Глава 48. Спасение Поли. Июнь, 1896 год⁠⁠

Лесная знахарка сделала всё что нужно, однако ничего не помогало и Поля угасала на глазах. Рана не вызывала опасения, но чернота вокруг неё увеличивалась и девушка не приходила в сознание с момента нападения на неё кикиморы. Павел сидел рядом с умирающей подругой, пытался согреть холодеющие руки и плакал. Знахарка хмурилась и задумчиво смотрела на них.

— Что же вы стоите и ничего не делаете! — с отчаянием спросил он. — Возможно, нужна операция, лекарства. Давайте в больницу отвезём! Что за средневековые методы — примочки и наговоры?!

— Действует так яд, — женщина была невозмутима. — Знаю кого встретили. Бесполезны доктора. Уходит она в серый мир.

— Умирает? — Павел затравлено смотрел на знахарку. — Так сделайте же что-нибудь!

— Серый мир, — повторила она, как будто это всё могло объяснить. — Ещё не смерть. Хуже. Здесь тело. Дух — там.

Знахарка помолчала, обдумывая какую-то мысль. Потом, уставившись на Павла, сказала:

— ДорогА тебе?

— Очень, — Павел шмыгнул носом, утёр слёзы рукавом и с надеждой посмотрел на женщину.

— Есть способ. Осмелишься ли?

— Что нужно делать?

Невыносимо горький отвар Павел выпил махом. Лишь поморщился слегка. «Только бы справиться. Только бы не забыть, о чем говорила знахарка» — думал он. Несколько долгих минут ничего не происходило. Внезапно закружилась голова, мелькнула мысль, что его обманули, отравили, а он доверился…

Очнулся Павел в странном месте. Исчезли дом, поляна, лес, небо и солнце. Только ровная голая степь и низкая серая пелена, совсем не похожая на небосвод. Сумрачно. Такое бывает, когда солнце уже не светит, но темнота ещё не наступила. В воздухе висела вязкая серо-голубая дымка. Ни ветерка, ни дуновения. Ни запахов, ни звуков. Парень растерянно топтался и оглядывался, не понимая где он. Попробовал кричать, но голос звучал глухо, словно в подушку.

Почудилось движение впереди. Кто-то шел, неслышно скользя серой тенью. Павел направился вслед. Шаги давались с трудом. Словно бредёшь в воде. Тишина вокруг аж в ушах звенит. Вскоре он приноровился и смог идти быстрее. И вот впереди силуэт. Тонкий, почти прозрачный. Девичий. За девушкой, словно на ветру, развевалась копна тёмно-серых волос. Вот только воздух неподвижен.

— Поля, это ты?! — голос не слушался Павла, звучал тихо, хотя он почти кричал. — Постой!

И тут в голове возник голос знахарки: Догони. Не пускай к границе. Упустишь — не вернешь никогда.

Павел побежал. Споткнулся. Упал, с трудом поднялся. Тело не слушалось. Но он упорно двигался вперёд. Долго шли. Поля скользила серой тенью, Павел, с трудом, но уверенно топал следом. Расстояние между ними не сокращалось, хотя парень старался изо всех сил. Впереди показалась высокая стена, сложенная из огромных серых глыб. Граница! Времени совсем не осталось. Он не мог позвать Полю, голос не слушался. Так бывает во сне, когда пытаешься закричать, но получается только сипение. С огромными усилиями нагнал её, почти у стены. Павел отчаянно хватал Полю, но девушка ускользала серой дымкой.

И снова в голове голос: МанИт её зов. Устоять не может. Не руками. Пробуй. Говори. Зови. Зацепи памятным. Вернуться ради чего захочет…

— Поля, душа моя, вернись. — с трудом шептал Павел. — Не оставляй меня одного. Нет мне жизни без тебя. Помнишь, как ты рассказывала о травах и звёздах? А как обещала меня учить? Пропаду без тебя, Поль. Читаю с трудом. А писать совсем не умею. Батька с маткой против учебы были. Потому и сбежал от них. Жить хотел лучше. Бродил-бродил по свету. А потом тебя вот встретил. А ты уходишь. Не уходи, а, Полька? Слышишь! Нам вместе хорошо будет. Дом заведём, детишек настрогаем. Я знаешь какой мастерущий? Как у Христа за пазухой со мной жить станешь. Как за каменной стеной. Тьфу! Граница проклятая!

Павел сбился, глядя на ненавистную стену, но взял себя в руки и продолжил:

— Пылинки сдувать с тебя буду, Поль. Честно-честно. А подруг твоих замуж выдадим и рядом поселим. Не бросай меня, Рыжик. А помнишь я обещал тебе консоме? А ты смеялась, что таким красивым словом назван простой суп.

Граница совсем рядом. Несколько шагов и всё. Холодом вдруг потянуло от стены. Не успел!

— Не бросай меня одного! — в отчаянии закричал он. Странно, но его голос не звучал больше глухо. Он разносился над серо-голубой хмарью громко и четко. Словно стена отражала, усиливая его. И тогда Павел запел. Громко, отчаянно, первое, что пришло в голову — тоскливую песню о знамении близкой погибели:

Ой, то не вечер, то не вечер,
Мне малым-мало спалось,
Мне малым-мало спалось,
Ох, да во сне привиделось.

Мне во сне привиделось,
Будто конь мой вороной
Разыгрался, расплясался,
Разрезвился подо мной.
А есаул догадлив был,
Он сумел сон мой разгадать,
Ох, пропадёт, он говорил,
Твоя буйна голова.

Павел почти кричал. Горячие слезы текли по щекам и срывался голос:

Как налетели ветры злые
Со восточной стороны,
Ой, да сорвали чёрну шапку
С моей буйной головы.

И изменилось вдруг что-то. Серо-голубая хмарь задрожала, словно вода, в которую бросили камень, по ней пошли круги. Окружающий мир исказился, преломился. Поля медленно обернулась и протянула к нему руки. Он схватил её и очнулся.