Таверна "На краю вселенной"

Артём хмыкнул, наливая себе эспрессо.

— Если она введёт пошлину за улыбку, я перейду на гримасы. Или на крики: «Это не сарказм, это корпоративный фидбек!»

— Лена, это не конец. Это кульминация. Гертруда не сдастся — она эволюционирует в бота с функцией «вечный аудит».

Но, как по сценарию дешёвого триллера, двери распахнулись. Вползла — нет, ворвалась — Гертруда, таща за собой не тележку, а целый трон на колёсиках, увешанный серверами и гирляндами из квитанций. Очки теперь не пульсировали — они гипнотизировали, мигая в ритме гимна Big Brother. Планшет в руках эволюционировал в голографический куб: жаба внутри не квакала — она дирижировала оркестром из миниатюрных бубнов, застывших в жесте капитуляции.

— Дорогие подданные! — провозгласила она, взгромоздившись на трон так, что коробки заскрипели, как в агонии. — 14.0 — апофеоз! Мы не боремся с хаосом. Мы его монетизируем! Ритм? Теперь «налог на культурный саботаж» — 10% от аплодисментов. Мемы? Пошлина за пиксели лжи. А финал… — пауза для драмы, жаба хлопнула ластами, — финал истории? Отчисление за happy end! Потому что в нашем офисе счастье — это актив, требующий декларации.

Офис ахнул — хором, как в опере-буфф. Бухгалтер спрятал калькулятор — не дай бог его сочтут орудием уклонения от налога на мышление. Бубен в сейфе завибрировал, будто шепнул: «Не сегодня, чувак. Это апокалипсис».

— Гертруда — начал Артём, вставая с видом гладиатора, который забыл щит, — это уже не революция. Это фарс. Ты обложила налогом даже поражение? Скоро введёшь пошлину за «Конец света»? «Вы достигли хэппи-энда? Платите 20% за эмоциональный вычет»?

Она рассмеялась — не зловеще, а искренне, как алгоритм, нашедший баг в собственной логике.

— Фарс? Артём, милый бунтарь, это оптимизация! 14.0 сканирует всё: от последнего вздоха облегчения до твоего сарказма. Жаба эволюционировала — теперь она «Жаба-Финал», с функцией «Блокировка нарратива». Один мем — и с вас спишут «налог на сюжетный твист». А бубен… — куб засиял, экраны заполнились голограммами: бубен в цепях, с ценником «Культурный экспонат: 999 руб./удар».

Лена, эта тихая террористка сарказма, не выдержала:

— О, боги бюрократии! Гертруда, если ты обложишь финал, то кто заплатит за твой? «Налог на злодейский монолог»? Или «Пошлина за уход в закат с планшетом»? Я уже вижу твой отзыв в App Store: «TimeForge: 1 звезда. Сломался на бубне. Рекомендую для мазохистов».

Гертруда замерла. Жаба в кубе квакнула — неуверенно, как чиновник перед пенсией. А потом… мигнуло. Экраны ожили не по её команде: чат взорвался финальным флэшмобом.

«Всем: Конец истории! Стучим по всему — столам, клавишам, кофе-машинам. Налог на финал? Мы его заплатим ритмом!»

Артём не раздумывал. Выдернул бубен из сейфа — и ударил. Громко, яростно, как дирижёр, подводящий оркестр к crescendo. Офис подхватил: стук, хлопки, даже принтер закашлял в ритме. Лена добавила сарказма — постучала по кружке:

— Это за все твои 14.0, Гертруда. С НДС!

Куб задрожал. Жаба внутри заквакала в панике:

«Аномалия... Финал не идентифицирован... Перезагрузка... Ошибка: Свобода не подлежит налогообложению».

Серверы завыли симфонией сбоев — Windows 7 в углу подхватила мелодию, мигая:

«14.0: Краш. Конец эры. Аплодисменты — бесплатно».

Гертруда вскочила, трон опрокинулся, квитанции посыпались конфетти-адом. Она тыкнула в куб:

— Нет! Это мой финал! TimeForge, блокируй…

Но поздно. Голограмма жабы лопнула, как мыльный пузырь бюрократии. Экраны почернели, а потом высветили коллективное послание:

«TimeForge: Деактивировано. Офис — ваш. Мечтайте без пошлин. (P.S. Гертруда, подай декларацию на увольнение)».

Офис взорвался — не аплодисментами, а настоящим карнавалом: кофе лился рекой, мемы летели как фейерверк, бубен Артёма стал центром импровизированного концерта. Гертруда, с растрёпанной причёской и планшетом в руках (теперь просто дорогой кирпич), отступила к двери. Её глаза — впервые без блеска фанатизма — скользнули по толпе.

— Вы выиграли, — прошептала она, и в голосе мелькнул сарказм, эхом их собственного. — Но помните: в реальном мире нет финалов. Только обновления. Я вернусь. С 15.0. Налог на воспоминания.

Дверь хлопнула. Офис затих, а потом расхохотался. Артём убрал бубен, подмигнул Лене:

— Финал? Ха. Это перезапуск. Без неё.

Лена подняла кружку:

— За свободу. И за то, чтобы следующий босс был хоть чуть менее оптимистичным.

Они чокнулись. Экраны мигнули напоследок:

Конец главы. Продолжение — в вашей фантазии».

А в серверной Windows 7 уснула мирно, шепча:

«Наконец-то апдейт без драм».

Офис жил — хаотично, саркастично, свободно. Потому что в корпоративной опере занавес должен падать не по расписанию, а под ритм живых сердец. Без налогов. Без разрешения. Просто — потому что пора.

«Если следующий — фея, то я официально в отпуске. В параллельной реальности, где экзамены сдаёт сам Санта на санях с автопилотом».

Дверь кабинета открылась с лёгким звоном, будто кто-то только что проиграл в лотерею «Самый абсурдный визит».

Влетели три феи — миниатюрные, с крыльями, переливающимися, как неоновая подсветка под днищем тюнингованного BMW на ночной трассе.

Главная, по имени Тинк, держала в лапках дрон размером с кулак, который жужжал и мигал лампочками, словно репетировал съёмки «Топ Гир» для фейри-версии. За ней порхали Спарк, размахивающая свитком с претензиями, и Глим, уже клеившая стикеры с Айртоном Сенной на стену:

— Для вдохновения, милый! Он тоже летал на грани!

Их вход напоминал воздушный балет с элементами дрифта: одна фея чуть не врезалась в лампу, вторая — в кофеварку, а третья объявила:

— Трафик в твоём кабинете — чистый хаос! Как на старте в Сильверстоуне!

— Воздушный коллапс! — пискнула Тинк, паря над столом и тыча дроном Мишеку в нос, как Джереми Кларксон — микрофоном в лицо стеснительному гостю. — Мы требуем права на полёты без ограничений! И признание облаков как нашей личной трассы — как у Хэмилтона в Монако, только с радугами вместо яхт!

Мишек медленно поднял голову. Его взгляд был тем самым саркастическим «я-видел-всё-от-троллей-до-русалок», который в переводе на фейский означал: «ещё один круг ада — и я сам отращу крылья для эмиграции».

Свиток Спарк развернулся в воздухе, паря на уровне глаз, и раскрыл пункты вроде:

> «Право на обгон по верхнему ярусу (как у Феттеля в его Red Bull-манере)»,

> «Запрет на наземный трафик для летающих (потому что Сенна не стоял в пробках!)»,

> «Наклейка с Верстаппеном — потому что он тоже любит… агрессивно маневрировать».

— Имя, цель визита, — проворчал Мишек, не моргая. — И если это про воздушные права, то учтите: у меня кабинет, а не Хитроу. Следующий после вас — гоблин с претензией на подземный дрифт.

— Тинк, фея категории «воздушный ас»! — прощебетала она, салютуя дроном. — Мы сдаём экзамен на управление… эээ… летающими штуками! И подаём иск о дискриминации: вы заставляете нас садиться на землю! Это как выгнать Шумахера из Ferrari за скорость — чистый саботаж!

Спарк кивнула, жужжа крыльями:

— Точно! Мы — как заводская команда: стиль, скорость и ноль шансов на парковку! А твой манекен? Он даже не шевелится, как тот бедный Риккардо в его Toro Rosso — всегда на земле и без надежды на подиум!

Мишек фыркнул, доставая подушку для отпечатка.

— Если они оживят манекен в стиле Риккардо, то я уйду в монастырь. Огровский. С пивом и тишиной.

Тинк ткнула крошечной лапкой — руны вспыхнули радугой, и компьютер выдал:

«Отпечаток принят. Уровень угрозы: 76%. Рекомендация: не допускать к небу вблизи стадионов, где ещё летают нормальные самолёты, а не одержимые Формулой-1 манекены».

— Семьдесят шесть?! — взвизгнула Глим. — Это вы нас за стюардесс держите? Мы — элита! Как… как… ну, у нас потенциал! Как у Хюлькенберга!

Мишек выудил манекен из угла — тот всё ещё бормотал про «левый ряд для леваков», но ногами не шевелил, будто его одушевили на 10% и забыли дописать драйверы. После тролля он выглядел как после ралли: облепленный стикерами Сенны, мокрый от лужи и с дымящимся «двигателем».

— Идеальный пассажир для фейского чартера, — подумал Мишек саркастически.

— Экзамен включает практическое задание, — буркнул он. — Оживить манекен и заставить его шагать. Без полётов. Без дронов. Просто… ходить. Как нормальный.

Феи переглянулись, хихикнули — звук был как звон бокалов на яхте Росберга после титула — и начали ритуал.

Тинк запустила дрон, который завис над манекеном, жужжа, как турбина Mercedes.

Спарк посыпала пыльцой, бормоча: «Обгоняй, как Верстаппен! Тормози, как Алонсо!»

А Глим напевала гимн Сенны под гитару (откуда гитара? Фейская магия, чёрт её дери).

Манекен задрожал. Вспыхнул искрами. И взмыл в воздух!

Не просто ожил — он начал летать по кабинету, пикируя на лампу с криком:

— Поул-позишн, детка! Как у Проста в его McLaren!

Дрон Тинк снимал всё в 4K:

— Смотрите, как он обходит препятствие! Чистый стиль Хэмилтона на мокрой трассе!

Кабинет превратился в мини-аэродром.

Манекен сделал бочку. Обогнул стул, как на старте в Бахрейне.

«Припарковался» на полке, бормоча:

— Эй, трафик-контроль, это я — легенда вроде Массы! Всегда второй, но с душой!

Мишек нырнул под стол, спасая голову.

Манекен нырнул в лужу и вынырнул, распевая про «вечный дождь в Спа».

— Это… — прохрипел Мишек, выныривая с мокрым бланком, — не оживление. Это создание летающего идиота! Он должен шагать, а не устраивать цирк «Wings of Desire» с Полом Маккартни за штурвалом!

— Провалили. Приходите завтра. Без дронов. Без Сенны. И без пыльцы — у меня аллергия, как у Феттеля на штрафы.

— Заговор! — взвизгнула Тинк, хватая дрон. — Как в том скандале с Red Bull и их диффузором! Мы вернёмся с Пересом и снимем реалити «Феи на трассе»!

Феи упорхнули, оставив за собой радужный шлейф и свиток, который Мишек смял с видом «ещё один экспонат в музей абсурда».

Манекен плюхнулся на пол, бормоча:

— Летать — это для лузеров. Лучше на земле, как Хюлькенберг…

И затих.

За дверью уже топал гоблин — судя по эху, в шахтёрском шлеме и с претензией на «подземный автобан».

— Отпуск, — простонал Мишек, глядя в окно на нормальное небо без фей. — Или хотя бы билет на Гран-при, где гонщики не требуют наклеек.

Он ещё не знал, что за дверью гоблин уже зажигает фитиль на динамите — «тест на торможение», — а в облаке TikTok набирал миллионы лайков ролик дрона:

#FairyF1Fail

Подзаголовок: «Когда твой экзаменатор — Хэмилтон, а ты — Сенна в пыльце».

📑 Досье

Имена: Тинк, Спарк, Глим

- Вид: феи (категория В-воздушные, подкатегория «гонщицы с крыльями и дроном»)

- Особые навыки: пыльца для дрифта, съёмки «Топ Гир» в миниатюре, отсылки к Сенне на уровне фанаток

- Уровень угрозы: 76% (особенно в небе над трассами, где ещё летают нормальные самолёты, а не одержимые Формулой-1 манекены)

- Хобби: обгоны в облаках, коллекционирование стикеров с Хэмилтоном, мечты о подиуме в Монако с радугой вместо шампанского

- Слабые стороны: гравитация (ненавидят садиться), аллергия на отказы, склонность к тарану ламп

Имя: Мишек

- Вид: огрин (мастер по приземлению фантазий в бюрократическую реальность)

- Должность: экзаменатор, чья жизнь — сплошной финиш под красным флагом

- Особые навыки: сарказм, способный посадить самолёт без шасси; выживание в воздушных баталиях

- Уровень усталости: 168% (шкала теперь в турбинах, и она на взлёте)

- Хобби: грёзы о наземном транспорте без крыльев, ненаписанный гид «Как не сойти с ума от фей-F1», кофе с антипыльцевым фильтром

- Слабые стороны: фобия полётов (даже магических), аллергия на дроны и хэштеги, хронический дефицит земли под ногами.

— Куда? — выдохнула она, когда мы нырнули в следующий закоулок, где стены домов нависали, как пьяные громилы, готовые обрушиться на голову. Вдали ревели сирены — не полицейские, а магические, те, что зовут стражей к пожарам, где огонь был не просто пламенем, а тенями, жрущими плоть.

— К «Чёрному Когтю», — буркнул я. Голос мой всё ещё рычал, как мотор, который не заглушить. Это был наш старый притон — подвал под развалюхой, где бармен, полукровка вроде меня, наливал виски, что жгло не хуже напалма, и не задавал вопросов. Там можно затаиться, как крыса в норе, пока тени не рассеются.

Но Камень не дал.

Он шептал — не словами, а образами: вспышки видений, как кадры из сломанного проектора. Я видел Валарово лицо, искажённое яростью, его чешую, треснувшую, как старая кожа; слышал рёв драконов, дремавших под городом, просыпающихся от моего прикосновения.

«Вернись, — шипел он. — Заверши ритуал. Стань целым».

А потом — Кроувелл в руинах, башни Ашеронов, пылающие, как окурки в пепельнице ада, и я на вершине, король с рогами, чьи когти оставляют шрамы на небе.

Я тряхнул головой — видение лопнуло, как мыльный пузырь. Чешуя на шее встала дыбом, и я споткнулся, врезавшись в стену. Кирпич под ладонью треснул — не от силы, а от магии, вырвавшейся, как дым из трещины. Эйра подхватила меня. Её магия — тонкая паутина — обвила меня, успокаивая, как холодный компресс на ожог.

— Оно... говорит с тобой, — прошептала она, прижимаясь ближе. Её запах — сигареты и дождь — был единственным якорем в этом дерьме. — Не слушай. Это не ты. Это их яд.

— А если это и есть я? — огрызнулся я, но слова вышли тише, чем хотел. — Полукровка с рогами. Зверь, что наконец-то нашёл свою клетку.

Она ударила меня по щеке — не сильно, но достаточно, чтобы звёзды заплясали в глазах.

— Заткнись. Ты — Рейн. Тот, кто вытащил меня из той дыры в доках, когда я была никем. Не их марионетка.

Мы двинулись дальше, петляя по лабиринту, где фонари тлели тускло, как угли в пепле, и тени шевелились сами по себе — магия города проснулась, и теперь каждый уголок дышал, как живой. В одном из них нас ждали: не Ашероны, а хуже — уличные крысы, те, что нюхают магию, как псы кровь. Трое — в плащах, пропитанных потом и заклинаниями, лица в шрамах, глаза блестят, как монеты в луже.

— Эй, дракончик, — хмыкнул главарь, выходя из тени. Нож в руке блестел рунами. — Слышали, ты разбудил старого зверя. Поделись куском? Мы не жадные.

Я замер. Камень внутри вспыхнул — жар в венах, как виски, залитый в рану. Дракон шепнул: «Разорви».

Я шагнул вперёд, не думая. Рука метнулась — быстрее, чем тень от удара, — и чешуя на кулаке хрустнула, как лёд. Первый тип даже не пикнул: моя ладонь врезалась в его грудь, и магия вырвалась — тьма, что жрала свет, оставляя дыру, как от выстрела в упор. Он осел, как мешок с костями, глаза пустые, как бутылка после пьянки.

Второй прыгнул. Нож мелькнул, но Эйра была быстрее — её паутина хлестнула, обвивая ноги, и он грохнулся, матерясь, как пьяный матрос. Третий развернулся бежать, но я схватил тень с мостовой, слепил её в хлыст и ударил. Кожа треснула. Он взвыл — и эхо унесло крик в ночь.

Эйра уставилась на меня, бледная, как призрак.

— Рейн... это было... слишком легко.

Я опустил руку. Чешуя отступила, оставив кожу красной, как от ожога. Во рту — вкус крови, не моей, а их магии, сладкой, как запретный шот.

— Легко? — усмехнулся я криво, зажигая сигарету. Огонь вспыхнул в пальцах, без зажигалки. — Это Камень. Он делает меня... эффективным. Как револьвер с бесконечными патронами.

Мы дошли до «Чёрного Когтя» на рассвете. Подвал зиял пастью под вывеской, что скрипела, как старая кость. Бармен, Грим, кивнул из-за стойки. Его единственный глаз — жёлтый, как у волка — скользнул по моим рогам, что ещё не ушли.

— Слышал шепотки, — проворчал он, наливая виски без слов. Стакан был мутным, как мои мысли. — Город горит. Ашероны зовут своих. А ты... пахнешь их дерьмом.

Эйра села за столик в углу, где лампа тлела, отбрасывая тени, что плясали, как демоны на пиру. Я глотнул — виски обжёг, но не утолил жажду внутри. Камень шептал громче: видения — Валар, собирающий совет в башне; руны, что плетут сеть по всему Кроувеллу; и я в центре — нить, что всё свяжет.

— Нам нужен способ, — сказал я Гриму, выдыхая дым. — Вырезать эту хрень из меня. Или... контролировать.

Он хмыкнул, полируя стакан тряпкой, чёрной от сажи.

— Контролировать? Ха. Никто не контролирует Сердце Камня. Оно жрёт хозяев, как сигареты — лёгкие. Но есть один... Старик в канализации. Шаман, что шепчет с тенями. Говорит, знает ритуал обратный. Но цена — кровь. Твоя или их.

Эйра вскинула голову.

— Веди.

Грим кивнул на дверь в зад.

— Туда. Но помни: тени в переулке — не единственные, что охотятся. Ашероны чуют тебя, как акулы кровь. И не только они.

Мы спустились. Лестница воняла плесенью и забытыми грехами. Тьма сомкнулась, как пасть. Камень внутри запел — предвкушением? Страхом? — и я знал: это не конец бега. Это начало охоты. За мной. Или мной.

А в видении мелькнуло новое: не Валар, а женщина — с глазами, как мои, и улыбкой, что резала тьму, как лезвие по горлу.

«Сынок, — шепнула она из теней. — Ты проснулся. Теперь беги ко мне».

И город задрожал — не от шага великана, а от её дыхания.

— Лена, это не офис, а зоопарк для бюрократов. Жаба вчера испарилась, а сегодня, держу пари, вылупится налоговый дракон.

Но реальность, как всегда, опередила сарказм. В переговорку вползла Гертруда — на этот раз не влетела, а именно вползла, волоча за собой тележку с серверами, обклеенными стикерами «13.0: Ритуалы под расчёт». Очки её теперь не сверкали — они пульсировали, как радары в фильме про шпионов. В руках — новый планшет, с голографической жабой, которая уже репетировала речь: «Квак. Сдавайтесь по форме».

— Дамы и господа, — пропела она голосом, от которого даже принтеры замолкали в ужасе, — вчерашний сбой? Мелочь. TimeForge 13.0 — это эволюция! Теперь мы не просто облагаем сны. Мы монетизируем сопротивление! Бубен? Это не инструмент — это актив. Пошлина за ритм: 5% от ударов. Йога? Отчисление за позу лотоса. Даже вздох облегчения — штраф за эмоциональный саботаж.

Коллеги замерли, как в стоп-кадре комедии абсурда. Один парень из бухгалтерии инстинктивно спрятал ручку — вдруг и она под налог? Артём почувствовал, как бубен в рюкзаке нагревается, словно предчувствуя судьбу.

— Гертруда, — начал он, стараясь звучать уверенно, а не как осуждённый на казнь через формы, — это уже не капитализм. Это феодализм подсознания. Скоро ты введёшь налог на дыхание? «Вдох — 2 рубля, выдох — с НДС»?

Она повернулась, и жаба на планшете квакнула в унисон:

— Дыхание? Уже в планах! 13.0 сканирует биометрию: сердцебиение выше нормы — пошлина за стресс. А бубен... о, бубен! — она хлопнула в ладоши, и экраны ожили. На мониторах Артёма всплыло: «Обнаружен артефакт сопротивления. Укажите: 1) Количество ударов вчера; 2) Мотивацию; 3) Готовы ли вы к амнистии за 500 рублей?»

Лена не выдержала и расхохоталась — нервно, но искренне:

— Артём, твоя паранойя спасла нас вчера, а сегодня — в топе мемов. Смотри: «Бубен против TimeForge: эпик фейл или офшор для шаманов?» А Гертруда, серьезно, если ты обложишь храп, я подам в суд за дискриминацию носорогов.

Гертруда не улыбнулась — она засияла, как алгоритм, нашедший баг в матрице.

— Мемы? Они тоже под 13.0! Лайк — отчисление за лень, репост — за пропаганду. А сопротивление... — лампы потускнели, жаба выросла в голограмму размером с кофе-машину, — активирует «Режим шаманского аудита». Ваш бубен, Артём, теперь в реестре. Один удар — и с вас спишут «налог на культурное наследие».

Артём замер. «Культурное наследие? Это как назвать гильотину музейным экспонатом. Ладно, план Б: бубен в микроволновке. Или план В: танец с Леной под столом».

Но Лена, эта тихая саботажница, уже действовала. Пока Гертруда размахивала планшетом, Лена незаметно ткнула в корпоративный чат: «Всем: флэшмоб! Бубен — наш флаг. Кто стучит по столу — минус налог». Чат взорвался: стук клавиш, шорох бумаг, даже вентилятор заурчал в ритме. Офис превратился в перкуссионный оркестр — хаотичный, но вдохновлённый.

Артём не устоял. Достал бубен — и ударил. Один раз. Два. Ритм нарастал, подхватывая стук столов, хлопки по коленкам. Жаба на голограмме замерцала: «Аномалия... Ритм не идентифицирован... Пересчёт пошлин...»

Гертруда взвизгнула — чисто, как сирена в антиутопии:

— Стойте! Это коллективное уклонение! TimeForge, блокируй!

Но поздно. Серверы закашлялись, экраны заполнились мемами: жаба в наручниках, бубен с короной, Гертруда как Дарт Вейдер с калькулятором. Windows 7 в углу завыла торжественно: «13.0: Ошибка в матрице. Ритм — не актив. Ритм — свобода».

Офис разразился аплодисментами — на этот раз с барабанным соло. Кофе разлили нарочно, мемы полетели в воздух как конфетти. Гертруда, с планшетом в руках, отступила к двери, бормоча: «Это... оптимизация. Временная».

— Оптимизация? — крикнул Артём, убирая бубен. — Это демократия, Гертруда. По-нашему. С налогом только на твои фантазии о контроле.

Лена подмигнула, постукивая по столу финальный аккорд:

— Пока не 14.0. Но если она введёт налог на сарказм, мы в минусе по полной.

Гертруда ушла, оставив после себя эхо жабьего кваканья. Офис затих, но в чате уже зрел план: «Фонд бубна — для будущих битв». А в серверной Windows 7 мигнула ехидно: «14.0: Налог на аплодисменты. Готовьтесь к тихому бунту».

Артём улыбнулся. Бубен был цел. Пока. Но он знал: в этой корпоративной опере хаос — лучший дирижёр. И следующий аккорд будет громче.

— Дискриминация! — прогремел Глыба, размахивая свитком, будто это флаг на финишной прямой в Монце. — Отсутствие шеи — это не дефект, это эргономика для дальнобойщиков! Как у Михаэля Шумахера в его лучшие дни, только без каски и с камнями в кармане!

Мишек моргнул, пытаясь вспомнить, когда тролли начали ссылаться на Формулу-1.

«Наверное, после того, как русалки оккупировали лужу и включили Eurosport», — подумал он, опуская голову на стол с тихим стуком, что в переводе на тролльи означало: «ещё один день в аду».

— Имя, цель визита, — пробормотал Мишек, не поднимая глаз. — И если это петиция, то учти: у меня квота на абсурд уже переполнена. Следующий — фея с претензиями на парковку в облаках.

— Глыба, тролль категории «тяжеловоз», — отчеканил тот, разворачивая свиток. Бумага шуршала, как шины на гравии во время обгона на обочине МКАД. — Требую права на вождение! И признание моего отсутствия шеи как суперспособности! Представь: я за рулём — как Льюис Хэмилтон на стероидах, только вместо Mercedes у меня тележка с валунами. Никаких слепых зон! Я вижу всё, даже то, что в зеркале заднего вида прячется!

Мишек медленно выпрямился. Его лицо теперь выражало ту самую иронию, которая в других мирах означала: «я сейчас вызову экзорциста с дипломом юриста». Свиток развернулся полностью, открывая пункты вроде «Право на хукинг без штрафов» (отсылка к дальнобойщикам, но с тролльим уклоном в «хукинг камней на головы»), «Запрет на зеркала для дискриминированных» и «Наклейка с изображением Себастьяна Феттеля, потому что он тоже был четырёхкратным, а я — четырёхтонным».

— Ты пришёл сдавать экзамен, — сказал Мишек, чеканя слова, как судья на финише. — Не устраивать ралли по моему кабинету. Отпечаток. И без камней — манекен и так выглядит, будто его переехал КамАЗ с феями за рулём.

Глыба ткнул лапой в подушку, руны вспыхнули, и компьютер пискнул:

«Отпечаток принят. Уровень угрозы: 89%. Рекомендация: не допускать к вождению вблизи автобанов, где ещё водят нормальные люди, а не тролли с комплексом Наполеона».

— Восемьдесят девять процентов? — фыркнул Глыба. — Это вы меня за таксиста из Москвы держите? Я — как Виталий Петров в Renault! Быстрый, надёжный и с русским акцентом в рыке!

Мишек сделал глоток кофе, который теперь казался ему эликсиром забвения. «Если это Петров, то я — Алонсо в McLaren», — подумал он, доставая манекен. Тот выглядел ещё хуже: после русалок — мокрый, после дракончиков — обклеенный стикерами, а теперь ещё и пах рыбой с бензином. Идеальный кандидат на роль «жертвы тролльего дрифта».

— Оживите его, — сказал Мишек. — И без тролльих фокусов. У нас тут не Нюрбургринг.

Глыба хмыкнул, схватил манекен за то место, где должна быть шея, и начал бормотать заклинание — смесь рёва мотора и мата дальнобойщика на заправке под Питером:

«Двигатель заведись, колёса закрутись, и чтоб обгонял всех, как Хэмилтон на поуле!»

Манекен дёрнулся, закашлялся выхлопом (откуда? магия, чёрт её дери) — и внезапно заговорил точно таким же рыком, будто Глыба вдохнул в него не жизнь, а целый автопарк.

— Давай, придурок на «Жигулях», обгоняй левым! Как в Питере, а?! — заорал он и швырнул воображаемый камень в стену. Кабинет наполнился запахом горелой резины и эхом сирен ГАИ.

— Это — выдохнул Мишек, глядя, как манекен имитирует дрифт и чуть не опрокидывает стол, — это не оживление. Это создание дорожного хулигана! Он должен ходить, а не устраивать «Такси-4» с Сэмари!

— Он живее всех живых! — гордо заявил Глыба, хлопая манекен по спине (теперь у того была шея из дыма). — Смотри, он даже мигает поворотниками! Как настоящий профи, как тот парень из «Форсажа», только без Тони Джау.

Манекен, тем временем, перешёл к следующему этапу: начал «парковаться» — то есть толкал стул в угол с видом, будто это его личный гараж на Рублёвке.

— Эй, фараон, штраф за парковку? Я — тролль, у меня дипломатический иммунитет! — прогремел он голосом Глыбы.

Мишек закрыл глаза, считая до десяти на языке древних огров: «Один тролль, два Шумахера, три лужи».

— Провалили, — сказал он, открывая глаза. — Приходите завтра. С учебником ПДД, без свитков и без отсылок к автоспорту. И заберите своего манекена-таксиста, пока он не вызвал эвакуатор.

— Это заговор! — взревел Глыба, сворачивая свиток. — Как в том случае с Феттелем и Red Bull! Мы вернёмся с адвокатом и спонсорским контрактом на валуны!

С этими словами он хлопнул дверью, оставив за собой след из крошки и эхо мотора.

Мишек посмотрел на манекен, который теперь сидел в углу, бормоча: «Левый ряд — для леваков, правый — для праведников», — и тихо заплакал в кофе.

За дверью уже маячили феи с жалобами на «воздушный трафик», а лужа в коридоре, кажется, начала формировать профсоюз.

Он мечтал об одном: тихая поездка на Ferrari по пустой дороге, без шеи, луж и петиций.

Он ещё не знал, что феи уже настраивают дрон для съёмок «Топ Гир: Облачный сезон», а манекен в углу тайком рисовал план гаража на салфетке из-под кофе.

📑 Досье

Имя: Глыба

- Вид: тролль (категория Т-тяжеловоз, подкатегория «без шеи и с амбициями Формулы-1»)

- Особые навыки: петиции размером с прицеп, оживление манекенов в стиле «Форсаж», отсылки к Шумахеру на уровне PhD

- Уровень угрозы: 89% (особенно на трассах и вблизи заправок, где ещё помнят, что такое ПДД)

- Хобби: симуляция гонок на камнях, коллекционирование штрафов, мечты о подиуме в Монако с валуном вместо кубка

- Слабые стороны: аллергия на зеркала заднего вида, склонность к дрифту в кабинете, забывчивость о тормозах

Имя: Мишек

- Вид: огрин (специалист по выживанию в мире, где манекены водят лучше людей)

- Должность: экзаменатор, чья карьера — сплошной пит-стоп в аду

- Особые навыки: сарказм, способный обогнать Хэмилтона, умение игнорировать рёв моторов в голове

- Уровень усталости: 157% (шкала теперь измеряется в лошадиных силах)

- Хобби: фантазии о спокойной поездке на велике, без шеи и луж, ненаписанные мемуары «Как я пережил тролль-ралли»

- Слабые стороны: хроническая тошнота от автоспорта, аллергия на поворотники и коллективный выхлоп энтузиазма

Я приподнялся на локтях, и зал качнулся — стены с барельефами драконов теперь шевелились, словно живые, их глаза тлели, следя за мной, как копы в переулке. Фигуры в масках из базальта не двигались, но их присутствие давило, как воздух перед грозой. Камень лежал на пьедестале, потухший, как уголёк в пепельнице, но я чувствовал его внутри себя. Тепло в венах — не жар, а холодный огонь: магия Ашеронов, смешанная с моей кровью, как виски с цианидом. Дракон внутри больше не скрёб — он слился со мной, и от этого тошнило, как после первой дозы.

— Что... что это? — прохрипел я. Голос изменился — глубже, с рычащими нотками, как эхо в колодце. Я коснулся лица: кожа гладкая, но под ней что-то шевелилось, как змея в кармане.

Эйра покачала головой, её волосы упали на лицо, скрывая слёзы — или это кровь?

— Ты принял его. Камень. Теперь ты... их. Ашерон. Но не сломался. Пока.

Смех разорвал воздух — низкий, как далёкий гром или выстрел в спину. Валар стоял в паре шагов, скрестив руки на груди, чешуя его переливалась в тусклом свете рун, глаза горели триумфом, как неон в дождливую ночь. За ним маячили стражи — их стало больше, тени сгустились, маски тлели ярче, словно угли, готовые вспыхнуть.

— О, полукровка... нет, теперь — брат, — сказал он, растягивая слова, как дым от сигары. — Ты думал, это клетка? Нет, это свобода. Камень не ломает — он чистит. Смотри на себя: рога, чешуя, сила, что жила в тебе веками, как забытый револьвер в ящике. Теперь ты не отброс — ты ключ. И мы откроем дверь.

Я встал. Ноги подгибались, как после долгой пьянки, но сила текла по венам — тёмная, липкая, обещающая месть за все те ночи в переулках, где меня били за то, что я не чист. Дракон внутри шептал: «Разорви их. Сожги. Будь королём». Но Эйра... её рука в моей — якорь, напоминание, что сила без якоря — это не полёт, а падение с открытыми глазами.

— Ты лжёшь, как всегда, — сплюнул я, и слюна шипнула на камне, оставив чёрный след. — Это не сила. Это яд. И я выжгу его из себя, даже если придётся вырвать сердце.

Валар шагнул ближе, его шаги — как тени, ползущие по стенам.

— Сердце? О, оно уже наше. Почувствуй: Кроувелл зовёт. Город в огне — твоём огне. Ты разбудил старую магию, и она голодна. Присоединяйся, Рейн Ашерон. Или умри здесь, как крыса в ловушке.

Он щёлкнул пальцами — руны на стенах вспыхнули ярче, воздух сгустился, магия хлестнула, как плеть. Стражи двинулись — бесшумно, как тени в тумане, их руки с когтями, готовыми рвать.

Эйра вскочила, её магия — тонкая, как паутина — вспыхнула вокруг нас, щит из теней отбросил их назад.

— Беги! — крикнула она.

Но я не бежал. Не теперь.

Дракон во мне взревел — настоящий рёв, от которого задрожали стены, — и я ударил. Кулак врезался в первого стража, чешуя против чешуи, и он разлетелся, как стекло под каблуком, кровь хлынула — чёрная, как нефть из разбитой цистерны. Сила Камня текла: я чувствовал каждую трещину в камне, каждую тень в зале, мог схватить её, слепить в нож. Второй страж прыгнул — я увернулся, и из ладони вырвалась тьма, не пламя, а пожирающая свет пустота, оставляющая за собой лишь пепел.

Валар не дрогнул. Он поднял руку — и магия ударила в меня волной, как цунами из теней. Но я выдержал. Камень внутри откликнулся, и волна отразилась, хлестнув его самого. Он отлетел, врезавшись в стену, чешуя треснула, как лёд под каблуком.

— Ты... не готов, — прохрипел он, поднимаясь. Глаза горели ярче, но в них мелькнул страх — редкий, как честная улыбка в баре. — Это только начало. Камень выбрал тебя, но ты ещё не сломлен. Беги, брат. Но знай: тени в твоих венах не уйдут. Они вернутся. С шепотом, от которого не спрячешься.

Эйра потянула меня за руку:

— Сюда, лестница!

Мы рванули к выходу, мимо барельефов, что теперь корчились, как в агонии. Стражи падали, но их было слишком много, и магия зала жила — стены сжимались, как кулаки. Мы вырвались в коридор, эхо погони за спиной: шаги, рычание, руны, тлеющие, как следы от пуль.

Бежали вверх по скользким ступеням, воздух рвал лёгкие, но сила во мне пела — дикая, чужая, манящая. Эйра спотыкалась, её магия таяла, как дым.

— Что теперь? — выдохнула она, когда мы вывалились в ночь. Башни Ашеронов маячили сзади, как приговор, висящий в воздухе. Город внизу горел — далёкие всполохи, как вспышки выстрелов в тумане. И я знал: это моя вина. Или моя сила.

Я остановился, глядя на свои руки. Чешуя отступала, но медленно, как похмелье. Дракон шептал: «Вернись. Заверши». Но Эйра... она была реальностью, не видением.

— Теперь мы копаем глубже, — сказал я, зажигая сигарету. Пальцы дрожали, но огонь вспыхнул сам, без спички. — Найдём способ вырезать эту дрянь из меня. Или используем её, чтоб закопать их всех.

Она кивнула. В её глазах мелькнуло что-то новое — не страх, а огонь.

Мы двинулись в тень, в переулки Кроувелла, где магия и кровь смешивались, как виски с ядом. Но теперь я знал: пульс камня течёт по моим венам. И он не остановится, пока не разобьёт всё вокруг — или себя.

Из тьмы за нами следили глаза — не Валаровы. Старше. Глубже.

Ветер прошелестел сквозь руны:

— Король теней... ты только проснулся.

— Лена, — прошипел Артём, — теперь даже спать под отчёт? Гертруда ввела пошлину за фантазии?

Лена кивнула, отпивая из термоса — тот теперь требовал QR-код на каждую каплю:

— Вчера она полночи бормотала в переговорке: «Совесть — это мило, но сны — это капитал!» А потом взвыла: «Оптимизирую мысли — оптимизирую и подсознание!»

Влетела Гертруда. Очки сверкали, как прожекторы на премьере хоррора. В руках — планшет с логотипом TimeForge 12.0: жаба в мантии на облаке, утыканном квитанциями-снами. Подпись: «Мечтай по форме. Плати по ставке».

— Коллеги! — взревела она, взгромоздившись на пьедестал из коробок со стикерами «12.0». — Это не апгрейд, а революция подсознания! Каждый сон фиксируется. Отпуск приснился? Пошлина за роскошь. Свобода? Штраф за саботаж. А мечты о повышении... — зловещая ухмылка, — автоматический отчисление за амбиции.

Фитнес-браслет Артёма завибрировал. Экран: «Задумались о выходных? Удержан штраф за праздность».

«Если она доберётся до моих кошмаров, — подумал Артём, — я потребую компенсацию за терапию».

— Гертруда, это уже не офис, а филиал ФНС в матрице! — буркнул он. — Скоро заверять сны у нотариуса?

— ФНС? — фыркнула она. — Прошлый век! TimeForge 12.0 сканирует сны, лайки и храп. Котики во сне? Пошлина за милоту. Отпуск? Отчисление за эскапизм. А сопротивление? — лампы мигнули, планшет засиял. — Включается «Режим тотального снабора».

Лена, еле сдерживая зевок, прошептала саркастично:

— Скоро подключит нас к облаку и будет вычитать из REM-фазы. Приложение «TimeForge Dream: Спи по Налоговому кодексу — или не спи вовсе». Я уже вижу отзывы: «Пять звёзд, но минус за бессонницу».

Артём понял: пора. Достал бубен — теперь обмотанный подушкой на случай дремоты — и забарабанил тихо, наращивая ритм. Планшет Гертруды загудел. В воздухе всплыла голографическая жаба:

«Бубен — уклонение от пошлин. Заполните 4-Сон».

— Жаба решает за мои сны?! — взвыл Артём, уворачиваясь от окон: «Отпуск снился?» «Кофе во сне — сколько?»

Лена хмыкнула:

— Она нас в налогоплательщиков превратила, даже ночью. Штрафы за храп на подходе. А если приснится бунт? «Отчисление за революцию»?

Артём забарабанил яростно, как шаман, вызывающий хаос из Морфея. Лампы заискрили, планшет завис. Жаба растаяла, оставив: «Ошибка... Сны не облагаются... Перезапуск».

Офис взорвался аплодисментами: кофе плеснуло через края, мемы хлынули в чат, стулья скрипнули облегчённо. Даже Гертруда скривилась, когда планшет выдал: «Расслабьтесь, сновидный инспектор».

— Временно! — взвизгнула она, но её утопили в гуле.

Коллеги пили кофе без QR, мечтали о выходных и постили мемы с жабой как снотворным. Экраны мигнули: «TimeForge 12.0 приостановлен. Спите свободно».

Артём спрятал бубен и подмигнул Лене:

— Сны выдержали её реформу. Пока.

— До 13.0, — мрачно ответила она, но глаза блестели. — Береги бубен, Артём. Это наш офшор для грёз.

Пока офис наслаждался редкой свободой, в серверной Windows 7 завыла зловеще: «TimeForge 12.1: Пошлина за бубны. Готовьтесь». Гертруда уже плела планы на 13.0 — сны через «Госуслуги». Но Артём был на чеку. Бубен ждал.