ИНСЕКТОРIА⁠⁠

Расчлененное тело стриптизерши пожирали грибы. Но насекомым было на это плевать.

Стада тли липли к стеблям земляники прямо над изувеченным трупом. Мои собратья тоже зависали где-то там, под самым бутоном, до одури мацая своих любимых «коров». В глюкозном угаре их вряд ли беспокоил очередной сдохший долгоносик. Но как их судить, когда у тебя самого под лапкой целых три микрограмма этой сахарной дури.

Прежде чем осмотреть тельце, я сделал на листке ещё одну отметку. За последние несколько часов это было уже двухсотое убийство. Внутренности брюшка покойницы расплескались по чернозему зеленоватой массой, среди которой я вновь разглядел ярко-розовые вкрапления. Это указывало на одно. Долгоносиха работала на Клубничный домик. Какая-то дрянь так и лезла из этого проклятого стриптиз-клуба. И появление этой твари на пороге муравейника стало лишь вопросом времени.

Королева-Мать говорила, что наступила эра процветания. Инсектопия — так описали эти времена летописцы. Ещё никогда муравьям не удавалось построить столь большую колонию. Но эта иллюзия рассыпалась, как дерево, поеденное термитами. Пока муравьи обжирались сахаром, прямо под ними вызревало настоящее зло.

Могли бы эти бездельники защитить наш народ? Смешно.

Уже почти не осталось тех, кто помнил, как старшие братья, вгрызаясь в землю, копали туннели. Все, чтобы защитить последних личинок! Никто из молодняка даже не пробовал на вкус яду. Не прочувствовал кислоту, что выжигает изнутри. Они только вылупились, а уже совсем распустились. А годовалых ветеранов, таких как я, было принято списывать в утиль.

Да, я нежилец. Да, потеря третьей лапки давала о себе знать. Но во имя Матери я готов вытерпеть любые муки.

Заглотнув новую каплю «сока» тли, я почувствовал отвращение к самому себе. Но боль исчезла. Стало гнилостно. Сладко. Мир вокруг поплыл, и я пополз вверх по стеблю. На подкорке разума засела мысль: в Клубничном домике завелась адская тварь. Она то меня и добьет. Надеюсь, хотя бы Королева-Мать помолится о павшем сыне.

День постепенно сжирался закатом. С высоты клубничного стебля я видел, как мои братья колоннами несли в Храм Матери новые подношения. Если зараза продолжит разгуливать по нашим землям, пылающие небеса определенно отмерят предел жизни кому-то из них. Время истекало.

Прихрамывая на пяти лапках, я подполз к самой крупной на кусте ягоде. Ещё свисая с листика, я учуял аромат забродившего сока. Жучки без остановки стекались в многочисленные отверстия клубничного плода. Там их поджидал злосчастный стриптиз-клуб долгоносиков.

«Клубничный домик» — позорище Инсектопии. Внутри клопы и другой сброд, не стесняясь, вгрызались прямо в подгнившие стены клуба. Да, и долгоносики так себе танцоры. Круглые и неуклюжие, они переваливались с лапки на лапку без намека на эротичность. Однако они все равно ловили на себе похотливые вибрации усиков бухих клиентов.

Самая тучная из самок, хозяйка этой дыры, «пасла» мелочь. Некоторые посетители были готовы полакомиться не только «клубничкой», но и самими стриптизершами. Хотя толку от такого надзора мало. Лично мне ничего не стоило отгрызть пару лапок у этой разжиревшей насекомихи.

— Мне надо поговорить с одной из твоих девочек, — проорал я хозяйке, пытаясь перекричать жужжание десятка крылышек.

— Ты же из той ба-а-шни. Тут муравьям не ра-ады… — протянула в ответ долгоносиха.

Без лишних слов я плюхнул в её лапку остатки «сока». Толстуха, оценивающе взвесив каплю, прокряхтела:

— Выбира-ай.

Я заприметил одну и кивнул в её сторону. Танцовщица мялась у самого входа. Миниатюрная. Нижние лапки затянуты в паутинку, а пухлый хоботок свисает сбоку. Слабая самка. В мои годы её сожрали бы ещё до того, как она бы окуклилась. Такие не выживали в этом жестоком мире просто так.

— Роковая Има-а-аго. Правда, говорит пл-о-хо, — протянула хозяйка. — Другу-ую?

Я покачал головой. Инстинкт говорил мне: нельзя упускать Имаго.

Мы уединились в зале поменьше. Интерьер там был не так сильно поеден в сравнении с главным зданием, но и эта клубника тоже уже была на грани разложения. В моем случае было важно другое: тишина этих склизких стен подходила для допроса.

Стриптизерша попыталась начать приватный танец, но я тут же прервал её.

— Про зараженных грибом слышала?

Отвечала стриптизерша медленно. Как и сказала та долгоносиха, речь ей давалась с трудом.

— Неа… — прозвучал её тоненький голосок, — Плохих дел с сестрами не иметь. Клубничный домик чист. Бедные умереть не здесь. Их убивать что-то снаружи… Мой танец дальше?

— Не дальше, — отрезал я, — Ты же мне врешь… от тебя несет ложью.

В комнате стояла невыносимая вонь грибов. Я приблизился к стриптизерше и ощутил, как от её дрожи колеблется воздух. Кордицепс уже плодился в её уродливом тельце.

— У вас… — крошечные лапки Имаго потянусь к ране, что зияла на месте моей потерянной конечности, — Что-то не так…

— Я потерял лапку в бою с клопом. Зараженная грибом тварь залезла прямо в муравейник, — наклонившись над Имаго, я погладил её по усикам.

— И я убил уродца. Как и других, кто представлял хоть малейшую опасность для Матери.

В черных глазах-бусинках читалось непонимание. Танцовщица замерла.

— Боишься?

Имаго не ответила. Лишь отползла на пару шажков, уперевшись в мясистую стену.

— Ты знаешь каково потерять лапку?

Мои клешни со звучным щелчком оторвали одну из её лапок. Так легко, как дуновение ветра отрывает осенние листья. Гемолимфа брызнула во все стороны, окропляя желтоватой росой клубничную массу.

— Грибы... В вас… Видеть! — в агонии Имаго продолжала упорно тыкать в мое тело. Раздражала. Язва на месте лапки горела. И в этот раз у меня не было сока, чтобы потушить это адское пламя.

— Ты что-то скрываешь от меня! — проревел я.

Имаго вжалась в стенку, закрыла последними лапками свой длинный носик и…

…расчлененное тело стриптизерши пожирали грибы. Её хоботок уже покрылся россыпью из искривленных шапочек кордицепса. Опять эта тварь опередила меня. От страха я не мог двинуться и только наблюдал, как из трупа вытекали розовые сопли клубничного сока. Муравейник был в опасности. Нужно было их опередить. Опередить. И уничтожить.

Я вылез наружу. С алых небес падали споры. Вдали неизменно стремился к небесам Храм Матери. Наконец-то меня осенило. Зараза была всегда под носом. Матерь. Отвратительное создание. Она всегда была главной угрозой для Матери.

До наступления ночи. Пока мрак не пожрал зарю. Я. Защищу Матерь от врагов. И не дам и дальше процветать этой сгнившей цивилизации. Проклятой Инсектопии. Спасу всех. Даже если придется умереть во имя Инсектопии.

***

— Дорогой, ты точно уверен, что этот гриб нужно сыпать в таких количествах? — спросила тетка, наблюдая как муж опустошает пакетик спор «Антижук» на клубничную грядку.

Мужик почесал лысину.

— Норм.

Автор: Зина Никитина
Оригинальная публикация ВК