Джон Коннолли. Андерберийские ведьмы (продолжение).⁠⁠

Берк со Стоксом стояли с одной стороны столба, констебль Уотерс с другой. На дереве еще виднелись следы крови жертвы, а на колючках проволоки, помечающей границу участка, где они стояли, вяло колыхались на ветру лоскутки пиджачного рукава. За проволокой шло голое поле, утыкаясь в отдалении на невысокую стену вокруг церкви и деревенского кладбища.

— Вот здесь, возле столба, его и нашли, — указал Уотерс. — Рукава вон на проволоке болтались. Так и пропал бедолага.

— Кто его нашел? — осведомился Стокс.

— Фред Пакстон. Он помнит, что Треворс вышел из паба в начале одиннадцатого, ну и он через часок пошел следом.

— Он прикасался к телу?

— Да зачем. Оно уже по одному виду было понятно, что человек отошел.

— С Пакстоном надо будет поговорить.

Уотерс гордо подтянулся.

— Я знал, что вы примерно так скажете. Они с женой живут меньше чем в полумиле вверх по дороге. Вот я и сказал им, чтобы они с утра ожидали нас.

Берк отходил бы Уотерса вместо ремня вот этой самой проволокой, не догадайся он так сделать, детектив-сержант решил того похвалить.

— Молодец констебль, — приглушенно буркнул он, и Уотерс остался доволен.

— Участок осматривали? — спросил Берк.

— Точно так.

Берк молча ждал.

На момент нападения Треворс шел через поле. Ночь была холодной. Температура и сейчас особо не поднялась; даже, кажется, наоборот, опустилась. Берк поглядел на цепочку уходящих к дороге следов, своих и его спутников.

— Ну и?

— Следы были только от двоих, от Мэла Треворса и Фреда Пакстона. Людей я, когда увидел содеянное, старался удерживать от тела подальше. Чтобы не натоптали, сами понимаете.

— А не могло нападение произойти на дороге? — высказал предположение Стокс. — А он затем попытался убежать через поля. Ну а когда силы покинули, повис на этом заборе.

— Не думаю, — возразил Уотерс. — Между дорогой и забором крови не было. Я проверял.

Берк опустился на колено и изучил землю у основания столба. На блеклых травинках здесь все еще виднелась засохшая кровь, и ее было немало. Если прав Уотерс (сметке этого деревенского стража порядка, хочешь не хочешь, надо отдать должное), то нападение на Треворса произошло именно здесь; здесь же он и отошел.

— И все-таки мы чего-то недосчитываемся, — сказал он наконец. — Уж извините, констебль, но тот, кто убил Треворса, не взялся вот так из воздуха. Нам надо внимательно, дюйм за дюймом, обследовать землю по обе стороны забора. Должен обнаружиться какой ни на есть след.

Уотерс кивнул в знак согласия, и они втроем разошлись от столба: Берк в сторону кладбища, Стокс к дороге, а Уотерс в сторону отдаленного коттеджа, где, по его словам, обитают Пакстоны. Так они бродили с час, пока холод не начал сковывать руки и ноги, но так ничего и не отыскали. Впечатление складывалось такое, будто нападение на Мэла Треворса, в совершенно буквальном смысле, произошло из ниоткуда.

Берк закончил обход своего участка и сейчас сидел на низкой кладбищенской ограде, глядя, как его сотоварищи лунатиками бродят по полю — Стокс чуть согнувшись, руки в карманах; Уотерс не так напряженно, но вполне добросовестно. В глубине души Берк понимал, что усилия эти тщетны, хотя и необходимы. На проведение углубленных поисков нужно больше людей, а где их взять. А если б они и были, то результаты все равно сомнительны. И кстати: как такой хряк, как Треворс, поддался этому над собой зверству без видимых признаков борьбы? Берк вынул из кармана носовой платок и отер лицо. Он был в поту, лоб горел; неужто разболелся? Хотя, наверное, причина в самом этом месте: оно словно высасывает энергию. Взять хотя бы доктора Эллинсона, плетущегося по главной улице опершись на жену, или изначальную апатию констебля Уотерса, вроде как сошедшую с прибытием новой крови в виде двух полицейских из Лондона. Андербери — деревня, лишенная основного мужского населения, которое сейчас воюет и гибнет на полях сражений. Те, кто остался, должно быть, сознают свою телесную ущербность, непригодность для боев и принесения себя в жертву; этот дух витает над ними всеми как зловоние. Теперь его начинал ощущать и Берк. Задержись он здесь надолго, то, возможно, он в итоге уподобится Эллинсону, валящемуся с ног через несколько часов работы. Он, кажется, сказал, что лег спать во втором часу? Это примерно шесть часов полноценного сна. А за завтраком вид у него был такой, будто он не смыкал глаз несколько месяцев кряду.

Берк со вздохом соскользнул со своей опоры, чтобы направиться к коллегам. И тут его нога наткнулась на камень. Он отступил на шаг, опустился на колено и провел кончиками пальцев по земле. На ней лежала каменная плита, почти полностью скрытая длинной спутанной травой. Под рукой растительность оказалась неожиданно податливой — рвалась легко и с корнем, как будто специально насаженная лишь для того, чтобы скрыть камень. Надписи на плите не было, что уже кое-что значило. Погост был старым, а в старину, как известно, тела самоубийц, некрещеных детей и казненных предавали земле только за чертой кладбища. Причем такие могилы были, как правило, безымянны.

Сейчас, под таким низким углом, по соседству проглядывали еще две плиты, примерно такие же. При их изучении Берк обнаружил, что одна из них недавно проломлена. Кто-то с помощью молотка и резца расколол плиту на несколько кусков, оставив посередине дыру величиной с кулак. Подавшись вперед, Берк сунул в нее два пальца, рассчитывая, что они коснутся земли внизу. Но нет: там была пустота. Берк повторил эксперимент, на этот раз привязав карандаш к куску мерной бечевки (лежали в кармане), но и сейчас чувствовалось, что карандаш завис под камнем в воздухе.

Любопытно. Встав на ноги, он увидел, что Стокс с Уотерсом смотрят на него с дороги. Больше возле кладбищенской ограды вызнавать было нечего, и Берк присоединился к коллегам, без спора встретив предложение Уотерса зайти теперь на разговор к Пакстонам, а возможно, и разжиться у них чаем.

— Кстати, а что за человек был тот Треворс? — спросил Берк у констебля, когда они держали путь вдоль дороги.

Тот в ответ со вздохом кашлянул.

— Я к нему, честно сказать, симпатий не испытывал. Проще говоря, скверный был человек. Сидел на севере за избиение, а как выпустили, вернулся сюда и жил у старика отца, пока тот не помер. Когда отца не стало, стал жить один на той ферме.

— А мать?

— Мать умерла, когда Мэл был еще мальчишкой. Муж ее иной раз поколачивал, но та помалкивала. Констебль Стюарт, мой предшественник, пробовал разговаривать и с ней, и с ее муженьком, да все без толку. Видно, и Мэл перенял отцовы дурные привычки. Сел-то он за избиение, уж вы меня простите, продажной девки в Манчестере. Чуть ее не убил, как мне рассказывали. А как вернулся сюда, то стал бить клинья к одной женщине, Элси Уорден, но та скоро дала ему от ворот поворот, все за те же прегрешения. Взялся, видно, за старое.

С неделю назад был случай: явился он ночью к ее дому и потребовал, чтобы она вышла на разговор. Но вместо нее вышел ее отец с младшими братьями и отправил его восвояси. До этого они уже разок давали ему отведать его же лекарства, так что больше он его не хотел.

Берк со Стоксом переглянулись.

— А не могли это проделать Уордены?

— Они с уходом Треворса все сидели в пабе, даже когда Фред Пакстон прибежал назад с вестями, что произошло. Так и не выходили. Элси, и та была с ними. Так что они в этом деле чистые.

Порывшись в кармане, Уотерс вытащил оттуда сложенный листок бумаги и протянул Берку:

— Вот. Я тут подумал, вам может понадобиться. Это список всех, кто был той ночью в пабе. Звездочками помечены те, кто там был в промежутке между тем, как ушел Треворс и возвратился Пакстон.

Берк взял листок и прочел. Одно из имен привлекло его внимание.

— Миссис Эллинсон тоже была там?

— Ну да, с мужем. Субботний вечер в деревне заметное событие. В паб при гостинице рано или поздно стекаются считай что все.

Имя Эмили Эллинсон было помечено звездочкой.

— Она тоже никуда не выходила, — сказал констебль так тихо, что его никто не расслышал.

***

Пакстоны, молодая бездетная пара, в деревне жили сравнительно недавно. Фред родился милях в двадцати западнее Андербери, и после периода городской жизни решил, что пришла пора возвратиться с женой к сельской жизни. Земля в Андербери обошлась им сравнительно недорого, а теперь они выращивали скот и надеялись на добрый урожай овощей, который можно будет продать в будущем году. Гостей-детективов они угостили сандвичами с сыром и выставили на стол чайник такой, что хватит на целую артель работников.

— Стало быть, иду я, иду, мыслями уже дома, и тут случайно глянул направо, — рассказывал Фред Пакстон.

Белок левого глаза у него был желтоват, с красноватой сеточкой прожилок. Берку отчего-то вспомнилась картина из детства: поездка к дяде на ферму в предместье, где отец пил парное молоко из-под коровы, а он, тогда еще мальчик, различил в бежеватой жидкости кровь.

— И вот гляжу, какой-то силуэт раскинут по забору, — продолжал Пакстон. — Как будто бы чучело, но здесь-то оно откуда? Я перелез через воротца и подошел глянуть поближе. Столько крови я еще не видел. Под ногами аж хлюпало. Мне кажется, Мэл умер буквально за пару минут до того, как я его нашел.

— Почему вы так думаете? — спросил Стокс.

— У него от внутренностей шел пар, — бесхитростно ответил Пакстон.

— И каковы были ваши дальнейшие действия? — задал вопрос Берк.

— Я бегом обратно в деревню. Забежал в паб и сказал Кену, бармену, чтобы послал туда констебля. Народ как заслышал, так тоже засуетился, чтобы поглядеть на тело своими глазами, но и констебль тоже вместе со всеми пошел.

— А вы, я понимаю, вернулись со всеми вторично? — спросил Стокс.

— Ну да. Когда там все закончилось, я вернулся домой к жене и рассказал ей, что произошло.

Берк перевел внимание на сидящую слева от него молодую женщину. Со времени их прибытия миссис Пакстон не произнесла и пяти слов. Стройная, темноволосая, с большими голубыми глазами. Пожалуй, ее можно было назвать красивой.

— Миссис Пакстон, есть ли что-нибудь такое, что вы могли бы приобщить к рассказу вашего мужа? — спросил он ее. — Может, вы видели или слышали в ту ночь нечто, могущее оказаться нам полезным?

Голос женщины был так тих, что, для того чтобы ее слышать, приходилось подаваться вперед.

— Когда Фред пришел, я уже лежала в постели, — ответила она. — И когда он рассказал о Мэле Треворсе, у меня внутри что-то перевернулось. Это так ужасно.

Извинившись, она поднялась из-за стола. Берк провожал ее взглядом, и лишь спохватившись, вернулся вниманием к окружающим.

— Вы помните, как люди в пабе отреагировали на известие, которое вы им принесли? — спросил он Пакстона.

— Оно их, наверно, потрясло, — сказал он.

— А Элси Уорден тоже была потрясена?

— Ну да. Позже, когда она о том узнала, — сказал Пакстон.

— Что значит «позже»?

— Доктор Эллинсон сказал, что незадолго до моего возврата Элси сделалось плохо. И его жена обихаживала ее на кухне старика Кена.

Берк попросился в туалет, чтобы в сравнительно приватной обстановке поразмыслить над тем, что удалось узнать. Фред Пакстон сказал, что удобства находятся во дворе, и вызвался проводить, но Берк заверил, что найдет дорогу сам. Пройдя через кухню, на заднем дворе он отыскал нужник и, облегчаясь в нем, предался раздумью. На обратном пути в окне кухни он увидел миссис Пакстон. Она была обнажена до пояса и обтиралась из рукомойника тряпицей. При виде гостя она замерла, а затем неспешно опустила правую руку, открывая взору свои груди. Тело ее было сахарно-белым. Берк все стоял, ошеломленно озирая ее; спустя секунду-другую она медленно отвернулась, туманя своей белизной оконное стекло, и плавно исчезла из виду. Берк обогнул дом сбоку и в гостиную возвратился через переднюю дверь. Уотерс и Стокс уже успели выйти на крыльцо, и теперь мужчины все вчетвером направились к выходу со двора. Пакстон беседовал с констеблем о каких-то местных делах; Стокс, опережая остальных, брал курс на дорогу вдохнуть воздуха. Неожиданно возле себя Берк увидел миссис Пакстон.

— Прошу прощения, — сказал он, — я не хотел вас смутить.

Ее щеки тронул румянец, а Берк ощутил, что единственно, кто испытывает здесь смущение, так это он сам.

— То была не ваша вина, — сказала она.

— У меня к вам еще всего один вопрос, — сказал ей Берк.

Она выжидательно молчала.

— Вам нравился Мэл Треворс как человек?

Ответ последовал не сразу.

— Нет, сэр, — ответила она в конце концов. — Я его недолюбливала.

— Могу я спросить почему?

— Он был мужлан и грубиян; к тому же я видела, как он поглядывает на меня. Наши участки граничат меж собой, и я никогда не рисковала находиться в поле одна, если он был где-то невдалеке.

— Вы делились этим со своим мужем?

— Нет, но он вполне догадывался о моих чувствах.

Внезапно она осеклась, поняв, что может каким-то образом поставить под подозрение своего Фреда. Берк ее ободрил:

— Все в порядке, миссис Пакстон. Ни вы, ни ваш муж в этом деле не подозреваетесь.

Тем не менее чувствовалось, что ледок подозрения в ней не растаял.

— Вы лукавите.

— Послушайте. Тот, кто убил Мэла Треворса, после содеянного должен был быть весь в крови. Сказать это про вашего мужа в ту ночь было довольно сложно, вы не находите?

— Мало ли что, — ответила она уклончиво.

— Я понимаю ваши мысли. И не считаю, что Фред способен на убийство кого бы то ни было, пусть даже Мэла Треворса. Он добросердечный человек. — Берк помолчал, а потом добавил: — Однако вас смерть Треворса задела, как бы вы к нему ни относились.

Снова пауза. Краем глаза Берк подмечал, как Фред Пакстон, отделавшись наконец от Уотерса, набирая ход, близится на выручку своей жене. Время поджимало.

— Я… желала ему смерти, — тихо произнесла миссис Пакстон. — За день до того как его не стало, он терся об меня, когда мы вместе с ним оказались в лавке мистера Литтла. Он делал это намеренно, и я чувствовала эту его… штуковину, буквально у себя меж бедер. Как он в меня тыкался, этот хряк. Я уже устала бояться ходить по своим собственным полям. И на мгновение я пожелала ему смерти. А буквально назавтра его не стало. Мне даже невольно подумалось…

— …не могло ли ваше пожелание стать причиной его гибели?

— Да.

Их нагнал Фред Пакстон.

— Все ли в порядке, любовь моя? — осведомился он, покровительственно обнимая жену за плечи.

— Теперь да, — улыбнулась она мужу, глазами выражая не благодарность, а скорее внутреннюю силу.

Брак у них был действительно крепкий, и недюжинная сила крылась в этой симпатичной, хрупкой с виду женщине.

Берка вновь пробрал змеистый холодок.

Теперь да.

Всё в порядке — теперь, когда Мэла Треворса больше нет.

Иногда желания сбываются — не так ли, любовь моя?

***

День быстро шел на убыль, уже сгущались сумерки. Стокс ворчливо заметил, что зима нынче держится крепко как никогда, хотя давно уже прошло зимнее солнцестояние; то ли тут в Андербери солнце выдают по особому указанию? Посещать семейство Уорденов с наступлением сумерек констебль Уотерс не рекомендовал («Народ они взбалмошный, старик в такой час к гостям без ружья и не выходит»), поэтому полисмены возвратились в гостиницу, где Стокс с Берком неприметно устроились в уголке паба и принялись за жаркое. Берк объявил о своем намерении наведаться к доктору Эллинсону, от компании детектив-сержанта вежливо отказавшись. Ему хотелось некоторое время побыть одному; Стокс хотя в целом и умел хранить в присутствии инспектора молчание, но Берк в желании сосредоточиться стороннюю компанию все равно отвергал. У хозяина гостиницы он разжился фонарем и, четко уяснив маршрут движения, пустился в дорогу к дому Эллинсонов, что примерно в миле к северу от деревни. Ночь выдалась беззвездная, и затянутое мглой небо действовало гнетуще. Когда он дошел до дома, все окна в нем были погашены — светилось только то, что под самой крышей. Громко постучав, Берк стал ждать, когда привратник откроет дверь. По истечении нескольких минут послышались легкие шаги, и он удивился, когда ему открыла сама хозяйка дома.

На миссис Эллинсон было неожиданно строгого вида синее платье — длинное, с небольшим жабо под подбородком; пожалуй, не совсем уже модное, но при росте этой женщины и ее тонких чертах сидящее с непередаваемым изяществом. Стоит ли говорить, что шарма добавляли и пронзительно-зеленые глаза миссис Эллинсон, взирающие на гостя с учтивой и слегка насмешливой вопросительностью.

— Инспектор Берк? — спросила она чуть удивленно. — Право, не ожидала. Муж и не говорил мне, что вы придете.

— Извините за вторжение, — с легким наклоном головы сказал Берк. — Я так понимаю, вашего супруга нет дома?

Миссис Эллинсон отошла на пару шагов, приглашая таким образом входить. После едва уловимой паузы Берк принял приглашение и вслед за хозяйкой дома, зажигающей по дороге светильники, прошел в гостиную.

— Мужа, к сожалению, неожиданно вызвали. Что поделать, таковы обязанности сельского врача. Думаю, он не очень надолго. Чаю?

Берк вежливо отказался.

— Я, признаться, ожидал, что мне откроет привратник или кто-нибудь из слуг, — сказал он, в то время как миссис Эллинсон, присев на диван, указала ему жестом на кресло.

— Я ее сегодня на ночь отпустила, — сказала она. — Девушка из местных, звать Элси Уорден. Вы с ней еще не встречались, инспектор?

Берк ответил, что такого удовольствия пока не имел.

— Она вам понравится, — улыбнулась миссис Эллинсон. — Многих из мужчин Элси как будто очаровывает.

И вновь Берк ощутил слегка глумливую веселость, сродни непонятному подтруниванию в свой адрес.

— Я так понимаю, в ночь кончины Мэла Треворса вы находились с ней?

Миссис Эллинсон медленно приподняла левую бровь, сочетая это с призрачной улыбкой левым краем рта, как будто от глаза к челюсти у нее тянулась ниточка, связывая эти движения.

— Я была с моим мужем, инспектор, — уточнила она.

— Проводить субботние вечера в пабе при гостинице для вас обычное дело?

— В вашем голосе читается чуть ли не осуждение, инспектор. А вы полагаете, дамы не должны выходить на публику со своими мужьями? Разве ваша супруга не составляет вам компанию в те или иные вечера?

— Я не женат.

— Ну и зря, — высказала мнение миссис Эллинсон. — Я считаю, что жены чудеснейшим образом воздействуют на своих мужей; укрощают их, если хотите. Хорошая женщина, подобно алхимикам былых времен, способна превращать свинец, коим являются большинство мужчин, в золото.

— Только алхимики в своих усилиях не преуспели, — напомнил Берк. — Свинец у них так и остался свинцом. А как по-вашему, покойного Мэла Треворса можно назвать человеком из свинца?

— Мэл Треворс был куском ржавого железа, — ответила миссис Эллинсон пренебрежительно. — На мой взгляд, теперь, когда он ляжет в землю, ей от него будет больше пользы, чем когда он по ней ходил. Теперь он, по крайней мере, будет служить пищей червям и питать собою растения. Какая-никакая, а подпитка.

На такое проявление чувств Берк предпочел не реагировать.

— У меня впечатление, что мало кто из людей поминает покойного мистера Треворса добрым словом, — сказал он. — Думаю, панегирики о нем на похоронах будут коротки.

— Лаконичность украшает сама по себе, а панегирики ему не по заслугам. У вас есть какие-нибудь гипотезы насчет того, как он мог умереть? В деревне поговаривают о каком-то диком животном, хотя мой муж такую версию поднимает на смех.

— Этот предмет у нас пока еще обсуждается, — уклонился от ответа Берк. — Однако мы отвлеклись от разговора о мисс Элси Уорден. Как я понял, в ночь, когда умер Мэл Треворс, ей стало плохо?

— Скоротечный упадок сил, — не стала отрицать миссис Эллинсон. — Я заботилась о ней как могла.

— Могу я спросить насчет причины?

— Спросите лучше Элси Уорден. Разглашать такие деликатности мне не с руки.

— Я думал, клятвой Гиппократа бывают связаны только доктора.

— У женщин тоже бывают свои обеты, инспектор. Причем я сомневаюсь, что даже Гиппократ мог бы соперничать с ними в стойкости, если б они избрали хранить молчание. Хотя мне, признаться, любопытно, кто вам рассказал про недомогание Элси Уорден.

— К сожалению, сказать этого не могу, — отозвался Берк. — У полицейских, знаете ли, тоже есть свои секреты.

— Ничего, ничего, — успокоила миссис Эллинсон. — Думаю, достаточно скоро я это выясню.

— А я вижу, Элси Уорден относится к вам с большим доверием, при вашем-то скромном стаже проживания в деревне.

Миссис Эллинсон чуть наклонила голову и посмотрела на Берка с обновленным интересом кошки, вдруг обнаружившей, что мышь, с которой она тешится, вдруг делает неожиданный, хотя и обреченный рывок на волю: хвостик надежно прижат кошачьей лапой.

— Элси сильная молодая женщина, — произнесла миссис Эллинсон с толикой осторожности, которой до этого не было. — При том что эта деревня известна своей нетерпимостью к сильным женщинам.

— Боюсь, я не вполне вас понимаю, — сказал Берк.

— Когда-то, много лет назад, здесь вешали ведьм, — сказала миссис Эллинсон. — Три женщины приняли смерть как раз в сердце этой деревни; еще несколько оказались в темнице и зачахли там. Те трое, которых повесили, до сих пор в разговорах зовутся «андерберийскими», а тела их лежат за кладбищенской оградой.

— Три камня, — вспомнил Берк.

— А, так вы их видели?

— Я не знал про них, хотя и заподозрил, что это какие-то надгробья, — сказал Берк. — Даже подивился, что за оградой еще и памятные знаки.

— Те плиты на самом деле не в память об убиенных, — со знающим видом сказала миссис Эллинсон. — На нижней стороне каждой выбит крест; крестами они лежат на земле. Суеверие, ставшее причиной казни тех женщин, преследует их и в земле.

— А откуда вам известно про кресты?

— Местные хроники. В таком уединенном месте каждый вынужден развлекаться на свой лад.

— Однако времена нынче, можно сказать, просвещенные, да и деревня уже не та, что была когда-то.

— Инспектор, вы бы назвали Мэла Треворса просвещенным?

— Я его при жизни не встречал, лишь раз поглядел на его останки. Все, что мне остается, это принимать на веру свидетельства других.

— Извините, инспектор: а почему вы все-таки не женаты? — внезапно спросила миссис Эллинсон. — Почему в вашей жизни нет женщины?

Теперь с осторожностью отвечал уже Берк.

— Видите ли, все мое основное время занимает работа, — начал он, толком даже не зная, зачем он объясняется перед этой особой (может, потому, что так можно подробнее разузнать о ней самой). — Судя по всему, я так и не встретил той женщины, которая бы мне подходила.

Миссис Эллинсон чуть подалась вперед:

— А вот я подозреваю, инспектор, что подходящей женщины для вас просто нет. Я вообще не уверена, что женщины вам нравятся. Нет-нет, не в физическом плане, — быстро добавила она, — здесь аппетиты у вас мало чем отличаются от остальных мужчин. Я о том, что вам скорее всего не нравится их умственный склад. Похоже, вы им не доверяете, а может, и презираете. Они вам непонятны, и это вызывает у вас перед ними страх. Их запросы, их эмоции, работа их тела и ума — все это вам чуждо, и по этой причине вы их боитесь, точно так же как мужчины Андербери страшились женщин, которых они заклеймили «ведьмами» и повесили унылым зимним днем.

— Миссис Эллинсон, женщин я не боюсь, — воскликнул Берк несколько более запальчиво, чем намеревался.

Прежде чем заговорить снова, она улыбнулась, и Берку вспомнилась улыбка на лице миссис Пакстон, когда она сегодня ободряла своего мужа. К дому близились шаги — судя по неровности поступи, возвращался доктор Эллинсон, — но Берк сейчас смотрел только на миссис Эллинсон, погруженный в сквозную глубину ее зеленых глаз.

— В самом деле, инспектор. Не знаю, правда ли это, — сказала она, не обращая внимания на его уязвленность. — Мне вот так не кажется. Совсем не кажется.

***

В гостиную вошел доктор Эллинсон, и после подобающего промежутка времени его супруга объявила, что уходит к себе.

— С вами, инспектор, мы, скорее всего, увидимся снова, — сказала она перед уходом. — Лично мне бы этого хотелось.

С Эллинсоном Берк провел еще с час; нового для себя он открыл немного, однако приятно было порассуждать с человеком, доподлинно сведущим в вопросах физиологии. Эллинсон предложил подвезти его до деревни, но Берк учтиво отказался, согласившись лишь на стаканчик бренди, чтобы было теплее в дороге.

О выпитом на дорожку он уже вскоре пожалел — да, бренди несомненно согревал, но вместе с тем он туманил голову, а холода для протрезвления было явно недостаточно. Раз или два, до того как выйти на дрогу, Берк запнулся и чуть не упал, так что теперь придерживался середины дороги, опасаясь канав на обочинах. Он шел всего лишь несколько минут, когда в кустах где-то справа обозначилось присутствие. Берк остановился и вслушался, но остановилось, чутко замерев в поросли, и оно. Как и Стокс, Берк был человеком городским до мозга костей и полагал, что в таких местах водится довольно много ночных животных, однако это по ту сторону кустов было весьма крупным. Возможно, барсук или лиса. Держа фонарь над собой, он продолжил движение, и тут что-то вкрадчиво скользнуло ему по пальто. Обернувшись рывком, Берк успел заметить, как что-то черное мелькнуло и скрылось в кустах слева. Дорогу оно пересекло за его спиной, так близко, что на ходу задело и его.

Берк завел руку за спину и провел по пальто. Пальцы оказались вымазаны чем-то темным и слоистым, как куски сожженной бумаги. Он поднес их ближе и изучил в свете фонаря, после чего поднес к носу и осторожно понюхал.

Пальцы действительно пахли горелым, но это была не бумага. Берку вспомнилось происшествие многолетней давности, когда он оказался в доме, охваченном огнем, и пытался извлечь оттуда уцелевших, пока крыша строения не рухнула. Он отыскал там одну только женщину, которая на момент обнаружения сильно обгорела. Снаружи возле дороги она испустила дух, а Берку помнилось, как к его рукам пристали лоскутки ее кожи, и память о том запахе с той поры никогда его не покидала. По этой причине он теперь редко ел свинину: запах жарящейся свиньи очень уж близок к смраду паленой человеческой плоти. И вот сейчас именно этим пахли его пальцы.

Берк как мог стряхнул этот налет с пальто и продолжил путь к деревне, теперь уже быстрее, а там, стуча подошвами, и вовсе перешел на бег, при этом неизбывно сознавая, что его по подлеску что-то преследует. Существо перестало за ним гнаться лишь тогда, когда он достиг пределов деревни. Озирая черноту кустов, Берк тяжело переводил дух. На мгновение ему показалось, что там внутри он сгустком тьмы различает некую фигуру, но едва он ее заметил, как она тут же исчезла. Тем не менее этот силуэт с ним оставался, а ночью он как будто видел его во сне: форму его бедер, всхолмие грудей.

Это была фигура женщины.