Серия «Мое советское детство»

Пройдя мед. комиссию, я позвонил в отдел кадров, и специалист мне ответил, что я должен явиться со всеми документами к 08.00 в заводоуправление. Далее, я прошел инструктажи по ТБ, включая пожарную безопасность и правилам перемещения по территории, мне выписали временный пропуск на месяц, позвонили в цех и за мной пришел Дима- слесарь-электрик 2 разряда и сопроводил меня к рабочему месту.

В моей бригаде был еще один ученик-его звали Женя, у него в лаборатории работал отец, который его устроил на лето. Дима, который меня привел, был самым молодым в бригаде. Он не поступил год назад в институт, пошел работать и готовился к службе в армии. За мной и Женей был закреплен наставник, слесарь-электрик 4-го разрядами, тоже Дима. В отличии от сопровождавшего меня на рабочее место, наставник имел серьезный, статный вид. Выяснилось, что после двух лет строчки в ВДВ, он уже как третий год работает в цехе и готовится к аттестации на 5-й разряд. Дима указал мне и Жене на верстак с тисками и пояснил, что это наше рабочее место.

На стеллаже за верстаком стояли сгоревшие небольшие электродвигатели. Дима показал, где инструмент, как разбирать статор и как правильно с помощью зубила и молотка вышибать сгоревшую обмотку. Первый движок он разобрал и вышиб обмотку сам, потом мы с Женькой под его присмотром, потом, уже почти самостоятельно (он наблюдал за нами со стола, где большая часть бригады отдыхала или играла в домино). Нам выдали специальные перчатки, чтобы мы не поранились; они были похожи на мотоциклетные краги, но с одним большим пальцем и достаточно жесткие. Мы начали активно вливаться в рабочий процесс и через час с небольшим наш наставник куда-то ушел. За столом сидели мужики и играли в домино. Вдруг, один из них, которого все называли Жуком, подозвал меня и прямиком сказал: «Парень, ты что, офигел?» Я не понял, что не так я делал и попросил пояснить. Жук прикурил сигарету (стол был одновременно и местом для курения), и, пуляя клубы дыма мне в лицо, сказал весьма убедительно, что если мы с такой скоростью будем разбирать движки, то всей бригаде поднимут план, а на зарплате это не скажется, поэтому, покрутил немного, постучал, присядь, покури, передохни.

К обеду пришел мастер и стал всем в бригаде объявлять КТУ. Самый низкий был у молодого Димы- 0,6, у нашего наставника -0,9, у Жука -1. У остальных тоже 0,9 и выше. Позже, по прошествии нескольких недель работы, мне было очевидно, что больше всех работал молодой Дима, но меньше всех получал; Жук большую часть времени балаболил и играл в домино, но, как я понял, он умел, как сейчас модно говорить «себя продать».  

На второй день мы с Женькой решили прийти к 07.30, раньше всех, надели перчатки и начали работать. По цеху шел начальник, подошел к нам и выпалил: «Парни, снимите эти перчатки и не позорьтесь, руки должны чувствовать инструмент и быть твердыми!»  Я весьма деликатно написал сказанную фразу, на самом деле, через слово был мат (как, впрочем, и в разговорах с другими работниками бригады). Что касается начальника цеха, он начинал свою трудовую деятельность как раз с ученика электрослесаря, потом получил разряд, окончил заочно институт, стал мастером, затем старшим мастером и последние пять лет возглавлял цех. Он знал в реальности, кто что делает и кто на что способен. С этого момента мы выполняли работу без перчаток.

На третий день наш наставник познакомил меня и Женьку с бригадиром-Евгением Алексеевичем. Евгений Алексеевич был самым опытным в бригаде, у него был 6-й повышенный разряд, он работал на всех станках: и на токарном, и на фрезерном, варил аргоном, в общем- реальный профессионал. Он решил с нами ближе познакомиться и пригласил в свою «каптерку». Мы рассказали о себе и он, весьма искренне, посоветовал, чтобы мы держались подальше от Жука и его компании, а про нашего наставника Диму сказал, что он серьёзный парень и многому может научить, ну а если что, мы могли всегда задать ему вопросы. Мировой оказался мужик!

Так прошла моя первая неделя работы в бригаде электрослесарей. Ухо быстро привыкло к выражениям, а руки к работе. Бригадир к концу недели выдал мне и Женьке по спец. талону на питание и пообещал, что в понедельник даст на целую неделю. Мы наелись в столовке от пуза, и, даже, прихватили домой сметану. Сказать, что все прям было просто и весело нельзя, это была не школа, где с нами сюсюкались, тут можно было получить затрещину, да и словечек не подбирали, но одну я понял точно- в бригаде больше добрых мужиков, которые были готовы подсказать и по жизни объяснить, так что история продолжалась.

Дедушка вернулся с войны в свою деревню, а вокруг разруха, голод, измотанная от житейских забот жена. После последнего ранения он немного пришел в себя, но раздробленная нога, собранная по косточкам военными хирургами, давала о себе знать, он прихрамывал, но ходил без палочки.

Работавший до войны завод, был разбомблён и требовал восстановления, и деда одного из первых пригласили во вновь созданный заводской партком и предложили должность мастера. Только вот дело в том, что надо было самому собрать бригады и начать все с начала, то есть со строительства разрушенных стен. Кладкой стен занимались все: начальники будущих цехов, мастера, рабочие и даже директор завода, который не чурался мешать раствор.

Лето подходило к концу, начинал накрапывать дождь, а домик был совсем ветхий, да и печь, того гляди, развалится. Жил в деревне один единственный печник, которому было под 90 лет, его то дедушка и уговорил подсказать, как правильно выложить печь, чтобы и дом согреть и приготовить можно было. После работы, мужики из соседних домов, так же занимавшиеся восстановлением завода, пришли в дом к деду подсобить. Старый печник подсказал, где лучше разместить печь и как подготовить плиту под кладку. Для этого надо было разобрать часть половиц, выкопать канаву до глины, засыпать битым кирпичом, песком, пролить, утрамбовать, сделать опалубку и залить в уровень армированную бетонную стяжку минимум 20 см толщиной. После этого началась работа по кладке, печник все показывал, где сколько глины нужно, как положить кирпич, что такое шамотный кирпич, а дед медленно клал кирпич, ошибался, перекладывал и все записывал. Таким образом, через две недели печь была готова. После первых топок дом начал просыхать, но он все же был достаточно ветхий, одни дыра, затыкай- не затыкай, все равно дуло. С Божьей помощью первую зиму кое-как прожили, одновременно стены завода росли, и цены в магазинах падали, а потом карточки отменили.

На следующий год сосед попросил деда выложить ему печь, и это была первая самостоятельная работа, а потом и остальным соседям помог и так набил руку, что слух пошел по соседним деревням о классном мастере-печнике. Денег дед никогда не брал, поможет кому, дают деньги, он отвечал, что у меня избенка ветхая, вот привезут лес, придете подсобить, авось, к зиме избушку и подлатаем. Так всем миром восстановили завод, подлатали дома, сделали в них печи и во всей это заботе рождались дети, росли на стройках, огородах, учились и помогали с малолетства своим родителям.

На заводе дедушка через несколько лет был назначен начальником цеха и секретарем партийной организации, но свой печной навык никогда не забывал, кто придет, попросит печь подлатать- никогда не отказывал, несмотря на свою серьезную должность.

Шли годы и так получилось, что он с бабушкой переехал жить в квартиру со всеми удобствами в поселке городского типа. Однажды, я приехал к нему в гости на выходные после учебной недели в институте. Смотрю, у подъезда стоит Мерседес, таких машин, может быть, было всего 2 в районе. Поднимаюсь в квартиру, а там два мужика с бритыми головами в малиновых пиджаках разговаривают с дедом. Дедушке на тот момент было под 80.

Как потом он рассказал, что это местные “братки” уже не первый раз приезжали и просили выложить им в доме печь-камин, предлагали приличные деньги, даже были готовы заплатить в долларах. Дедушка наотрез им оказал без всяких объяснений, благо, что эти ребята были не до конца отмороженные, а ведь могли, как говорили тогда, “наехать”. Хотя в одном он им помог- нарисовал карандашом на бумаге схему печи, они смотрели, он им объяснял, а потом встали и ушли, и, слава Богу, более не приезжали.

А печи, сложенные дедушкой в деревне, работаю до сих пор, подлатают их немного хозяева и радуются дымку из трубы и теплу в доме и вкусным пирогам, вспоминая доброго печника Федора Николаевича.

Она не помнила своих родителей, которые в те постреволюционные годы умерли от тифа. Ее воспитывали поначалу в детском доме, и с самых юных лет она умела заработать себе на хлеб. Ближе к 12 годам ее нашла тетя Клава- родная сестра по линии отца (моего прадеда). Оказалось, что она каким-то чудом осталась жива, переболев тифом, и нашла свою племянницу - единственную родственницу, оставшуюся в живых после страшной болезни.

В деревне надо было выживать, а для этого они работали с раннего утра до поздней ночи. Бабушка никогда не была многословна, говорила по делу , и, если сказала, хоть трава не расти, сделает, к чему приучала своих детей, а потом и внуков. С деревенским мужичьем никогда не мямлила. Как посмотрит в глаза, да еще, если пьяненький, могла огреть тем, что под руку попадет. Все знали в округе твердый нрав тети Поли.

Женихов у нее была уйма, толпой ходили, но выбрала она моего деда Сергея за трудолюбие и порядочность. Родила восемь детей, двое умерли при рождении. Мой дед умер от кровоизлияния, когда меня еще и в планах не было, а моей маме было 14 лет. Бабушка одна тащила всю семью, приучила старших помогать младшим и всегда помнила, заботилась о своей тетке Клавдии, которая вырастила ее, и та, в свою очередь отдавала дань уважения заботой о ней в старости, а дети (мои тети и дяди) называли ее мамкой.

Когда дети выросли и разъехались, она не оставила свое хозяйству, все так же продолжала держать корову, поросенка, кур и рядом с этой заботой росли мы, ее внуки. Сейчас я понимаю, насколько был сильным пример бабушки, которая приучила меня к труду, воспитала уважение к старшим и умение слушать, не бояться трудностей. Влетало нам с братом будь здоров за наши шалости, но она никогда не вмешивалась, если во дворе начинались потасовки с местной ребятнёй. Вечером спросит, что произошло, и, если правда на нашей стороне, всегда говорила: ” Не жалься и не межуйся, коли прав, не жди, а бей первыми прямо в морду, чтобы было потом неповадно”.

Дети всегда к ней приезжали за советом и слово матери было для всех законом. Если кто долго не приезжал, высылала приглашение-телеграмму (как правило, на солянку), и, если после этого не приезжали, могла через других детей предать большой привет, что значило, что может вскоре вообще не пустить на порог.

Все, что было вокруг нее, всегда росло, цвело, выздоравливало. Бог даровал бабушке дар лечить ангину и ожоги. Этим чудесам я был сам неоднократным свидетелем. У соседки сверху маленькая дочь заболела ангиной, лекарства не помогали, пришли к бабушке. Она пошептала молитву рядом с ребенком, с утра на следующий день температура резко спала, вернулась в норму, а через два дня и горло выздоровело. А мой младший брат с пацанами на пустыре плавили свинец и олово, волдыри были по всему лицу и на руках, думали, что невозможно восстановить после такого ожога. Бабушка прочитала молитву, через месяц даже следов нигде никаких не осталось.

Она умирала легко- не лежала, не болела, вечером покормила животных, подоила корову, а с утра не проснулась, родилась для вечности. Я помню это чистое, светлое лицо, ее твердый слог и ясный взгляд. Во мне навсегда остался пример человека несгибаемой воли и большой любви-моей бабушки.