В Городском шахматном клубе Ленинграда в 1946 году проводился всесоюзный турнир. За день до старта участники приходили в клуб. Зашел и ереванский мастер Евгений Загорянский. По меркам тяжелого послевоенного времени слыл он человеком при деньгах. Походил по вестибюлю и вдруг увидел гроссмейстера Александра Толуша. Тот играл в шахматы с каким-то молодым болельщиком, вдруг возомнившим себя шахматистом. Пижонистый незнакомец азартно играл с Толушем... на интерес, по 10 рублей партия. Впрочем, известный шахматист давал, естественно, незнакомцу фору в ладью. Где там, не помогало! Раз за разом Толуш выигрывал и червонцы перекочевывали из кармана молодого наглеца в карман чемпиона Ленинграда. Загорянский завистливо наблюдал за избиением младенца, мысленно подсчитывая доход Александра Казимировича. Но вскоре эмоциональный Толуш не выдержал: «Я больше не буду с вами играть! — бросил он пижону и встал. — Это просто невозможно! Ваши идиотские ходы меня раздражают. Мне нужны деньги, но нервы дороже!» Произнеся эту тираду Толуш удалился.
«Я готов с вами сыграть», — с робкой надеждой в голосе произнес Загорянский, поняв, что появляется шанс подзаработать. «Мне необходимо отыграться, — обрадовался пижон, видимо, считавший это возможным. — Так что играем на деньги, по 10 рублей за партию». — «Согласен», — радостно выдохнул Загорянский. «Я вас знаю, — уточнил незнакомец, — вы шахматный мастер, так что вы тоже даете мне фору в ладью». Ереванец лишь кивнул, мысленно уже подсчитывая барыши.
И вот тут парень преобразился! Он очень быстро выигрывал у мастера партию за партией. У Загорянского голова пошла кругом, он покинул клуб без копейки, совершенно не понимая, что происходит.
В ситуации он разобрался на открытии турнира. Обыгравший его пижон сидел на сцене. Рядом стояла табличка: «Мастер Константин Кламан». Вот кому он давал фору в ладью! Сообразив, что стал жертвой «разводки», Загорянский возмущенно кинулся к Толушу. «Надо знать в лицо сильнейших шахматистов Ленинграда!» — невозмутимо отреагировал Александр Казимирович, щеголявший в то время в дырявых носках, но старательно закрашивая просветы чернилами.
В ответ услышал не матец, как некогда от него Ботвинник, а великий и могучий русский...
