Aliena vitia in oculis habemus, а tergo nostra sunt — латинский вариант нашей известной пословицы про соринку и бревно в глазах. Если буквально — «чужие пороки у нас на глазах, за спиной — наши». Латинский язык, один из красивейших, звучнейших языков со сложившейся стилистикой, узнаваемый и на письме, и в звучащей речи, часто нелюбимый студентами на протяжении веков, один из двух современных государственных языков Ватикана, язык богатого наследия, лаконичный и строгий.

В Древнем Риме, по слухам, проводилось соревнование на самую короткую фразу на латыни. Один из конкурсантов сказал: Eo rus — «Я еду в деревню», а второй ответил ему: I! — «езжай!» — и победил: короче и фонетически, и графически сложно представить логически законченную фразу.

Однажды преподаватель сказал: вот вы учите латынь, непонятно зачем. Но ведь никто из вас не может сказать простую фразу: «я иду в магазин». Я ему ответил: фраза звучит как «eo bancam» — винительный падеж в числе прочего обозначал и направление, а слово banca (лавка, магазин) стало источником для слова «банк» в большинстве современных европейских языков.

Латинский стал прародителем для большого количества языков, каждого со своим характером: жеманного французского, бесшабашно-весёлого и балаганно-звучного итальянского, задиристо-импульсивного испанского, португальского, который одновременно похож на испанский и французский, характерного балканского румынского с его замечательным «буна диминяцэ», ретороманского, истро-румынского, аромунского, молдавского, ещё нескольких мелких наречий... В каждом чувствуется общий предок (bien — bene — buna — buenos — bon — bom), но у каждого своё звучание и своя судьба, утраченные падежи, приобретённые артикли (в румынском они как суффиксы присоединяются), более строгий порядок слов.

Дело в том, что в латинском были развитые склонения, и часто фраза оказывалась такой россыпью слов, что каждое как будто существовало в отдельности, но вместе они собирались в мозаику: совершенно спокойно существовали фразы Aquila non muscas captat «Орёл не ловит мух» (буквально: «орёл не мух ловит») или Utinam inter errem nuda leones «Пусть бы я блуждала обнаженная среди львов» (буквально — «пусть среди я-блуждала-бы обнаженная львов»). Римляне, носители живого латинского языка, гибко лепили из него причудливые конструкции, как из пластилина

А про то, что латынь обогатила языки и большим количеством слов, прочно вошедших в словари, и просто употребительными фразами — можно и не говорить: чего стоят только Dixi (я всё сказал), Post Scriptum, Nota Bene (заметь хорошо), Et cetera (и т.д.), Ex libris (из книг)...

Почему студенты и аспиранты, кому доводится знакомиться с латынью, засыпают на парах и ненавидят предмет? Да потому что преподают что латынь, что греческий, что другие древние языки как свод таблиц и правил, которые приходится просто зазубривать, и заумные тексты философов и трагедий. Поди найди что-нибудь интересное. Никому из преподавателей не приходит в голову рассказать на уроках латыни, сколько в этом языке синонимов слову «маленький» (я насчитал не меньше десятка), пожаловаться на то, что уменьшительные слова в нём похожи друг на друга, а слово «земледелец» (agricola) рифмуется со словом «ушки» (auricula), сообщить, что нежное слово «libellum» переводится как «книжка».

Позволю себе процитировать отрывок из одного малоизвестного художественного текста:

— Все без исключения ваши несчастья,— говорил Сартао,— проистекают от того, что вы воспринимаете языки как мёртвый склад таблиц и правил. На вечер вы как горькую пилюлю принимаете супплетивные формы личных местоимений. С утра в автобусе вы судорожно пытаетесь выучить конструкцию с двойным дательным падежом. Перед занятием вы мучаете себя тем, что переводите недопереведённый текст. Так жить нельзя.
Он выдерживал паузу, растворял форточку, чтобы свежий ветер перемен заполнял аудиторию, и продолжал:
— В язык надо влюбиться. Проще всего, конечно, найти носителя языка и влюбиться в него. Тогда вы выучите язык без понуканий. Но поскольку в наших широтах сложно найти древнего грека или шумера, то куда деваться, приходится представлять, как будто вы их всё-таки нашли. Вы просто представьте их удивление. Вот идёт древний грек по Эминару, сворачивает на Июльскую улицу и заходит в кафе, а хозяйка ему на чистом древнегреческом и говорит: «Хайре, филе кефале!» В смысле, «здравствуй, приятель». Конечно, у него будет шок, но приятный. Возможно, он даже улыбнётся. Ради таких моментов и стоит жить.

Сейчас латинский язык в одной стране является живым и официальным языком, наряду с итальянским. Это Ватикан, квартал-государство в пределах города Рим.

Vita brevis, lingua latina longa. (Жизнь коротка, а латынь вечна.)