Вагон. Перевёрнутый вагон-проводник, как в моём сне. Только теперь я осознал, именно эти видения как раз сном не были. Всё тело болело. Я предпринял попытку пошевелиться и понял, что кроме боли, больше ничего не чувствую. Ни рук, ни ног. Когда глаза привыкли к сумраку я разглядел то, что от меня осталось.
Я сидел в странной неестественной позе, прислонившись спиной к боковой стене вагона. Слева от меня был пол, перевёрнутый перпендикулярно земле, справа потолок. Под штанинами брюк что-то шевелилось, ползая по коже выгнутых в разные стороны ног, но самой кожи ног не было видно. Шея меня не слушалась, и я попытался уловить в поле зрения свои руки. Левую я так и не увидел, потому что что-то мешало до конца открыть левый глаз, а правая рука была иссиня-белая с пятнами разложения. По подгнившим струбцинам ползали опарыши, поедая мёртвую плоть.
- Герман Валентинович? – с надеждой в голосе позвала меня Алиса у меня в голове.
Губами я ей ответить не смог, но режим ТеСвА работал, и я поддерживал с ней контакт ментально:
- Алиса, мне больно и холодно. Можешь помочь?
- Я могу временно переместить ваш разум в своё ядро, это избавит вас от восприятия чувств вашего тела.
- Сделай хоть что-нибудь, - боль уже давила на сознание, замутняя его.
Вспышка света и боль с холодом исчезли. Я перестал ощущать все свои человеческие чувства. Появились новые. Странные. Я был одновременно и всем вагоном и маленьким светящимся белым сгустком энергии в центре всей этой высокотехнологичной коробки вагона. Рядом я ощущал ещё один сгусток энергии. Он был больше и цветом немного отличался. Я был белой, как молоко, энергией, а он был с оттенками оранжевого. Так сказывалось на ментальном восприятии её искусственное происхождение.
Стало так хорошо после разъедающей сознание боли, я растёкся в бесконечности, стирая все границы:
- Здравствуй, Алиса, - поздоровался я с пульсирующим оранжевым светом шаром, - Теперь я точно знаю, что у тебя есть душа.
Я прислушался к ощущениям ещё раз. Словно я лежал в тёплой воде. И не было желания вылезать. Но у меня была миссия, и её надо продолжать.
Алиса, прочитав мои мысли, активировалась, и бесконечность, окружающая меня, снова приобрела границы вагона. Появилась картинка. Я видел всё, что видит Алиса. Внутренности вагона. И себя, а точнее свой разлагающийся труп. В районе шеи, уходя к затылку, кожа выглядела живой и как будто бы сваривалась с обшивкой вагона. Часть лица, включая ожог на щеке, по которому я успел соскучиться, и правый глаз, были целы. Всё остальное тело было мертво уже несколько суток.
- Что тут произошло? – спросил я, разглядывая свой труп.
- Авария, - коротко ответила собеседница, - Я сошла с рельс.
- Как это произошло? Где остальные? Кирилл? Хельга? Сколько я уже тут… гнию? Что это за странный сон я видел всё это время?
Вопросы сыпались один за одним. Алиса, не перебивая, слушала меня. Когда поток вопросов иссяк, она ответила:
- Начну по порядку, - сказала она, - Вы помните, что мы пересекли барьер без происшествий? Как я и подозревала, железнодорожные пути были в идеальном состоянии, так как состав рельс и насыпи в Иркутской области специально делался с применениями новых технологий, делая пути вечными и не давая растительности прорастать на них. Эти знания заложены в штатное ядро ИИ вагона. Поэтому я ехала с очень внушительной скоростью, так как была уверена, что ничего нам на пути следования не угрожает. Всё было спокойно. Я задействовала все свои приборы мониторинга на максимум и сканировала пути впереди. Поэтому не заметила, как появились они.
Алиса сделала паузу, её существующий только в моём сознании голос, дрожал.
- Это было ужасно! – всхлипнула она, вспоминая, - Тысяча эманаций боли и ненависти накрыли меня. Так как мои сенсоры работали на полную мощность, я впитала это всё разом и чуть было не сошла с ума. Это случилось в районе населённого пункта, который числится в базе как Решоты. Это был самый ближайший населённый пункт к западной границе Пелены. После её создания большинство жителей покинуло Решоты, но около тысячи человек там осталось. Это узловая станция. Оттуда идёт ветка на север Красноярского края. Оставшиеся жители следили за этой развилкой. И их боль я почувствовала. Как только они явились, я потеряла управление и, наверное, сознание. Когда же я снова осознала себя, мы лежали в таком положении, Кирилла и Хельги уже не было, а вы, Герман Валентинович, были при смерти. У вас множественные переломы, включая перелом позвоночника в нескольких местах, включая шейный отдел. Я предприняла меры по спасению вашего мозга. Обшивка вагона частично сделана из органических соединений и способна вступать в подобие симбиоза с другими органическими соединениями. Я смогла восстановить ваш спинной мозг, тем самым стабилизировав работу вашей нервной системы, мне удалось поддерживать работу сердца и лёгких, обеспечивая мозг и большую часть периферической нервной системы кислородом. Но моих ресурсов недостаточно для поддержания жизнеспособности всего организма. Мне пришлось исключить другие крово- и энерго-контуры организма из обращения. И большая часть вашего организма умерла и начала разлагаться. Поэтому вы, находясь в нём, испытываете холод и боль.
Алиса виновато замолчала, давая возможность мне переварить услышанное.
- Значит, я труп, - я даже ментально улыбнулся от такого поворота событий.
- Нет! – возразила Алиса, - Сердце бьётся. Мозг жив и функционирует в штатном режиме, ремонт вашей ЦНС прошёл без последствий.
Я вспомнил тот бред, что снился мне, пока я гнил в этом вагоне и возразил Алисе:
- Судя по тому, что мне снилось, не похоже, что мозг работает в штатном режиме. Знаешь, я даже не уверен, реально ли я сейчас с тобой разговариваю или это очередной сон.
- Это был не сон, - ответила Алиса, - Вы находились в смодулированной реальности. Вы всё это время были в сознании, просто ваше сознание воспринимало вымышленную реальность. Я пыталась докричаться до вас. Иногда у меня получалось, но он очень сильный. Он не пускал меня к вам, и вы всякий раз проваливались обратно.
- Кто этот «он»? – спросил я.
Алиса снова что-то сделала и теперь поверх обычной картинки, привычной для человеческого восприятия, наложилась новая. Я увидел биоэнергию внутри вагона. Сам вагон стал похож на кокон, прошитый венами энергетических каналов, по которым текла энергия Алисы. Моё тело выглядело ужасающе. Как сломанный манекен. Шевелящиеся опарыши не давали много биоэнергии, и Алиса отфильтровала их. Низ живота и ноги почти не светились, лишь еле заметное блеклое свечение сочилось чуть ниже района таза, ещё живые нервные окончания боролись с отмиранием. С руками была аналогичная ситуация. От плеч к предплечью пульсировала энергия жизни, но доходя до локтя свечение угасало. Вот грудь и голова выглядели гораздо лучше. Огромная область головного и спинного мозга, от которых расходятся в разные стороны светящиеся лучи энергии. В шейном районе позвоночника ниточки моей биоэнергии сплетались с ниточками вагона и пульсировали в унисон.
И, наконец, я заметил его. Он был похож на кусочек марли. Белые нити энергии, редко сплетённые друг с другом в виде пледа, лежали на моей голове, почти сливаясь со свечением моего мозга. Я бы его вообще не заметил, но его пульсация немного отличалась от моей, а ещё эта марля еле заметно шевелилась.
- Что это? – спросил я Алису.
- Думаю, Герман Валентинович, вам об этом гораздо подробнее расскажет он, - она сконцентрировала моё внимание на участке вагона. Там подобно тополиному пуху летал такой же кусочек марли, только скомканной в шарик. Так как я видел не только глазами, но и другими сенсорами, которые были в распоряжении Алисы, я сразу понял, что (или кто) передо мной.
- Здравствуй… тень.
- Узнал? – я почувствовал его эманации, которые можно было бы воспринять как улыбку, - Привет, Герман.
- Кто ты?
- Я не знаю! – источал энергию улыбки комок, - Мы называем себя «осознавшие».
- Осознавшие что?
- Себя, Герман. Истина где-то рядом.
- Мы так ни к чему не придём. Ты можешь разговаривать нормально? – я начинал злиться.
- Видишь ли, Герман, если нас выпустили из сумасшедшего дома, это не значит, что мы здоровы, это значит, что мы стали такими же как все. Я не знаю, кто мы, Герман. Думаю, мы обрывки душ, умерших тут полвека назад людей. Не знаю, как протекала вспышка за пределами Пелены, но тут творился ад.
- То есть ты - чья-то душа?
- Нет-нет, Герман. Посмотри на Алису – это душа, взгляни на себя – тоже душа, а я… я собранные случайным образом лоскутки растерзанной души… или душ. Я не знаю, все эти нити, из которых я сплетён, принадлежат к одной душе или это обрывки разных душ. У нас нет памяти. Нет стремлений. Есть только общая идея, что объединяет все эти нити в один комок.
Моего собеседника прорвало на откровения. Я не перебивал его и пытался максимально точно понять, что он пытается мне сказать. А говорил он витиевато.
- Я или мы, - рассуждал комок, - не помним человеческого прошлого. Но я помню ужасную боль раздираемой на ниточки души. Эта боль сводила с ума. Годы сумасшествия. Проблема в том, что мы – это энергия. А энергия, как известно, не исчезает бесследно. Она лишь переходит из одного состояния в другое. А мы не можем, - в голосе чувствовались ноты обиды, - Я не могу уйти дальше! Я застрял тут! Я бегаю на месте! – он тут же сменил эманации злости на весёлые, - Красота среди бегущих, первых нет и отстающих… - он захихикал.
Я ментально обратился взором к Алисе, та лишь послала сигнал пожимающих плеч и настояла, чтобы я слушал дальше.
- Что-то нас тут держит! И мы все рассеяны по области. Полны гнева, боли и безумия. Ищем другие источники жизни, к которым можно присоединиться. Мы паразиты, Герман! Фантомы! Те из нас, кто перестали кричать от боли и сходить с ума, называются «осознавшими». Мы сами себя так назвали. Мы можем общаться.
- Значит, это вы накинулись на Алису, когда мы проезжали Решоты?
- Мы молнии, ищущие громоотвод, Герман! Нам надо заземлиться! Человек после смерти должен уйти в землю. А не летать тут пылинками ненависти и боли. А лучший громоотвод – это другие живые существа! Тех, кто не осознал ещё себя, мы называем пепел - это сгорающие нити душ. Они почувствовали вашу энергию жизни и набросились на вас. Бойтесь городов и населённых пунктов. Там полно пепла… - он снова запел, - Пепел! Память о пожарах! Высохшие слёзы молодых и старых! – и снова рассмеялся безумным смехом.
- То есть пепел, осознавший себя, становится как ты?
- И как он, - комок кивнул на мою голову, - Я и он, мы осознали себя.
- Как у вас это получилось? Много вас таких тут?
- Не особо! Чтобы осознать себя, нужна какая-нибудь мысль. Какая-нибудь идея, не дающая окончательно сойти с ума. Я, терзаемый нескончаемой болью, задумался. Я начал думать, почему это со мной произошло, и что я могу с этим сделать? И вот мысль, родившаяся в одной ниточке души, притянула к себе другую ниточку, у той была подобная идея, потом к нам притянулись ещё несколько, и в итоге получился я. Стержень общей идеи, объединившей несколько нитей души.
- И какая у тебя идея? – недоверчиво спросил я.
- Помочь тебе!
- О как! С чего бы это?
- Понимаешь, Герман, я не совсем правильно тебе сказал, что совсем не помню прошлого. Некие обрывки воспоминаний в подсознании есть у каждой нити моего клубка. Если бы в нас совсем не было воспоминаний, неоткуда было бы взяться мыслям. Так вот, я помню тебя. Точнее я помню, что существовала Иркутская область… Тимофей… Надежда… ты… Я помню, что я уважал то, во что верил и любил то место, где жил. Я помню, что они дали нам какую-то цель, которую я разделял всем сердцем. Я помню, что я верил ему. И помню, рядом с ними тебя. Помню уважение, испытываемое к тебе.
- Ну, я так понимаю, что все, кто превратился в пепел, до вспышки тоже разделяли учения Тимофея, но это не мешает им испытывать боль и ненависть? – я невольно посмотрел на марлю на своей голове.
- Ну, значит, их вера была слабее. Да, Надежда меня убила. Да, она растерзала мою душу на лоскуты, но это было давно. Жить ненавистью – значит жить несчастным. Посмотри на него! – он мысленно кивнул на мою голову, - Разве он счастлив. Он паразит. Он присосался к тебе и создал вокруг твоего сознания мир, основанный на твоих желаниях. Очевидно, ты, Герман, желал, чтобы всё, что ты пережил за последние полвека оказалось неправдой, чтобы мир не был уничтожен, чтобы Тимофей и Надежда были живы… хотел избавиться от ожога… хотел обладать какой-нибудь силой. Подсознание никогда не врёт. А мы можем сливаться с биологической энергией живых существ, так как сами являемся ею. Пока ты был слаб, он прочитал твоё подсознание. Потом ты стал сильнее и лишил его этой в к тому времени он уже дал тебе, всё что ты хотел. Ты жил Божеством в своей искусственной Тимофеевке. Со временем ты бы привык к искусственности этого мира, что резала тебе глаза. Ты уже на момент нашей первой встречи практически уверовал в ту реальность и скажи я тебе тогда правду, ты бы не поверил. Слишком велика была власть его над тобой. Поэтому единственный способ вытащить тебя оттуда был посеять зерно сомнения. Как бы он не старался создать мир в твоей голове, это твоя голова. И ты был волен делать там, что хочешь. Начав сомневаться, ты становился сильнее. Щеколда на твоей двери – это твоё олицетворённое сопротивление. Поэтому он не мог её пробить. Потому что это было твоё неосознанное, но действенное оружие. Сила осознавших в доверии. Пока носитель верит в осознавшего, с ним ничего невозможно поделать. Даже Алиса, поддерживающая твою нервную систему в рабочем состоянии, не могла прорваться сквозь его защиту. Мне было проще, я такой же, как он. И то, как помнишь, он спокойно изгонял меня.
- И что ему нужно от меня?
- Твоя жизнь. Он создал мир внутри твоего сознания, собирался в нём жить. Жизнеобеспечение Алисы позволило бы тебе очень долго существовать в таком состоянии. Ты жил бы вместе с ним в вашем городе, и каждый из вас был бы счастлив. Кстати, тебе ничего не мешает вернуться туда. Он заставит тебя поверить, что наш разговор – это сон. И твоя история в этом мире закончится. Вы будете с Тимофеем ловить правительственных шпионов и искать лабораторию, создавшую новую Пелену. Но уже внутри своего сознания.
Я пытался понять, шутит он или нет, но в его излучении не чувствовалось никакой издёвки.
- Ты не представляешь, каково это, снова почувствовать себя живым, - он обратил свой взор на моё разлагающее тело и, смеясь добавил, - Будем надеяться, скоро узнаешь.
- Что ты имеешь ввиду?
- Ваше тело можно восстановить, - ответила за фантома Алиса, - Энергию я беру от солнца, с ней проблем нет. Особенно летом. Я смогу поддерживать вас в таком состоянии ещё лет двести. Вот для восстановления вашего тела, мне нужен биологический материал. Я не смогу из ничего синтезировать вам новые клетки.
- Сколько я тут нахожусь в таком состоянии? - просил я.
- Двадцать второй день, - ответила Алиса.
- Ого! Долго гнию. Вонь, наверное, стоит дикая. И много биологического материала удалось добыть за эти три недели?
- Нет, - ответила Алиса, - Но наш осознавший друг, заверил меня, что у него есть идея. Главное было вывести вас из иллюзии.
После этого нашего разговора прошла неделя. Певец, так я окрестил нашего фантома, не появлялся. Я уже начал беспокоиться, что он нас обманул. Судя по излучению Алисы, её посещали схожие мысли. Но так как нам ничего больше не оставалось, кроме как ждать, мы ждали. В таком состоянии мне не требовалось сна, дел особых не было, нужно было развлекать себя. Первые дни я посвятил тому, чтобы согнать со своей головы паразита. Вернувшись снова в своё тело, я чуть было не поддался его иллюзиям снова. Разлагающееся тело отзывалось болью и холодом, на этом он меня поймал первый раз, и чуть было не поймал снова. Но как сказал перед уходом Певец: «Однажды выйдя из-под контроля, последующие разы будет гораздо легче это сделать. Доверие – хрупкая штука. Полностью оно связывает только раз. Один раз разорвав доверие, восстановить его почти невозможно. Тут тот же принцип. Больше ты вымышленному миру доверять не сможешь полностью». Искушение вернуться из раздирающей сознание боли в спокойный Тимофеевск было велико. Но лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Если уж осознавшие смогли победить боль от разорванной души, то что стоит по сравнению с ней физическая боль? Мой паразит долго не сдавался, но лишённый контроля моего сознания, которым питался, он со временем потерял ко мне интерес и растворился в пульсации моей биоэнергии.
Я чувствовал его благодарность, когда он растворялся во мне. Он смог найти свой покой и уйти дальше. Хотя бы эти кусочки разорванной души приобрели покой. А в моём сознании появились новые разрозненные воспоминания. В основном ничего интересного, но это относительно полезно. Владелец этих осколков душ был географом, вот почему в базе данных информационной сети города Тимофеевск были такие подробные карты местности.
Покончив с «гостем», я вернулся в ядро вагона. Алиса дала мне доступ к базам данных. Большая их часть касалась последних сорока девяти лет существования вагона в Канском круге. Ничего нового эта информация мне не приносила, но пробуждала воспоминания. Грустные и счастливые.
Самыми интересными были записи всего произошедшего за последний месяц моего с Алисой пребывания в Иркутской области. Я видел крушение вагона. Чувствовал боль и страх, охвативший Алису, проехавшую Решоты. Видел, как кинетическая энергия вагона впечатывает меня, Кирилла и Хельгу в стену, ломая нам конечности. Вагон крутился, перемалывая нас в фарш, а потом врезается в деревья и остановился. Алиса этого тоже не помнила, так как в тот момент переживала что-то типа комы. Эту запись, как и все, вёл ИИ ядра вагона автоматически.
После остановки вагона, наши переломанные тела довольно продолжительное время лежали неподвижно. Потом силуэты Кирилла и Хельги зашевелились. Неестественные углы конечностей плавно возвращались в нормальное положение. Первым восстановилось тело Хельги. Костюм, созданный из её крови, собрал хозяйку быстрее всех. Она встала и, не оглядываясь ни на кого, подняла голову вверх. Её глаза были стеклянные, похоже было, что она под чьим-то контролем. Над ней открылся проход, и она с лёгкостью выпрыгнула из вагона. Через пару часов тот же фокус повторил Кирилл. В вагоне остались только раскиданные в хаотичном беспорядке, наши вещи и моё тело, которое некому было восстанавливать.
Позже в себя пришла Алиса и стала меня звать. Проведя диагностику моего тела, она попыталась спасти меня. Судя по данным, она еле успела это сделать. Дыхание и сердцебиение прекратились за двадцать три секунды до её пробуждения. Возможно именно эти данные биомониторинга, которые ИИ вагона собирал автоматически, как раз и привели Алису в сознание, и она успела предпринять необходимые действия по моему спасению.
Потом несколько дней у неё ушло на восстановление спинного мозга, часть биологических материалов она задействовала из моего организма. На пятый день лечения ей удалось привести меня в сознание. Я даже открыл глаза и закряхтел от боли, но мой взгляд тут же стал стеклянным, как у Кирилла с Хельгой. Все попытки Алисы докричаться до меня оказались бесполезны. Анализ моей мозговой активности показывал, что я в сознании и даже регулярно веду общение с кем-то, но по факту я просто лежал и гнил в тёмном вагоне. Алиса в первый же день перевела почти весь энергооборот вагона на моё жизнеобеспечение, не видя смысла тратить энергию на освещение. Лишь в редкие моменты моего пробуждения она постепенно поднимала интенсивность света в вагоне, чтобы не травмировать мои глаза. Потом начали отмирать мышцы на верхнем веке левого глаза, поэтому видеть я мог только на половину.
Алиса специально понизила до минимума все наружные датчики мониторинга и образовала поле пси-защиты вокруг вагона, чтобы не разделять душевного волнения пепла снаружи. Но со временем она заметила один сгусток энергии, особо настойчиво пытающийся обратить на себя внимание. Пообщавшись с ним, она дала ему допуск внутрь вагона. Это оказался наш идейный приятель по кличке Певец. Он объяснил Алисе, что тут происходит, и предложил план по моему возвращению.
У этих осознавших бывают минуты активности, но периодически им нужна подзарядка. В этот момент их активность падает. Алиса через связь со мной проследила периоды низкой активности моего паразита и сообщила Певцу. Эти данные позволили ему проникнуть внутрь моего сознания и выйти со мной в контакт.
- Думаю, что вся эта область – это одно большое поле биоэнергии, созданной событиями полувековой давности. Пелены тут нет, она правда развёрнута в обратную сторону. Дальнейшие данные можно будет собрать, если отправиться на разведку. Мы совершенно ничего не знаем про то, что тут творится. Но с вероятностью в девяносто девять целых девятьсот девяносто девять тысячных процента живых людей тут, кроме вас троих и Надежды, больше нет. Даже если кто-то пережил вспышку, он должен был погибнуть от пагубного воздействия пепла. В первые годы осознавших не было, так что пепел должен был просто сжигать разум, как попытался сделать это мне. Если бы природа моего разума не отличалась от их природы, они бы убили меня за несколько секунд ещё месяц назад, - рассуждала Алиса.
Внутри ядра мы для упрощения моего восприятия создали иллюзорную комнату и иллюзорные тела, основываясь на знаниях моего впитанного осознавшего. Так что смотреть на красивую рыжую девушку, сидящую в кресле напротив меня было куда привычнее, чем общаться с помощью ментальных эманаций в образе светящихся шариков.
Алисе тоже было скучно. Она всю жизнь занималась сбором информации и саморазвитием. А сейчас вынуждена быть заточённой в собственной тюрьме.
- Я вижу, вы тут совсем без меня чахнете? – послышался знакомый голос, и мы почти одновременно с Алисой обернулись в его сторону.
Перед нами парила тень. Не в силу собраться в человеческий образ в связи с отсутствием памяти о нём, он оставался в иллюзорном мире тем, кем и по факту являлся, силуэтом человека. Но мы были очень рады этому силуэту.
- Ты вернулся, - я привстал вымышленным телом с несуществующего дивана.
- Осталось никаких сомнений! Похоже счастлив я, и не слегка! Чтобы в таком хорошем настроении и голова легка, хоть ночь и коротка! Всё это ты и ты не привидение, фантастика! Фантастика! – пропел силуэт.
Хоть эта манера его общаться и бесила меня, но сейчас я был рад его песням, как никогда.
- Как сходил на охоту? Удачно?
- Думаю, да?
- Судя по времени твоего отсутствия ты убил слона и принёс нам мяса? – улыбнулся я.
- Герман, разве я похож на Аллана Квотермейна? Я ничего не могу принести, у меня же лапки! – он вытянул в мою сторону силуэты рук без кистей, - Но я привёл ту, которая нам поможет.
Я и Алиса удивлённо покосились на него.
- Что стоишь, рыжая? – сказал силуэт, - Открывай двери. Впускай гостью.
