Соболево, день 8, часть 1⁠⁠

Он проснулся и, не открывая глаз, нащупал свой смартфон у изголовья кровати, справа от подушки. Там же, где и всегда. Включил экран, на ощупь сбавил яркость и только тогда приоткрыл один глаз. 17 июля, 2011 год, 03:15. На лице, сама собой, нарисовалась улыбка. На душе стало спокойно и тепло - ему всё приснилось. И авария, и мертвый Сергей, и мутно-зеленый лес, и колокольня, и церковь с тягучей людской массой вокруг. И вонь самогона в трактире тоже. Вот он, дома, в Ростове, в своей кровати со своей подушкой и пледом.

Рядом что-то еле заметно гудело. Андрей повернул голову и вспомнил, что оставил на ночь включенный вентилятор. Ему невыносимо хотелось пить. Он встал и пошел на кухню. Кнопка щелкнула, но гул не исчез. Какой-то странный, будто звучащий откуда-то изнутри головы и одновременно сочащийся отовсюду. Андрей снова оглянулся, но не нашел ничего, что могло бы издавать этот звук. Нагнулся к розетке, приложил к ней ухо. Гул усилился.

- Наверное у соседей что-то включено, - подумал он и вроде успокоился.

Когда вышел в коридор, заметил, что в соседней комнате, где спит отец, работает телевизор. Заходить туда сейчас и искать в темноте пульт ему не хотелось, поэтому он прошел через коридор, миновав ещё одну дверь, и подошел к кухне. Дверь туда была прикрыта, но через мутное стекло был виден тусклый свет настенной лампы. Андрей аккуратно приоткрыл дверь и зашел внутрь. У окна, сложив руки на высокий подоконник, стоит мать. Она смотрит в окно, в ночную темноту, и не шевелится, только глаза натирает. Будто бы и не заметила его. Чуть ближе, за столом у правой стены, сидит молодой человек, тоже спиной, и смотрит на неё. Он тяжело дышит и то и дело вздрагивает, кажется, от боли. Подозрительно знакомая футболка на нем разодрана, а под рваными дырами видны ссадины, фиолетовые синяки и засохшая кровь. Волосы слиплись и торчат во все стороны. Кое где на голове тоже видна кровь и разодранная кожа. Андрей шагнул вперёд, обеспокоенный присутствием гостя на кухне и тихо спросил:

- Вы кто?

Гость вздрогнул и неторопливо развернулся к Андрею. Лицо его - сплошной синяк. Он смотрит на Андрея одним глазом - второй затёк так, что его не открыть. Мать никак не отреагировала на вопрос сына и даже не повернулась к ним. Только немного сменила позу, переместив весь свой вес с правой ноги на левую. Андрей прищурился, глядя на это месиво, когда-то бывшее лицом, пытаясь вглядеться в черты лица, найти что-то знакомое. И он нашел. Не смотря на то, что лицо распухло как у утопленника, Андрей увидел в нем что-то знакомое. В голове застучала кровь. Бьёт в виски настойчиво и ритмично, и чем больше деталей он узнаёт в лице гостя, тем сильнее слышит собственный пульс. Гость молчит, даёт ему время присмотреться и попытаться вспомнить. Потом открывает, размыкая слипшиеся губы, и коротко отвечает:

- Ты.

Перед глазами всё поплыло. Виски пульсируют так, что кажется, будто весь мир вздрагивает в такт их ударам. Андрей бессильно осел на стул, напротив гостя. Тот смотрит пристально, будто осуждающе и одновременно выпрашивая жалость. Андрей спросил:

- Что делаешь?

На этот раз ответ не заставил себя ждать.

- Умираю.

Гулким импульсом хлынула боль. Губы гостя ещё шевелились, но Андрей не мог разобрать ни слова - в башке молотками било. Чувство животного ужаса схватило его за кишки и начало крутить их так, что Андрею хотелось сейчас одного - исчезнуть, не быть здесь. Пусть даже из окна вылететь - как угодно, да хоть сдохнуть! Лишь бы здесь не находиться. Он чувствовал, как обмякло его тело и начало стекать со стула на пол бесформенной лужой. И оттуда, снизу, он смотрел на самого себя, не в силах оторвать взгляд. Всё прыгало и дрожало в глазах, но глаз от гостя он оторвать не мог. Новый приступ боли заставил его зажмуриться. Он схватился за голову, попытался отвернуться от самого себя и упал с кровати.

Лёжа на деревянном полу, Андрей пытался отдышаться. Хотелось надышаться вдоволь, будто только с глубины поднялся. Грудь при каждом вздохе болела немного, но ради вдоха можно стерпеть что угодно. Тревога уменьшалась с каждым подъёмом груди, и на смену ей снова пришло облегчение. Только гул никуда не исчез - будто сквозняк в голове воет, будто кто-то зашел и дверь за собой не закрыл. Он сбежал от страшного гостя, покинул ту мрачную, ночную кухню. Мир уже не трясется в такт ударам сердца, и он сам уже не бесформенная лужа, а настоящий человек. И пусть он черт знает где, неизвестно насколько он далеко от дома, он жив. Жив вопреки тому, что в той же самой машине, в нескольких десятках сантиметров от него, сидел человек, который теперь мертв. Он тоже мог остаться там, на ветвях могучей ели, но всё же выжил. И это главное.

***

Деревянные оконные рамы Андрей не видел уже очень давно. Почему-то все говорят, что деревянные рамы сквозят, не держат тепло и тому подобное, но вот сейчас он стоит у окна и рама вполне себе справляется со своими функциями, и Андрей не чувствует сквозняка. За окном солнечно. Там птицы поют, трава зеленая и воздух, наверное, такой чистый, что он, житель грязного города, сразу упадет в обморок, если вдохнет такую чистоту полной грудью. Да он бы и рад проверить это, но дверь, ведущая из комнаты, закрыта. Но и это почему-то кажется сейчас не таким важным. Он жив. Впервые Андрей осознал, что он выкарабкался практически с того света. Сергей не смог, а он смог.

Окно, в которое он смотрит, выходит на задний двор. Там куча хлама, которым непременно должен обладать каждый деревенский старик. Телега, лопаты, грабли, какие-то приспособы для хозяйства, стоячие ящики, бельевые веревки... Есть и полезные. Торчит из земли скважина и стоит мангал, накрытый дощечкой. Окна с другой стороны выходят на соседний магазин и смотреть туда очень скучно. На первом этаже шум и гам. Там, судя по всему, завсегдатаи "салуна из вьестьернов". Они довольно давно и довольно громко что-то обсуждают, и у каждой кампании своя тема - голоса перемешались и ничего не понять из того, что они там говорят.

Андрей, насмотревшись в окно, подтянул штаны и решил как следует изучить комнату, в которой находился. Штаны, кстати, были чужие, как и вся остальная одежда. Кто-то его переодел, перевязал и обработал раны. Да и голова уже не так кружится и ноет, как раньше. Глаза видят четко и ясно. В общем, Андрей чувствовал себя намного лучше, чем после аварии, и из-за улучшения самочувствия, чувствовал и духовный подъём. Ему хотелось верить в доброе и вечное. Даже мысль о том, сколько дней он провел в этой комнате, не мелькнула в его голове. Пока.

Стена рядом с окном, в которое он смотрел, была завешена коврами и фотографиями. В углу шкаф советского производства, покрытый морилкой. Андрей заглянул внутрь - просто вещи обычного старика. В дальнем углу письменный стол, на котором сам черт ногу сломит. Стопка книг завалена бумагой, с краю стоит старомодная чернильница. В неё окунулся уголком один из листов бумаги и впитал чернила, окрасившись в темно-серый цвет. Стоят журналы ближе к стене, они похожи на журналы для учета. А остальное не разглядеть из-за беспорядка. Андрей решил не копаться в чужих вещах, это, как минимум, было бы по свински, учитывая тот факт, что он до сих пор жив. Его выходили, переодели и, судя по всему, кормили всё это время. К тому же он спал в теплой кровати, а не в помойной яме или холодном подвале.

У противоположной от окон стены стоит кровать, а рядом с кроватью тумба. На ней ваза. Ничего интересного. Хотя... Андрей поднял глаза выше и увидел под самым потолком портрет молодой девушки. Скорее выдуманной, чем настоящей - слишком та была красива. По другую сторону от кровати, на стене, висит фотография. Андрей спокойным шагом, никуда не торопясь, прошел через всю комнату к ней, наслаждаясь скрипом его новых сапог. На фотографии изображен старик, ещё молодой, и узнать его было непросто - Андрей долго разглядывал лица людей, запечатленных на снимке. Все трое, старик и двое других, таких же молодых, стоят рядом, положив друг другу руки на плечи. Все трое в форме. Андрей пытался припомнить, где он мог видеть такую форму, но ничего в голову не пришло. Да и символика была довольно странной. На рукавах длинных, почти по колено, мундиров, была нашивка, внешне похожая на повязки, какие носили евреи в нацистской Германии. Только вместо звезды Давида там была какая-то надпись, помещенная в окружность, и внутри окружности ещё одна надпись, а посередине странный символ. Андрей вглядывался, чтобы разобрать, что написано, но шрифт был замысловатый и понять его он не смог.

Андрей развернулся и пошел вдоль стены с окнами, выходящими на соседний магазин. Посреди стены стоит стол. На столе лежит что-то накрытое белым полотенцем, с красными полосками по оба края. Андрей уже подходил к этому столу, прикладывал к полотенцу ладони и что-то там, под белым полотном, грело его руки в ответ. Интуиция подсказывала ему, что под полотенцем еда. И, скорее всего, она предназначена как раз для него. Внутренности свело судорогой - есть хотелось невыносимо. Рука сама потянула за край полотенца и аккуратно отодвинула его в сторону. Так и есть. На столе под полотенцем оказался горшочек для еды. Такие он видел только в ресторанах. В быту такими давно никто не пользуется. Андрей открыл крышку. Борщ. От запаха скулы свело. Рядом с горшочком стоит маленькая чашка со сметаной и нарезанный хлеб. Ещё лук, ломоть сала и полная рюмка самогона. Не в силах сопротивляться, Андрей отодвинул стул, сел и набросился на еду. Борщ был невероятно вкусный, поэтому закончился очень быстро. Ощущая себя на седьмом небе от счастья, Андрей закинул руки на затылок и развалился на стуле, закрыв глаза. Блаженство... На стоило ему расслабиться, как за окном раздался гулкий удар.

Бомммм!

Стекла в деревянных рамах задрожали. Задрожала даже ложка в горшочке. Андрей вскочил со стула.

Бомммм!

Вот и всё. Колокольный звон вернул его с небес на землю, отвесив хорошую пощечину. Вот тебе и борщ, и сало, и птички за окном, и травка зеленая. Он наконец вспомнил, что до сих пор не знает, где он и когда он.

Где-то на третий или четвертый удар Андрей заметил, что шум в трактире затих. Все поразбежались, и он наблюдал за уходящими людьми в ближайшее к выходу окно. Люди в рабочей одежде выходили группами по несколько человек. Последними вышли люди в длинных мундирах, как на фото. Последним был крепкий лысый мужик тоже в мундире, но шел он неспешно и важно. Когда всё затихло, Андрей отошел от окна и прислушался: внизу зашуршали шторы, лязгнул засов и послышались шаги. Старик снизу бродит туда-сюда. Андрей услышал, как бренчит посуда - наверное старик свалил всё в мойку, а потом стало слышно, что тюремщик его поднимается по лестнице. В замочной скважине затрещал ключ, дверь открылась и в комнату вошел хозяин заведения.

- О, очнулся. Я уж думал всё, не очнешься.

В руках у старика было зеркало. Он повесил его на стену, над тумбой, у кровати, и подозвал Андрея.

- Глянь на рожу свою. Уже и синяков почти не видно.

Андрей подошел к зеркалу и посмотрел в него. Лицо его и правда выглядело гораздо лучше, чем во сне. Синяки почти пропали - лицо было практически чистым. Только коричневатый оттенок остался

- Это сколько я здесь уже?

- Неделю. Ну, почти. Шесть дней.

- Шесть?! - Андрей округлил глаза, - Дайте позвонить пожалуйста, меня ж дома потеряли! Уже наверное весь город перевернули!

- Позвонить? - дед усмехнулся, - Нету позвонить. Вышек тут нет, а обычный телефон не работает сейчас. Недавно гроза была, ветер сильный - дерево упало, линию оборвало. Ищут обрыв, да никак найти не могут.

- А интернет?!

- Ха! - гаркнул дед, - Какой интырнет, ёб, говорю же, даже телефонную линию оборвало. Нет у нас интернета. И слава Богу.

Андрей опустился на кровать. Ощущение безнадеги снова вернулось к нему. Хотя нет, оно никуда не уходило. Постояло за углом, подождало своего момента. Он схватился за голову.

- Почты тоже нет, если вдруг тебе интересно. Почтовое отделение в нашей деревне давным давно закрыли. Ближайшее в тридцати километрах. Пешком не дойдешь.

- А на машине?

- А ты пойди, найди машину-то. Много в деревне машин видел, пока сюда шел?

Андрей попытался вспомнить хотя бы одну, но не смог. Видимо, машин в деревне на самом деле не было, ну или почти не было. Он так и промолчал, ничего не ответив старику.

- Меня, кстати, Егор зовут. Егор Викторович, - старик развернулся и взялся за дверную ручку, собираясь уходить, - Раз ты очнулся, дверь я закрывать не буду. Можешь быть спокоен. Единственное, что скажу - во время службы на улицу лучше не ходи. Либо здесь будь, либо тоже на службу иди. А если решишь пойти, то не причащайся ни в коем случае. Понял меня? Скажи, что понял.

- Понял, Егор Викторович, - промямлил он в ответ, - Андрей.

- Да знаю, ты ж говорил уже.

Егор Викторович вышел, и Андрей остался один. Ему стало так тоскливо от собственной беспомощности, что слезы сами собой навернулись. Он впервые почувствовал себя беспомощным. Без проклятого телефона, который черт знает где потерялся, он не может ничего. Нет ни карты, ни связи, ни гугла.

***

Потребовалось около часа, чтобы взять себя в руки и спуститься вниз. Место это не зря пользуется популярностью у местных, а Егор Викторович, конечно же, не зря его так любит. На стенах по обе стороны висят головы диких животных. Волк, лось, медведь, неестественно большой заяц и кабан с острыми клыками. У медведя губа обвисла и кто-то, наверное сам старик, решил вставить ему в зубы толстую сигару. Та гармонично легла на губу и теперь медведь был похож на американского гангстера. Не хватало только шляпы и галстука. У противоположной от входа стены, тоже под чучелами, в небольшой нише расположилась композиция в виде лисицы, засунувшей морду в нору. Она задрала хвост и замерла в этом положении навсегда. Тоже чучело, но такое натуральное, будто живое. Другая стена была заставлена стульями и столами. Всё из дерева. Андрей поймал себя на мысли, что хоть он человек и не пьющий, но место это посещал бы с охотой, если бы жил неподалеку. Однако, хозяин куда-то ушел, и всё это время Андрей сидел в тишине и полном одиночестве. Ему уже почти надоело и он собрался уходить, как вдруг услышал в помещении за стойкой скрип открывающейся двери и голоса. Один был хриплый и принадлежал старику, а другой голос, почище и помоложе, принадлежал кому-то ещё. Разобрать он смог только стариковское "Ну, давай, до встречи". Что говорил другой человек, Андрей не расслышал. Старик, немного пошуршав в подсобке, зашел в трактир. Руки у него были в крови.

- Гостей встречали, Егор Викторович?

Старик недовольно глянул на Андрея, мол, тебе-то какое дело, взял под стойкой тряпку и начал оттирать руки.

- Да так, лесник местный, друг мой хороший. Дичь принес. Про тебя вот спрашивал.

- Про меня? - Андрей удивился, - А что?

- Это он тебя из машины вытащил.

- Да?.. А чего он тогда меня к деревне не вывел?

- Говорит, никак разбудить тебя не мог. Думал, помрешь ты, а тащить он тебя не стал. У него дичь с собой была. Да и вообще он не совсем от мира сего, понимаешь? В башке у него не как у всех, - последнее, про башку, старик пробубнил как-то неуверенно, будто сомневался в своих словах.

Андрей печально улыбнулся. В тот момент, в глазах этого самого лесника, его жизнь была дешевле пары подстреленных животных.

- Интересный человек, этот ваш лесник...

Старик пожал плечами.

- Егор Викторович, а где я вообще? А то мы с вами поговорили, а где я - так и не знаю. Как хоть деревня-то называется?

- Соболево.

- А область?

Старик помялся.

- Ростовская, ты ж сам говорил, что в Богучар ехал. Зачем, кстати, в Богучар ехал?

- Там хутор неподалеку есть, или деревушка, а в ней пещера. Храм подземный. Брат мой семь лет назад туда отправился и не вернулся. До Богучара не до... не доехал - Андрей прервался. Он нахмурился и задумался.

Старик усмехнулся.

- Семь лет назад, говоришь? - он поднял глаза, как бы пытаясь вспомнить, - Давно слишком, не помню. Вообще к нам разные люди в деревню заезжают, так сразу и не вспомнишь.

А Андрей всё молчал. Он понял, что, по сути, он повторил судьбу своего брата. Тот тоже выехал из Ростова в Богучар, и больше о нём никто не слышал.

- Разные люди? - Андрей удивился, - И как, кто был до меня?

- Разные. Ну а как? Ты сам-то как думаешь, для кого у меня тут трактир то стоит? Для тех, кто в гости приезжает. До тебя парень был, почти твоего возраста, хотя, по виду чуть старше. Художник. Иконописец. Ему церковь наша иконы заказала, он и согласился. Кирилл, кажется.

История о том, что кто-то приезжает в эту глушь "в гости" и снимает здесь комнаты, пусть и в таком приметном трактире, Андрею показалась выдумкой. Наверное дед просто бахвалится, хочет важнее казаться в его глазах. А вот художник его заинтересовал. Чем черт не шутит, может быть он расскажет как сюда попал, а ещё лучше, если у него вдруг окажется телефон, который ловит.

- А где он живёт?

- Так церковники ему дом на время работы подогнали, он там и живет, и мастерская у него там же. Если отсюда пойдешь в сторону храма, то как только до первого перекрестка дойдешь, считай второй слева дом, вот там Рублёв этот и живёт.

- Пойду познакомлюсь, поговорить мне с ним надо, - Андрей соскочил со стула и быстрым шагом направился к выходу. Подошел к двери, дернул ручку. Дверь заперта. Он посмотрел на Егора Викторовича. Тот уже глушил самогон, невозмутимо глядя на Андрея.

- Утренняя служба идёт. Обожди, уже должны скоро закончить.

Вспомнилось главное наставление старика - не выходить на улицу во время службы.

- А почему нельзя, кстати? Чего такого?

- У нас в деревне народ очень верующий, понимаешь? Никто тебе доверять не будет, если ты будешь по улицам шастать, пока все дома пустые стоят. Могут и за вора принять. Зазвонят, погоди немного и иди.

***

Снаружи Андрей осмотрелся - на улице было много людей. Многие возвращались со службы: кто-то брёл в сторону своих жилищ - в основном старики и дети, кто-то собирался в группы и по прямой траектории направлялся в трактир к Егору Викторовичу, а кто-то просто гулял, неторопливо шагая вдоль дорог и тропинок. Погода стояла хорошая - тепло, дуновение свежего бриза, запах деревни, пение птиц... Хотелось просто остановиться и прилечь где-нибудь в тенёчке и больше никуда не торопиться. Может быть даже остаться. Он уже начал представлять, как... Нет! Откуда эти мысли? Андрей прогнал их прочь и спустился по лестнице. Это место казалось ему странным всё больше и больше. Мало того, что он не знал, где находится, так ещё и аура этого места, она... манит к себе, обволакивает эта деревня, и не знаешь куда деться от этого чувства - чувства, которое он никогда не ощущал в городах. Чувства, будто здесь, именно здесь, в этой деревне, ты на своём месте. Ты должен остаться. Андрей помотал головой и протер глаза, которые болели от яркого солнца.

Старик сказал, что дом художника находится по левую сторону дороги, ведущей к храму. Андрей взглянул в ту сторону, и не мог не коснуться взглядом колокольни. По обе стороны дороги расположились участки с домами, дворами и огородами. Заборы у этих участков были почти одинаковые. Некоторые, однако, замуровали себя плотно. Приметив вдалеке нужный дом, Андрей отправился к нему, стараясь идти как ни в чем не бывало и не привлекать внимание. Местные, направляющиеся в трактир, заметили его и уставились, все как один. Потом один из них приподнял ладонь, махнул Андрею, а потом и кивнул, мол, здрасьте. Андрей кивнул в ответ, когда мужики были совсем рядом, а когда прошел мимо, те так и встали как вкопанные, глядя ему вслед. Андрей этого не заметил - не хотел оборачиваться. Мало ли... Судя по новостям из сети, убить в деревне могут и за меньший проступок. Хотя бы и просто так. Он решил стать более неприметным, и для этого перебрался на другую сторону площади, и оказался около здания, на входе которого висела табличка "СЕЛЬСОВЕТ", а у забора, ведущего тонким коридором ко входу, стояла, вкопанная ножками в землю, старая советская доска объявлений, выкрашенная в голубой цвет. Краска местами потрескалась и облупилась, и из-под неё выглядывала бурая ржавчина. На доске, к удивлению Андрея, висела куча объявлений.

"Столы, стулья, шкафы из дерева. Меняю на мясо, птицу, соленья", или "Украшения из смолы, меняю на мебель, одежду, услуги электрика" - и подобных объявлений была целая куча. Они лепились одно на другое в несколько слоев. Затем он побрёл дальше, вдоль глухого забора, в сторону дома художника по имени Кирилл. Перекресток, за которым вторым по счету стоял его дом, был уже совсем близко. Забор тоже заканчивался совсем близко и сворачивал налево, а за ним, в углу, росло огромное дерево. Его ветви свисали над забором, образуя собой затенённое пространство. Андрей решил воспользоваться этим местом, чтобы остановиться и, не бросаясь в глаза прохожих, ещё раз осмотреться. Вот уже несколько шагов осталось до края забора - Андрей торопливо зашел в тень, проходя за угол, и тут же замер: за углом стоял отряд дружинников, состоящий из четырех человек. Три мужчины и одна женщина. Все четверо в форме. Двое стояли к нему спиной - девушка и кудрявый парень, а двое других к нему лицом - патлатый мужик, почти дед, и лысый ханыга. Они тут же уставились на него, прибив к месту своими взглядами. Сперва в голове мелькнула мысль - нужно бежать! - но бежать было некуда, да и бесполезно. Наверняка эти ребята знают местность как свои пять пальцев. От них вот так не уйдешь. Один из мужчин, лысый, кивнул на Андрея. Девушка, не оборачиваясь, дала команду "выполнять". Кудрявый отсалютовал и торопливо побежал по своим делам, так и не обернувшись. Двое других, напротив, нехотя расстались с возможностью остаться здесь подольше, чтобы узнать незнакомца поближе. Помявшись немного, патлатый мужик скорчил недовольную рожу, сказал "есть", развернулся на месте и пошел. Лысый послушно побрёл за ним.

Девушка развернулась и посмотрела на Андрея так, будто знает его уже давно. Никакой неопределенности, свойственной людям при взгляде на незнакомого человека, в её глазах он не заметил. Заметил он другое - красоту. Такую красоту, от которой тяжело оторваться. Русые волосы, волнами спадающие на плечи; зеленые глаза, в ярких лучах солнца сделавшиеся изумрудными; плотно облегающий фигуру мундир придавал ей особенную привлекательность.

Когда Ксения заметила, что Андрей уже не смотрит ей в глаза, она решила прервать его слюнопускания.

- Добро пожаловать в нашу скромную обитель, Андрей, - она достала руку из кармана, и, пока расстерянный Андрей стоял, хлопая глазами, снизу вверх поддернула указательным пальцем кончик его носа, подмигнула и ушла.

- С... спасибо, - пробубнил он, потирая нос.

Андрей обернулся, заглянул за угол и увидел, как девушка идёт вдоль забора в сторону сельсовета. А потом, когда та спряталась в здании, он осмотрелся вокруг и заметил кудрявого, который ушел первым. Тот стоял через дорогу и пристально за ним наблюдал. Или за девушкой?.. Заметив, что Андрей увидел его, кудрявый без каких-либо заминок спокойно повернулся в нужном ему направлении и зашагал. Андрей остался в тени дерева один. Странная встреча. Он думал, что если попадется на глаза дружине, то допроса ему не избежать, а может и хуже, но на деле оказалось всё не так. От случившегося по телу разлилось тепло. Или это солнце так греет?.. Теперь перед глазами, куда бы он не посмотрел, было её лицо - такое красивое, улыбающееся и подмигивающее. А ещё она знает его имя... Наверное старик разболтал, - подумал он. Андрею казалось, что он где-то видел её, но где именно, вспомнить не мог. В конце концов он взял себя в руки и вышел из-под дерева, чтобы продолжить свой путь к дому художника. Ступив на дорогу, он по старой привычке посмотрел по сторонам, чтобы не попасть под колеса, но колёс, как сказал трактирщик, здесь ни у кого нет. Слева пусто, справа пусто. Можно идти.

Миновав перекресток, Андрей ускорил шаг. Первый после перекрестка дом окружен хлипким заборчиком. За ним туда-сюда бегает дворняга на цепи. Норовит морду сквозь забор просунуть и оттяпать от Андрея хотя бы маленький кусочек. Лает, ворчит, пихает нос и морду в щели между досками, но забор не поддается.

Второй дом, в котором, по словам Егора Викторовича, расположили художника, выглядит лучше. Забор повыше и поплотней, чем у соседей, а вместо калитки полноценные ворота. Рядом с входной дверью, где обычно в деревнях вешают старые таблички из металла, предупреждающие о наличии злой собаки, висит табличка всё с той же пресловутой символикой, которую он видел на форме дружиников. Вглядываясь в символ, Андрей вслепую ищет на воротах звонок. Найти его не удалось, поэтому он отвлекся от таблички и начал искать звонок глазами, и снова не нашел его. Сделав вывод, что его просто напросто нет, он решил постучать в дверь кулаком. Собака за соседским забором залаяла ещё сильнее, да так, что её лай слился в один непрерывный пёсий вопль. Что-то зашуршало там же, за забором, и из-за кустов малины и крапивы выглянула старушка, злобно уставившись на Андрея. Андрею этот взгляд совершенно не понравился, поэтому он решил больше не ждать. Он сам открыл дверь, которая, к счастью, оказалась не заперта, и нырнул за неё.

Едва оказавшись за дверью, он осознал свою ошибку - будь за воротами другая собака, пусть не такая психованная, как у соседей, но не менее злая, когда на территорию попадают чужаки, она могла бы с легкостью порвать его на части. Но двор был пуст. Каких-либо следов животного - шерсти, будки, костей, разрытых ям и чего-то ещё, что могло прийти в голову, не было. Двор вообще был чистым и прибранным. Весь хлам, находящийся во дворе, стоял на своих местах. Невольно возникла мысль, что двором этим никто не пользуется. Только разве что от дома до ворот пройтись, да и всё. Поэтому так чисто. Не из-за того, что прибрано, а из-за того, что по хозяйству двор не используется. Андрей, всё ещё осторожно, прошел вдоль стены дома, прислушиваясь, не идет ли кто-то, дошел до небольшого крыльца с лестницей в две ступени, поднялся и постучал в дверь. Снова тишина. Андрей аккуратно потянул дверь на себя. Дверь была не против и легко поддалась. Заглянув внутрь, Андрей убедился, что ему ничего не угрожает и зашел внутрь.

***

- Видали? Он уже по деревне гуляет!

Плокин подскочил к Терешенко, немного запыхавшись. Отвечает отец. Сын, как всегда, молчит.

- Ну видали, и что?

- С Кириллом, педиком этим, у неё не получилось. Я тогда хотел его кончить ещё, но не стал. Пообщался с ним и понял, что он педик просто. А теперь вот он. Она к нему всё под утро ходила, пока он мертвый лежал. Надо и его кончить, пока капитана не обрюхатил. Сука...

- Что-то ты последнее время всех кругом кончить хочешь, Плокин. Бабы давно не было?

Терешенко старший грызет и без того неестественно короткие ногти. Грязные и уродливые.

- Давно. Но не в этом дело, Вань. Дело в том, что я капитана люблю. Моя она будет, только моя.

Иван махнул рукой. Гной стоял рядом, начищая бляху на ремне.

- Чего?

- Закон знаешь? - спрашивает Иван.

- Знаю, и что?

- А то, что добро на такие вещи даёт только её дед, ты ж сам знаешь. Тебе к ней путь закрыт, понял? Забудь ты уже эту затею дебильную. Чо тебе, баб в деревне мало?!

Плокин побагровел.

- Ты понимаешь, блядь, что не могу я?! Мне помощь твоя нужна!

- Помочь убить? - Иван усмехнулся.

Плокин тяжело задышал, покраснел ещё сильнее.

- Чтоб меня повесили потом?!

- Ну а ты как хотел?

- Нет, убивать я его не буду. Придумал я кой чего. Живой останется. Хотя... - он почесал затылок, - Если вдруг отъедет, мало ли, свиньям его утащим, они его быстро схарчат.

Иван искоса глянул на Гноя. Тот пожал плечами.

- Поможем. Но если что, нас там не было. И мы тебе больше ничего не должны. Договорилсь?

- Ага. Пошли искать его.

Группа ВКонтакте - https://vk.com/sobolevo.author