я всё для тебя сделаю!

***

Чего только не предлагает народная медицина для лечения рака. Вот уже месяц Лариса мучила сына подсолнечным маслом и содой, а до этого Семён пил и чагу, и ряску, и подмаренник. Становилось только хуже. Семён почти не вставал с кровати и всё чаще уходил от реальности и головных болей в сны.

Лариса же почти не спала. Она уволилась с работы, быстро продала дачу, чтобы были деньги на жизнь. Машина пока была нужна для поездок к бабкам-знахаркам. Отец Семёна один раз прислал ей двадцать пять тысяч рублей с припиской “ему уже давно за восемнадцать, я не обязан помогать”. Мысли удавиться теперь скакали по кругу вместе с мыслями о пяти годах и трёх процентах.

— …Многие граждане древнего Рима верили, что живучесть и мужество гладиаторов – у них в крови. Поэтому было модно пить кровь убиенного или смертельно раненного гладиатора пока она тёплая, чтобы самому стать смелым и выносливым. Римские патриции считали такую кровь «живой». Едва сражённый боец падал на арену, его могла окружить толпа желающих прильнуть к кровоточащим ранам. А римский врач Скрибоний Ларг далеко зашёл в теориях, что против эпилепсии помогает печень человека, убитого оружием, которым…

Лариса проснулась на диване с журналом “Народный лекарь” в руках. Семён смотрел у себя в комнате какую-то передачу и слишком прибавил громкости.

Разминая затёкшее тело, она поднялась с чётким намерением в первый раз за всё время болезни отругать сына. Однако, как только Лариса открыла дверь, Семён тут же поставил ролик на паузу и повернулся к ней с выражением триумфа на лице:
— Ты же хочешь меня спасти?
— К-конечно. — Лариса не до конца отошла ото сна и не могла понять, к чему клонит сын. — Очень хочу.
— Я тут изучаю альтернативную медицину, как и ты, — он кивнул на журнал в её руке, — и узнал, что в древности люди считали кровь источником жизненной силы. В Риме пили кровь и ели печень гладиаторов, а в Средние века на продажах частей тел казнённых алхимики построили целый бизнес.
— Я не понимаю, причем тут история?
— Просто принеси мне кровь, мама. Свежую тёплую кровь. Источник жизни.
Ларису качнуло, перед глазами всё поплыло, журнал полетел на пол, а вслед за ним грохнулась Лариса.
— Мама!
— Я… Я в порядке, сынок. Мне просто нужно поесть.
С усилием встав на ноги, она призраком побрела на кухню.

Взяв нож для хлеба, Лариса глубоко вдохнула и медленно выдохнула, стараясь привести мысли в порядок. Голова гудела, а тело отказывалось слушаться. Она уже порезала два пальца и отхватила отросший ноготь, нарезая колбасу.
“Кровь. Кровь людей. Сёмочка хочет, чтобы я приносила кровь людей. Может быть, договориться с Центром переливания крови? Нет. Ну, кто меня там послушает. Здравствуйте, мой сын болен раком лёгких предпоследней стадии и хочет пить человеческую кровь! Смешно. Даже мне смешно”.
— Ай, — Лариса прижала к губам очередной порез и кинула нож в раковину. Солоноватая жидкость быстро наполнила рот, и Ларисе на мгновение стало очень спокойно.
“Действительно, придаёт сил. Так, Лара, ничего она не придаёт, ты просто сходишь с ума. Опомнись”.

— Может быть… Может быть, подойдёт моя? — она узнала сына по слабому шарканью за спиной.
— Это было бы слишком легко. Мне нужно много крови и только тех, кто умер насильственной смертью, — Семён чеканил каждый звук, как револьвер отщёлкивает пули. Слова отлетали от его зубов и пронзали Ларису навылет. Она даже дёргалась в унисон.
— Сынок, ты болен, это нездоровая…
— Я смертельно болен, мама! Ты же обещала мне сделать всё! Или это была просто отговорка?
— Нет, конечно, Сёмочка, я правда готова на всё, но это…
— Ты просто хочешь, чтобы я умер. Избавиться от меня, и всё.
— Да как ты…
— Да, конечно. Я слышу, как ты молишься по ночам своему дурацкому богу, чтобы он облегчил мои страдания, чтобы я умер!
— Да что ты?.. Я хочу, чтобы у тебя перестала болеть голова, — Лариса подошла к сыну и робко обняла, заливая плечо его футболки слезами. Всё её тело била дрожь.

Лариса отстранилась. Её покрасневшие глаза смотрели на сына с надеждой. Семён стоял каменным изваянием, от него веяло могильным холодом.

— Если ты правда хочешь, чтобы я жил, у тебя есть только один выход. Или я выброшусь с балкона.
— Сёмочка, да как же я так?... Да что же?... Может быть, ты поспишь и завтра мы поищем новую больницу?
— Я так и знал! — глаза его безумно вращались, лицо перекосилось, он кричал, с ненавистью выплёвывал звуки в мать. — Ты точно хочешь, чтобы я умер! Я никому не нужен, даже тебе!

Лариса рыдала и удерживала рвущегося к балкону сына. Внутри неё словно взорвалась осколочная граната, разнеся сердце, лёгкие и душу в труху.

***

Спустя неделю бесконечных истерик, скандалов и шантажа измотанная и отчаявшаяся достучаться до сына Лариса решилась. В аптеке на другом конце города она купила катетеры, жгуты, в хозяйственном магазине — тонкий силиконовый шланг и пластиковые банки. Достала с антресоли старый электрошокер бывшего мужа. По видео изучила технологию сцеживания крови при донорстве и даже опробовала на себе. Дело оставалось за малым: найти первую жертву.

Интернет говорил, что серебристая Кия Рио — одна из самых распространённых в России иномарок. Эта информация успокаивала Ларису, которая для надёжности запачкала номера грязью. Поездив несколько дней по городу и области и убедившись, что ДПС не обращают на это никакого внимания, она начала присматривать человека.

“С мужчиной я не справлюсь. Старики? Кровь стариков может быть вредна, да и жизни в них мало. Женщины… И дети. Чёрт, они же тоже чьи-то сыновья и дочери. Это же ужасно — потерять ребёнка! Лара, угомонись, твой сын умирает, он ждёт твоей помощи, соберись”.

Серебристый седан медленно ехал по улицам города. Близилась полночь, а Лариса всё оттягивала момент неизбежного, как могла. Она и дальше хотела лишь изображать, что готова, играть перед Семёном эту отвратительную роль, но вчера он перерезал в ванной вены. Неглубоко, поперёк. Лариса понимала: хочет напугать. Но от понимания не становилось менее страшно.

Свет фар вырвал из темноты маленькую фигуру на обочине — молоденькая девушка, не старше Семёна, голосовала. Лариса чуть не расплакалась от такой удачи.
— Здрасте, до Белкина подкинете? Двести рублей? Телефон разрядился, а я с парнем поругалась, вот хочу к маме уехать, — дружелюбно защебетала девушка, расслабившись оттого, что за рулём женщина.
— Конечно, даже бесплатно довезу. Студентка?
— Да, на третьем курсе педа сейчас. Я так рада, что вы мне попались, а то с мужчинами ездить, знаете, страшновато, вот, даже баллончик в кармане ношу.
— Да, — согласилась Лариса и нажала на газ, — страшновато.

План созрел в голове моментально: пару кварталов на север, к выезду из города, в темноте девушка всё равно не разберёт, куда её везёт машина, а там оглушить электрошокером и в старый парк. Часа должно хватить.

Девушка не успела ничего понять — разряд тока мгновенно лишил её сознания. Лариса вытащила её с пассажирского сидения, взвалила на плечо. Адреналин придал сил, и тело удалось донести без передышки. Шаг. Ещё шаг. Пакет с инструментами больно бил по ноге.

Для подстраховки Лариса заклеила рот девушки скотчем, обмотав практически полголовы, перетянула руки спереди и только потом разрезала рукав толстовки портновскими ножницами. Она сжимала и разжимала кулак жертвы, накачивая вену. Как только катетер вонзился под кожу, девушка очнулась. Не осознавая происходящего, она пойманным в силки зверьком начала дёргаться под навалившейся Ларисой. Лариса запаниковала. Судорожно шаря по земле, она нащупала ножницы и с воплем воткнула в горло девушки. Та забулькала, движения ее стали хаотичными, руками она хваталась за куртку Ларисы, за воздух, пока, наконец, её глаза не закатились. Девушка дёрнулась в последний раз. Лариса почувствовала, как под коленями намокает земля — девушка обмочилась.

— Чёрт! Чёрт-чёрт-чёрт-чёрт! — опомнилась Лариса и подставила банку под бьющую из шеи струю. Вышло миллилитров пятьсот.

Семён был рад подарку больше, чем Деду Морозу в детстве. Он жадно глотал остывшую жидкость прямо из банки, казалось, ещё мгновение и он воспарит над полом с блаженной окровавленной улыбкой на бледном лице. Но его вырвало. И рвало ещё полночи.

— Сыночек, я тут прочитала, это нормальная реакция организма, люди не приспособлены пить кровь, нужно искать другой выход. И я… я больше не смогу. Это ужасно. — Лариса зашла к сыну, виновато потупив взор и вжав голову в плечи.
— Это бред! Это всё потому что она остыла! Ты будешь приводить их сюда и давать мне свежую кровь, — безумные слова сыпались от Семёна, который и сам в этот момент походил на буйнопомешанного: с воспалёнными от рвоты глазами, растрёпанными волосами и ходящей туда-сюда челюстью, словно перемалывающей мать до пыли. У Ларисы подкосились колени, стало трудно дышать, а потом Семён зарыдал, и она сломалась:
— Хорошо, но соседи как? Как это всё сделать?
— Если ты действительно меня любишь — найдёшь выход.


***
В городе стали пропадать дети. Поговаривали, что какой-то освободившийся недавно педофил взялся за старое. Народный патруль даже выловил похожего на шаблонного педофила мужичка в очках с залысинами и линчевал на месте. Полиция и Следственный комитет работали, не зная отдыха. Машины ППС двадцать четыре на семь патрулировали город. Детей не пускали на улицу одних. Весь город пронизывал дикий, первобытный ужас.

— Сёмочка, я не знаю, как мне добывать лекарство для тебя теперь, — Лариса нервно теребила одеяло сына, сидя на краю его кровати.
— Ты же видишь, что мне лучше? Тебе не нравится это? Хочешь, чтобы я умер? — обросший за месяц Семён накручивал волосы на палец и кривил губы, отчитывая мать.
— Нет-нет, Сёмочка, что ты. Я кого-нибудь приведу сегодня. Я всё сделаю.

Мальчик стоял у ворот школы ― ждал машину отца. Лариса остановила машину и опустила стекло пассажирского:
— Давай я подвезу тебя, дождь начался, промокнешь, заболеешь.
Мальчик замялся, взглянул из-под козырька на затянутое в сизый до самого горизонта небо.
— Только я маме позвоню, ладно?
— Я с ней говорила, она просила тебя забрать. Давай же, не мокни! — Лариса клацнула зубами и ударила по рулю. Мальчик замер.

— Что-то не так?
Сторож вынырнул откуда-то сбоку, незаметно, и встал между мальчиком и автомобилем.

Вместо ответа Лариса подняла стекло и резко газанула. Сторож недоумённо посмотрел вслед удаляющейся иномарке, особенно пристально на отмытые дождём номера, а потом достал телефон.

— Ты никчёмная, никчёмная! — бесновался Семён. — Ты всё делаешь, чтобы я сдох!

В стену полетела тарелка с размороженной печенью предыдущей жертвы ― на одной крови Семён не остановился. Лариса вздрогнула. Глаза её наполнились слезами, а в груди закололо иглами. Она смотрела на лицо сына, а мерещилась кодла копошащихся мух. Прожорливых, неутомимых. Иглы из сердца пошли к горлу и во рту появился привкус железа.

В домофон позвонили. Требовательно. Долго.

Лариса вздрогнула, кивнула, подошла, положила руки Семёну на плечи и прошептала:
— Съешь меня, сыночек. Говорят, сердце матери — самый святой и самый сильный орган на свете. Я верю, оно тебя исцелит.

Семён просиял:
— Самый сильный... Точно. Источник жизни.

— Быстрее, Сёмочка, быстрее. Ты будешь здоров.

Нож вошёл под рёбра, как в сливочное масло. Лариса втянула в себя воздух со свистом и неловко погладила сына по щеке, словно смахивала муху. Перед тем как всё померкло, она успела сказать:
— Я люблю тебя, Сёмочка, живи.

Звонок раздался уже в дверь.

Автор: Яна Полякова
Оригинальная публикация ВК