Арендатор (18+)⁠⁠

По ночам стены сдвигались. Несколько дней они подбирались всё ближе, сводя с ума и не давая спать, и сегодня я вырубился прямо за столом в кабинете. Проснулся в последний момент от нехватки воздуха. Узкий каменный мешок, в который превратилась комната, сдавливал со всех сторон стол, грозя расплющить тонкое дерево, а вместе с ним и меня.

Я с места дотянулся до дверной ручки и вывалился в коридор, с шумом втягивая кислород. Отдышавшись, поднялся и побрёл в ванную. Часы на стене показывали три ночи, но о том, чтобы снова лечь спать, не могло быть и речи. Замкнутый круг – Он становится гораздо сильнее, пока я сплю, но если не спать, усталый организм рано или поздно сдастся Ему. А сдаваться нельзя. Но сколько ещё я протяну таким образом?

Включил кран, плеснул ледяной водой на лицо и шею. Сунул голову под струю и подержал так с минуту, пока не заломило в затылке. Потом выдохнул и резко поднялся, уставившись в зеркало. Перемен почти не было, разве что глаза покраснели. Хотя с таким режимом не удивительно.

Отражение смотрело пристально, не мигая. Зрачки отливали красным, с волос стекала вода.

«Позволь напомнить, что по условиям контракта срок аренды увеличивается на число дней, проведённое в сопротивлении, – голос, чуть хрипловатый, как будто простуженный, но несомненно, мой собственный, раздавался сразу со всех сторон. – Ты не первый и не последний, кто пытается уйти от расплаты. Вы, люди, вообще не знаете, что такое обязательства. Предпочитаете только брать».

Боль обрушилась внезапно. Голову сжало в тисках, и я замычал, цепляясь за края раковины. Казалось, ещё чуть-чуть и череп лопнет, как мыльный пузырь.

– Переста-а-ань! – выдавил я. – Хватит, хватит!

Губы отражения сложились в усмешку.

События того дня я погрузил на самое дно собственной памяти и не думал о них долгие годы. Тогда вообще всё это показалось мне шуткой. Розыгрышем, на которые было богато телевидение того времени. Я всё ждал, что вот-вот выскочит длинноволосый хиппарь в мятой футболке с камерой наперевес, а мой собеседник ткнёт в него пальцем и воскликнет: «Улыбнитесь, вас снимают!» Когда этого не случилось, я убедил себя, что это было просто видение. А изменения в моей жизни – просто череда совпадений. И забыл о том разговоре, будто его и не было.

Но он был.

Мне напомнили, когда пришло время.

Тем летом я провалил экзамен по литературе. Для поступления нужна была только пятёрка, но седой вредный мужик из числа экзаменаторов закидал меня дополнительными вопросами, и я растерялся. Блеял в ответ что-то невразумительное, понимая, что сам засыпаю яму, в которой и так уже нахожусь. И когда седой, покачав головой, сухо спросил: «Молодой человек, вы сами себя слышите? По-вашему, так может изъясняться будущий журналист?», я только втянул голову в плечи, понимая, что это конец.

Потом, сидя на лавочке во дворе ВУЗа, вспоминал те вопросы и ругал себя последними словами. Что, что загнало меня в такой ступор?! Я ведь знал все ответы! А теперь как мне быть? Возвращаться обратно в свой город на посмешище местным клоунам, с которыми «посчастливилось» учиться все десять лет, поступить в ПТУ, любое, где будет недобор, или, того хуже, отправиться в армию? Оттуда вообще ещё попробуй вернись… Что делать-то?

Рассчитывать на поддержку родителей не приходилось, они и так сопротивлялись моей идее уехать на учёбу за тысячу километров.

В голове стоял звон, горло пересохло. Чем дольше я размышлял, тем логичнее казалась идея прыгнуть с крыши высотки.

– Волнуетесь о поступлении? – вдруг участливо спросил чей-то голос.

Я медленно выплыл из ступора и оглянулся. На лавочке рядом со мной сидел человек с портфелем в руках. Лето выдалось жарким, всю неделю в столице температура держалась под тридцать пять градусов. А он щеголял тёмно-серым костюмом в полоску, при этом даже не вспотев.

Я кивнул.

Он наклонил голову набок, будто раздумывая. Подобрал на лавочке листик берёзы, покрутил его в пальцах. И произнёс вполголоса:

– Могу вам помочь.

Всколыхнувшаяся было надежда угасла так же быстро, как и появилась. Ясно, что это был за помощник.

Я покачал головой и уныло сказал:

– Денег нет.

Но человек широко улыбнулся.

– Что вы, какие деньги, Сергей! Я знаю, что вам нечем платить… сейчас.

– Откуда вы?.. – его улыбка вдруг показалась мне хищным оскалом. Глаза блеснули металлом, и я отшатнулся.

– Знаю ваше имя? – подхватил он. – Я многое о вас знаю. Могу рассказать, хотите? Что предпочитаете: прошлое, будущее? А! Гулять так гулять! – махнул холёной рукой. – Давайте всего понемножку!

Перехватил портфель поудобнее и придвинулся ближе.

– Ни с какой крыши вы, конечно, не прыгнете. Поедете себе, как миленький, домой, но на поступление везде опоздаете. По осеннему призыву загремите в горы на ту забавную войнушку, навоюетесь та-а-а-ам! – он закатил глаза и присвистнул. – Мама не горюй! Но вернётесь живым, да. Только чуть-чуть покромсанным. Поначалу даже будете готовиться к поступлению снова, но потом бросите, уйдёте в загул, запьёте. От вас залетит Надька. Помните Надьку? Ту самую, Калашникову... Вы поженитесь, она родит сына, потом сразу ещё одного. Вы будете работать на кирпичном заводе, по выходным бухать и по пьяной лавочке бить жену и детей. Однажды, попытавшись вывезти с завода полтысячи бракованного кирпича, попадётесь с поличным и угодите под суд… Не посадят, условным отделаетесь, но с работы погонят, конечно. Дальше… Дальше рассказывать? Там ничего интересного, скука смертная, но, если настаиваете, я могу.

Я хватал ртом раскалённый воздух. Кто он такой?! Откуда всё это знает? Ладно, завод и армию можно придумать, но Надька?.. Её фамилия была не Калашникова, а звали так за абсолютную безотказность. К десятому классу её не поимели разве что малолетки… И я. Откуда он знал про неё? И про крышу?

Глядя на моё перекошенное лицо, странный человек перестал улыбаться и натянул тревожную гримасу.

– Вам, кажется, плохо? – поинтересовался участливо. – Это всё от жары. Ах, что за погода нынче стоит, уму не постижимо! Позвольте, я… – он щёлкнул пальцами, и солнце скрылось за облаком. Подул ветерок, обдувая прохладой.

Я растерянно подставил ему лицо. Эти сведения о моей жизни и резкая перемена погоды… До меня что-то стало доходить, но не мог же я всерьёз думать… Или мог?

– Ещё не поздно всё изменить, – вкрадчиво произнёс человек. Хотя… А человек ли он? – Я вам больше скажу, – доверительно положил мне руку на предплечье, и меня словно током ударило, – сейчас самое время.

– И что взамен? – прошептал я. – Моя душа?

Он громко расхохотался. Смеялся долго, со вкусом, всплёскивая руками и утирая слёзы. Наконец, чуть-чуть успокоившись, сказал:

– Что за стереотипы! Честно, ума не приложу, откуда пошёл этот слух. Ну сами подумайте, Сергей, на кой она нам? Что с нею делать? Буквально едва уловимый сгусток эфира – эта ваша душа, и куда нам его применить? Этого добра бесплатно навалом. А вот ваше тело…

Он пожевал губами, мечтательно прищурившись на вновь выглянувшее солнце. И неожиданно по-собачьи встряхнулся, утратив мнимую расслабленность.

– Вот что мы предлагаем, Сергей, – продолжил деловым тоном. – Спокойную, интересную, наполненную счастьем жизнь. Всё, за что вы возьмётесь, будет обречено на удачу. Все идеи будут приносить прибыль и удовольствие. Даже самый рискованный шаг закончится вашим триумфом. Это редкое предложение, от него никто не отказывается.

Он смотрел на меня, не мигая, и только тут я обратил внимание, какие огромные у него зрачки – радужки совсем не было видно. Матовая чернота затягивала в бездну, которой не было дна.

– Кто это «мы»? – прошептал я. – И что вы возьмёте взамен?

Он хищно улыбнулся.

– Совершенно неважно, как называется наша… ээээ… организация. А взамен мы возьмём ваше тело. Не насовсем, в аренду. На срок, равный предоставленным вам годам удачи. Честный обмен, правда же? Сколько выберете – столько и будет. Максимальный срок удачи – двадцать пять лет. Только подумайте, Сергей! Двадцать пять, наполненных успехом, лет, кто откажется от такого? Кто вообще даст гарантию, что хотя бы проживёт эти двадцать пять лет? Я вам скажу – никто. Никто никогда ничего не гарантирует человеку, Сергей. Кроме нас. Мы гарантируем вам не только жизнь, но жизнь полную удовольствий.

Он замолчал. Я сидел в ступоре. По виску стекал ручеёк пота. Может быть, это розыгрыш? Или просто моя галлюцинация? Вызванный тепловым ударом мираж? Не может же в самом деле это быть… как там его… Сатана?

Почуяв мои колебания, он резко взмахнул рукой.

– Ладно, вы мне нравитесь, молодой человек! И я готов предоставить вам скидку. Пожалуй, мммм… Двадцать процентов. Да. Пусть будет двадцать лет аренды за двадцать пять лет удачи. Вот такая, ха-ха, распродажа. Но решать надо сейчас, это моё последнее слово. Думайте-думайте, молодой человек. Я в любом случае не останусь в накладе – не поступивших, поверьте, в этот день будет гораздо больше, чем прошедших отбор. А предложение на сегодня у меня только одно.

– Допустим, я соглашусь, – осторожно сказал я. – Что дальше?

– Ах! – он оторвался от созерцания ногтей, встрепенулся и полез в свой портфель. – Вот, извольте ознакомиться с договором.

Я пробежался глазами по исписанным мелким шрифтом страницам.

«Срок аренды… Гарантируется исполнения желаний на срок, выбранный арендодателем…»

Буквы расплывались и прыгали, как будто я разучился читать. Раздражённо тряхнув головой, я спросил:

– И что мне с ним делать? Кровью подписать что ли?

– Ах, да не впадайте же вы в средневековье! – с досадой воскликнул он. – Это оферта. Вам достаточно дать согласие в устной форме.

– И всё? – недоверчиво уточнил я.

– Всё, – пожал плечами он.

– В таком случае, я согласен, – быстро, чтобы не передумать, выпалил я.

Он хитро улыбнулся, кивнул.

Наклонился ко мне близко-близко, так, что я уловил запах его дыхания. Какой-то тяжёлый, затхлый, будто воздух в заколоченном доме, где раньше жили одни старики, ветхом, пропитанном табачным дымом, мочой и ещё чёрт знает чем. Он вдруг дунул мне этой гарью прямо в лицо. Я отшатнулся, перекосившись от отвращения. И почувствовал, как по щеке что-то ползёт. Попытался стряхнуть, но оно, метнувшись по краешку рта, ввинтилось мне прямо в ноздрю. Я ощутил, как тварь пробирается внутрь через носоглотку, инстинктивно попытался выдохнуть её, потом наоборот сглотнуть… Но она впилась в горло и прожигала мне слизистую. Боль была невозможной. Я заорал, затряс головой, упал с лавки, чувствуя, как мерзкая тварь пробирается выше и выше, царапая, грызя меня изнутри…

Потом, наверное, потерял сознание. Очнулся, когда мне брызгали водой в лицо, приговаривая, что на такой жаре немудрено упасть в обморок. Какие-то ребята завели меня внутрь здания, обмахивая по пути газетами и платками, а я всё пытался оглянуться, рассмотреть того, кто остался сидеть на скамейке… Но там никого больше не было.

Всё оказалось бредом, вызванным солнечным ударом, бредом и ничем другим. А моё поступление и вся последующая череда счастливых событий… она ведь сама собой не возникла. Я сам привёл себя к успеху. Только я и больше никто. Я пахал, как проклятый, ради места, на котором оказался в итоге. Возможно, мне немного везло… ну и что? Мало ли кому насколько везёт. Не один я такой.

Так я говорил себе следующие двадцать пять лет.

– Ты вообще спишь когда-нибудь? – Олеся клюнула меня в щёку. Сонно потёрлась о макушку и ушлёпала умываться. Зашумела в душе вода, включилась музыка. Жена моя – натуральный жаворонок, дай ей волю – и сама начнёт петь прямо с утра. Я же всегда придерживался мнения, что утро добрым не бывает. Несмотря на это, мы отлично ладили все эти годы.

– Серё-ёж! – крикнула Олеся. – Принеси полотенце!

Я встряхнулся, прогоняя сонливость, и пошёл в ванную. За тонкой перегородкой просвечивал силуэт жены. Такой же стройный и подтянутый, как и двадцать лет назад, когда мы только познакомились. Хотя, пожалуй, за это время она стала ещё красивее – косметология и фитнес творят чудеса.

– Ну чего стоишь, – из душевой выглянуло хитрое лицо. – Думаешь, я и правда сама полотенце бы не взяла?

Протянула руку и потащила к себе прямо в рубашке.

Я засмеялся, пытаясь притормозить. Не слишком-то, впрочем, упорно.

– Погоди… Дай хоть раздеться.

– Мммм… – она прижалась всем телом, мокрая, распаренная. Тревожные мысли, вызванные ночным кошмаром (это ведь был просто кошмар?..) сами собой выветрились из головы. Я взял её за затылок и жадно прижался к губам. Мокрые пряди запутались в пальцах, но нам это совсем не мешало.

– Давай! – выдохнула мне в губы. – Пока девчонки не проснулись.

И повернулась спиной.

Не дожидаясь повторного приглашения, я быстро стянул одежду. Погладил её по груди, сжал ягодицу. Всё ещё медля, краем глаза заметил движение в зеркале.

Голова развернулась сама собой.

– Ну что же ты? – шепнула Олеся, вильнув задом.

Я-по-ту-сторону-зеркала ладонью прижал голову жены к стене и одним движением вошёл в неё.

Олеся подо мной застонала. Опустив взгляд, я увидел собственную руку, давящую на её затылок. Она, вроде, была и не против. С каким-то извращённым интересом я снова оглянулся на зеркало. Отражённый я наращивал темп, и я в реальности не отставал. Олеся шумно дышала, постанывая. С какой стороны стекла? Здесь? Или там?

В голове всё смешалось. Кто из нас чьё отражение? Это было не так уж и важно. Я уже был на грани. Мы… оба. Мой зеркальный двойник с рычанием двигался взад-вперёд, рука, держащая Олесю за шею, сдавливала её всё сильнее. Напряжённые пальцы запутались в волосах… Он дёрнул за прядь…

– Ай! – жена обернулась. – Потише, герой!

Я одними губами шепнул:

– Извини… – и ослабил хватку.

Но мой двойник – нет. Его перекошенное страстью лицо исказилось от злости, он схватил Олесю за волосы и с силой приложил лицом о стену. Она повисла в его руках, по голубому кафелю, смешиваясь с водой, потекла кровь. Перехватив её за живот, он продолжал трахать обмякшее тело.

Потом посмотрел на меня. Улыбнулся. В зрачках полыхал огонь.

Я заорал и отпрыгнул к двери.

– Ты чего? – Олеся обернулась, недовольно уставившись на меня. – Господи, что ты там увидел?

Проследила за моим взглядом.

– Что там? Мокрица? Не думала, что ты такой нежный.

Я уставился на неё.

– Ты разве не видишь?

– Что? – резко спросила она. – Сергей, ты пугаешь меня!

– Да посмотри туда!

Ткнул пальцем в зеркало.

Сквозь запотевшее стекло ничего не было видно.

* * *

– Впереди камера на полосу! – дружелюбно сообщил навигатор.

Я стоял в пробке уже сорок минут. Въезд в город намертво закупорили машины. Обычно я выезжал из дома, когда час пик уже миновал, но сегодня задерживаться не хотелось. После утреннего происшествия стало понятно, что закрывать глаза на то, что со мной творятся странные вещи, больше нельзя. Ночные кошмары, стены, норовившие задушить прямо в постели, боль и голоса в голове, теперь ещё и видения.

Эдик Тарковский, друг детства, а по совместительству известный нейрохирург, сказал мне по телефону, что это, возможно, переутомление. Или опухоль. Или что угодно ещё. Порекомендовал не затягивать с обследованием и записал на приём прямо с утра. Это меня чуть-чуть успокоило. Пусть лучше просветят сверху до низу, может, и правда что-то найдут. Не экзорциста же мне, в самом деле, вызывать. Хотя, если не помогут в больнице, стоит рассмотреть и такой вариант. По крайней мере, в собор сходить. Хотя я никогда не был религиозен, но с такой жизнью станешь...

Я нервно рассмеялся и потёр глаза. Они отчего-то чесались, словно при аллергии. Надо бы таблетку выпить, но с собой нет, а дома всё было нормально.

Позади кто-то посигналил. Придурок, что ли? Полоса стоит мёртво. Сигналь-не сигналь, а с места не сдвинешься.

– На город движется циклон, возможны резкие порывы ветра и дождь, будьте осторожны на дорогах! – предупредило радио.

Мне бы из пробки выбраться, а дальше я, честное слово, буду очень осторожен.

Позади снова посигналили. Я посмотрел в зеркало заднего вида, позабыв о том, что старался этого не делать. Сразу за мной стояла красная мазда, но кто в ней сидел, я не увидел. Невольно перехватив собственный взгляд, обнаружил, что глаза покраснели, налившись кровью. Должно быть, и правда аллергия. Но на что? Ладно, до клиники дотяну, а там видно будет.

Идиот в мазде нажал на клаксон и держал не отпуская. Я чертыхнулся и прибавил звук. Снова потёр глаза. Надо не увлекаться, а то совсем опухнут.

Сразу зачесалась щека.

Из колонок певец тоскливо заверял, что с удовольствием прыгнул бы в реку. И кто включает подобную муть в утренний эфир?!

Я побарабанил по рулю, пытаясь унять раздражение. Не распухло ли лицо?

Одним глазом покосился в зеркало. Вроде бы всё нормально. Глаза даже чуть-чуть посветлели. А вот щека… Забыв об осторожности, уставился в отражение. Кажется, или с левой стороны и правда появилось вздутие?

Я аккуратно потрогал пальцем. Да, определённо, изнутри нащупывался нарост. Может, флюс?

Щека зазудела, и нарост шевельнулся. Я вскрикнул, отдёрнул руку и отвернул зеркало в сторону.

– Там ничего нет, ничего, ничего нет, – забормотал, вцепившись в руль. Чувствуя, как что-то ползает под кожей. Твою мать, да что происходит?!

Рука сама потянулась к лицу. Нарост жил своей жизнью, перемещаясь от глазницы к переносице. Как ни странно, боли не было, но я чувствовал, как что-то движется внутри, и от омерзения заскулил. Мне срочно нужно в больницу. Срочно! Вырезать эту дрянь! Сколько ещё я здесь проторчу?!

Позади раздался оглушительный рёв клаксона, я дёрнулся, ударился о дверь и в глазах потемнело.

Вдруг показалось, что я плыву. Барахтаюсь изо всех сил, пытаясь выбраться из мутной и вонючей глубины на поверхность. Воздух заканчивался. Лёгкие жгло огнём, но я упорно грёб вверх, туда, где за толщей воды, просвечивал тусклый свет. Ещё немного… Ещё…

– Мужик, ты чего? Отвали! Эй! Уйди, говорю!

Я резко вдохнул и закашлялся. Первая мысль – я дышу! Я доплыл! Я… стоял у двери красной мазды с отвёрткой в руке. За рулём сидел перепуганный парень, почти мальчишка.

– Чё тебе надо? – хорохорился он, а в глазах стоял страх.

Я провёл рукой по лицу. Что происходит? Когда я успел выйти из машины? Что собирался делать?

Тряхнул головой. Отвёртка выпала из пальцев, но я не стал её поднимать. Медленно, через силу волоча ноги, вернулся к себе.

– Долбоёб! – крикнул вслед парень и быстро захлопнул дверь.

Пробка дрогнула и покатилась. Сначала медленно, затем всё быстрее, я нажал на педаль и уже спустя двадцать минут припарковался у клиники. Вышел не сразу. Сидел, прислушиваясь к своим ощущениям. Чувствовал себя словно во сне. Будто где-то внутри образовалась дыра, и теперь меня со свистом вытягивало туда, в то время, как тело разваливалось под действием чужой разрушительной силы.

Не знаю, сколько я просидел так, цепляясь за крохи своего сознания, пока не зазвонил телефон. Пару секунд я соображал, зачем нужна эта зудящая штука, затем нажал на зелёный кружок.

– Ну чего ты там застрял? – спросила трубка голосом Эдика. – Смотрю на тебя в окно – полчаса на парковке торчишь. Давай, поднимайся.

Я кивнул и выбрался из машины. Резкий порыв охладил голову, едва не сбив с ног. Я огляделся, приходя в себя. Вдруг резко вспомнил про опухоль и схватился за щёку. Она была тут… А сейчас?

Пальцы провалились куда-то внутрь. Подушечки уткнулись в мягкое, будто покрытое тончайшей шерстью. Я обмер, не в силах пошевелиться, ощупывая дыру в щеке.

Что…

Бездумно уселся обратно в машину. Развернул зеркало, уставившись в отражение. Там, где крыло носа соединялось с щекой, зияло отверстие. А в нём что-то белело.

Я включил на телефоне фонарик и поднёс его к лицу, освещая дыру. Внутри стягивала края, словно вырубленной в кости, ямы тончайшая паутинка. Нет… настоящая паутина. А под ней, уходя вглубь, копошились мелкие желтоватые комочки, выпирая наружу одним набухшим мешком. Это гнездо?

Я ткнул в него пальцем. Гнездо ожило, заволновалось, запульсировало. Паутинка надорвалась, и наружу выполз полупрозрачный паук. Будто только того и ждали, за ним лавиной хлынули собратья. Их были сотни, я как-то по-детски взвизгнул и стал стряхивать их с лица, но они тут же забивались в рот, глаза и уши, рассеивались под одеждой, прятались в складках на теле. Я чувствовал, как они ползают там, как лопаются на языке их полужидкие тельца и орал, орал и орал, пока они не забили мне глотку.

Потом появился свет. И воздух, и вода на лице.

– Несите его внутрь!

Я не мог дышать, только сипел и отбивался от чьих-то рук.

– Сергей! Сергей, слушай меня! Всё хорошо! У тебя паника. Дыши, ты в порядке! Слышишь?

Но горло сдавливало и смысл слов до меня никак не доходил. Я в порядке? Как я могу быть в порядке с провалом в лице?!

Меня затащили в лифт. Второй, третий, пятый этаж. Звон, выходим.

– Давай, Серёга, идём. Во-о-от, ты можешь сам, молодец. Вот сюда... Заносите его! Та-а-ак. Смотри на меня! Смотри! – и куда-то в сторону: – Помогите его уложить!

Перед глазами возник потолок. Белый, с квадратами плит и круглыми лампами. Мне подняли ноги. Чем-то острым ткнули под локоть.

Эд говорил, но я никак не мог понять, со мной или нет. Слова неслись мимо потоком, будто звучали на чужом языке. Я всё пытался нащупать дыру у себя на лице, пока мне силой не разогнули руки. Потом обнаружил, что не могу шевелиться и тихо заплакал от отчаяния.

– Он победил, – жаловался я каждому, кого видел. – Я больше не хозяин своему телу.

Мне сочувствовали, кивали, и от жалости к самому себе я всё сильнее заливался слезами.

Туманная серость за окном посветлела, затем затянула стекло чернотой. Только тогда до меня дошло, что я странно живой для человека, который не может дышать. Медленно-медленно возвращался рассудок. Выяснилось, что в руке у меня капельница, а сама рука крепко привязана, чтобы не дёргался. Вторая привязана тоже, и именно поэтому я не мог двигаться. До невозможности хотелось потрогать лицо, и я принялся извиваться, пытаясь выбраться из пут.

Хлопнула дверь. Послышались шаги. Надо мной склонилось хмурое лицо Эда. Он разглядывал меня не меньше минуты, потом сказал:

– Ну ты, конечно, даёшь. В твоём-то возрасте надо быть осторожнее с психоделиками.

Я помотал головой. Попытался выдавить:

– Не принимал… – но вместо слов из горла раздалось только шипение. Однако Эд понял.

– Ничего? Ты уверен?

Кивнул. Попытался втянуть воздух. Получилось.

Эд подтянул к кровати стул спинкой вперёд и уселся на него, скрестив ноги.

– Ну тогда, друг, у меня для тебя плохие новости. Как ты, соображалка заработала?

Я неуверенно кивнул.

– Судя по всему, кто-то регулярно травит тебя наркотой.

Я закашлялся. Выдавил:

– Ка-кой ещё…

– Там адская кухня, неудивительно, что тебя так накрыло.

Я дёрнулся, и он отстегнул ремни. Онемевшее тело отказывалось шевелиться, но руки ощупали лицо ещё до того, как я осознал, что делаю. Никаких дыр не было.

– Слушай, – Эд побарабанил по спинке стула, – по-хорошему, мне надо бы вызвать полицию. Но ты сначала подумай, кто мог это сделать? Сколько, говоришь, это всё продолжается?

– Четыре дня, – шепнул я. Голос понемногу возвращался.

– Кому ты так насолил, что он решил тебя сбагрить в психушку? Или до самоубийства довести? Кто мог все эти четыре дня подсыпать тебе наркотик?

Я покачал головой. Даже думать не хотелось. Ведь это должен быть кто-то очень близкий… Возможно, и самый близкий. Да ну, к чёрту! Не может этого быть!

– Останься до завтра, – сказал Эд, поднимаясь. – Олеське я сам позвоню, тебе лучше сейчас ни с кем не общаться. Понаблюдаем тебя, а завтра вместе решим, что делать. Но оставлять это так просто нельзя, понимаешь же.

Я так устал, что готов был согласиться на всё. Он ушёл, я переоделся в больничную пижаму и лёг на кровать. Капельница прочистила кровь, голова стала ясной и лёгкой. Я лежал и размышлял о том, кто мог подложить мне такую свинью. В первый раз я услышал голос у себя в голове на рассвете четыре ночи назад. Вечером мы пили в ресторане на встрече, и там кого только не было. Тогда я впервые проснулся от приступа клаустрофобии. В панике зажёг свет. Сонная жена непонимающе уставилась на меня, и я решил, что мне всё приснилось. Но засыпая, чётко услышал: «Время пришло!».

А на следующую ночь сон повторился. И снова. А потом я уснул в кабинете. Кто был рядом со мной всё это время? Только Олеся. Ещё дочки, но их я почти не видел, они взрослые и сами по себе. Катерина – художница и по уши увязла в богемной жизни, а Лика в последнее время, кажется, думает только о парне старшей сестры. Им не до меня. Или?..

Я почувствовал, что ещё немного и потеряю остатки разума. Для начала мне нужно выспаться. Подумаю завтра.

Уже засыпая, снова ощупал лицо. Всё было в порядке.

Это наркотики. Слава богу, всего лишь они.

* * *

Комнату заполняла вязкая тишина.

Сердце гулко стучало в ушах. Было очень темно. Где я? Что происходит? И куда делся весь воздух?!

Панически зашарил вокруг себя. Стены, стены, стены. Опять? Вспомнил – я ведь остался в больнице! Тогда почему...

Пальцы нащупали ручку, дверь распахнулась. Я кулем вывалился наружу и остался сидеть на полу, сотрясаемый крупной дрожью. Снова! Это опять повторилось! Сжимающиеся стены, словно тиски, выдавливающие меня из собственной головы. Но Эд сказал, это был наркотик. Может, он ещё не весь вышел из организма...

– Дыши! – приказал себе вслух.

Кто бы ни устроил эту диверсию, я не позволю ему победить.

Вдох-выдох. В голове прояснилось. В больничном коридоре горел ослепительный свет, но никого не было видно. Я встал и побрёл вперёд, пытаясь отыскать хоть кого-нибудь. Подёргал за ручки – заперто. Всё будто вымерло, и даже воздух застыл. Только я и моя бледная тень, шагающая по стеклянным дверцам шкафов.

В приёмной на столе лежали бумаги. Увидев свою фамилию, полистал, но ничего не понял. Там были только общие данные – имя, фамилия, год рождения. И больше ничего. Пусто. Позади послышался стук о стекло, я резко обернулся и понял, что попался в ловушку. На противоположной стене, между окнами, висело большое зеркало в коричневой раме. Словно притягиваемый магнитом, я подошёл к нему, боясь, но не имея сил отвернуться.

Провал на щеке никуда не делся. Он темнел на лице, словно огромное родимое пятно, только с одним отличием – он был живым. Внутри непрестанно что-то копошилось и ползало, а на другой щеке ближе к уху уже образовался второй нарост, грозя вот-вот лопнуть, обнаружив ещё одно паучье гнездо.

Желудок подскочил к горлу, и меня вырвало. Больничная пижама, мокрая от пота, липла к спине.

– Ну вот, – послышался укоризненный голос. – теперь девочкам за тобой убирать.

Я медленно обернулся. В проходе стоял Эдик. В чистом наглаженном халате, будто только пришёл на смену. Всё ничего, если бы не глубокая ночь.

– В моей карте нет никаких отметок, – сказал я, лишь бы не молчать.

Он пожал плечами.

– Выходит, ты здоров. В таком случае, тебе осталось только одно.

Я тупо хлопал глазами, ожидая продолжения.

– Пора сдаться, Серёга.

– Что?..

Я резко выдохнул. Ну конечно! Всё встало на свои места.

– Ты специально оставил меня здесь, – прошептал я. – После клиники я собирался заехать в церковь...

Тогда, двадцать пять лет назад, Эд, вдохновившись моим примером, прибыл покорять столицу и с первого раза поступил в медицинский, хотя в школе звёзд не хватал. И потом эта стремительная карьера нейрохирурга, место в одной из лучших клиник Москвы, жена с положением в высших слоях. Почему я ни разу не задумался о том, как он всё это получил? Почему я даже не связал это с собственной удачей?

– А ты думал, что один такой? – Эд покачал головой. – Да в твоём окружении, куда ни ткни – попадёшь в арендатора. Вот этот не такой жадный, как ты, – улыбнулся краешком рта, похлопав себя по груди. – Ему хватило пятнадцати лет. Ещё пять – и будет свободен. Если уцелеет.

Сделал пару шажков и остановился прямо передо мной. Сочувственно улыбнулся, пожав плечами.

– Ваши тела – такие хрупкие конструкции. Редко какое выдерживает до конца срока аренды. Просто ужас, до чего обидно.

Его взгляд переместился куда-то поверх моей головы, и, против собственной воли, я обернулся.

В зеркале рядом со мной стоял разлагающийся труп. Лицо, покрытое язвами, с лоскутами отстающей от костей кожи, сочилось коричневым гноем. Волосы свисали с усохшего черепа клочьями, а в уголках улыбающихся губ шевелились белые нити червей. Белоснежный халат, надетый на мертвеца, выглядел странно нелепо.

– Боюсь, ещё пять лет он не протянет, – с сожалением заметило существо, бывшее когда-то моим другом, и положило руку мне на плечо.

Я заторможенно наблюдал, как из-под ногтя у него выползает что-то извивающееся, длинное, и ноготь, отслоившись, падает на пол.

Я ведь тоже не протяну. Моё тело сгниёт, но будет продолжать ходить по моему дому, жить мою жизнь, спать с моей женой.

Женой!

Наверное, произнёс это вслух, потому что тварь, наклонившись, мерзко хихикнула мне в ухо:

– Да она даже не заметит подмены!

– Нет… – я замотал головой. – Нет, нет, нет, нет, нет! Я не хочу, не хочу!

Резко сбросив полусгнившую ладонь со своего плеча, кинулся к лестнице, но, оступившись, проехался по площадке, на секунду завис, балансируя над пролётом, и полетел вниз. В голове успело мелькнуть: «Лучше уж так! Да, пусть лучше так!», а потом свет померк.

* * *

Сад усыпало жёлтой листвой. Солнце просвечивало сквозь ветви деревьев, лёгкий ветерок нёс аппетитный аромат барбекю.

Лика сидела на лавке, поджав ноги, и делала вид, что читает, а сама посматривала поверх книги на парочку у мангала. С тех пор, как папа свалился с лестницы и застрял в травме с переломанными ногами, а мама почти поселилась в офисе, стараясь, чтобы его отсутствие не разорило бизнес, эта парочка практически не расставалась. Да Вадим можно сказать переехал к ним в дом! Какое это мучение и одновременно радость – видеть его по утрам у себя на кухне. Заспанного, взъерошенного и до ужаса сексуального!

В такие минуты она представляла, как проводит ладонью по этим вихрам, наклоняется и целует, и…

Почему, с какой стати он выбрал сестру, ведь познакомились они с ним в один день? Что за несправедливость и как с ней смириться?!

Кто-то кашлянул, выдёргивая её из мечтаний, и Лика подскочила, словно ужаленная.

Рядом сидел мужчина в костюме и с коричневым портфелем в руках. Как он оказался в их дворе?

– Мучаетесь от неразделённой любви? – сочувственно произнёс он. – Я могу вам помочь.

И широко улыбнулся.

больше историй в Холистическом логове Снарка