"Ледокол" на чистой воде (часть 4) - полный разбор лжи книги Виктора Суворова⁠⁠

Глава 11 «Ледокола» посвящена расформированию партизанских отрядов.

«...полковник ГРУ профессор И. Г. Старинов в те годы командовал тайной школой, которая готовила партизанские группы, подчиненные советской военной разведке. Полковник в своих мемуарах называет виновника: “Надежно спрятанное в земле оружие и взрывчатые вещества ждали своего часа. Но, раньше чем пришел этот час, скрытые партизанские базы были опустошены, безусловно, с ведома и, наверное, даже по прямому приказу Сталина” (Мины ждут своего часа. С. 40)» (Виктор Суворов, Ледокол – Глава 11).

Во-первых, нужно сказать, что именно таких слов в книге Старинова я не нашёл. Ну да ладно. Так или иначе, Илья Старинов пишет о ликвидации партизанских баз накануне Великой Отечественной Войны. Но он пишет и о причинах этих действий.

«В 1932 году наша оборона на Западных границах зиждилась на использовании формирований партизан. Войска противника, перейдя государственную границу и углубившись на нашу территорию на сотню километров, должны были напороться на укрепрайоны и увязнуть в позиционной войне. В это время на оккупированной территории партизаны начинают организованное сопротивление и перерезают противнику коммуникации. Через некоторое время, лишившись свежего пополнения, подвоза боеприпасов и продовольствия, войска неприятеля вынуждены будут отступать» (Илья Старинов, Записки диверсанта – Часть I, Глава7).

Что это означает?

В первой половине 30-х годов руководство СССР и РККА отдавало себе отчёт в слабости Красной Армии и её неспособности на равных воевать с вооружёнными силами европейских государств. Предполагалось, что в случае нападения, нашим войскам придётся отступить на сотни километров, оставляя свою территорию противнику, потом стать в глухую оборону на линии заранее подготовленных укреплений и ждать пока измотанный боями и действиями партизан в своем тылу враг вынужден будет отказаться от агрессивных планов и убраться восвояси. О том, чтобы вступить в открытое противостояние и нанести противнику сокрушительное поражение, даже речи не шло. К началу 40-х положение изменилось. РККА получила большое количество танков, артсистем, бронеавтомобилей и самолётов разных типов. И по количеству, и по качеству боевой техники РККА в конце 30-х годов реально вышла на мировой уровень.

Руководство страны и вооруженных сил пришло к убеждению, что Красная Армия вполне способна на равных воевать с любой армией мира, и решило, что в случае нападения, нам больше нет нужды отступать, оставляя сотни километров своей территории, сидеть в глухой обороне и партизанить; что теперь мы сможем добиться превосходства в воздухе, ответить контрударами танковых соединений и мотопехоты во фланги наступающих войск агрессора, высадить десанты в тылу наступающих вражеских войск, а потом перейти в полномасштабное контрнаступление и перенести боевые действия на территорию противника.

«Сама мысль о возможности ведения нами партизанской войны была похоронена. Новая военная доктрина исключала для Красной Армии длительную стратегическую оборону, предписывая в кратчайший срок ответить на удар врага более мощным, перенести боевые действия на территорию агрессора» (Илья Старинов, Записки диверсанта – Часть IV, Глава 3).

Именно этим объяснятся то, что разговоры о войне на чужой территории, ведутся политработниками постоянно и повсеместно. Выступая 5-го мая 1941-го года перед выпускниками военных академий, товарищ Сталин говорил: «Нам необходимо перестроить наше воспитание, нашу пропаганду, агитацию, нашу печать в наступательном духе. Красная Армия есть современная армия, а современная армия – армия наступательная».

Красноармейцам много лет прививали мысль, что в случае нападения врага, необходимо будет засесть в своём окопе или ДОТе, за рядами мин и колючей проволоки, на оборонительной лини имени товарища Сталина и защищать свою позицию до последней капли крови, пока наши доблестные партизаны не измотают врага и не принудят его отказаться от агрессивных намерений. Да, мы будем вынуждены временно отступить, временно отдать часть своей территории и временно оставить сотни тысяч своих граждан под властью врага. Но главное – это удержать линию обороны. Пусть враг истекает кровью перед нашими укреплениями и от действий наших партизан в своём тылу, пока выдержит.

К 1941-му году возникла необходимость вселить в сознание личного состава Красной Армии понимание того, что в случае нападения они не будут ни отступать, ни сидеть в окопах. В первый же день агрессии они обязаны будут встать в полный рост – пойти в атаку – разгромить агрессора в открытом бою, а затем перенести боевые действия на его территорию. Забегая наперёд, скажу, что оборонять свою территорию не пассивной обороной, а отвечая ударом на удар, планировали не только в СССР, а в большинстве крупных европейских государств. Об этом подробно поговорим в следующих частях.

Далее Суворов ссылается на другого спецназовца.

«Один из ветеранов советского политического терроризма полковник КГБ С. А. Ваупшас в то время командовал партизанским отрядом НКВД в Белоруссии. Он объясняет причину уничтожения партизанских формирований. “В те грозные предвоенные годы возобладала доктрина о войне на чужой территории… она имела ярко выраженный наступательный характер” (На тревожных перекрестках. С. 203). Можно соглашаться с полковником КГБ, можно его оспаривать. Но другой причины уничтожения партизанских формирований и баз пока никто не назвал» (Виктор Суворов, Ледокол – Глава 11).

По своему обыкновению, Резун прерывает цитирование там, где ему выгодно.

Реальную причину расформирования партизанских отрядов Старинов назвал, но Резун предпочел этого “не заметить”. А в книге полковника Ваупшаса мы читаем:

«В те грозные предвоенные годы возобладала доктрина о войне на чужой территории, о войне малой кровью. Сама по себе, абстрагированная от конкретно-исторической обстановки, она, разумеется, не вызывала никаких возражений, имела ярко выраженный наступательный, победоносный характер. Однако проверку реальной действительностью эта доктрина не выдержала и провалилась уже в первые дни Великой Отечественной войны.

Не берусь утверждать, что заранее созданные, хорошо обученные и оснащенные партизанские подразделения смогли бы коренным образом изменить ход войны в нашу пользу. Это, конечно, утопия. [...]

Нет слов, шесть белорусских отрядов не смогли бы своими действиями в тылу врага остановить продвижение мощной немецкой армейской группировки, наступающей на Москву» (Станислав Ваупшас, На опасных перекрёстках).

Напоследок темы партизанских отрядов вспомним: а где собственно находились, созданные в 30-х годах, партизанские базы.

“Линия Сталина” – это до 1939 года, главная линия обороны, на которой планировалось удержаться любой ценой. Не надо быть гением, чтобы понять, что партизанские базы были созданы между границей и линией укрепрайонов. Эта территория обозначена на карте синими точками.

Количество точек никак не связано с количеством партизанских отрядов или баз, а только обозначает территорию, на которой они располагались.

В результате известных событий 39-го – 40-го годов, граница Советского Союза сместилась на несколько сотен километров на запад. В результате партизанские базы оказались в сотнях километров от государственной границы. Командование Красной Армии не планировало, в случае войны, отступать насколько далеко вглубь страны, потому партизанские базы, созданные в начале 30-х, утратили своё значение и были ликвидированы.

* * *

«... 22 июня 1941 года он [Ваупшас] встретил не на границе, а ЗА границей, на территории “вероятного противника”, имея в кармане дипломатический паспорт. Зачем этого карателя, террориста, ГУЛАГовского дипломата отправили за рубеж? Может, в интересах укрепления безопасности страны “в предвидении оборонительной войны”? Нет, в оборонительной войне он там был совсем не нужен. Как только такая война началась, его срочно вернули в Советский Союз... » (Виктор Суворов, Ледокол – Глава 11).

В данном случае Виктор Суворов не выражает свои мысли прямо, но разного рода ухищрениями и недомолвками подталкивает читателя к мысли о том, что Ваупшас находился за границей с целью развертывания там диверсионной деятельности накануне вторжения РККА и/или в ходе вторжения. Он же не просто так назвал его “ветераном советского политического терроризма”, а специально, чтобы это отложилось в подсознании читателя.

Описания работы в сопредельном государстве, приведённое в книге полковника КГБ, Суворов конечно проигнорировал. Вот чем занимался Ваупшас:

«Согласно указанию Центра, чтобы не привлечь внимания вражеской контрразведки, я морем добрался до соседнего государства, там сел на поезд и с севера по железной дороге приехал в страну, в которой мне надлежало работать.

В одном вагоне со мной ехали немецкие летчики, одетые в свою серо-голубую форму, украшенную всеми характерными регалиями. Сомнений не оставалось: в сопредельном государстве сосредоточивались части гитлеровских военно-воздушных сил.

Первого мая 1941 года вместе с товарищем по работе Алексеем Алексеевичем я выехал в один из портовых городов. У нас была задача проверить, какие грузы прибывают сюда и каково их назначение» (Станислав Ваупшас, На опасных перекрёстках).

Как видите, он занят обычной разведдеятельностью. Нужна ли информация о противнике накануне оборонительной войны(?) – вопрос риторический.

И далее Ваупшас описывает один из эпизодов всей работы в качестве разведчика:

«Оглянулся по сторонам и увидел рядом двухэтажный домик таможни, совершенно безлюдный в этот час. Вошел в него, поднялся на второй этаж и разыскал окно с видом на море, через которое можно было наблюдать все, что происходило у причалов.

Туман вскоре рассеялся, и к пирсам стали подходить и швартоваться немецкие транспортные суда, о чем свидетельствовали отчетливо выведенные названия на их бортах. Сразу же началась их разгрузка в поданные к причалу железнодорожные вагоны. На палубе появились серо-зеленые фигуры гитлеровских солдат. Работа шла быстро и четко, я еле успевал считать и запоминать количество разнообразной военной техники. Здесь были танки, самолеты, артиллерийские орудия различного калибра и назначения. Нагрузили один эшелон, подали другой. По трапам с судов сходили солдаты, вооруженные винтовками, автоматами, пулеметами. Выгрузилось одно подразделение, другое, третье…

Всего на шести транспортах прибыло, по моим подсчетам, около дивизии хорошо оснащенных войск. На папиросной коробке я записал условными значками названия кораблей, все остальное хранилось в памяти. Теперь мне нужно было как можно быстрее попасть к радиопередатчику, продиктовать шифровальщику донесение в Центр...» (Там же).

Суворов писал про Ваупшаса: «Как только [...] война началась, его срочно вернули в Советский Союз...». Но сам полковник иначе говорит о сроке своего возвращения:

«Лишь осенью 1941 года я возвратился в Москву» (Станислав Ваупшас, На опасных перекрёстках).

* * *

Глава 12-я «Ледокола»: от партизан, разведчиков и спецназовцев автор «Ледокола» переходит к десантникам. Рассказ Владимира Резуна о воздушно-десантных войсках СССР – это шедевр грязной пропаганды.

«Воздушно-десантные войска предназначены для наступления. Это аксиома, которая в доказательствах не нуждается» (Виктор Суворов, Ледокол – Глава 12).

Этот прием не оригинальный. Сейчас им часто пользуются и политики, и продажные журналисты-пропагандисты. Если есть необходимость влить в голову масс ерунду, которая не имеет вообще никакого обоснования, то нужно просто объявить это аксиомой, “которая не нуждается в доказательствах”. Если речь идёт НЕ о математике, а политик или журналист называет какое-то своё утверждение аксиомой, то он пытается вами манипулировать и навязывает вам выгодную ему точку зрения, а на самом деле, это его утверждение просто безосновательно.

Википедия так определяет назначение ВДВ Советского Союза:

«Воздушно-десантные войска СССР – род войск Вооружённых Сил СССР, предназначался для охвата противника по воздуху и выполнения задач в его тылу по нарушению управления войсками, захвату и уничтожению наземных элементов высокоточного оружия, срыву выдвижения и развертывания резервов, нарушению работы тыла и коммуникаций, а также по прикрытию (обороне) отдельных направлений, районов, открытых флангов, блокированию и уничтожению высаженных воздушных десантов, прорвавшихся группировок противника и выполнения других задач.»

Десантники способны выполнять боевые задачи как наступательного, так и оборонительного характера.

Утверждения Резуна об исключительно наступательном предназначении ВДВ абсолютно не соответствуют действительности.

Воздушные десанты применялись в 1941-м и 1942-м годах, в период, когда СССР оборонялся:

– в сентябре 1941 года при обороне Одессы;

– в январе 1942 года в районе Медыни – с целью захвата аэродромов и уничтожения вражеских самолётов;

– в январе 1942 года – для усиления войск, которые вели бой в окружении, и содействия им в выходе из окружения в районе Ржева;

– в октябре 1942 года – во время боёв в районе Майкопа – также для уничтожения вражеских самолётов на аэродроме.

А самая первая воздушно-десантная операция советских войск во Второй мировой войне, была проведена в последних числах июня 1941 года, в районе Слуцка, с целью уничтожения немецких танков, у которых закончилось горючее.

Достаточно посмотреть на даты, чтобы уяснить, что эти воздушно-десантные операции были проведены в период, когда Красная Армия вынуждена была вести тяжёлые оборонительные бои.

Далее Виктор Суворов “поражает” воображение читателя безумным количеством десантников в СССР в 1941-м году.

«Он [Сталин] создал воздушно-десантные войска в 1930 году. К началу Второй мировой войны Советский Союз имел БОЛЕЕ ОДНОГО МИЛЛИОНА отлично подготовленных десантников-парашютистов.

Если подсчитать всех военных парашютистов мира на момент начала Второй мировой войны, то получается, что Советский Союз имел подготовленных десантников примерно В ДВЕСТИ РАЗ БОЛЬШЕ, чем все страны мира вместе взятые, включая и Германию» (Виктор Суворов, Ледокол – Глава 12).

На момент начала войны в СССР было пять воздушно-десантных корпусов, численностью более 10'000 человек каждый. То есть, общая численность воздушно-десантных войск в РККА- более 50'000 человек. И это с учетом поваров, кухарей, сапожников и музыкантов военных оркестров. Даже если бы 50'000 десантников было в Красной Армии уже к концу 1930-го, то, при тогдашнем сроке службы в три года, к июню 1941-го миллион человек никак не могли успеть послужить в ВДВ, но 50'000 не было ни в 31-м, ни в 32-м годах.

Здесь ещё необходимо отметить, что сейчас, когда заходит речь о воздушно-десантных войсках, большинство представляет себе десантирование так, как это показано в фильме «В зоне особого внимания». Это когда бойцы ВДВ покидают Ил-76 в четыре потока, то есть из двух боковых дверей и в два потока через задний грузовой люк. Но в начале сороковых всё было совсем не так. Не было Ил-76, с его широченным фюзеляжем и огромным задним люком. Десантникам нужно было выйти на фюзеляж и крылья самолёта, какое-то время там держаться и только потом прыгать с парашютом. Подготовка солдат ВДВ в 30-х годах прошлого века была делом гораздо более сложным, чем сейчас.

Так как же Виктор Суворов насчитал аж миллион десантников у Сталина в 41-м году? А вот так:

«... в стране бушевал парашютный психоз. Старшее поколение помнит время, когда без парашютной вышки не обходился ни один городской парк...» (Виктор Суворов, Ледокол – Глава 12).

Резун каждого парнишку, который прыгал с парашютной вышки в городском парке и сдал нормы ГТО, причислил к “отлично подготовленным десантникам-парашютистам”.

Поинтересуйтесь у тех кто служил, или служит в десанте: можно ли школьников, прыгавших с парашютной вышки в парке и бросавших муляж гранаты на уроках физкультуры, считать отлично подготовленной десантурой? Только не спрашивайте это во время празднования Дня десантных войск! Такой вопрос может ребят обидеть........

И снова Виктор Суворов повторяет как мантру:

«В оборонительной войне парашютисты не нужны» (Виктор Суворов, Ледокол – Глава 12).

Но вот ведь незадача. На основании приказа Наркома обороны № 0083 от 4 сентября 1941 года “О развёртывании воздушно-десантных войск Красной Армии” в РККА было начато формирование пяти новых воздушно-десантных корпусов, которым присвоены номера с 6-го по 10-й. Также начато формирование пяти отдельных манёвренных воздушно-десантных бригад с номерами с 1-го по 5-й. Идёт оборонительная война, а командование Красной Армии продолжает формировать десантные части.

«Коммунисты-историки тратят сотни тысяч тонн бумаги на свои исторические книги, а вот зачем Сталин создал в 41-м году десять воздушно-десантных корпусов, ни одна коммунистическая книга не объясняет» (Виктор Суворов, Ледокол – Глава 12).

А сам Суворов не упоминает о том, что формирование половины из десяти воздушно-десантных корпусов, о которых он рассказывает, да ещё пяти десантных бригад в придачу, было начато уже осенью – в ходе сугубо оборонительной войны.

* * *

После парашютистов Суворов заводит речь о средствах десантирования.

«В конце 30-х годов в Советском Союзе одновременно более десяти конструкторских бюро вели жестокую конкурентную борьбу за создание лучшего транспортно-десантного планера. Олег Антонов кроме крылатого танка создал многоместный десантный планер А-7. В. Грибовский разработал великолепный десантный планер Г-11. Д. Колесников создал планер для переброски двадцати солдат – КЦ-20, а Л. Курбала работал над созданием планера-гиганта» (Виктор Суворов, Ледокол – Глава 13).

Прямой лжи здесь нет. Автор «Ледокола» не утверждает, что у Советского Союза есть много десантных планеров. Он употребляет такие обороты, как “создал”, “разработал” и “работал над созданием”. Но у читателя создаётся впечатление, что десантных планеров в СССР к моменту начала войны видимо невидимо. Вдобавок Суворов изображает из себя “глубоко знающего вопрос” спеца.

Во времена, когда Владимир Резун писал свой «Ледокол», проверить информацию о планерах в СССР в начале 40-х было весьма проблематично. Но сейчас – спасибо Интернету – это, вообще, не вопрос.

Планер конструкции Грабовского совершил первый полёт только 1 сентября 1941-го.

До конца года завод № 471 изготовил 10 серийных аппаратов, которые по количеству перевозимых десантников получили обозначение Г-11.

Планер КЦ-20, рассчитанный на перевозку двадцати десантников, серийно выпускался с 1942 года. Первые два опытных образца, КЦ-1 и КЦ-2, были изготовлены в октябре 1941 году. А всего КЦ-20 было выпущено 68 штук.

Планер-гигант К-Г – “Курбалы грузовой” (Курбала – фамилия главного конструктора), который должен был перевозить 76-мм пушку с боекомплектом, или легкую танкетку, или 20-25 десантников, начали проектировать в срочном прядке уже после начала войны. Испытания опытного планера К-Г проходили с 9 января по 22 февраля 1942 года. По результатам летных испытаний решили, что, несмотря на ряд положительных качеств, К-Г запускать в серийное производство нецелесообразно.

Итак, на 22 июня 1941 года в СССР серийно выпускался только один планер военного назначения – это планер А-7, конструкции Олега Антонова. Как не сложно догадаться, цифра “7” означает количество перевозимых десантников, включая пилота, то есть шесть десантников и пилот планера. Планеров А-7 за все время производства было выпущено 400 единиц (по другим данным 600).

Сознательно врал Суворов по вопросу о планерах или просто некомпетентен – осталось для меня неясным.

«Советский Союз вступил во Вторую мировую войну, имея во много раз больше планеров и планеристов, чем весь остальной мир. Только в 1939 году в СССР одновременно обучались пилотированию планеров 30 000 человек» (Виктор Суворов, Ледокол – Глава 13).

Этот фрагмент из «Ледокола» – прекрасный образец манипуляции.

Расписывая всё, что связано с планерами, Виктор Суворов избегал цифр. Он не называет ни количество имеющихся у Красной Армии планеров, ни сколько их выпускается промышленностью в сутки, в месяц или в год. Он подбрасывает количество людей, которые обучались планеризму в 1939 году. У читателя откладывается в голове число 30'000 и большинство подсознательно решает для себя, что, наверное, и планеров у Красной Армии примерно столько же.

В СССР в 39-м году были аэроклубы, в которых желающие учились летать на спортивных планерах. В 20-30 годы в Советском Союзе имел место настоящий бум планёрных школ, добравшийся даже до провинции. В 1934 г. было учреждено звание мастера планёрного спорта СССР. К 1941 г. советским планеристам принадлежало 13 мировых рекордов из 18, регистрировавшихся Международной авиационной федерацией. И как видно из вышеизложенного, подавляющее большинство этих людей обучаются как спортсмены.

Далее господин Резун также самозабвенно врёт:

«Вот тут мы подошли к довольно интересному моменту. Выпущенные весной 1941 года планеры можно было использовать летом 1941-го или, по крайней мере, – ранней осенью. А вот сохранить транспортно-десантные планеры до 1942 года было уже невозможно. Все ангары, а их в Советском Союзе было не так уж много, были давно забиты ранее выпущенными планерами. Хранить огромный десантный планер под открытым небом на осенних дождях и ветрах, на морозе и под многотонной снеговой нагрузкой – невозможно.

Массовое производство транспортно-десантных планеров в 1941 году означало намерение их использовать в 1941 году» (Виктор Суворов, Ледокол – Глава 13).

Это, какими такими “ранее выпущенными планерами” были забиты “все ангары”? Как назывались эти планеры? В каком количестве их выпустили? Исследователь Александр Красильщиков в своей книге «Планеры СССР» пишет:

«В 1940 г. был объявлен конкурс на ряд планеров, в том числе пятиместного транспортного. Первую премию получил О. К. Антонов за пятиместный планер «Рот-Фронт-8», схема которого являлась дальнейшим развитием одноименных спортивных планеров. Вторая премия была присуждена Г. Н. Воробьеву за пятиместный десантно-транспортный планер КАИ-5 “Сокол”. Коллектив конструкторов – Н. И. Афанасьев, Б. В. Кучеренко и Л. М. Роднянский – за одиннадцатиместный планер “Орел” был удостоен поощрительной премии. Опытные планеры были построены к середине 1941 года» (Александр Красильщиков, Планеры СССР – Глава 6, Часть 1).

Только ОПЫТНЫЕ ОБРАЗЦЫ построены к середине 1941 года.

Единственное исключение – это “Рот-Фронт-8” Олега Антонова. Он был принят на вооружение под индексом А-7. Единственный серийный транспортно-десантный планер А-7 только начали выпускать в 1941 году.

Вернёмся к словам Резуна о том, что “огромный планер нельзя хранить под открытым небом”. Во-первых, планеры, рассчитанные на транспортировку 7, 11 или 25 человек, совсем не огромные. И почему это вдруг планер нельзя хранить под открытым небом? Большинство самолётов того времени были сделаны из тех же материалов что и планеры. Взять хотя бы знаменитый многоцелевой По-2 конструкции Поликарпова (он же У-2). Мотор – едва ли не единственный элемент этого самолёта, сделанный из металла. И ничего, зимовали эти крылатые машины на аэродромах, накрытые брезентом: на всех ангаров не напасёшься.

* * *

«Если бы Сталин намеревался выбросить сотни тысяч своих десантников в Западную Европу в 1942 году, то массовое производство планеров нужно было планировать на весну 1942 года» (Виктор Суворов, Ледокол – Глава 13).

Опять Владимир Богданович бредит “сотнями тысяч десантников”. Если бы все 400 десантных планеров А-7, которые были выпущены за весь период производства, вдруг чудесным образом оказались бы в распоряжении Сталина в середине лета 1941 года, то он смог бы на них выбросить 2800 бойцов ВДВ. Но в 41-м четырёх сотен таких планеров попросту не было.

Ну а далее пошла тема военно-транспортной авиации.

«Планер – это средство для доставки грузов и групп десантников без парашютов. Десантников с парашютами доставляют в тыл противника военно-транспортные самолёты.

Лучшим военно-транспортным самолётом мира в начале Второй мировой войны был легендарный американский самолёт С-47. Резонно предположить, что если лучший в мире военно-транспортный самолёт создан в США, то Советский Союз в области военно-транспортных самолётов вступил в войну, имея не первое, а максимум второе место.

Такое предположение неверно. Дело в том, что американский С-47, правда, под другим именем (Ли-2), составлял основу советской военно-транспортной авиации. Правительство США по какой-то причине до начала войны продало Сталину лицензию на его производство и необходимое количество самого сложного оборудования. Сталин использовал предоставленную ему возможность полностью: С-47 выпускали в СССР настолько большими сериями, что некоторые американские эксперты считают, что в начале войны СССР имел этих самолётов больше, чем США» (Виктор Суворов, Ледокол – Глава 13).

Этот приём манипуляции сознанием масс используется повсеместно. Например, говорится, что “по МНЕНИЮ НЕКОТОРЫХ исследователей”, Земля плоская, или внутри пустая, или имеет форму куба. А уже спустя несколько предложений все забывают, что это всего лишь МНЕНИЕ, всего лишь НЕКОТОРЫХ. Если Вы встречаете такой оборот, имейте в виду: Вас пытаются одурачить!

Жаль, что Суворов не назвал имена “некоторых экспертов”, обнаруживших С-47 и Ли-2 в СССР в июне 1941 года, да ещё в количествах бо́льших, чем в США. Собственно, и в самих США найти С-47 летом 1941-го года было бы, мягко говоря, затруднительно.

Впрочем, обо всем по порядку. У кого будут сомнения – вся вселенная Интернета в помощь.

В 1936 году в Соединённых Штатах Америки началась эксплуатация будущей легенды мировой авиации – гражданского транспортного-пассажирского самолёта “Douglas” DC-3 [“Дуглас” ди-си-3], также широко известного под британским названием “Dakota” (“Дакота”). В 1937-38 годах СССР приобрёл 18 этих самолётов и лицензию на их производство в Советском Союзе. В СССР лицензионная машина получила обозначение ПС-84 – пассажирский самолёт завода №84. С середины 1940 года началась их активная эксплуатация Гражданским воздушным флотом (ГВФ) СССР. ГВФ располагал 12-ю лицензионными, произведёнными в Союзе самолётами ПС-84 и таким же количеством DC-3.

На момент начала Второй мировой войны DC-3 существовал только в гражданских вариантах – для перевозки грузов и пассажиров. И только 23 декабря 1941 года в США совершил свой первый полёт военно-транспортный вариант самолёта, получивший индекс С-47. А в Советском Союзе производство военно-транспортного Ли-2, созданного на базе лицензионного, пассажирского ПС-84, началось только в 1942 году.

К слову, по одним данным “Ли” означает “лицензионный”, по другим – “Ли” происходит от фамилии главного инженера завода №84 Бориса Лисунова, возглавлявшего создание военной модификации СП-84. Мне второй вариант представляется более близким к истине.

Итак, рассказы Виктора Суворова о военно-транспортной авиации СССР накануне 22 июня 1941 года оказались лютым бредом.