До Голливуда я пятнадцать лет писал рассказы и романы, так что «Игра престолов» стала в каком-то смысле возвращением к истокам. У литературы есть одно важное преимущество: ты не ограничен бюджетом. Ты можешь придумать все что угодно, не задумываясь о технологиях, хронометраже и спецэффектах. Твой роман может быть очень длинным, с любыми сценами, декорациями и сражениями, какие тебе заблагорассудится вообразить, с сотнями или тысячами героев. Вот я и сочинил такой роман. Отвел, так сказать, душу. Сказал себе: «Просто попробую написать свою лучшую книгу. Если она останется только книгой — ничего страшного. Я люблю книги. В конце концов, есть шанс, что она будет успешной».

В 1996 году, когда была опубликована первая книга цикла, мои издатели сразу определили ее как фэнтези для людей, которые ненавидят фэнтези. Мы привлекли новую аудиторию, хотя и поклонникам жанра книга тоже понравилась. Я получаю кучу писем от людей, которые пишут что-нибудь в духе: «Ой, раньше я терпеть не мог фэнтези и никогда его не читал, но друг убедил меня попробовать почитать ваши книги, и я на них подсел».

Я бы сказал, что с возрастом пишу все большие и большие по объему произведения. В начале карьеры я в основном писал рассказы, хотя идея написать нечто крупное привлекала меня и тогда. Так что я постепенно переключался на повести, затем дошла очередь до романов, а сейчас тружусь уже над эпическим циклом. Дело тут, пожалуй, в том, что с возрастом меня стали привлекать более сложные и глубокие истории.

Утро я начинаю с чашечки кофе. Затем, как правило, сажусь писать - остаюсь в тишине наедине с компьютером и работаю. День на день, конечно, не приходится. Иногда настолько увязаю в истории, что даже не замечаю, что кофе не только не выпит, но уже давно остыл. Вот это - хороший день. Но так бывает не всегда. Часто я сначала перечитываю написанное вчера, что-то мне не нравится, я правлю текст. То есть и топтаться на одном месте тоже приходится.

На самом деле в том, что в итоге появился сериал «Игра престолов», есть своя ирония судьбы. В начале 1990-х я из кожи вон лез, пытаясь что-нибудь запустить. Написал пилотные серии для шести потенциальных сериалов - и никто за них не взялся. А когда я махнул на это дело рукой, все получилось само. В жизни так всегда бывает.

В детстве у нас не было денег, мы жили в бараке, но моя мать была родом из семьи, в которой водились деньги. Они потеряли все деньги во времена Депрессии. Думаю, это всегда давало мне ощущение кого-то утраченного золотого века, поскольку теперь мы были бедными и жили в бараках и на квартирах. У нас даже машины не было, но, Господи, когда-то мы жили как короли! Я думаю, это всегда и привлекало меня в историях об ушедших цивилизациях и павших империях.

И это была одна из причин, по которым мне так приглянулся мир Толкина. Средиземье переживает упадок, эльфы уплывают на запад, магия покидает мир. Мы посещаем в Средиземье множество мест, чьи лучшие дни остались далеко в прошлом. Иногда я подумываю о том, чтобы написать историю, которую никогда не смогу написать из-за проблем с авторскими правами. Я подумываю написать историю, действие которой происходит в Средиземье спустя две тысячи лет после всем известных событий. Некий хоббит отправляется в автобусную экскурсию по местам боевой славы: «А сегодня мы посетим шахты Мории, пожалуйста, придерживайтесь тропы». И вот он объезжает все эти места, останавливается в паршивых маленьких забегаловках, где ужасно кормят.

Я с самого начала знал, когда и как умрут главные герои и как все будет развиваться. Хотя придерживаться этого плана бывает периодически довольно тяжело. Иногда рука не поднимается убить кого-нибудь, потому что привязываешься к нему всей душой. Но приходится - я ведь сам придумал его судьбу еще пятнадцать лет назад, когда только задумал сагу.

Бывает так, что по ходу действия мне начинает все больше и больше нравиться какой-нибудь второстепенный персонаж, и я пишу про него больше, чем было задумано изначально. Но он все равно остается второстепенным героем.

Дети у меня очень жестокие существа - так и вся сага жестокая, собственно. На самом деле если вы почитаете историю Средних веков (а я постоянно этим занимаюсь), то увидите, что это было довольно страшное время для всех: мужчин, женщин, детей. К детям относились не так, как в современном мире: с ранних лет их отправляли работать и брали на поле боя. В двенадцать лет мальчик сражался наравне со взрослыми: в него точно так же стреляли стрелами и нападали с мечом. Никто не сидел дома под защитой родителей. Такое было время, люди мыслили и жили совсем не так, как сейчас. Я хотел наглядно показать это.

Даже в случае с теми, кто в этом мире не самый хороший человек, глубоко порочен, даже злодей, если я пишу его глазами, я должен отождествить себя с ним. Никто не злодей в своих собственных глазах. Мы все - герои своих историй. Так, когда я в голове действующего лица, которого иначе считали бы злодеем, у меня большая привязанность к нему, и я пытаюсь видеть мир и события, какими их видел бы он.

Если герой добивается только успеха, потом вам не хватает пространства для истории, не так ли? Одной из моих отличительных черт, как автора, является то, что я всегда задаюсь вопросом: «Что дальше?» Мы читаем много книг и смотрим множество фильмов и сериалов, где возникают довольно интересные ситуации, но в основном они разрешаются традиционным путем. Это здорово, но что дальше. Мы видим Теона и взятие Винтерфелла. «Хорошо, Теон, ты очень находчиво обхитрил Старков. О тебе будут говорить на протяжении сотни лет… Но что дальше? Как ты все сохранишь?» Этот вопрос присутствует на каждом уровне, и всегда меня интересует, что четко видно в«Песни Льда и Пламени».

Я не задумываюсь особенно над тем привлекательны ли мои персонажи, приятны ли они. Я хочу сделать их настоящими, жизненными. Если я смогу создать трехмерного персонажа во плоти и крови, то кому-то из читателей он понравится, а кому-то - нет, и это меня вполне устраивает. В конце концов, именно так люди относятся к реальным людям, которых встречают в жизни. Если АБСОЛЮТНО ВСЕ любят какого-то конкретного персонажа, или его ненавидят, это, скорей всего, значит, что он из картона.

Это очень раздражает, когда открываешь книгу и уже через 10 страниц, знаешь, что персонаж, который появился на первой или второй странице пройдет через всё без единой царапины, потому что он - главный герой. Это совершенно не реалистично, и мне это не нравится. Если бы я был солдатом, отправляющимся на войну, то был бы очень напуган в ночь перед битвой. И я хочу, чтобы мои читатели чувствовали этот страх, когда переворачивают страницу. Я хочу, чтобы они чувствовали, что никто не в безопасности: что если мой герой окружен тремя врагами с мечами, то он в большой беде, потому что один против троих. Это прекрасный способ показать, что пишешь не мультяшное приключение, где герой одним махом убивает двадцатерых, благодаря своему замечательному владению мечом, и идет дальше без единой царапины, при этом постоянно отпуская шуточки.

Я получаю время от времени письма от читателей, которые возражают против сексуальных сцен, хотя странным образом никто не возражает против сцен насилия. Это характеризует американское общество с довольно печальной стороны, так как люди возмущены описанием полового акта, но совершенно не обеспокоены описанием того, как топор прорубает голову.

Сюжетные линии и события в книгах переплетены очень сложным образом, и я трачу много времени, стараясь выполнить это плетение как следует. На мой взгляд, куда важнее написать как следует, чем написать к определенному сроку.

Я не пишу главы в том порядке, в каком вы их читаете, а стараюсь сосредоточиться сначала на одном персонаже. Однако я не пишу всю его историю за раз... Обычно, после того, как я напишу 3-4 главы персонажа, я настолько далеко обгоняю остальных героев по хронологии, что вынужден остановиться. Дело в том, что если слишком далеко ускакать в одной сюжетной линии, а потом вернуться во времени и начать догонять с другими персонажами, то возникнут неизбежные рассогласования и противоречия.

Когда у меня написание глав определенного героя начинает идти по накатанной, в моей голове звучит его голос. И всякий раз, как я переключаюсь с одного персонажа на другого, работа на несколько дней оказывается парализована, потому что я меняю голос в голове, меняю взгляд на мир. Это не так просто, это не как каналы пультом перещелкивать.

Мы все равно пишем о людях, о жизни. Я часто цитирую Фолкнера, который в своей нобелевской речи сказал, что ничто иное не стоит описания, кроме конфликта в человеческом сердце — и я всегда был согласен с этим. Это истинно для любого жанра, в котором вы пишете, даже если у вас там есть драконы или это история о частном детективе или стрелке-ковбое — всё равно, это должна быть история о конфликте в человеческом сердце. А иначе про это и читать не стоит.

О да, конец я знаю. Мне нравится сравнивать это с путешествием. Если я отправляюсь из Нью-Йорка в Лос-Анжелес, то могу посмотреть на карту и узнать, что я буду проезжать через Чикаго и Денвер. Но это не значит, что я знаю все, что встретится за каждым поворотом и изгибом дороги, где будет объезд, а где автостопщик. Это то, что я узнаю по дороге. И, по-моему, в этом как раз и состоит прелесть писательства.