Это было давно. Больше сорока лет назад. Я уже год работал санитаром психбригады на скорой помощи.
Скорая помощь, дорогие мои читатели, это вам не хухры-мухры, это вам не стационар в Новинках, где окна с решетками, двери на замке, всегда готовые служить общему делу психиатрии, выздоравливающие алкаши на подхвате, а сам больной, залеченный нейролептиками до состояния растения.
Скорая помощь это всегда инцидент, неожиданность, риск, приключения и темная, обратная сторона жизни.
Мне было всего каких-нибудь двадцать пять лет. Я легко рвал с пола сорока килограммовую штангу одной рукой и каждое утро бегал со своей собакой, восточно-европейской овчаркой по кличке Фил, пять километров в Севастопольском парке.
Однажды мы приехали по вызову в школу на окраине города, ее почему-то называли “зеленая школа”. Это была специальная школа для детей с серьезными психическими дефектами которые не были способны учиться в нормальных школах.
Нужно сказать, что критерий отбраковки детей для нормальной школы был в СССР в те годы достаточно фашистский и сейчас, вырастив трех сыновей в Америке, я вам скажу, что с советским методом абсолютно согласен. В зеленые школы из обычных школ моментально сбрасывалось все, что могло бы затруднить учителю в классе процес преподавания и воспитания. И родители таких детей часто были не против, потому что зеленая школа была -школа интернат с неплохим бюджетом. В принципе душевно больным детям в этой школе было хорошо, на много лучше, чем в обычной школе среди злых и умных детей, или во дворе среди злых, умных и сильных. Но если процессу преподавания и воспитания в лесной школе что либо препятствовало, это руками скорой помощи сбрасывалось в Новинки.

- Что нам здесь нужно? – спросил я у старшего бригады фельдшера по фамилии Калмыков.
- Да нужно одного пацана взять, - сказал Калмыков. – Мы сюда уже четвертый раз приезжаем, ни как не можем поймать.
- Какой у него диагноз? - спросил я.
- Детская шизофрения.
- Неужели такая бывает.
- А хер его знает, сказал Калмыков. Шизофрения это такая яма, куда они все валят. Да что тебе думать, врач написал, он и отвечает, а ты лови да и вези в Новинки.
- Так за чем дело стало? - спросил я.
- Да он хитрый очень, сказал Калмыков и быстро бегает, никто из наших за ним не угонится.
Я посмотрел на пустой школьный двор и спросил:
- А где они все сейчас?
- На уроке, - сказал Калмыков. Он посмотрел на часы – Нужно торопиться, через двадцать минут у них перемена. Как вывалят все на улицу, нам вообще тут станет нечего делать.
- Подожди, объясни мне, как он удирает?
- Да хуй его знает. Я же только после отпуска. Позавчера я на перевозке сидел в 55-й бригаде. Нам на рацию с центра позвонили и говорят, езжайте на Бехтерева и возьмите направление на Новинки, на детское отделение. Поехали, взяли направление, потом поехали в эту сраную школу. Я сам не пошел, отправил Вольвача со Ждановичем. Ну, хули в самом деле втроем за десятилетним пацаном гоняться. А они через полчаса приходят и говорят: Улетел, в смысле удрал. Я на них посмотрел и сразу понял, что они ко мне в аптечку лазили. Плюнул и мы поехали на базу. А утром, когда новый вызов пришел, водила заартачился. Говорит:
- Заебался я впустую четвертый раз на другой конец города мотаться.
А там уже пересменка и мы эту детскую шизофрению пятой врачебной скинули. Они два раза ездили и впустую. Этот наш врач Бастун распсиховался, кричит за что вы двенадцать процентов получаете. А Лабецкий ему говорит, ты тоже получаешь, попробуй сам поймай. Бастун разозлился, взял чистый халат и пошел один. Пришел через пятнадцать минут какой-то охуевший, без халата, налил себе двойную Краснушкина, выпил и до конца дежурства спал в фельдшерской. Еще старшая медсестра из заправочной смеялись, что врач, а как пьяный санитар в фельдшерской спит. Пацаны рассказывали, что Петя Молодеченский, которого из мединститута выгнали, вместо него на визиты, как за врача ходил.
Короче, нужно взять этого пацана сегодня обязательно. Из центра с Круглой звонили главврачу и грозились нам смену после Нового года раздербанить по двенадцать часов, если не возьмем.
- Что им этот ребенок сдался? – спросил я.
- Наверное родственник чей-то или еще что, - сказал Калмыков. Да какое нам дело. Бастун прав, проценты нужно отрабатывать. Пошли.
В учительской нас уже ждали.
- Халаты придется снять, сказала дама, представившаяся завучем старших классов
- Мы халаты не снимаем, - возразил фельдшер Калмыков.
- А сейчас придется снять, - сказала завуч. У нас детский спецконтингент. Большинство из них проходило через стационар Новинки. Представляете, что здесь начнется, если они увидят людей в белых халатах.
- Послушайте, сказал я, вот у вас я вижу костюм Деда-мороза висит.
- Это нашего физрука для новогоднего утренника, - объяснила завуч.
- Нельзя ли его позаимствовать на время? - спросил я.
Красный халат с белой опушкой оказался мне немного великоват, а шапка пришлась в самый размер. Белую бороду приклеивать я не стал, поскольку располагал своей собственной – рыжей.
- Ну, ты блядь красавЕц, сказал восхищенно фельдшер Калмыков. – Я бы тебе отдался.
Завуч посмотрела на него строго и сказала:
- А вы нам совершенно не нужны, только будете мешать.
- Ладно, - сказал, Калмыков, - я тебя внизу в машине буду ждать.
- Стойте здесь, - сказала завуч, когда мы подошли к дверям класса где находился объект нашего интереса. - Войдете на третий раз.
- Здравствуйте ребята, - услышал я из-за двери. - У меня для вас маленький сюрприз. К нам пришел Дедушка-мороз, чтобы поздравить нас всех с Новым годом. Давайте позовем его дружно: Дедушка-мороз!
Я решил, что не хорошо заставлять себя долго упрашивать, открыл дверь и вошел.
Много наш советский народ пьет и это сказывается на потомстве. Кроме того, совершенно безпричинно эта генетика может одному хромосому недодать, а другому лишнюю кинуть и тогда все. А бывает природа, как будто шутит: рослая необыкновенной красотой девка, в пятнадцать лет полноценная женщина, а приходится ее в строгой изоляции держать на сильных нейролептиках... Смотришь две три ходки на стационар и уже разнесло ее от инсулина, а от аминазина покрылась она вся пигментными фиолетовыми пятнами. Погубили красоту, и ничего не вылечили.
У спецгонтингента классы не большие, меньше двадцати человек, а все-равно неприятно смотреть, когда столько несчастных детей, тяжело.
Встретили Деда Мороза они довольно равнодушно. Только один, такой вполне симпатичный, стриженый наголо мальчик-гидроцефал, вызвался Дедушке Морозу стихотворение прочитать. Гидроцефалы, если впервый раз видишь, смотрятся жутковато – сам маленький, а бошка как у Ленина. Я когда впервый раз увидел, очень удивился и сказал, помню, доктору Ангеловичу, что как же так, большая голова, он должен быть очень умный. А врач объяснил, что мозгов в этой голове нет, а только одна вода.
«Здравствуй дедушка мороз, борода из ваты
Ты подарки нам принес, пидарас горбатый.»
Завуч первая заоплодировала, а глазами мне показала: «это он.»
Я его взял за руку ласково и спрашиваю:
-Ты сам это сочинил?
А он говорит:
- Да. Если вам понравилось, у меня целая общая тетрадь такого есть.
- Пойдем, - говорю со мной, - у меня для тебя есть подарок.
Он спокойно со мной пошел иа класса, а в коридоре вдруг спрашивает:
- В дурдом меня повезете, Дедушка Мороз?
Я даже растерялся от неожиданности. Дурной, дурной, а соображает.

- Да, поедем в Новинки.
- Я не хочу в психлечебницу. Там ко мне плохо относятся, - сказал он.
- Бывал я в местах, где к тебе плохо относятся, - сказал я философски, спровоцированный умной речью этого идиота. - Нужно приспосабливаться.
- Ты уже армию отслужил, - сказал Гидроцефал, но это еще не все, кое что у тебя в жизни еще в переди. Посмотрим, как ты приспособишься.
- А ты что, будущее предсказываешь, как цыган, сказал я понимая, что передо мною вовсе и ни какой не мальчик из спецшколы, а кто-то совсем другой, кто живет в детской школе для сумашедших детей и так прячет свою совершенную необычность.
- Ты вообще, почему здесь работаешь, спросил уже совсем по взрослому Гидроцефал. Ты что, не понимаешь чем ты занимаешься. Ты же, мудак, себе всю карму захуяришь.
- Ну, - сказал насмешливо, - а это уже слова не мальчика, но мужа. Работать же где-то надо. Деньги нужны.
- Что ты мне мозга ебешь, сказал Гидроцефал. Какие тебе нужны деньги. Ты же на своей звукозаписи делаешь в один день то, что зарабатываешь на скорой за месяц. Я же понимаю, что тебе эта работа еще и нравится. То что ты видишь и понимаешь на этой работе: загадка души. Старые учебники психиатрии, самые крутые тридцатых советских годов автора Гуревича называют психиатрию, «наукой о душевных болезнях», а сумашедших называют душевнобольными. Хочешь я подарю тебе такой учебник. Почитаешь, - это многого стоит. Кстати Гуревич в статье о национальной и расовой предрасположенности к типам психических болезней пишет например, что олигофрения в стадии идиотии встречается преимущественно у евреев.
- Послушайте, я и не собираюсь вас ни в какие новинки тащить. Хотите, я вас выведу на улицу и бегите куда хотите.
- Мне по земле передвигаться не удобно, выведи меня на крышу, сказал он.
В этот момент зазвенел звонок.
- У тебя санитарский ключ для Новинок есть, - спросил Гидроцефал.
- Есть,- сказал я с готовностью.
- Тогда давай на верх, там дверь на крышу санитарским ключом открывается.
Он побежал впереди меня и я подумал, что тяжеловато ему живется с такой башкой при нашем земном притяжении.
Вечерело. Мы стояли на крыше лесной школы для душевнобольных детей. Он обнял меня и сказал:
- Ну, ладно, зай гезунд. И бросай эту работу. Она тебе не нужна.
- А как вы, - спросил я, - здесь четвертый этаж
- Да ладно, уж как нибудь, - сказал он, - подошел к краю и прыгнул вниз.

- Ну, где там этот «детская шизофрения», когда я, в костюме деда мороза залез в уазик скорой помощи.
- Убежал, сказал я. В смысле улетел.