Ловцы людей/часть 2⁠⁠

Часть 1

Часть 3

21 декабря 2144 г

Юджина звали на самом деле Евгением Колокольцевым, он служил в советском посольстве торговым атташе. На этом посту Николай Речной должен был сменить его после шестимесячной стажировки. Сам Евгений, получив повышение, не то, чтобы очень этому радовался. Чем ближе был заветный день, тем чаще Николай видел этого весельчака и дамского угодника непривычно хмурым. Ответственность у него возросла в разы, а отказаться от назначения он не решался: дома засмеют.

– Слушай, Коль. Давай как следует отметим твоё назначение! – сказал Евгений во время перерыва на чай.

– В бар не пойду, – решительно махнул головой Коля, которому за полгода успели опостылеть официальные торжества, отвязные вечеринки и благотворительные балы. – У меня уже вот где эта выпивка.

– Я не про выпивку, брат, – таинственно улыбнулся Евгений. – Я про вылазку.

Коля заподозрил, что Юджин решил-таки осуществить свои мечты об оргии в “Омниверсе”. Молодой человек вовсе не был ханжой, но вероятность, что в образе суккубов, сирен или валькирий его могли поджидать старухи в маразме, прыщавые подростки или потные мужики под тонну весом, умножала его любопытство на ноль.

– Есть два суточных пропуска в Подземку и обратно, – продолжил Юджин. – Кстати, она больше, чем на официальных картах, раза в два!

Коля поёжился, вспомнив давний разговор с Фелом, ужасно некстати включившим радио. Государственная программа размещения малоимущих.  “Окончательная джентрификация” и “точка в борьбе с бездомностью”, как её называли одни СМИ. “Откат к чуждому для США кастовому устройству”, “медленный, но верный геноцид” как возмущались другие, обычно маргинальные. Квадратные метры за гроши и де-факто визовый режим с богатым и благоустроенным “верхним миром” в эпоху, когда в цивилизованных странах и зверей держать в клетках перестали… Николай не раз испытывал соблазн сам проникнуть в изнанку Восточной Агломерации, но, во-первых, вряд ли власти выдали бы пропуск иностранцу, да ещё и советскому дипломату, во-вторых – было что-то вопиюще аморальное в том, чтобы любопытства ради пялиться на чужую беду, зная, что вернёшься к привычному комфорту и увиденное будешь вспоминать как страшное кино, а те, другие – никогда это кино не покинут.

– Шутишь, Юджин! – выдохнул Колька, хватаясь за последнюю соломинку в надежде отвертеться от встречи с изнанкой города, которой он в силу природного любопытства желал и боялся одновременно. – Это наверняка не Подземка, а тематическая “комната страха”. Никто из блогеров не просочился дальше буферной зоны…

– Из тех, кого ты знаешь – никто, но время от времени какие-то слухи, репортажи и разоблачения в сети всплывают, правда, очень недолго живут. В этой мешанине правду очень трудно отличить от фальшивки. Громкие фейки зачастую вбрасываются для того, чтобы дискредитировать настоящие расследования, особенно если правдоискатель не успел наработать солидную репутацию. Но и солидную можно разрушить: люди этому годами учатся. Теперь о доступе. Видел на юбилее “Линдон Пауэр” знойную девочку в облаках бордового шёлка? Её имя Мин Го. Её компания “Дримс Фэктори” занимается установкой бюджетных Омниверс-модулей, в том числе и в Подземках.

– Как ты выманил пропуска?

–  Не пришлось! Она сама, между прочим, предложила, когда я упомянул интерес к Подземкам! Предупредила, правда, что сотрудники никогда не спускаются туда в одиночку и без мощного шокера.

– Надеюсь, она с нами?  – язвительно спросил стажёр, представив лощёную красотку Го в спецовке и резиновых сапогах.

– С нами пойдёт провожатый от компании: там даже с картой заблудиться проще простого…

– Без Мин Го топайте сами, – усмехнулся Коля.

Оценивая риски, он мысленно обратился к протоколу. Пропуска в подземку были легальные и корпоративным подарком могли считаться не больше, чем приглашения на тот самый бал “Линдон Пауэр”, где Евгений свёл знакомство с красавицей Го. Ничего противозаконного парни творить не собирались, материальной выгоды от своей экскурсии не имели, да и вылазка планировалась в нерабочее время и потому не грозила никакими санкциями. В теории.

– А этой фифе какая выгода нас развлекать? – спросил Коля у Юджина.
– Представь, даже капиталисты не всегда преследуют одну лишь выгоду. Иногда сделать приятную мелочь для других просто греет душу. Го вполне может себе такое позволить.
– Так… А что иметь при себе?...

23 декабря 2144 г

Бутыль воды, перчатка с диодами, протеиновые батончики – в очередной раз перебрав барахло, Колька с ностальгией вспомнил сборы на рыбалку в беззаботную пору школьных каникул. Портативный аккумулятор забыл – вот ведь незадача… С другой стороны – а зачем? До вечера не пригодится.

Пропускной пункт в Подземку находился в цокольном этаже высотки двадцатого века, где раньше была автомобильная парковка. Ворота были обозначены неприметной вывеской “бытовые услуги” и открывались по звонку. Проводник Вёрджил – крепкий темнокожий мужчина, одетый в серебристую штормовку с оранжевой надписью “Дримс Фэктори”, тёмно-серые штаны и армейские ботинки, ждал парней у сканера. Там же дежурил детина почти великанского роста, экипированный так, словно готовился в одно лицо штурмовать базу террористов. Шлем его был наглухо закрыт, скрывая лицо, в верхней части нагрудника красовалась эмблема с изображением акулы-молота. Коля удивился про себя: такая нередко встречалась у охраны на мероприятиях самого высокого уровня. Но не всегда эта охрана выглядела настолько грозно.

Коля вспомнил, что охранная фирма “Акула-молот”, Hammerfish была малоизвестным подразделением корпорации “Наутилус”, которая впервые осуществила кибернетический переход умирающего человека и создала сеть “Хранилищ Душ” для самых состоятельных клиентов. Охранные фирмы – они же частные армии – были для корпораций таким же предметом гордости как сто лет тому назад – экологические и социальные программы.

Первое, что Вёрджил сделал после проверки документов, – выдал дипломатам куртки – такие же, как и у него. Они оказались двусторонними: с изнанки такая куртка была черней знаменитого квадрата Малевича.

– Здесь не любят чужих, но любят Омниверс, – пояснил мужчина. – Для большинства это не вторая, а первая жизнь. Тех, кто обслуживает модули, обычно даже банды не трогают. На нижних уровнях у наших временами отбирают инструменты, но туда мы и не пойдём.

– Как не пойдём? – возмутился Евгений, предвкушавший полное погружение.

– Госпожа Мин не велела рисковать, – сказал Вёрджил самым серьёзным тоном. – Да я и сам бы не стал: меня самого за инструменты однажды чуть не прирезали.

– С вас на работе не списали их стоимость? – обеспокоился Николай.

– Страховка покрывает такие риски, – проводник тепло улыбнулся. – Сам бы полгода расплачивался.

Молодые дипломаты хмуро переглянулись. Перед ними открылись ещё одни ворота, напоминавшие гермодвери бомбоубежища, за ними был длинный сводчатый коридор, уходивший по диагонали вниз. Лестница, по которой они спускались, когда-то была эскалатором метрополитена, на основе которого и создавалась эта Подземка, разрастаясь, словно грибница, вширь и вглубь по мере того, как врастали друг в друга крупнейшие города Восточного побережья, отодвигаясь вместе с тем от наступающего океана.

Поначалу Подземка напоминала бесконечный торговый центр и напугать могла лишь своей банальностью. Улицы как улицы, только без неба над головой, люди как люди - только, если приглядеться, неряшливые и неулыбчивые. Палатки с едой, автоматы со всякой всячиной, Омниверс-салон для тех, у кого подключения не было дома, круглосуточная прачечная и даже детский сад с почасовой оплатой. Но чем дальше советские экскурсанты продвигались вглубь этого лабиринта, тем больше попадалось под ногами мусора, тем сильнее пах сыростью воздух. И тем чаще попадались на глаза люди со внешними “особенностями” – от скошенного подбородка и тучности до химических ожогов. В верхнем городе изьяны полировались и корректировались в салонах и стерильных, пахнущих лавандой клиниках, но если кто-то не имел средств или желания их устранять, одной ногой он уже стоял в Подземке. Высылать его насильно никто бы, конечно, не стал, но на рабочих местах традиционно желали видеть блестящие умы и блестящие лица.

Клаустрофобии Коля раньше за собой не замечал, но вскоре пространство вокруг него стало тесным, как крысиный лабиринт: Вёрджил привёл их в жилой квартал. Длинные ряды одинаковых дверей и крохотных окошек наводили своим однообразием смертельную тоску: почти так же в старых фильмах выглядели тюрьмы. Нотка сырости в воздухе превратилась в вонь, по углам трупными пятнами расползалась плесень, немыслимая в “умных квартирах” наверху. В последний раз Коле довелось видеть плесень в давно заброшенном деревенском доме, который ребятишки из летнего лагеря называли “избушкой ведьмы”. Плесень считалась ядовитой, а тому, кто имел глупость к ней прикоснуться, пророчили скорую смерть от “чёрных лишаёв”, которые в течение трёх дней покроют кожу и прорастут внутрь теела. Разумеется, никаких лишаёв дети так и не получили, и тут – на тебе, все стены в них, ещё и за океаном.

Унылую картину изредка разбавляли местные дети в дешёвых очках виртуальной реальности, гонявшие по туннелю только им видимого гоблина, уличные торговцы в клоунских нарядах и редкие граффити, среди которых парни, к своему молчаливому удовольствию, заметили серп и молот. На противоположной же стене кто-то размашисто, не жалея краски, намалевал: “Восславь Пророка – верни себе мир”, украсив лозунг восьмиконечным крестом. Кажется, такой назывался мальтийским.

– Что за Пророк? – полюбопытствовал Коля, довольный возможностью отвлечь мозги от картины упадка.

– Есть одна секта, понадёргавшая что-то из христианства, что-то из ислама. Они называют своим духовным лидером некоего Пророка. Он вещает им о скором конце света и очищении Земли от греха. И разумеется, Судный день переживут те, кто в этого Пророка верует.

– Пффф! Старо, как мир! – усмехнулся Юджин. – Что этот парень ещё проповедует?

– Что технологии превращают людей обратно в обезьян. И знаете, мне иногда трудно с ним не согласиться. Я, вот, например, забыл когда в последний раз зажигал огонь и даже просто на него смотрел. Владение огнём породило нашу цивилизацию.

– А мирный атом не дал ей загнуться, – Евгений щёлкнул пальцами, будто высекая электрические искры.

– Значит, этот Пророк признаёт теорию эволюции! – усмехнулся Коля.

– Чтобы его слушали в том числе те, кто умнее табуретки, – сказал Вёрджил. – Между прочим, проповедует он только в Омниверсе, в богомерзком виртуальном пространстве, и никто не видит в этом противоречия.

– Так он что – призывает вернуться в пещеры и одеваться в шкуры, чтобы не стать обезьянами? Поздновато уже: оставшихся зверей и на одну Агломерацию не хватит, – угрюмо пробормотал Николай.

– Я в эту тему не особенно вникал, – пожал плечами Вёрджил. – Мало ли религиозных чудиков, особенно в таком месте! И бред все несут примерно один и тот же бред.

– Но вы знаете, что этот Пророк только в Омниверсе и проповедует, – заметил Коля.

– Так делают все “духовные лидеры”, это как минимум безопаснее. На площади выходят культисты рангом пониже и умалишённые одиночки. И потом, я уверен, что на три четверти пророки, гуру и прочие сказочники – это искины на службе… различных организаций, – и Вёрджил заговорщицки подмигнул своим спутникам.

– А переезжайте к нам, Вёрджил, – то ли в шутку, то ли всерьёз предложил Евгений. – Будете политинформацию в школе преподавать. А то у нас недавно выяснилось, что половина учителей даже в капстранах никогда не бывала. Ясное дело, ребятня им не верит, посмеивается только…

Когда они двинулись дальше, Николай заметил по левую руку дверь с надписью “К уровню -2” и электронным замком.

– А можно переходить с одного уровня на другой? – спросил он у проводника.

– Смотря куда идти – вниз или вверх. Ряд совершённых преступлений лишает доступа на минус первый уровень. Самым опасным дорога закрыта и на минус второй.

Вёрджил шевельнул губами, намереваясь сказать что-то ещё, но сдержался. Коля и Юджин знали о четырёх обитаемых уровнях Подземки, но допускали, что их может быть и больше.

Кое-где, привалившись без сил к торговым автоматам сидели явно нездоровые люди с мутным взглядом и синюшным оттенком лица.  Они непрерывно дрожали, как жестоком ознобе, и смердели, как недельные трупы.

– Что с ними? – спросил у проводника Николай. – Они на чём-то сидят?

– Ага… – угрюмо бросил Вёрджил. – Некачественный “керосин”. Впрочем, разница между хорошим “керосином” и плохим – в том, как быстро он выжжет нервную систему – за два года или за пять. А ведь когда-то его “эликсиром ума” называли.

– Я думал, здесь контролируют всех и каждого…

– Контролируют, да… Строго, да… – вздохнул Вёрджил. – Чтобы дурь наверх не проносили. Наверху, конечно, тоже употребляют, но легальную и почти безопасную химию, какую здесь произвести возможности нет.

– Вы сами родом из Подземки, я угадал? – вдруг спросил Евгений.

– Не то, чтобы я пытался это скрыть, – сказал проводник, потерев тронутую ранней сединой бороду. – Тогда её ещё не запечатали, социальный лифт ещё работал.

Коля выстроил в голове возможную историю собеседника: мужик вряд ли был простым наладчиком модулей – не та речь, не та стать, ноль угодливости. Юность, вероятно, он положил на то, чтобы выбраться из этих тесных лабиринтов, куда финансовый крах или статус беженцев загнал родителей. “Лифтом”, поднявшим его на поверхность, наверняка стала армия либо работа в частной службе безопасности – и далеко не протирателем штанов на складе.

– Тогда, может, покажете место, где жили раньше? – попросил Юджин.

– Дорога долгая  – полчаса на метро, – с неудовольствием пробормотал Вёрджил. – Ладно, поторопимся:  поезда ходят раз в час, и наш через десять минут.

– Признаться, я удивлён, что тут вообще что-то ходит, – сказал Колька, заранее готовясь быть расплющенным всеми желающими прокатиться на другой конец города.

– Надолго ли? – мрачно бросил Юджин.

Вопреки опасениям, поезд прикатил на станцию почти пустым. Жители, не имевшие работы наверху, сутками зависали в сети, и желающих перемещаться по городу оказалось немного, что не мешало поезду вонять, как кошачий лоток на колёсах. Света в вагоне было ровно столько, чтобы разглядеть у сидевшей внутри компании неопределённого возраста признаки наркотической ломки. Вёрджил и его экскурсанты молча проследовали в следующий вагон, изрисованный символикой почитателей Пророка – восьмиконечными крестами, вписанными в круг, распятиями на фоне лунного серпа и черепами, из глазниц которых вылетали мотыльки – символы бессмертной души человека.

Сколько бы ни было культов и вероисповеданий на планете, в этой точке земного шара предпочитали одно до скуки банальное учение. Протестантизм и католичество напоминали о себе лишь в готической архитектуре: как говорил преподаватель культурологии в Колиной школе, христианство стало слишком терпимым, аморфным и не требовало самоотречения, что разочаровало людей, в своей духовной жизни искавших вызова...

Мужчины побрезговали садиться в засаленные кресла и поехали стоя, держась за поручни. Пока Коля разглядывал граффити, старуха с глазным имплантом змеино-жёлтого цвета проковыляла к мужчинам по вагону, путаясь в ворохе бесформенного тряпья, сквозь которое проглядывало костлявое тело со следами татуировок. Несмотря на возраст и вопиющее отсутствие гигиены, зубы у неё были на месте и сияли белизной. Прежде, чем скатиться на дно, она успела вставить искусственные, но на контрасте с убожеством старушонки остатки былой роскоши смотрелись не менее пугающе, чем гнилые пеньки.

– Керосинчику, – по-змеиному прошипела она. Её голосовые связки наверняка выжгло какое-то ядрёное курево.

– Не употребляем, – отрезал Вёрджил, закрывая спутников своей широкой спиной.

– Возьмите, пожалуйста, это позабористей, – Николай протянул наркоманке протеиновый батончик. – На Марс унесёт!

Та повертела угощение рукой-веточкой, потопала в свой угол и громко зашелестела упаковкой. Ей было всё равно, чем закидываться, лишь бы “унесло не по-детски”.

– Готовься, брат, она тебе накидает в панамку, когда прихода не случится, – шепнул Евгений, на что Коля только пожал плечами. – Вёрджил, может, вы и респираторы с собой прихватили?

– Лучше сразу написать на лбу “избей меня”, – пробурчал проводник. – Такая приблуда – первый признак привилегированного чужака. Можешь представить, насколько в Подземке таких не любят.

Едва он это сказал, как поезд задрожал, как мерзнущая собака, и замедлил ход. Товарищей поглотила непроглядная тьма, словно на них обрушили бочку с гудроном. Это было совсем не то, что выключить в комнате свет. И с ночёвкой в походе это также ничего общего не имело: в лесу Николай чувствовал себя почти как дома, и даже в пасмурные ночи без лунного и звёздного света темноту воспринимал спокойно. Он умело остерегался змей, а в лесных звуках и запахах разбирался почти как охотничья собака. Здесь же парень ощутил себя похороненным заживо, от этого чувства не спасала даже компания.Только через несколько секунд его глаза различили свечение надписей, нанесённых на стены люминисцентными маркерами. Приверженцы культа Лунного Креста возносили Пророку хвалы – на испанском, французском, китайском и даже арабском языках… Взгляд Николая скользнул к потолку и заметил очередное схематическое распятие. Подпись вдоль длинного основания словно в насмешку гласила: “К вечному свету”.

Вагон натужно заскрежетал и остановился, но станции парни не увидели. Тьма за побитыми окнами стояла такая, будто поезд телепортировался в космос, да такой дальний, что солнце не доставало до него ни единым лучом.

– О-па, блэкаут очередной, – с досадой пробормотал в темноте Вёрджил. – Застрять рискуем надолго.

– Хочешь сказать, мы не на станции? – занервничал Юджин.

– Не доехали двухсот метров, – ответил проводник, открыв на своём коммуникаторе карту. Такие же трёхмерные карты он загрузил в личные устройства своих спутников на маловероятный случай, что они потеряют друг друга из виду. Бледный свет гаджета немного успокаивал Колю: он подсвечивал лица обоих товарищей.

– Так это недалеко… – сказал Коля. – Можно дойти по туннелю.

– Ты в метро когда-нибудь раньше бывал? – фыркнул Вёрджил. – Если поезд снова двинется, предупреждать нас он, ясное дело, не будет.

– Надолго – это на сколько? – заволновался Евгений. Он мог сколько угодно говорить о любви к приключениям, но на деле быстро закипал, когда что-то всерьёз шло не по плану. Колька ободряюще тряхнул спутника за плечо.

– Как повезёт… Иногда свет вырубается и на час, и больше, – Вёрджил немилосердно готовил спутников к худшему.

– Покатались, твою дивизию, – выругался Юджин по-русски и добавил, обращаясь уже к проводнику: – Это здесь так выбросы углерода сокращают?

– Инфраструктура энергоснабжения устарела, – пояснил Вёрджил. – Некоторые подстанции функционируют, как есть, с конца двадцать первого века. Ресурсы на обновление, как обычно, выделяются по остаточному принципу, иначе на вертикальные сады не хватит и прочую красоту.

Коля решил вернуться к старому разговору.

– Ваши родители… Вам удалось забрать их наверх?

– Маму. Отца с того света не заберёшь, – хмуро вымолвил проводник. – Сгубил его всё тот же “керосин”. Батя не был торчком, он был игроком в “Омниверсе”, в данжи ходил, добывал редкие артефакты на продажу – и не то, чтобы совсем без успеха, только этого всегда было мало. Не знаю, слыхали вы или нет, но “керосин” раз в пять улучшает когнитивные функции, на время ускоряет процесс принятия решений и реакцию на раздражители. Повышает норадреналин, но практически блокирует кортизол. Оба называют гормонами стресса, но один помогает думать и делает агрессивнее, а другой – ровно наоборот. Продвинутая формула ушла военным, бюрократам и корпоративным мегаумникам. Таким, как отец, осталась черновая. Бедняга верил, что вот-вот – и он вытянет нас из нищеты, а потом слезет с этой дряни.

У Коли перехватило дыхание. То ли темнота способствовала откровенности, то ли Вёрджил мастерски её провоцировал с ему одному известными целями. Но, даже допуская такое, парни сдержаться не захотели и не смогли.

– На этом “вот-вот” система до сих пор и держится, – вымолвил Юджин.

– И на примере тех немногих, кому удаётся, – подхватил Коля. – Исключение так удобно выдавать за правило!

– И двух часов не прошло, а меня индоктринируют коммунисты, – молвил Вёрджил, который как раз и принадлежал к “тем немногим”. Он, конечно, был неглупый мужик и сам осознавал очевидное. Но порой, чтобы очевидное стало работать, необходимо облечь его в слова и проговорить голосом.

– Как-то надо же без электричества развлекаться, – сказал Коля и скривил губы, вновь почуяв рядом смрад месяцами немытого тела.

В следующий миг он едва не заорал: чья-то рука мёртвой хваткой вцепилась ему в голень поверх ботинка. Прежде, чем луч фонарика метнулся вниз, к ней добавилась вторая.

– Керосинчику!.. – прокаркал снизу голос наркоманки, которая умудрилась проползти к соседям по полу и не быть услышанной. – Керосинчику, сука!.. Я горю, я вся горю – понимаешь, мразь?..

Позабыв, как дышать, Коля неистово затряс ногой, словно старуха, ставшая вдруг невероятно сильной и тяжёлой, могла его укусить. Ботинка ей не одолеть, ну а если вгрызётся выше? Но вдруг раздался глухой звук удара и сразу же – волпь на запредельно высокой ноте. Хватка на Колиной ноге исчезла.

– Вёрджил? – ошарашенно вымолвил парень. – Это ты её пнул?

– Знал бы, какие болячки тут кишат, сказал бы спасибо, – отрезал Вёрджил.