Игылдох⁠⁠

Текст озвучен каналом "Таёжные истории", выделенные буквы были нужны для озвучки.

Часть первая

Часть вторая Игылдох

Часть третья Игылдох

Часть четвёртая Игылдох

1

Лэнд Ровер за три часа домчал ягодников до Дальян.

Саша первым выскочил из машины: как-никак посёлок детства, в котором он прожил десять лет. Окинул взглядом автобусную остановку, новые магазинчики, шашлычную палатку, асфальтированную улицу.

Марина, его новая жена, подошла, обняла, потёрлась щекой о плечо. Спросила:

– Чего застыл-то? Не узнаёшь родные места?

Следом из машины вышли друзья: Кирилл и Света. А их сын продолжил дремать, растянувшись на освободившемся сиденье.

Саша откликнулся на слова жены:

– Да… Как-то всё по-другому… Ожидал увидеть деревню с избами-развалюхами, а тут почти посёлок-новостройка.

– Ну и хорошо, не придётся в грязи вязнуть, – заметил Кирилл.

Шашлычник-мигрант в белой куртке с неясным логотипом весело замахал над углями куском пластика, поглядывая в сторону приезжих. Запах дымка вызвал урчание в животах.

Кирилл предложил, не сомневаясь, что его все поддержат:

– Давайте-ка по шашлычку! Завтрак уже утрамбовался в желудке.

Саша заглянул в салон, вытащил из бардачка маленький свёрток и сказал:

– Вы тут пока сделайте заказ, а я до тёти Любы пройду, отдам послание от её сынка. Это близко. Видите низкий домишко?

Шиферная приземистая крыша выглядела заплаткой среди яркой черепицы и металлопрофиля.

Предприимчивая Маринка спросила:

– А почему бы к ней не завалиться? Чайку горячего с молочком попить…

Она имела отношение к общепиту и терпеть не могла многочисленных мигрантов, которые чуть ли не на каждом углу поставили «точки» то с шашлыками, то с шаурмой, то с пирожками. А кто любит конкурентов?

Саша ухмыльнулся:

– У тёти Любы фамилия Бирюкова. И она сама под стать ей.

Маринка махнула рукой и с надменно-пренебрежительной гримасой направилась к столикам под тентом. Света затормошила семилетнего Диню.

Шашлык оказался выше всех похвал. Это признал даже вернувшийся Саша, прозванный друзьями мастером шампуров и мангала. А Маринка вовсе забыла про свою спесь, смакуя нежное мясо и пробуя разные соусы. Потом подъехал автобус с городскими ягодниками, местным людом, и шашлычник, казалось, превратился в многорукого индийского бога на батарейках. Саша и Кирилл выложили за обед запредельную сумму, но никто из компании не пожалел о потраченных деньгах.

– Так что там тётя Люба? – спросила Маринка, садясь в машину.

Все заметили в Сашиных руках «послание» – небольшой свёрточек, но не спросили, почему тётка не взяла его. Им-то какое дело до причуд сельчанки?

Саша ответил так задумчиво, что стало неясно, рад ли он полученным от тётки сведениям:

– Сказала, что малины море, на взгорье голубика…

– Я ж говорила! Себе наберём и вложенные в поездку деньги отобьём продажей! – воскликнула Маринка.

– Так-то оно так… – откликнулся Саша. – Но тётя Люба раскричалась, что не стоит ехать туда, куда мы, собственно, направляемся. Неизвестно, есть ли кто живой на заимке. Может, старики Шумаковы померли… Или вовсе ушли из этих мест. Год про них ничего не слышно. А проверять никто из местных не пойдёт. Тётя Люба и посылочку от сына не взяла, сказала, что нам самим пригодится.

– Это ещё почему не пойдут проверять? – возмутилась Света, которая трудилась соцработником. – Быть такого не может!

Саша усмехнулся:

– Ещё как может, Светик… Там — и он указал на череду пологих гор, покрытых лесами — все живут по своим законам. В тайге вырастают заимки, обживаются, покидаются людьми, которые идут туда, куда хотят. Они ни у кого ничего не просят и ни перед кем не отчитываются. Здесь всегда так было… С этим ещё в прошлом веке начали бороться, но отступились.

Подала голос Маринка:

– А почему местные их не навещают? Вдруг со стариками реальная беда или болезнь?

Саша охотно ответил с явной насмешкой в глазах:

– У лесных людей своя философия: жить столько, сколько отпущено веку. Поломался, заболел – стало быть, так нужно. Прячутся, как звери, чтобы встретить свою смерть в одиночестве и стать землёю. Я ж тебе рассказывал, что мы пацанами в тайге два раза кости находили…

– Ужас какой-то! – снова возмутилась Света. – Тела же могут животные…

И она не закончила фразу, передёрнула плечами.

– В этом-то и суть: ты жил и брал от леса всё нужное. Помер – отдай, – внезапно включился в беседу Кирилл, словно он, горожанин в пятом поколении, и сам был заправским таёжником.

Захныкал Диня, сын Светы и Кирилла.

– Ты чего, как маленький? Сам напросился. Нужно было остаться дома с бабушкой, – сердито сказала ему мать.

– А вдруг мы найдём кости? – хлюпнул носом Диня.

– Дениска, в тайге не костей нужно бояться, – ласково сказал ему Саша.

– А кого?

Малец встал со своего места и опёрся на спинку водительского сиденья.

– Самого себя, – с улыбкой ответил Саша.

– Я думал, медведя…

– Если знать, как себя вести, медведь не страшен. Тем более летом, когда кормов полно. А вот своих глупых поступков, страха, жадности, опрометчивости, словом, самого себя миновать трудно. Меня дед и отец сызмальства учили ходить по тайге. Может, не поверишь, но я в восемь лет однажды заночевал в лесу.

– Один?!.. – поразился Диня.

– Один! – рассмеялся Саша.

Кирилл сердито сказал сыну:

– Сядь на место, не мешай дяде Саше.
Лэнд Ровер действительно затрясло по старой просеке, заросшей травой и кустами.

Диня послушно опустился на сиденье и стал разглядывать лес, который плотной стеной окружил просеку. Внезапно он громко воскликнул:

– А в лесу что-то белое! Наверное, дым! Что-то горит.

Саша резко затормозил. Попасть под лесной пал – страшное дело. Взрослые уставились в сторону окна, к которому прилип носом Диня.

Света сказала раздражённо:

– Тебе снова почудилось, сынок. Не нужно путать реальность и фантазии.

Саша философски заметил:

– А кто-нибудь мне скажет, что такое реальность? Для каждого человека она разная.

И вышел из машины.

Диня радостно крикнул ему вослед:

– Фантазию видит один, а реальность – все! Так мама сказала.

Саша огляделся по сторонам, потянул носом и ответил:

– Нет дыма поблизости. Можно ехать, – потом уже в машине обернулся к Дине и добавил: – О лесном пожаре можно догадаться по птицам, животным. Они всегда беспокоятся. Птицы кричат и собираются в стаи высоко в небе. Животные убегают по одиночке. А ветер всегда несёт запах, можно сказать, что дым бежит впереди огня.

Диня пробормотал:

– Я думал, что про огонь можно узнать по сиренам пожарных машин. – А потом еле слышным шёпотом спросил самого себя: – Так что же я видел?

Тётя Марина тихонько рассмеялась, а мама дёрнула его за рукав.

Вскоре появилось подобие дороги, которая спустилась к низинке и уткнулась в лужу с топкими берегами. Всем пришлось выбраться и заняться ремонтом прежней гати, по которой давным-давно не ездили.

– Подкрепиться бы… – сказал Кирилл и вопросительно посмотрел на женщин.

Ответил ему Саша:

– Не стоит. До заимки Шумаковых недалеко. Там и поедим по-человечески, за столом с горячим чайком.

– А если… – начала изменившимся голосом Света и осеклась.

Саша весело её успокоил:

– Вот что значит городские жители. Их очень легко напугать всякой ерундой. Рация у Шумаковых есть. Если бы что-то пошло не так, все бы узнали.

– Рация?.. – удивилась Марина.

Её муж так же беззаботно ответил:

– Или радиоприёмник. Его можно настроить на волну Дальянского ОВД, МЧС…

Вскоре тайга раздвинулась в стороны от дороги.

– Раньше здесь лесозаготовители-сезонники жили, – пояснил Саша.

За развалинами, заросшими кустарником, лес снова сомкнулся. А потом показались чёрные от времени и непогод строения: изба с тёмными подслеповатыми окнами, баня, несколько сараев, лабаз на высоких столбах, но без лестницы.

– Похоже, здесь давно никого нет, – разочарованно протянул Кирилл.

А женщины взвизгнули, уставившись на столб полуразрушенной изгороди, и напугали при этом Диню, который вцепился в мать.

Саша прикрикнул на компанию:

– Эй! Я кому объяснял, что визжать в тайге нельзя? Это звук настигнутой добычи. А вот музон сейчас врубим.
Женщины хоть и замолчали, но продолжили со страхом глядеть на столб.

Кирилл всмотрелся и тоже вздрогнул:

– Череп!..

Саша пояснил:

– Ну да. И он здесь не один. Лесные суеверия требуют двенадцати голов побеждённых зверей.

Марина легонько стукнула его по спине:

– Приколоться захотел? Предупредить не мог?

Диня поинтересовался, опасливо глядя на белые кости с гигантскими жёлтыми клыками:

– Это медведь был?.. А зачем его череп на столб повесили? Чтобы другие боялись и к дому не подходили?

Саша улыбнулся и сдвинул козырёк Дининой бейсболки на самые брови мальчика:

– Верно рассуждаешь, лесной орех!

А Кирилл вдруг решил блеснуть знаниями:

– Скорее, не так всё было. В этой избе жил лесной колдун или какой-нибудь шаман, если шаманы вообще в избах живут. Эти черепа давали возможность побывать в Нижнем мире… Там обитают мёртвые и злые духи. И эти кости – проводники в царство смерти. Они же могли защитить шамана от опасности.

Саша не поддержал друга:

– Скажешь тоже… Особенно при Дине.

И включил музыку.

Марина рассердилась и крикнула:

– Да вы посмотрите на себя! Стоим, о какой-то чуши разговариваем вместо того, чтобы в избу войти! Ребёнок устал и проголодался!

Рядом с сараем зашевелилась трава.

Саша проследил её колыхание до кустов, за которыми вырастала стена леса, выключил магнитолу и сказал:

– Вот теперь в дом войдём. Все, кто на заимке был, поняли: хозяева вернулись. Пора место освобождать.

– И кто это был? Барсук? – спросил Кирилл.

Саша откликнулся:

– Вполне возможно. Здесь южная граница тайги, может водиться зверьё всех сибирских ареалов. И кабаны тоже. Но это не кабан.

– Спасибо, Кэп Очевидность, – чванливо заметил Кирилл.

А Саша не отреагировал, махнул рукой компании – мол, берём вещи.

Все с облегчением повернулись к машине – выгрузиться скорее да войти в избу. И тут за их спинами громко и печально взвыли старые запоры, со скрипом и треском открылась дверь избы.

Не по себе стало даже неутомимому и всезнающему Саше. Первым обернулся Диня и вежливо сказал:

– Здравствуйте. Мы в гости к вам.

Света сначала прижала к себе ребёнка, а потом только принялась разглядывать согнутую в три погибели старушенцию с тростью. Или человека, который напоминал бабку длинными седыми космами, которые спускались на грудь и спину из-под облезлой шапки. Остатки меха были странного цвета, похожими на серую дорожную пыль. Калоши на валенках с обрезанными голенищами, ватные штаны, фартук с карманами, кацавейка… И пристальный взгляд тёмных глаз.

– Кого ещё принесло?.. – произнесла старуха срывающимся, надсадным голосом, какой бывает у сильно простуженных или долго молчавших людей.

Саша сказал:

– Это я, баба Настя, Сашка Туманов. По ягоду приехал с друзьями. Вы меня не помните, наверное. А я двадцать пять лет назад частенько к вам прибегал из Дальян. Муку вам таскал и соль. Меня дед Семён отправлял.

– Я всю вашу Тумановскую родову помню, – неприветливо заявила бабка. – Мне ить щас делать нечего, кроме как помнить. Заходите ужо.

Мужчины быстренько выгрузили баулы, вскинули на плечи ружья в чехлах, на которые восторженно уставился Диня, и первыми вошли в тёмный зев сеней. Следом – женщины, с отвращением и досадой переглядываясь – лучше бы палатки захватили, чем ночевать в этой избе. Наверное, судя по хозяйке, там всё заросло от грязи.

В сенях остро пахло травами. За пять шагов, которые сделали гости, у них закружилась голова.

– Баба Настя несколько видов багульника сушит, – объяснил Саша. – Раньше только им всю дальянскую шпану лечили от кашля и простуды. А дед Семён примочки делал от ревматизма.

В кухне, куда они попали из сеней, вспыхнул свет – это бабка зажгла керосиновую лампу.

Женщины с удивлением огляделись. Кругом царила идеальная, по сельским меркам, чистота.

Бабка с ожиданием воззрилась на них.

Кирилл поставил на стол, покрытый затёртой клеёнкой, объёмистую клетчатую сумку с гостинцами для хозяйки. Она сердито заметила:

– На столе место только для хлеба и еды, а свои котомки скидывайте на пол.

Кирилл повиновался, вжикнул молнией и принялся выгружать продукты.

Глаза бабки жадно вспыхнули.

– Ежеля бы мой Фёдор-то видел такое богачество, то сюды бы пришёл.

Когда следом за упаковками круп и сахара, макарон, конфет, на столе выстроились банки с тушёнкой и сгущёнкой, она распорядилась:

– Еду – в поставцы. Готовить – на плитке с газом, не забудьте вентиль баллона закрутить. Вода в колодце за домом. На ночь подтопите печку, здеся вам не курорты, холодно. Спать в светёлке и темнушке, которая без окна, лежанок всем хватит. Бельё в шкапу, да не брезгуйте, всё с щёлоком кипячённое и проветренное. На мальца не орите – пусть бегает и играет, мне тишина ни к чему. Наслушалась я её, тишины-то… На печке буду отлёживаться. Побеспокоите – пожалеете. И ещё: в моём дому не бражничать!

И бабка сурово посмотрела в глаза каждому из компании.

Света вдруг бросилась вон, не сказав ни слова. Пока бабка и Саша обменялись несколькими словами о нынешней ягоде, она вернулась со свёрточком, который Саша забыл в машине.

– Вот, это вам, – сказала она.

Бабка недоверчиво посмотрела на неё, но взяла «послание», чиркнула по бумаге в полиэтилене громадным тёмным ногтем. И легко разрезала её, как ножом! В свёртке оказался обычный старушачий платок. Такие уже и не носили, разве что хоронили в них тех, кто задержался до преклонных лет на этом свете, – белый, с мелким синеньким принтом.

Бабка обрадовалась необыкновенно. В её сморщенных веках даже появились мутноватые слезинки:

– От радость-то! Уж не чаяла дождаться, думала, так в шапке и останусь! А негоже женсчине в шапке под земляное одеяло лезть!

Она сунула платок за пазуху, утёрла кулаком большой, весь в рытвинах и чёрных точках, нос и обратилась к Светке:

– Не знаю, кто ты… Но улестила так улестила. За это услужу. Ступай за мной.

И цапнула Светку за руку, потянула из избы. Диня увязался за матерью.

Саша усмехнулся:

– Я бабкину радость привёз, а услужит старуха Светику! Вот она, справедливость-то!

Кирилл встревоженно сказал, глядя в окно:

– В сарай повела… Она точно в себе, эта твоя баба Настя?

Саша уверенно ответил:

– Не сомневайся! Старуха здравомыслящая, отличная лекарка, всю тайгу исходила, выживет там, где сильные мужики кони двинут. Видал у неё на лице отметины? От пороха… Она тогда от трёх браконьеров или ещё кого-то отбилась. А её старик, Фёдор Юрьевич, потом их выследил, да и того… Хорошо помню, как отец и мой дед об этом говорили…

Кирилл, всё так же глядя в окно, пробормотал:

– Убил что ли?.. Тогда его самого должны были бы посадить.

– Может, и посадили бы, если бы кто-нибудь заявил. Дальянцы сочли, что он поступил правильно.

Марина меж тем растолкала продукты по навесным шкафчикам-«поставцам» и, подбоченившись, посмотрела на мужа.

Саша поймал её взгляд и спросил:

– Что такое, Марьянушка?

– Скажи, для чего мы бабке привезли прорву круп, макарон и банок?

Саша, который если иногда и злился на жену, то никогда не показывал этого. Он ответил:

– Чтобы бабушка кушала. Ведь по состоянию дороги видно, что в этих местах года два никого не было. А то и больше.

Марина сказала с подначкой:

– Отчего тогда все шкафы забиты всякой всячиной? А одна из банок сгущёнки маркирована прошлым веком?

Саша только пожал плечами.

Кирилл забормотал о своём:

– Отчего же их так долго нету? Пойду проверю…

Саша предупредил:

– Да не дёргайся ты понапрасну. Баба Настя не любит, когда что-то делают не по её.

В «светёлке», то есть большой комнате, отделённой от «темнушки» без окна деревянной стеной, раздался голос старухи:

– Запомнила? Делай, как я наказала…

Послышался покорный Светин ответ:

– Хорошо…

В кухню влетел радостный Диня с обтрёпанной сумкой и похвастался:

– Папа! Смотри, у меня настоящий охотничий нож!

И ребёнок показал ножны. Из них торчала костяная рукоять.