Серия «Гебен и Бреслау. Неуловимые рейдеры.»

Гладко было на бумаге, да забыли про овраги

За несколько дней до проведения рейда на Имброс Рёбер-Пашвиц получил крайне странное донесение разведки — вблизи острова не было замечено ни подводных лодок, ни минных полей противника. Кроме того, основные линейные силы британского флота (за исключением тихоходного додредноута HMS «Agamemnon»), ответственные за блокаду Дарданелл, были переведены в Салоники. Многие члены генштаба османского флота сочли, что столь благоприятные обстоятельства для осуществления операции могут быть только хорошо замаскированной ловушкой британцев. Эти опасения подтвердились, когда османам удалось захватить севший на мель вблизи Дарданелл британский пароход. На нём была обнаружена плохо сохранившаяся карта минных полей, о которых не было известно Рёберу-Пашвицу.

Тем не менее главнокомандующий османским флотом не обратил должного внимания на эти данные, полагая, что британцы не ждут удара с его стороны, и отменять операцию не стал. Однако, чтобы не допустить утечки информации, Рёбер-Пашвиц посвятил в планы осуществления рейда только узкий круг высших офицеров. Согласно его замыслу, «Гёбен» и «Бреслау» в ночь с 19 на 20 января должны были выйти из Дарданелл, незаметно подойти к острову Имброс и потопить находящиеся там транспортные суда, лёгкие крейсеры и эсминцы противника. Затем планировался рейд на остров Лемнос, где также предполагалось уничтожить транспортники неприятеля. После этого «Гёбен» и «Бреслау» должны были вернуться в Константинополь.

В поддержку основным силам выделялись четыре миноносца с задачей стеречь Дарданеллы до их возвращения, а также единственная исправная подводная лодка UC-23, которая должна была патрулировать вблизи Лемноса и сообщать о передвижениях британцев. Помимо надводных и подводных сил, в распоряжении главнокомандующего османским флотом была эскадрилья самолётов, готовых вылететь в любой момент.

В целом, с точки зрения вице-адмирала Рёбера-Пашвица, у него были все возможности для успешного осуществления плана, поэтому об отмене операции не могло быть и речи. Однако он не знал, что ещё в конце 1917 года британцы решили перестраховаться и изменили расположение своих минных полей вблизи Дарданелл. Османская разведка искала мины в тех районах, где они были замечены ранее, и, не найдя их, не сочла необходимым расширить зону поиска. Таким образом, Рёбер-Пашвиц вёл вверенный ему флот в самоубийственную атаку…

Яркое начало

В 3:20 ночи с 19 на 20 января «Гёбен» и «Бреслау» вышли из Дарданелл, взяв курс на Имброс. За несколько часов до этого выдвинувшиеся вперёд на разведку османские тральщики обнаружили минные заграждения вблизи пролива. Успешно расчистив проход, они сообщили Рёберу-Пашвицу о ранее неизвестных минных полях. Однако это не поколебало решимость вице-адмирала, и он приказал продолжать операцию. В 6:10 утра, находясь южнее острова Имброс, «Гёбен» подорвался на мине. Нанесённый ею урон был незначительным, рейдеры продолжили свой путь к цели.

Через час «Гёбен» и «Бреслау» подошли к мысу Кефалло и обстреляли радиотелеграфный пост, уничтожив его. Вскоре были замечены два британских миноносца. Огонь был перенесён на них, однако тем удалось успешно ретироваться. Затем, подойдя вплотную к бухте Кефалло, «Гёбен» обнаружил два британских монитора — «Raglan» и «М28» — и открыл по ним огонь. Спустя шесть минут линейный крейсер добился прямых попаданий по противнику, и, после оглушительных взрывов, мониторы пошли на дно. Неожиданно выяснилось, что они были единственными важными целями в бухте. Озадаченный Рёбер-Пашвиц приказал открыть беглый огонь по нефтехранилищам, что вызвало серию взрывов и пожаров, а затем направил свои силы курсом на остров Лемнос.

Горький финал «Бреслау»

В 8:26 с идущего впереди «Гёбена» были обнаружены два британских самолёта. Для того, чтобы обеспечить максимальную плотность огня зенитной артиллерии, Рёбер-Пашвиц приказал «Бреслау» опередить «Гёбен» и стать во главе колонны. Спустя несколько минут, когда лёгкий крейсер обгонял флагман, началась первая атака британских самолётов. Уклоняясь от бомб, «Бреслау» повернул налево и вскоре подорвался на мине.

Мощным взрывом были повреждены правая турбина и рулевой привод, из-за чего крейсер потерял управление. Рёбер-Пашвиц приказал «Гёбену» немедленно идти на помощь «Бреслау» и взять крейсер на буксир. Однако, начав поворот, флагман тоже наткнулся на мину. С «Бреслау» через мегафон сообщили, что наблюдают обширное минное поле. Оценив обстановку, Рёбер-Пашвиц отдал приказ «Гёбену» задним ходом выходить из опасного района, что ему удалось успешно осуществить. «Бреслау» же был предоставлен самому себе.

Командир «Бреслау» всячески старался сохранить корабль, пытался, маневрируя, выйти из минного поля, но в 9:00 крейсер подорвался одновременно на двух минах, полностью лишившись управления. Оставаясь на плаву, «Бреслау» стал медленно крениться на левый борт и вскоре носом задел четвёртую мину, а затем и пятую — в районе капитанского мостика. Последние два взрыва стали для «Бреслау» фатальными. Спустя несколько минут крейсер с креном на левый борт ушёл на дно. Из экипажа в 350 человек подошедшим вскоре к месту гибели «Бреслау» британским миноносцам удалось спасти только 160. Битва при Имбросе стала финальной точкой истории «Бреслау», которому неоднократно удавалось оторваться от превосходящих сил противника, а своими минными постановками потопить не один десяток неприятельских кораблей. Примечательно, что крейсер принял смертельный удар не от артиллерии дредноутов или торпед миноносцев, а от своего главного козыря — мин.

Тем не менее до своей гибели «Бреслау» на протяжении трёх с половиной лет успешно выполнял боевые задачи, нанеся значительный урон вражескому флоту и портам. На борту легкого крейсера начинали свою службу во флоте многие известные в дальнейшем офицеры и адмиралы. Самым ярким из них является Карл Дёниц, служивший на «Бреслау» с сентября 1913 по октябрь 1916 в качестве младшего, а затем старшего лейтенанта. В дальнейшем он станет гросс-адмиралом, последним рейхспрезидентом Третьего Рейха и осужденным военным преступником.

В 1993 году турецкий исследователь Сельчук Колай смог обнаружить на глубине 76 метров останки «Бреслау» в неплохом состоянии, за исключением сильно повреждённой кормовой части. Корабль лежит почти на ровном киле, все 150-мм орудия крейсера сохранились на своих местах, мачты и трубы упали на левый борт. На корпусе видны повреждения от мин. На сегодняшний день место гибели «Бреслау» является охраняемым военных захоронением, недоступным для дайверов.

Отступление в Константинополь

После утраты «Бреслау» вице-адмирал Рёбер-Пашвиц принял решение отказаться от рейда на остров Лемнос и приказал возвращаться в Константинополь. Вскоре «Гёбен», находясь в том же районе, где получил повреждения рано утром, вновь наскочил на мину. Ему снова повезло — повреждения были минимальны и не помешали возвращению в Дарданеллы. Пролива линейный крейсер достиг в 10:30. Однако злоключения корабля продолжались. Час спустя командир «Гёбена», не заметив сигнальные буи в проливе, посадил линейный крейсер на мель. Все попытки самостоятельно сойти с неё закончились провалом. Это обнаружили британские самолёты-разведчики.

В результате с 20 по 26 января силы ВВС Великобритании совершили 276 налётов, надеясь уничтожить «Гёбен», а османы отчаянно пытались спасти свой флагман. Результативность действий авиации была минимальной — только две бомбы достигли цели, не нанеся при этом значительных повреждений. Вечером 26 января броненосцу «Тургут Реис» удалось снять «Гёбен» с мели и на следующий день доставить в Константинополь.

Результаты битвы при Имбросе стали для османского флота неутешительными. Несмотря на то, что «Гёбену» удалось потопить два британских монитора и нанести существенный урон инфраструктуре Антанты на острове, основная цель операции не была достигнута. Вскоре Великобритания успешно перебросила несколько дивизий из Греции в Палестину, усилив натиск на османские войска в Сирии. Гибель «Бреслау» существенно ослабила османский военно-морской флот, который лишился современного и быстроходного рейдера, способного успешно выставлять минные заграждения.

Повреждения «Гёбена» были некритичными, однако крейсер нуждался в длительном ремонте. Это сделало османский флот почти неспособным что-то противопоставить флотам Великобритании и Франции. Однако ремонтные работы на «Гёбене», начавшиеся в феврале, не удалось завершить. В начале марта 1918 года линейный крейсер получил новый приказ — немедленно взять в порту Константинополя османскую делегацию и направиться в Одессу. Готовилось подписание Брест-Литовского мирного договора с Советской Россией…

Материал подготовлен волонтёрской редакцией «Мира Кораблей»

Холодное лето 17-ого года

Случившаяся Февральская революция в Российской империи стала для германской армии поворотным моментом. Если ещё в конце 1916 года русская императорская армия была грозной и боеспособной силой, которой удалось одержать недавно крупную победу во время Четвёртой Галицкой битвы (Брусиловский прорыв), то спустя несколько месяцев от былого величия не осталось и следа. Солдаты массово отказывались ходить в атаки, оставляли окопы при малейшей угрозе, а дезертирство росло с каждым днём. Лишь немногие подразделения сохранили боеспособность, но их было явно недостаточно, чтобы закрыть зияющие бреши на Восточном фронте — от Балтийского до Чёрного моря.

Германский генштаб незамедлительно воспользовался столь благоприятно сложившейся обстановкой. Весной-летом 1917 года Германия и Австро-Венгрия подтягивали крупные резервы на Восточный фронт, намереваясь прорвать его и принудить Россию к капитуляции, осуществив таким образом план Шлиффена, но в ином порядке — сначала покончить с Россией, а затем с Францией. Кроме того, горячее желание Германии в кратчайшие сроки расправиться с неприятелем на Восточном фронте подогревалось еще и вступлением в апреле 1917 года в войну США на стороне стран Антанты. Огромная экономическая мощь и колоссальный мобилизационный ресурс американского государства могли стать гвоздями в крышку гроба Германской империи. Поэтому ставка была сделана на вывод России из войны, чтобы освободившимися войсками с Восточного фронта прорвать Западный фронт до прибытия американских экспедиционных войск.

Основной удар планировалось нанести по Риге — главному узлу снабжения русского Северо-Западного фронта, через которую также открывался кратчайший путь на Петроград. Помимо крупного наступления сухопутных частей на этом направлении, Германский генштаб стал разрабатывать план крупномасштабной десантной операции на острова в Моонзундском проливе, расположенные севернее Риги. И операция эта получила кодовое название «Альбион». В случае успеха и на суше, и на море в руки Германской империи могли попасть значительные силы русского Балтийского флота, находившиеся в Рижском заливе. Это облегчило бы прорыв германского флота в Финский залив, определив тем самым судьбу Петрограда. Для реализации такого рискованного замысла Германский генштаб стал привлекать лучших морских и пехотных командиров на руководящие посты, дабы увеличить шансы на успех.

В конце лета 1917 года адмирал Сушон был срочно вызван в Берлин. В столице он узнал, что генштаб снял его с должности главнокомандующего Османским флотом и перевёл на пост командующего Четвертой эскадрой линкоров Флота Открытого моря. Этому боевому соединению предстояло в ближайшее время сыграть ключевую роль в прорыве русской обороны на островах, прикрывающих Рижский пролив. Сушон был одним из немногих германских адмиралов, имеющих за плечами большой боевой опыт, накопившийся с первых дней войны. Поэтому неудивительно, что опытного офицера привлекли к столь значимой операции. А вместо Сушона на пост главнокомандующего Османским флотом и Средиземноморской дивизией был назначен вице-адмирал Хуберт фон Ребёр-Пашвиц, бывший военно-морской атташе Германии в США. Новый командующий прибыл в Константинополь 4 сентября 1917 года, получил предписание не проводить самостоятельные операции и ждать инструкций из военно-морского штаба.

Последние отголоски сопротивления

Ознакомившись с обстановкой на Чёрном море, вице-адмирал Рёбер-Пашвиц начал энергично действовать, намереваясь полностью очистить Босфорский пролив от русских минных заграждений. К тому времени дисциплина в рядах русского Черноморского флота упала до минимума — матросы отказывались выходить в море и устанавливать новые минные поля, что, естественно, было только на руку османскому флоту. Уже к концу октября удалось окончательно расчистить подходы к Босфору, после чего османские тральщики направились к берегам болгарских и румынских портов, дабы очистить подходы и к Одессе. Отсутствие сопротивления со стороны русского флота вселило в осман уверенность, и зачастую тральщики выходили на задания без должного прикрытия, о чём, впрочем, вскоре пожалели.

В конце октября 1917 года командованию Черноморского флота удалось направить на дежурное крейсерство к берегам Румынии и Болгарии два эскадренных миноносца — «Пылкого» и «Быстрого». Первого ноября, подойдя к бухте Инада, русские корабли обнаружили османский миноносец «Гамид-Абад», несколько пароходов и тральщиков. Не мешкая, «Пылкий» и «Быстрый» открыли беглый огонь по противнику и спустя несколько минут пустили на дно вражеский миноносец и два парохода, после чего успешно избежали преследования. Эта победа стала последней для русского Черноморского флота в Первой мировой войне.

Потеря миноносца не стала для османского флота в какой-то мере ощутимой, однако стало очевидно, что списывать со счетов русский флот в Чёрном море преждевременно. Рёбер-Пашвиц начал усиливать соединения тральщиков миноносцами и эсминцами. Возможно, он хотел к тому же вывести «Гёбен» и «Бреслау» в Чёрное море, однако, не имея дозволения из Берлина, вице-адмирал не решался на подобное. А спустя неделю после битвы в бухте Инада, весь мир облетела срочная новость — в России произошла новая революция.

Жажда действий

7 ноября 1917 года в Петрограде произошёл государственный переворот, в результате чего Временное правительство было низложено. Власть перешла в руки Советов народных комиссаров РСФСР под председательством Владимира Ленина. На следующий день был опубликован знаменитый ленинский «Декрет о мире», в котором советское правительство предложило прекратить боевые действия всем вовлечённым сторонам и установить справедливый мир без аннексий и контрибуций.

Страны Антанты категорически отвергли декрет, а Германская империя и её союзники увидели здесь возможность — наконец ликвидировать Восточный фронт и перебросить высвободившиеся силы на Францию. Однако заключать «справедливый» мир Германская империя была не намерена, считая себя победителем. И с этим было сложно не согласиться, так как к концу октября германским войскам удалось захватить Ригу и успешно провести операцию «Альбион», тем самым открыв себе прямую дорогу на Петроград.

В русской армии озвученный «Декрет о мире» привел к полному уничтожению линии фронта — солдаты массово покидали свои подразделения, не желая воевать и открывая перед силами Германской империи оперативный простор для захвата России. Единственное, что сдерживало амбиции германского генштаба — острая нехватка людских ресурсов для оккупации обширных территорий, а также критическое положение на Западном фронте. И поэтому мир, но на своих условиях был куда предпочтительнее. Вскоре, 3 декабря 1917 года, в Брест-Литовске начался первый раунд переговоров между представителями Советской России и государствами Тройственного союза, по результатам которого с 17 декабря было объявлено перемирие между странами, что привело к окончанию боевый действий, в том числе и на Чёрном море.

Известие о перемирии с Советской Россией стало для Османской империи настоящим подарком судьбы. В скором времени русские войска должны были быть выведены с османских территорий, а политики и дипломаты стали составлять свои условия мира для России. В Чёрном море боевые действия полностью прекратились, и османский флот, теперь уже без опаски, расчищал последние минные заграждения, восстанавливая маршруты для кораблей снабжения.

Для вице-адмирала Рёбер-Пашвица заключение перемирия с Россией также стало знаменательным событием, однако до полной победы было ещё далеко. Несмотря на то, что в Чёрном море соблюдался режим перемирия, на другом морском ТВД — Средиземном, положение Германии и её союзников было удручающим. Британские, итальянские и французские линкоры, имея полное превосходство в регионе, заперли корабли австро-венгерского флота в портах. Кроме того, в конце 1917 года Османская империя потерпела сокрушительное поражение в битве за Иерусалим, открыв странам Антанты дорогу на Сирию и Анатолию.

Для того, чтобы в полную силу развить наступательный потенциал, командующие стран Антанты стали перебрасывать дивизии со второстепенных фронтов, в частности с Салоникского, проходящего между Грецией и Болгарией. Прибытие свежих сил неприятеля могло бы быстро поставить точку в катастрофическом положении Османской империи. Поэтому, получив известие о перемирии с Советской Россией, османское правительство обратилось к Рёбер-Пашвицу с просьбой рассмотреть возможность перевода «Гёбена» и «Бреслау» в Эгейское море для уничтожения транспортных кораблей Антанты с солдатами на борту.

Вице-адмирал, может быть, и был согласен, однако ему требовалось разрешение из Берлина. И там эту идею не поддержали, ибо враг имел подавляющие превосходство в регионе. Однако Рёбер-Пашвиц продолжал настаивать, указывая на данные воздушной разведки, которые не выявили наличие крупных кораблей в Эгейской море. Также вице-адмирал предлагал провести комбинированную атаку силами «Гёбена», «Бреслау», подводных лодок и авиации, что, по его мнению, увеличивало шансы на успех. После некоторого колебания Берлин одобрил предложенное, и Рёбер-Пашвиц стал готовить в январе 1918 года поход в Эгейское море. Эта операция станет для одного из неуловимых рейдеров последней…

Материал подготовлен волонтёрской редакцией «Мира Кораблей»

Гибель «Императрицы Марии»

20 октября 1916 года в Севастополе на дредноуте «Императрица Мария», ставшем после вступления в должность Колчака его флагманом, произошёл мощный взрыв порохового погреба. На месте, где находились первая артиллерийская башня главного калибра, боевая рубка и первая дымовая труба, образовался колоссальный дымящийся провал. Вскоре внутри дредноута произошла ещё серия взрывов, после чего «Императрица Мария» стала крениться на правый борт. Менее чем через час после первого взрыва корабль перевернулся вверх килем и затонул. Трагедия унесла жизни 225 моряков и офицеров, несколько сотен членов экипажа получили ранения различной степени тяжести. Вице-адмирал Колчак, получив сведения о взрыве своего флагмана, немедленно прибыл на место трагедии. Александр Васильевич организовал спасательные работы и руководил затоплением пороховых погребов «Императрицы Марии», которые в случае детонации могли бы уничтожить значительную часть Черноморского флота, находящуюся вблизи дредноута. Благодаря этим мерам удалось локализовать место катастрофы, но «Императрица Мария» была потеряна.

Неожиданная гибель недавно введёного в строй дредноута вызвала незамедлительную реакцию морского министра адмирала Григоровича. По приказу Ивана Константиновича несколько дней спустя в Севастополь прибыла особая комиссия под руководством адмирала Яковлева. Её задачей было выявление причины потери «Императрицы Марии». Допросив выживших членов экипажа и собрав все возможные сведения, комиссия пришла к выводу, что имеются три наиболее вероятные причины катастрофы: самовозгорание пороха, небрежность в обращении с огнём, злой умысел (диверсия).

Стоит отметить, что начавшееся расследование гибели «Императрицы Марии» так и не было доведено до конца. Вскоре страну потрясли новые испытания — Февральская и Октябрьская революции, в результате чего деятельность комиссии была прекращена. Однако, когда предварительные выводы комиссии стали доступны широкой общественности, версии о самовозгорании пороха и небрежности в отношении с огнём оказались наименее популярными. Куда больший интерес вызывала диверсия, как возможная причина. Эта объяснение укоренилось в умах последующих поколений, как истинное. Тем не менее необходимо указать, что случаи самовозгорания пороха имели место в мировой истории флота. Одним из показательных примеров является взрыв башни главного калибра на линкоре «Айова» в ходе учебных стрельб в 1989 году.

Во время разбирательства гибели «Императрицы Марии» были, помимо прочего, выявлены эпизоды халатного отношения к оборудованию корабля, а также невыполнения предписаний устава. Например, были зафиксированы случаи небрежного хранения ключей от помещений с пороховыми арсеналами, которые, в свою очередь, далеко не всегда закрывались на замок. На фоне этого важно отметить, что версия о произошедшей диверсии не имела неоспоримых доказательств, и, вполне вероятно, была попыткой скрыть невыполнение должностных обязанностей высшими чинами, а также несоблюдение техники безопасности. Стоит также сказать, что Колчак отвергал версию о диверсии, но Григорович был иного мнения.

Так или иначе, неожиданная гибель «Императрицы Марии» стала настоящим подарком судьбы для адмирала Сушона. Императорский Черноморский флот лишился одного из двух дредноутов, способных на равных бороться с «Гёбеном». Возможность проведения десантной операции в Константинополе теперь являлась сомнительной, так как русский флот не обладал достаточной огневой мощью.

Однако, несмотря на эту утрату, Колчак сохранял уверенность, что русский флот выстоит. Эту уверенность подкрепляло то, что на верфи в Николаеве достраивался новый однотипный дредноут — «Император Александр III», а также шло активное строительство «Императора Николая I». Таким образом, Императорский Черноморский флот временно лишился преимущества, но в перспективе готовился восполнить вдвойне потерю «Императрицы Марии», чтобы нанести смертельный удар в сердце Османской империи.

Февральская революция

В конце февраля 1917 года, в разгар подготовки летнего наступления на Восточном фронте и Константинопольской десантной операции, в Петрограде начались массовые забастовки, которые вскоре переросли в восстание столичного гарнизона. Воспользовавшись возможностью, ряд членов Государственной Думы, министры, командующие фронтами и флотами привели в действие давно созревший замысел — принудить императора к отречению. 15 марта 1917 года Николай II отрёкся от престола, оставив Россию на произвол судьбы в разгар тяжёлой войны. Результатом отречения стало мгновенное падение дисциплины на фронтах и флоте, что привело к кровавым расправам над офицерами. Одной из первых жертв стал командующий Балтийским флотом Адриан Иванович Непенин, ратующий за отречение и зарезанный своими же матросами в день публикации манифеста о нём. Россия стала погружаться в революционный хаос.

Одним из немногих мест в Российской империи, где не было массового революционного произвола, стал Императорский Черноморский флот. Получив сведения о событиях в Петрограде, вице-адмирал Колчак призвал матросов и офицеров соблюдать присягу:

«Приказываю всем чинам Черноморского флота и вверенных мне сухопутных войск продолжать твёрдо и непоколебимо выполнять свой долг перед Государем Императором и Родиной».

В дальнейшем, узнав об отречении императора и переходе власти к Временному правительству, Александр Васильевич, будучи монархистом, тем не менее принял присягу новой власти. В первую очередь Колчак стремился сохранить боеспособными вверенные ему войска и не допустить анархии.

На первых порах, имея авторитет среди матросов, Александр Васильевич смог не допустить разложения Черноморского флота. Чтобы не провоцировать вверенные силы, Колчак пошёл на ряд уступок: согласился на формирование матросских комитетов, позволил матросам переименовывать корабли, распустил севастопольскую полицию и жандармов (им на смену пришла милиция), были отпущены на свободу некоторые политические заключённые. В обмен на эти уступки командующий требовал безоговорочной дисциплины и исполнения воинского долга. В результате до лета 1917 года Черноморский флот исправно нёс службу, продолжая регулярно минировать Босфорский пролив и не давая адмиралу Сушону возможности выйти в открытое море.

Однако неразбериха внутри страны только набирала обороты. Временное правительство полностью дискредитировало себя, не справившись с революционными настроениями. Фронт рассыпался, как карточный домик, солдаты и матросы отказывались сражаться. Постепенно массы дезертиров заполонили и Севастополь, тем самым усилив среди черноморцев нежелание сохранять верность присяге. Колчак требовал у Временного правительства навести порядок в стране, однако оно было не в состоянии ликвидировать хаос. Кульминацией Колчака, как командующего Черноморским флотом, стал матросский митинг 5 июня 1917 года, когда толпа потребовала от офицеров сдать оружие. На следующий день Александр Васильевич приказал офицерам передать оружие матросам. Когда же те потребовали у командующего его наградное "Георгиевское оружие", Колчак сказал:

«Японцы, наши враги — и те оставили мне оружие. Не достанется оно и вам!»,

и бросил свою шашку в Чёрное море.

В тот же день после инцидента вице-адмирал Колчак отправил телеграмму Временному правительству, сообщив, что более не может исполнять свой долг, а посему уходит в отставку. После ухода с поста Александра Васильевича на Черноморском флоте более не было спокойных дней. Вскоре зверства по отношению к офицерам, которые творились на Балтике, перекинутся и на Чёрное море…

Для адмирала Сушона, внимательно следящего за событиями Февральской революции в Российской империи, развал русского Черноморского флота стал внеочередным подарком фортуны. Известия же об уходе Колчака с поста комфлота и вовсе сподвигли Сушона оценить боеспособность противника, отправив к его побережью лёгкий крейсер «Бреслау».

Рейд на остров Фидониси

В конце июня 1917 года османские тральщики расчистили проход в минном поле у Босфора, открыв путь в Чёрное море для «Бреслау». После отставки Колчака его преемник, контр-адмирал Вениамин Константинович Лукин, пытался продолжать блокаду Босфора. Однако экипажи миноносцев зачастую устраивали митинги, на которых принимали решения не исполнять приказы комфлота. В результате «Бреслау» удалось безнаказанно выйти на оперативный простор. В ночь на 25 июня лёгкий крейсер поставил 70 мин в районе от Сулинского Гирла до Очаковского рукава, а на следующий день подошёл к острову Фидониси (совр. Змеиный). Произведя непродолжительный обстрел, германцы высадили десант и захватили русский гарнизон. После уничтожения оборудования и батарей «Бреслау» установил мины у острова и направился в Константинополь. Спустя несколько дней на этих минах подорвался и затонул эскадренный миноносец «Лейтенант Зацаренный».

На обратном пути «Бреслау» неожиданно столкнулся с дредноутом «Свободная Россия» (бывший «Екатерина Великая») и эскадренными миноносцами «Гневный» и «Счастливый», направляющимися для устранения прохода в минном поле у Босфора. В течение двух с половиной часов русские корабли преследовали неприятеля, ведя по нему огонь, однако «Бреслау», обладая преимуществом в скорости, смог оторваться и достичь Константинополя.

Успешный рейд «Бреслау» показал, что боеготовность русского Черноморского флота стала снижаться. Это позволяло «Гёбену» вернуться на оперативный простор в случае возобновления топливных поставок. В минных полях у Босфора стали появлятся проходы, чем воспользовались османы, начав активнее расчищать пути для кораблей снабжения. В конечном счёте всё, чего достигли черноморцы под руководстом адмиралов Эбергарда и Колчака, ушло в небытие в результате тяжёлой обстановки внутри Российской империи. Для «Гёбена» и «Бреслау» наступило время чудес и надежд на скорое победоносное завершение войны, однако главные испытания были ещё впереди…

Материал подготовлен волонтёрской редакцией «Мира Кораблей»

Вступление в борьбу Колчака

Назначение на должность командующего Черноморским флотом в июле 1916 года стало для Колчака полной неожиданностью. К началу Первой мировой войны Александр Васильевич служил в штабе командующего Балтийским флотом Николая Оттовича фон Эссена, который весьма высоко ценил своего подчинённого. Находясь под «крылом» Эссена, Колчак стал признанным мастером постановок минных заграждений и снискал репутацию решительного и удачливого офицера. По мнению ряда историков, именно в Колчаке Николай Оттович видел своего преемника на посту комфлота, для чего он неоднократно просил Ставку присвоить Александру Васильевичу чин контр-адмирала и назначить его на должность начальника Минной дивизии Балтийского флота. Однако просьбы Эссена регулярно отклонялись Верховным главнокомандующим — великим князем Николаем Николаевичем, у которого не сложились отношения с Колчаком. Причины разлада, скорее всего, кроются в различных взглядах на то, как должен был действовать флот. Так, Николай Николаевич отводил флоту второстепенную роль, считая, что тот должен поддерживать армию, не ведя самостоятельных операций. Колчак же был сторонником более самостоятельных и агрессивных действий военно-морских сил, неоднократно отстаивал свою точку зрения в Ставке Верховного главнокомандующего, чем и заработал неприязнь великого князя.

После смерти Эссена в мае 1915 года Александр Васильевич продолжил службу на Балтике, став осенью того же года начальником Минной дивизии. Под его командованием подразделение достигло высот мастерства и смогло нанести существенные потери германскому флоту. В апреле 1916 года Колчак был произведён в контр-адмиралы и получил указание начать разработку десантной операции в Рижском заливе. Спустя всего два месяца, в разгар подготовительных работ, Колчак неожиданно был повышен до звания вице-адмирала и назначен на должность командующего Черноморским флотом. Столь молниеносное возвышение Александра Васильевича является предметом дискуссии среди историков. Вероятнее всего, Колчак имел весьма влиятельных союзников в правительстве, которые и способствовали его продвижению. Однако, по воспоминаниям коллег, новое назначение Александр Васильевич воспринял без энтузиазма и радости, так как он был вполне доволен своим положением на Балтике. Тем не менее, верный своему долгу, Колчак принял назначение и отправился в начале июля в Севастополь.

Бремя командующего

После успешного противостояния «Гёбену» и «Бреслау» в их рейде Александр Васильевич столкнулся с рядом проблем, вызванных противоречивостью требований, исходящих из различных инстанций Верховного командования. Так, начальник Морского генерального штаба Александр Иванович Русин требовал от Колчака в кратчайшие сроки подготовить десантную операцию в Константинополь. Против проведения такой операции выступал начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Михаил Васильевич Алексеев, полагавший, что Черноморский флот не обладает необходимым преимуществом над противником. Одновременно с этим командующий Кавказской армией требовал от Александра Васильевича обеспечить транспортные корабли, снабжающие его войска, усиленным охранением, в том числе дредноутами, прекратить самостоятельные действия флота в Чёрном море и перейти в его непосредственное подчинение. Этим командующим был старый недруг Колчака, великий князь Николай Николаевич, которого перевели на Кавказ после снятия с поста Верховного главнокомандующего за неудачи на фронтах.

Оказавшись в эпицентре закулисной борьбы, интриг и противоречивых указаний, Александр Васильевич тем не менее стал действовать решительно. Колчак частично удовлетворил требования великого князя Николая Николаевича, усилив охранение транспортных кораблей эсминцами, но при этом напомнил своему оппоненту, что он не находится в его непосредственном подчинении, а значит, флот будет действовать самостоятельно. Выполняя требование о подготовке десанта в Константинополь, Александр Васильевич начал активно проводить силами миноносцев разведывательные операции вдоль турецкого побережья. Также для этих целей стали привлекаться гидросамолеты, благодаря чему были получены ценные разведданные о состоянии обороны османов.

Однако для того, чтобы обеспечить и надёжное охранение транспортников, снабжающих Кавказскую армию, и проведение десанта в Константинополь, было необходимо либо уничтожить «Гёбен» и «Бреслау», либо сделать невозможными их рейды в Чёрном море. Будучи мастером минной войны, Колчак нашёл способ, как нейтрализовать надоедливого врага.

Минный «рай»

С началом Первой мировой войны предшественник Колчака, Андрей Августович Эбергард, начал активное минирование османских вод вблизи Босфорского пролива. Но пополнение запасов флота новыми минами шло крайне неудовлетворительно, так как основные усилия военно-промышленного комплекса Российской империи были направлены на обеспечение сухопутных сил. Поэтому османам удавалось в короткие сроки расчищать минные поля и проводить набеги на русское черноморское побережье. Однако ко второй половине 1916 года минный «голод» был преодолён, и Александр Васильевич незамедлительно воспользовался новыми возможностями.

Благодаря проведённым ранее разведывательным миссиям русский флот имел достаточно точные сведения о состоянии обороны и составе сил противника. Изучив новые данные, Колчак приказал заминировать вход в Босфорский пролив от берега до берега. После успешного выполнения данной миссии было начато активное минирование подходов к портам Османской империи на Чёрном море. А для того, чтобы выход из Босфорского пролива был надёжно запечатан русскими минами, Александр Васильевич приказал держать на расстоянии в 50-100 миль от него дежурную группу, состоящую из дредноута, крейсера и нескольких миноносцев. В случае попытки осман расчистить минные поля корабли должны были отогнать неприятеля и, при необходимости, установить новые минные заграждения. Также вблизи Босфора теперь регулярно дежурили русские подводные лодки и миноносцы, имевшие на борту значительный запас мин. Всего с июля 1916 и до начала 1917 года под руководством Колчака было установлено 17 минных полей, в которых находилось свыше четырёх тысяч мин.

Активное минирование полностью изменило расстановку сил на Чёрном море — доминирование Российской империи стало неоспоримым, что явилось заслугой Александра Васильевича Колчака, снискавшего уважение и авторитет среди черноморцев. Адмирал Сушон более не рисковал отправлять «Гёбен» и «Бреслау» в Чёрное море, так как был велик шанс подорваться на минных полях. В результате этого корабли простояли в Константинополе до июня 1917 года, запертые со стороны Босфора русскими минами, а со стороны Дарданелл — британским и французским флотами. В начале 1917 года казалось, что участь «Гёбена» и «Бреслау» уже предопределена. Но судьба, как это зачастую бывает, может преподнести неожиданные сюрпризы, например, революцию…

Материал подготовлен волонтёрской редакцией «Мира Кораблей»

Отчизны верный сын

Андрей Августович Эбергард родился в 1856 году в Греции. О семье будущего адмирала известно крайне мало. Его отец, Август Иванович, был русским консулом в Пелопоннесе, а мать, Анна Александровна, происходила из семьи русских дворян. Также известно, что дед Андрея Августовича, Иоганн Карл, переехал в Россию из Гамбурга в начале XIX века. С раннего детства Андрей Августович полюбил море и живо интересовался историей флота, что способствовало принятию им решения о карьере военно-морского офицера.

В 1878 году Эбергард окончил Морской кадетский корпус. Первым местом его долгой службы стала Тихоокеанская эскадра. Со временем его неоднократно переводили: на Чёрное море в 1894-1896 гг., где он был морским агентом в Османской империи, и на Тихий океан, где во время Русско-японской войны Эбергард стал исполняющим обязанности начальника Морского походного штаба наместника на Дальнем Востоке.

После окончания конфликта Эбергард вновь был переведён на Чёрное море, приняв командование броненосцем «Пантейлемон», бывшим «Князем Потёмкиным-Таврическим», на котором незадолго до этого произошло известное восстание. Обеспечив в кратчайшие сроки боеспособность корабля и дисциплину на его борту, Андрей Августович был в 1906 году переведён на штабные должности. А осенью 1911 года, по настоянию Морского министра Ивана Константиновича Григоровича, вице-адмирал Эбергард был назначен командующим морскими силами Чёрного моря.

К этому времени Григорович, недавно возглавивший министерство, планировал полномасштабную реорганизацию военно-морского флота, который показал свою крайне низкую эффективность по результатам Русско-японской войны. Для того, чтобы планы по усилению морских сил реализовывались эффективно, новый министр ставил на ключевые посты опытных и преданных флоту командующих. Так, Балтийский флот возглавил Николай Оттович фон Эссен — герой Русско-японской войны и крупный военно-морской специалист, а над Черноморским флотом встал Андрей Августович Эбергард — опытный штабист, имеющий за плечами несколько кругосветных походов и опыт службы в различных частях света.

На пороге войны

Учитывая крайне малое влияние на государственные круги, Григоровичу было сложно добиться усиленного финансирования военно-морских сил.

Тем не менее в скором времени Ивану Константиновичу удалось заручиться расположением императора Николая II, который одобрил в конце 1911 года программу министра по усилению в первую очередь Балтийского, а затем и Черноморского флотов. Велось строительство первых русских дредноутов и усиленное производство одних из лучших в мире эскадренных миноносцев того времени — типа «Новик». Стоит отметить, что корабли, построенные по судостроительной программе адмирала Григоровича, составят существенную часть уже советского флота в годы Великой Отечественной войны.

Ставший же осенью 1911 года командующим морскими силами Черного моря вице-адмирал Эбергард начал активно усиливать военно-морскую подготовку и улучшение условий прохождения службы личного состава. Из воспоминаний сослуживца Эбергарда, капитана II ранга Александра Петровича Лукина (Флот. Том II) :

«Двужильный старик — звали мы его. Высокообразованный моряк, с благородной душой и рыцарским сердцем, старый холостяк, лингвист и, как говорила молва, — женоненавистник. Человек государственного ума и огромного опыта. Флот его любил и почитал».

К началу августа 1914 года, когда началась Первая мировая война, Черноморский флот Российской империи всё ещё состоял из устаревших кораблей. Первые дредноуты «Императрица Мария» и «Императрица Екатерина Великая» должны были пополнить флот Эбергарда только в середине 1915 года. Поначалу это не казалось критичным, так как в Чёрном море отсутствовали германские корабли. Но когда «Гёбен» и «Бреслау» прорвались в Константинополь, стало очевидно, что Османская империя в скором времени вступит в войну против России.

Как упоминалось в ранних статьях данного цикла, адмирал Эбергард предлагал Ставке Верховного главнокомандующего незамедлительно совершить рейд в Константинополь, чтобы потопить «Гёбен» и «Бреслау», однако получил категорический отказ. Также было отклонено предложение адмирала заминировать подходы к Одессе и Севастополю, что в конечном итоге вылилось в события «Севастопольской побудки», которые стали отправной точкой к необоснованной травле Андрея Августовича.

«Игра престолов» Ставки Верховного главнокомандующего

«Севастопольская побудка» стала вторым крупным промахом Ставки Верховного главнокомандующего после катастрофы в сентябре 1914 года в Восточной Пруссии, когда 2-я императорская армия генерала Самсонова была окружена и фактически полностью уничтожена. Значительную долю ответственности за эти промахи нёс тогдашний начальник штаба Ставки — Николай Николаевич Янушкевич, царедворец, не имевший военного опыта. Он сделал карьеру исключительно из-за расположения императора и благоволения великого князя Николая Николаевича, который был тогда Верховным главнокомандующим.

Не желая брать на себя ответственность за просчёты, Янушкевич, вместе со своими союзниками, генералами Жилинским и Рузским, обвинил в неудачах на фронтах русских генералов германского происхождения, как «сочувствующих неприятелю». Эти обвинения пришлись как раз кстати к начавшимся в ряде городов Российской империи немецким погромам. Первым из генералов германского происхождения, попавшим под суд по требованию Янушкевича, был Павел Карлович фон Ренненкампф. Это один из самых талантливых военных специалистов Российской империи, который смог спасти свою армию от уничтожения в Восточной Пруссии в сентябре 1914 года. Следом за Ренненкампфом от должностей был отстранен ещё ряд офицеров германского происхождения. Одновременно с этим дружественные Янушкевичу сановники активно раздували в общественных кругах антигерманские настроения.

Когда стало известно о «Севастопольской побудке», Янушкевич тут же обвинил адмирала Эбергарда в бездействии и отдаче инициативы в руки неприятелю, хотя именно он запретил Андрею Августовичу принять превентинвые меры. В общественных и правящих кругах стали активно распространяться пасквили на Эбергарда, которого, как и Ренненкампфа, обвиняли в германофилии. Из воспоминаний сослуживца Эбергарда, капитана II ранга Александра Петровича Лукина (Флот. Том II):

«По рукам ходило письмо представителя известных общественных кругов, маститого русского учёного, мало понимающего в морских делах, и неосведомленного, видимо, из первоисточников о действительном положении на Черноморском театре — Семенова-Тянь-Шаньского, с выражением недовольства этих близких к «сферам» кругов деятельностью адмирала Эбергарда. Под давлением этих сторонних влияний и решилась судьба одного из доблестнейших и выдающихся адмиралов русского флота, верного рыцаря своей Родины…»

Тогда обвинения Янушкевича пресёк морской министр, адмирал Григорович, который указал на просчёты Ставки и отдачу ей инициативы в руки противника.

Но в 1915 году у Андрея Августовича появился новый, крайне серьёзный недоброжелатель, начальник Морского генерального штаба — Александр Иванович Русин.

Неутомимый оппонент

В отличии от Янушкевича, Русин был опытным военным, имеющим обширный опыт в построении агентурных сетей и боевую закалку, приобретенную при подавлении Боксёрского восстания и в Русско-японской войне. Но, меж тем, как и Янушкевич, Александр Иванович грезил о захвате Константинополя с помощью Черноморского флота, чтобы получить под контроль России проливы Босфор и Дарданеллы. В Ставке реализация такой идеи виделась нехитрым делом, так как численно османский флот уступал Черноморскому флоту, а «Гёбен» и «Бреслау» не воспринимались серьёзной угрозой. Русин стал требовать от Эбергарда начать подготовку к Константинопольской десантной операции.

Однако Андрей Августович был категорически против этой затеи, считая её авантюрной. Несмотря на то, что Черноморский флот имел численное преимущество, оно не было абсолютным. Кроме того, вблизи Босфорского пролива у Российской империи не было морских баз и ремонтных доков. В случае получения повреждений кораблям пришлось бы идти на починку в Севастополь, и тогда более быстроходные «Гёбен» и «Бреслау» могли бы догнать и уничтожить часть флота. Условием успешного проведения десантной операции Эбергард считал наличие контроля над болгарскими портами в Чёрном море, для чего требовалось искать союза с царём Фердинандом I. Но осенью 1915 года Болгария вступила в войну на стороне Германии и Османской империи, что ещё более укрепило нежелание Андрея Августовича проводить десант в Константинополь.

Недовольство Эбергардом у Русина стало набирать обороты. На протяжении 1915 года начальник Морского штаба несколько раз требовал на заседаниях Ставки снять Андрея Августовича с поста комфлота, указывая, что тот отказывается реализовывать десантную операцию. Также Русин был крайне неудовлетворён результатами стычек Черноморского флота с «Гёбеном» и «Бреслау», в которых Эбергард хоть и одержал победу, но не смог потопить неприятеля. Однако за Андрея Августовича неизменно заступался Григорович, также высокого мнения об адмирале был Николай II. Но постоянное недовольство Русина и новые доносы на комфлота постепенно охлаждали пыл защитников Эбергарда.

Летом 1916 года Русин представил Николаю II внеочередной доклад о необходимости снятия Эбергарда с должности и замены его на более молодого и решительного офицера для проведения Константинопольской десантной операции. По воспоминанием Русина, императору доклад не понравился, но неожиданно он утвердил предложение Александра Ивановича. Морской министр Григорович также, к удивлению Русина, не стал возражать.

Что в конечном счёте побудило Ставку отправить в отставку одного из опытнейших и успешных адмиралов, остаётся загадкой. Вполне возможно, сказалась жажда заполучить заветный контроль над Константинополем, не считаясь с реальными условиями.

Днём 8 июля 1916 года в Севастополь прибыл Александр Васильевич Колчак — новый командующий Черноморским флотом. Адмирал Эбергард радушно принял своего преемника и на следующий день сдал ему дела, а ночью стало известно, что «Гёбен» и «Бреслау» вышли в рейд в Чёрное море. Теперь уже Колчаку предстояло продолжить охоту на неуловимого врага.

Незаслуженное забвение

После снятия с поста комфлота Андрей Августович по представлению Григоровича был назначен членом Государственного совета. Из воспоминаний сослуживца Эбергарда, капитана II ранга Александра Петровича Лукина (Флот. Том II):

«На флоте все глубоко жалели, когда он ушёл. С мостика корабля он прямо попал в кресло Государственного совета.»

Свою отставку Эбергард принял с достоинством, не предпринимая попыток противостоять тем, кто сочинял на него пасквили и доносы. Однако здоровье Андрея Августовича от пережитого стало ухудшаться. Не менее болезненными ударами стали для престарелого адмирала февральская и октябрьская революции, а также начавшаяся в скором времени Гражданская война. В 1918 году, в разгар красного террора, Андрей Августович был арестован ВЧК в Петрограде, однако он стал одним из немногих высших офицеров, которых отпустили. 19 апреля 1919 года Андрей Августович Эбергард скончался.

На протяжении своей жизни Андрей Августович всей душой служил России, разделяя как радость побед, так и горечь поражений. Став во главе Черноморского флота, адмирал Эбергард немногочисленными силами смог сковать рейды «Гёбена» и «Бреслау», а также прервать стабильное пополнение османского флота топливом. Черноморский флот под его командованием во всех боях одерживал победы, заставляя германского адмирала Сушона неизменно отступать с поля боя и придумывать всё новые безуспешные способы ослабить русский флот.

Однако интриги и безосновательные обвинения в адрес Андрея Августовича смогли охладить интерес к изучению личности этого великого флотоводца, информацию о котором можно собрать лишь по крупицам. К сожалению, в отличие от своих современников, таких как Эссен, Григорович и Русин, Эбергард, верой и правдой служивший своему Отечеству, незаслуженно забыт. Остаётся надеяться, что со временем эта несправедливость будет исправлена.

Материал подготовлен волонтёрской редакцией «Мира Кораблей»

Вступление «Императриц» в строй

«Императрица Екатерина Великая» и «Императрица Мария» были первыми дредноутами Императорского Черноморского флота. Оба линкора были заложены в октябре 1911 года и должны были вступить в строй через три года. Однако во время строительства выявили ряд недостатков проекта, в результате чего сроки сдачи были перенесены на лето 1915 года. К моменту ввода на действительную службу «Императрицы» уже считались устаревшими дредноутами, так как значительно уступали более современным линкорам, например, германскому «Bayern», в бронировании и вооружении.

Однако на Чёрном море, где предстояло служить «Императрицам», у них был только один серьёзный противник — линейный крейсер «Гёбен», который уступал новым русским линкорам в огневой мощи, но имел почти равное с ними бронирование и некоторое преимущество в скорости. Так, максимальная скорость «Императриц» составляла 21 узел, а «Гёбен» мог развить ход в 24 узла. Но козырь имелся и у русских дредноутов — их орудия главного калибра могли вести огонь на дистанцию более 20 км, в то время как «Гёбен» мог стрелять не дальше 18 км.

В конце августа 1915 года были успешно проведены ходовые испытания «Императрицы Марии», а к октябрю — и «Императрицы Екатерины Великой», после чего линкоры стали частью русского Черноморского флота.

Нервозная осень

К началу сентября Сушону стало известно о пополнении рядов русского флота двумя линкорами, что крайне обеспокоило вице-адмирала. Время господства «Гёбена» и «Бреслау» в Чёрном море закончилось. Пока «Бреслау» находился в ремонтном доке, турецкие транспортные корабли, везущие уголь в Константинополь, оставались без надёжного прикрытия. Для обеспечения защиты поставок, без которых османский флот не смог бы даже выйти из порта, Сушон принял решение использовать «Гёбен» в качестве охранения до возвращения в строй «Бреслау».

С 21 сентября до середины ноября 1915 года «Гёбен» неоднократно выходил в Чёрное море для прикрытия транспортов, шедших в Константинополь. Командующий Черноморским флотом, адмирал Эбергард, регулярно посылал в район Босфора эсминцы и подводные лодки, которым зачастую удавалось потопить вражеские суда.

14 ноября, когда «Гёбен» в очередной раз вышел, чтобы отогнать русские эсминцы от транспортников, линейный крейсер был замечен русской подводной лодкой «Морж». Подлодка атаковала «Гёбен», выпустив по нему две торпеды, которые, хоть и не поразив цель, прошли совсем рядом с кораблём. «Гёбен» вернулся в Константинополь без повреждений, но после этой атаки адмирал Сушон решил не рисковать и снял его с охраны транспортных кораблей. Теперь эта задача была возложена на турецкие торпедные катера, которые выполняли её с переменным успехом.

В конце 1915 года, 10 декабря, русские эсминцы «Дерзкий», «Счастливый» и «Пронзительный» смогли нанести ещё одно поражение османскому флоту. Они потопили у острова Кефкен две канонерские лодки, посланные для снятия с мели подводной лодки UC-13. Таким образом, окончание 1915 года складывалось для флота Османской империи крайне неблагоприятно.

Неожиданное столкновение

В начале января 1916 года русские миноносцы «Пронзительный» и «Лейтенант Шестаков» патрулировали воды вблизи Босфора, надеясь перехватить турецкие транспортные корабли. В три часа ночи 8 января «Пронзительный» обнаружил грузовое судно «Кармен» и потопил его. Подойдя к месту гибели неприятеля, русские моряки стали спасать выживших, от которых узнали, что к «Кармен» для прикрытия был направлен «Гёбен», который находился в нескольких часах от точки планируемой встречи. Подобрав выживших, миноносцы передали по радио своей группе прикрытия о возможном подходе неприятеля. Получив это сообщение, прикрытие, состоящие из линкора «Императрица Екатерина Великая», крейсера «Память Меркурия» и нескольких миноносцев, отправилось к месту гибели «Кармен».

В 8:10 «Пронзительный» и «Лейтенант Шестаков» обнаружили «Гёбен» и передали его координаты. К этому моменту русский флот находился слишком далеко, чтобы начать обстрел неприятеля. Вести огонь могли только орудия главного калибра «Императрицы Екатерины Великой». Миноносец «Пронзительный» корректировал огонь линкора в ходе завязавшегося боя. Русский дредноут выпустил в общей сложности около 150 снарядов, не добившись попадания. «Гёбен», маневрируя под огнём, дал в ответ 60 выстрелов и также не добился результатов. Дистанция между оппонентами была значительная — свыше 18 км, что крайне затрудняло ведение точного огня. Однако залпы с «Императрицы Екатерины Великой» ложились всё ближе к «Гёбену», нанося ему незначительный осколочный урон. Находясь в невыгодном положении, линейный крейсер развернулся в сторону Константинополя и, используя преимущество в скорости, смог оторваться от преследования. В результате поле боя вновь осталось за русским флотом.

Внеочередной тупик

Результаты столкновения «Гёбена» и «Императрицы Екатериной Великой» произвели на вице-адмирала Сушона крайне мрачное впечатление. Несмотря на то, что сражение закончилось без потерь, оно показало, что времена господства «Гёбена» ушли в небытие, и османам остаётся только занять оборонительные позиции.

К февралю 1916 года положение турецкой армии на Кавказе стало критическим. Русская императорская армия успешно изгнала врага со своей территории и начала полномасштабное наступление на Трапезунд и Эрзурум. Для того, чтобы усилить свою армию на этих участках фронта, турки стали перебрасывать подкрепления по морю, задействовав при этом «Гёбен» и недавно отремонтированный «Бреслау». С февраля по июнь корабли совершили несколько рейсов из Константинополя в район Трапезунда, перевозя солдат, боеприпасы и оружие, каждый раз рискуя быть атакованными. Во время одного из переходов «Бреслау» наткнулся на «Императрицу Екатерину Великую», но, имея полное преимущество в скорости, смог быстро оторваться от преследования. Все переходы прошли успешно, но в начале апреля 1916 года Трапезунд был захвачен русскими войсками, что свело на нет усилия турецкого флота.

Положение вице-адмирала Сушона вновь приближалось к критическому: преимущество на море было потеряно, командующий Императорским Черноморским флотом адмирал Эбергард не совершал ошибок, не дробил свои силы, тем самым не позволяя «Гёбену» и «Бреслау» расправиться с неприятелем поодиночке. Вступление в строй новых русских дредноутов «Императрица Мария» и «Императрица Екатерина Великая» и вовсе стало предтечей тёмных времен для османского флота.

Однако Сушон не догадывался, что к концу 1916 года судьба преподнесёт ему два подарка, одним из которых станет неожиданная гибель линкора «Императрица Мария», а другим, ещё более ценным, — отставка его талантливого оппонента, Андрея Августовича Эбергарда…

Материал подготовлен волонтёрской редакцией «Мира Кораблей»

Константинопольская флотилия германского подводного флота

История Константинопольской флотилии (U-Flottille Konstantinopel) началась в мае 1915 года, когда в австро-венгерском городе Пула было сформировано новое подразделение, изначальной задачей которого была охота на конвои стран Антанты в Средиземном и Черном морях. Самым известным его командующим являлся капитан-лейтенант Ганс Адам.

Он был опытным и талантливым офицером, ставшим в конце Первой мировой войны одним из самых результативных подводников Германии, потопив не менее 29 кораблей общим водоизмещением порядка 100 000 БРТ. В середине мая Адам получил приказ из Берлина — направить в Чёрное море на помощь адмиралу Сушону все незадействованные в походах подводные силы.

К этому времени были свободны только четыре подводные лодки: U-21, UB-3, UB-7 и UB-8. Этим силам Адам и поручил прорваться в Константинополь. На тот момент выполнение такого приказа выглядело форменным самоубийством: в Эгейском море находились крупные силы британского и французского флотов, которые прикрывали десант в Галлиполи, а Дарданельский пролив был блокирован линкорами и эсминцами. Тем не менее альтернативного пути на тот момент не было, и с середины мая подводные лодки по одной покинули свою базу, надеясь прорваться в Константинополь.

Кровавая жатва

Чтобы повысить шансы на успех, капитан-лейтенант Адам разработал маршрут, согласно которому подводные лодки сперва должны были пройти через Адриатическое и Эгейское моря в турецкий город Измир, находящийся вблизи Дарданельского пролива. В случае возникновения трудностей или получения повреждений при переходе подлодки имели возможность отремонтироваться в дружественном порту, чтобы затем пройти Дарданеллы и прибыть в пункт назначения.

Первой подводной лодкой, которой предстояло выполнить поставленную задачу, стала UB-3, которая вышла из базы в Пуле в середине мая. По расчётам, она должна была прибыть в Измир 28 или 29 мая. Однако, выйдя в последний раз на связь 23 числа, субмарина пропала без вести. Место и причины её гибели неизвестны до сих пор..

Следующей на прорыв отправилась UB-7, единственная, которой посчастливилось пройти весь путь полностью незамеченной и в начале июня прибыть в Константинополь.

29 мая к острову Лемнос подошла подводная лодка UB-8. Готовясь к погружению, экипаж субмарины обнаружил крупное вражеское судно, которое ошибочно было идентифицировано как британский линкор HMS Tiger. Капитан лодки решил попытать удачу и атаковать неприятеля, после чего продолжить движение по маршруту. Заняв удобную позицию, лодка выпустила одну торпеду, которой хватило, чтобы нанести серьёзные повреждения кораблю. Посчитав цель уничтоженной, UB-8 немедленно покинула поля боя, взяв курс на Константинополь, в который она прибыла в начале июня.

Позднее выяснилось, что поражён был не HMS Tiger, а океанский лайнер SS Merion, специально замаскированный британцами под линкор. Для этого на нем были установлены дополнительные деревянные трубы, орудия и элементы брони. Судно должно было служить приманкой для вражеских подводных лодок, дабы сохранить базирующиеся неподалёку силы линейного флота в безопасности. Свою задачу SS Merion выполнил успешно, однако от полученных повреждений два дня спустя пошёл на дно.

Пожалуй, наиболее интересная история прорыва в Константинополь была у подводной лодки U-21. В отличие от других лодок, чьи экипажи были сформированы относительно недавно, команда U-21 уже второй год сражалась в неизменном составе, добившись высокого уровня мастерства. На её счету был один британский крейсер и несколько грузовых судов. В 1915 году лодку перевели в Средиземное море для поддержки союзных сил в регионе. Бессменным командиром U-21 был капитан Отто Херсинг, восходящая звезда германского подводного флота. Получив приказ прибыть в Константинополь, Херсинг вывел свою лодку в сторону Дарданельского пролива, не подозревая, что в скором времени он станет международной знаменитостью.

25 мая U-21 подошла к Галлиполи. В перископ Херсинг обнаружил идущий вблизи его лодки британский додредноутный линкор HMS Triumph. Капитан решил незамедлительно атаковать противника, приказав выпустить торпеду по цели. В этот же момент перископ U-21 был замечен с борта линкора, и HMS Triumph открыл огонь артиллерией вспомогательного калибра. Однако через минуту после начала обстрела лодки торпеда с U-21 поразила цель, после чего линкор накренился и начал быстро тонуть. Спустя четверть часа HMS Triumph перевернулся и ушёл на дно. Большую часть экипажа удалось спасти, но 3 офицера и 75 матросов разделили судьбу своего корабля.

После проведения спасательных работ британские эсминцы начали поиски U-21, сбрасывая глубинные бомбы в районе последнего места обнаружения противника. Чтобы избежать неминуемой гибели, капитан Херсинг приказал тихим ходом подойти к месту уничтожения HMS Triumph. Этот район не подвергался глубинным бомбардировкам, что сделало его безопасным для лодки. Погрузившись на дно недалеко от корпуса поверженного врага, экипаж U-21 стал ожидать прекращения преследования. Лодка провела в таком положении 28 часов. Запас кислорода подходил к концу, в связи с чем командир приказал всплыть, невзирая на риск обнаружения. Однако противник находился далеко от подводной лодки, и она осталась незамеченной.

Спустя несколько часов Херсинг обнаружил проходящий недалеко от него ещё один додредноутный линкор HMS Majestic. Капитан незамедлительно приказал атаковать новую цель, и спустя несколько минут она была поражена торпедой U-21. Прогремел мощный взрыв. Спустя 9 минут линкор резко накренился, перевернулся и затонул. Вместе с HMS Majestic погибло 49 членов экипажа. После успешной атаки Херсинг взял курс на Измир, намереваясь устранить там полученные повреждения и восполнить припасы, а в начале июня U-21 прибыла в Константинополь.

Дерзкое и успешное потопление двух линкоров, хоть и устаревших, нанесло серьёзный удар по моральному духу британского флота. Обстрелы Галлиполийского полуострова силами линейного флота прекратились, что облегчило положение османской армии, а в дальнейшем привело к провалу Дарданелльской операции. Капитан Отто Херсинг стал национальным героем Германии. Кайзер Вильгельм II наградил его высшим военным орденом Pour le Mérite («За заслуги»), а пресса окрестила его «Разрушителем линкоров». Не обошли вниманием Херсинга и его враги — британское адмиралтейство объявило награду в 100000 фунтов за уничтожение U-21 и её командира. Примечательно, что награду так никто и не получил. U-21 под командованием Херсинга до самого окончания Первой мировой войны вела успешные рейды против стран Антанты, потопив в общей сложности не менее сорока кораблей и судов.

Крах надежд

В конце июня подводные лодки U-21, UB-7 и UB-8 находились в гавани Константинополя. Проведя их инспекцию, адмирал Сушон пришёл к неутешительным выводам — после тяжёлого перехода все три нуждались в серьёзном ремонте. Часть внешнего оборудования необходимо было полностью заменить, так как мощное подводное течение Дарданельского пролива смогло нанести существенный ущерб перескопам и радиооборудованию. Необходимые запчасти наличествовали на верфях Вильгельмсхафена и Киля, однако прямого железнодорожного сообщения между Германией и Османской империей на тот момент не было. В результате Сушону не оставалось ничего другого, кроме как использовать подводные лодки только вблизи турецких территориальных вод.

Со временем Константинопольская флотилия постепенно пополнялась. Так, осенью 1915 года на стороне Германии и Османской империи в войну вступила Болгария, а в декабре того же года Сербия была разгромлена германским фельдмаршалом Августом фон Макензеном, что позволило восстановить прямое сухопутное сообщение между Берлином и Константинополем.

По железной дороге в Константинополь из Германии стали поступать запчасти, необходимые для ремонта, а также новые подводные лодки в разобранном состоянии, хотя и в крайне малых количествах. В совокупности до окончания Первой мировой войны в Константинопольской флотилии послужило 15 лодок. Две из них погибли при попытке перехода через Дарданелльский пролив, еще пять — в Чёрном море, одна была передана Болгарии. Некоторые лодки, в том числе U-21, были переведены обратно в Средиземное море.

Эффективность флотилии была крайне низкой. За всю войну удалось потопить менее двадцати транспортных судов, а также один эсминец. Ни одного крупного корабля Черноморского флота Российской империи уничтожено не было. В результате ставка адмирала Сушона, заключавшаяся в привлечении подводных лодок для борьбы с русским флотом, с треском провалилась.

Материал подготовлен волонтёрской редакцией «Мира Кораблей»