Когда ко мне в френды добавляется очередной молодой мужчина и начинает подряд лайкать фотографии, я терпеливо жду, пока он доберется до фотки моего внука. На этом месте ломаются все. Оно и понятно. Чтобы лайкать бабушку, надо быть совсем отбитым.
Форум на писательском сайте
Регина: Добрый день! Пишу рассказ. Второстепенный персонаж ломает ногу и уже вокруг этого события закручивается сюжет. Хотелось бы правдиво описать чувства человека в момент перелома. Помогите, кто в курсе, пжлста!
Мимоход: Подпишусь на комменты. Интересно.
Илья: Я однажды пережил такое. Только не со всей ногой, а с мизинцем. И не сломал я его, а о ножку дивана ударил. Боль неимоверная.
Регина (Илье): Спасибо, но нужен именно перелом.
КатяКатерина: У меня дальний родственник ногу ломал. Даже не пикнул от боли. К доске ногу примотали и всё. Так и зажило. Никакого шока вообще не было. А потом гипсом орехи колол.
Регина (Кате): Совсем не больно???
Катя (Регине): Неа! Он думал растяжение. Отекать начало, к врачу поехал. Уже когда рентген сделали, увидели, что трещина есть небольшая.
Регина (Кате): Ясно. Но мне не трещина нужна, а серьезный такой перелом. Может, перелом бедра. Так, чтоб сильные ощущения были.
Темный Лорд: зря вы тут спрашиваете. Вам в травматологию надо. Купите конфеты, цветы и идите к больным. Пообщайтесь.
Регина (Лорду): Неудобно как-то к незнакомым больным людям с такими вопросами приставать. Я, пожалуй, сейчас на какой-нибудь медицинский форум схожу, там расскажут.
Лорд (Регине): Как хотите. Но это будут выдуманные чувства. Если человек сам что-то не пережил, не прочувствовал, то как он может рассказать об этом?
Регина (Лорду): Но там врачи же…
Лорд (Регине): Если врач сам не пережил перелом , что он знает об этих ощущениях? То, что в учебнике написано? Я таким сведениям не доверяю. Писать такое в своих романах – обманывать читателя. Я, знаете, когда о викингах писал, то в одиночку ушел с ночевкой в зимний лес. Минус двадцать было, ага! По сюжету у героя должно было начаться обморожение, но меня, к сожалению, нашла поисковая группа и вернула домой – к родителям. Две недели в больничке с воспалением легких провалялся. Зато теперь могу с чистой совестью рассказывать читателям, что чувствует человек с температурой под сорок: то жарко, то холодно, то проваливаешься куда-то. Вам не нужны ощущения при пневмонии? Я могу помочь! А еще я в ледяную прорубь нырял. Для книги надо было. Там герой должен был под лед уйти и вынырнуть в соседней проруби. К сожалению, меня выловила спасательная группа. Воспаления легких в тот раз не случилось, слава богу! Почки немного воспалились только. Может, вам нужен опыт человека с воспалением почек?
Регина (Лорду): Нет, спасибо. Мне именно перелом ноги нужен.
Лорд (Регине): Так я и про перелом могу рассказать. Я тогда писал о парашютистах. Аэроклуба в нашем поселке нет, пришлось прыгать из окна с зонтиком.
Регина (Лорду): Вы сейчас серьезно???
Лорд (Регине): Абсолютно! Прыгнул из окна своей квартиры. Мы на втором этаже живем. К сожалению, ничего не сломал. Только головой сильно ударился. Месяц после этого в больнице с сотрясением средней тяжести лежал. Зато потом роман написал про попаданца. Он головой ударился и в пятнадцатый век перенесся. Там его мечом по макушке огрели и он в наше время вернулся. Пришел в себя: голова раскалывается, рядом лужа блевотины. Вам про сотрясение не надо?
Регина (Лорду): Нет. Мне б с ногой…
Лорд (Регине): А! Я ж про перелом рассказывал! У меня в последнее время что-то с памятью. Так вот, выписался я из больнички и снова прыгнул. Правда, не из своего окна. Родители какие-то хитрые замки на рамы повесили – без ключа не открыть. Но я к соседу на третий этаж в гости зашел и от него сиганул. Я тогда не одну, а целых две ноги сломал! И Руку! К сожалению, снова головой ударился и отключился. Потому ощущений не запомнил. Очнулся в палате: ноги в гипсе, рука в гипсе, на голове повязка. И самое интересное – ничего не помню. Кто я, что я? Ни имени, ни фамилии. Зато потом, когда память вернулась, написал книгу про парашютиста с амнезией. Ее целых восемь раз скачали и два коммента написали. Читателя не проведешь! Читатель чувствует, где правда! Вам опыт героя с амнезией не нужен? Я могу!
Регина (Лорду): Благодарю, конечно, но нет.
Лорд (Регине): А еще меня после того прыжка на учет к психиатру поставили. Решили, что я склонен к суициду. Смешные люди! Я им объяснял, что я писатель, что мне опыт нужен, иначе не смогу настоящие чувства и эмоции героев передать. Всё зря. Два месяца меня в психушке промурыжили гады. Зато теперь я все тонкости знаю, смело могу и про буйных, и про тихо помешанных писать. Вам такой опыт не нужен? У меня есть!
Регина (Лорду): Спасибо, если понадобится, буду знать, к кому обращаться. Я всё же на медфорум схожу, поспрашиваю насчет ноги. Выздоравливайте!
Лорд (Регине): Ну, как хотите. Если вам все равно настоящий это опыт, или нет. Потом не жалуйтесь, что вас не читают. Я вот сейчас о пожарных роман-катастрофу пишу. Купил на барахолке костюм из огнеупорной ткани. Буду опыта набираться. Иду в батин гараж. Там бензин и спички.
Мимоход:
Сын первоклассник на домашнем обучении. Пишем с ним маленький диктант: я из одной комнаты диктую, а он в другой записывает.
Сын мне:
— Говори громче, диктатор!
– Как, говорите, ваша фамилия?
– Питров, через «и». Обычно пишут «Петров», через «е», потому приходится уточнять. Питров Сергей.
– А её имя? (записывает в блокнот)
– Маша… Мария.
– Блондинка?
– Да, с голубыми глазами.
– Когда вы её последний раз видели?
– Ох… (хватается за сердце) Вы так сказали: «Последний раз», у меня внутри всё прямо сжалось и мурашки по спине побежали.
– Я мог бы, конечно, спросить, когда вы видели её крайний раз, но тогда всё сжалось бы внутри у меня. И мурашки были бы. А еще, возможно, судороги и пена изо рта. Ладно, я отвлекся. Так когда вы её видели?
– Вчера днем. Она как раз уходила на прогулку.
– Одна?
– Ну, да. Я же остался дома. Я на удаленке сейчас.
– А она не работает?
– Нет, что вы, как можно? Я всё для неё, всё! Она у меня, знаете, как королева. Да и где ей работать? Разве что в рекламе с такой внешностью сниматься.
– С прогулки она не вернулась, я так понимаю.
– Верно. И, знаете, уходила она в каком-то непонятном состоянии: выглядела усталой, измотанной, и в то же время была на взводе. Не знаю, как правильно описать.
– Я понял вас. (в сторону) Обычное женское состояние к концу сезона распродаж.
– Вы профи, это видно.
– В полицию за помощью обращались, или сразу к нам – в частный сыск?
– Сразу к вам. В полиции только через три дня заявление примут, да и не верю я, что они искать будут. Отпишутся, как всегда.
– Тоже верно… Сами искать пробовали?
– Конечно. В квартале от нас магазинчик есть, она туда часто ходит. Но ни вчера, ни сегодня её там не видели.
– Может, она у друзей?
– У нас нет друзей, мы в них не нуждаемся. Хотя… Этажом выше старушка одинокая живет. Маша к ней иногда поднимается. Уж не знаю, какие у неё со старушкой могут быть общие интересы, возможно, сошлись на почве кулинарии или любви к птичкам. У старухи канарейка есть, так Маша может часами у клетки сидеть и завороженно слушать птичьи трели. Я купил такого же кенора в зоомагазине, но он пропал. Это давно было, еще до эпидемии. Помню, вернулся с пробежки, а клетка нараспашку, птицы нет, Маша грустная.
– Что вы говорили насчет кулинарии?
– Хм, Маша очень любит поесть. Мне кажется, она сильно прибавила в весе, но я, естественно, не говорю ей об этом прямо, только деликатно намекаю. Иногда. Крайне редко. Один раз намекнул, если быть точным. (смущенно гладит шрам на лице) Но у Маши с весом не критично, не критично. Она у меня грациозная, манкая. Всё при ней. Знаете, есть такие жирные, не побоюсь этого слова, самки. Так вот Маша совсем не такая. Ну, вы понимаете.
– Понимаю.
– А ведь Маше далеко не всегда нравится то, что я готовлю и…
– (перебивает с удивлением) Вы готовите?
– М-да (густо краснеет), и считаю это абсолютно нормальным занятием для мужчины, для хозяина дома, так сказать.
– Ясно. Если Маша не любит вашу готовку, от чего же она в весе прибавила?
– Вот в этом я подозреваю старушку – та вечно что-то жарит, парит, печет – по всему подъезду запахи. Её сосед недавно слюной захлебнулся. Он зож-ник был, сыроед. Впрочем, не важно! К старушке Маша тоже вчера не приходила, я об этом специально справлялся.
– Может, врет старуха-то? Может, что-то скрывает?
– Не думаю. Серафима Генриховна – человек открытый. Я бы сразу почувствовал фальшь. Я – эмпат. (гордо вскидывает голову)
– Ну-ну… (внимательно изучает неказистую внешность клиента: огромные уши, узкие плечи; рассматривает его одежду, в особенности вязаный шерстяной свитер с крупными и мелкими дырами на груди и рукавах) Симпатичный свитер.
– Спасибо. Это от «Гуччи», новая коллекция.
– Новая? Это, конечно, не мое дело, но, говорят, сушеная лаванда хорошо от моли помогает.
– Какая моль? При чем тут моль? Ах, вы подумали, что свитер моль побила? Нет, это модный дизайн (плавно поправляет волосы), это для понимающих.
– Да вы что? (в сторону) Я, оказывается, на картошку модный езжу.
– Маше свитер тоже очень понравился. Бывало, положит мне голову на грудь и… (снова хватается за сердце, с тихим надрывом плачет)
– Слушайте, может у нее… (аккуратно подбирает слова) Ну, это… Как бы вам сказать... (отдает Сергею носовой платок, чтобы тот вытер слезы) Может, у неё другой? Дело-то молодое. Мало ли: страсти-мордасти, лямур-тужур. В общем, ушла и возвращаться не собирается. А вы тут переживаете, ищете, плачете.
– Нет! (делает большие глаза, стремительно возвращает платок) Это положительно невозможно! Она не способна на предательство! Она…
– Белая и пушистая, я понял.
– Вы зря иронизируете, Маша действительно верна мне. У нас с ней родство душ, мы понимаем друг друга без слов, общаемся, можно сказать, на уровне мысли.
– Эх (вздыхает в сторону), где же мне эту телепатку искать? (прислушивается) Что это? Что за звук?
– Какой звук? (тоже прислушивается)
– На писк похоже… (медленно ходит по квартире, ищет источник звука)
– Странно, но я ничего не слышу.
– Действительно странно. (снова смотрит на огромные уши клиента) Вы позволите открыть шкаф?
– Конечно! Да я и сам открою! (открывает шкаф-купе, громко охает и хватается за голову) Маша! Как ты могла, дорогая?! (переходит на итальянский, потом на французский язык)
– То есть как – Маша? Где Маша? (достает из шкафа обувную коробку с белой пушистой кошкой и двумя новорожденными котятами внутри)
– Вот же моя Маша! (хватает кошку на руки)
– Так вы кота искали?
– Не кота, а кошку! Мою драгоценную Машеньку! Для того и позвонил в агентство по поиску пропавших животных!
– Вы, видимо, номер телефона перепутали. Наше агентство занимается исключительно поиском людей.
– О! Простите!
– Ничего страшного, бывает. Рад, что Маша нашлась.
– Не нашлась. Это вы её отыскали. Погодите минуту, я принесу вам деньги.
– Нет-нет, денег не возьму. (смотрит на котенка с белым окрасом) Я к вам через пару месяцев приду и заберу вот этого, беленького. Вы не против?
– Конечно не против! А второго я Серафиме Генриховне подарю. (пританцовывает по комнате с Машей на руках)
Я как всегда скучаю, Паша (старший сын, 21 годик) смотрит какую-то документалку по интернету об истории России, Андрей (младший сын, 5 лет) рядом на полу собирает из лего очередной танк.
Голос из телека:
— Старшего сына Юрия Долгорукого, Андрея, приняли на княжение Владимир, Ростов и Суздаль.
Андрей с ошарашенным видом:
— Так это же я...
Женщиной Глафира Семёновна была таинственной: не сплетничала, говорила по существу, носила обувь на высоком каблуке и красила губы алой помадой. За это бабки у подъезда прозвали её ведьмой. Оно и понятно – Глафира была их ровесницей. Каждое утро, громко цокая каблуками, она выходила во двор, дефилировала мимо сидевших на длинной скамейке «глаз и ушей» многоквартирного дома и удалялась в неизвестном направлении. «На работу!» – подумаете вы и ошибётесь. Работы у Глафиры не было, и не потому, что она давно вышла на пенсию по возрасту, – просто в деньгах совершенно не нуждалась. Нет, ей не помогали взрослые дети – у неё не было детей. Ещё у Глафиры не было мужа, бывшего мужа, любовника, кота и друзей. Особенно подруг не было. Да.
Любопытство матрон достигло пика и однажды утром, не сговариваясь, они ушли вслед за Глафирой. Кряхтя и сопя, страдая от одышки и гипертонического криза, бабки семенили за ровесницей по широким и узким дорогам города, переходили мосты и переплывали каналы, пока не оказались на загородном пустыре. Домов и деревьев здесь не было, спрятаться было негде. Матроны быстро себя обнаружили, но стойко, взявшись за руки, продолжали преследование Глафиры, которая, судя по легкой походке, не устала вовсе. Внезапно небо разверзлось, на землю упал ослепляющий луч и по нему под песню Шуры «Твори добро на всей земле» спустился внешне очень похожий на певца мужчина в чёрном латексном трико.
– Все?! – громогласно спросил мужчина Глафиру и кивнул на матрон.
– Все, – ответила женщина.
Он подошёл ближе, щёлкнул вывалившимся из трико хвостом, и бабки растворились в воздухе.
– Десять лет, как договаривались? – спросила Глафира.
– Пять! За старух всегда даю пять!
«Да какие же они старухи?» – хотела возмутиться Глафира, но вовремя опомнилась и ушла восвояси.
Бабок больше никто не видел. Глафира помолодела ещё на пять лет.
А всё потому, что жила своей жизнью и не совала нос в чужую.
Таня никогда не верила ни в бога, ни в какие-либо высшие или потусторонние силы, чем изрядно раздражала подруг, фанатеющих от «Битвы экстрасенсов». Магия вызывала у девушки только кривую усмешку. Наверное, Таня никогда не изменила бы своих взглядов, если б не случилось ей влюбиться.
Прекрасное чувство настигло Татьяну внезапно, холодным ноябрьским днем. Она вышла из своего подъезда и увидела его – красавца-брюнета со спортивной фигурой, достающего из багажника авто большие кожаные чемоданы. Брюнет с чемоданами направился в соседний от Таниного подъезд, и она словно под гипнозом последовала за ним. Лифта в доме не было. Молодой человек энергично шагал по ступеням, а Таня тенью, чуть пригнувшись, шла следом. Он остановился на третьем этаже, и пока возился с замком двери, Таня вернулась на улицу. В тот же день от соседки по подъезду узнала про нового квартиранта и даже выведала его имя.
«Геннадий!» – пело восемнадцатилетнее сердце Татьяны, вздрагивая и замирая.
Она встала перед зеркалом и оглядела себя: тонкий силуэт без выдающихся форм, прыщавый нос и очки в роговой оправе на пол-лица. Оправу, из-за которой Таню в школе наградили прозвищем «Тортилла», девушка совершенно искренне считала стильной.
Всю эту скрытую, местами зашифрованную красоту Геннадий каким-то образом должен был заметить и полюбить. Татьяна четко осознала отсутствие шансов на успех и начала страдать.
Она писала в интернете длинные статусы о неразделенной любви, выкладывала одно за другим фото осеннего дождя и плакала по ночам. Ей было плохо. Если бы Татьяна знала, что именно так чувствуют себя все безнадежно влюбленные, то стало бы легче, но отсутствие опыта сыграло с Таней злую шутку – она увязла в грусти, как муха в киселе. Так продолжалось четыре дня, пока на пятый над ней не сжалился Google, изрядно уставший от повторявшихся запросов «самый грустный в мире статус», «умираю от любви» и «Иван Дорн песни». Google подсунул рекламную ссылку с названием «Магический портал. Приворот 100% гарантия». Мозг Тани дал сбой.
На портале она нашла приворотный обряд и начала подготовку. Купила пшеничное зерно, трехлитровую банку жидкого меда, красные свечи. Недоставало лишь земли из следа ноги любимого. Странно? Таня так не думала. Она лихорадочно соображала, как раздобыть эту самую землю из следа, если практически весь двор заасфальтирован, а преследовать Геннадия пусть по небольшому, но все же городу, не хватило бы времени и сил. К тому моменту Таня изучила режим утренних отъездов и вечерних возвращений Геннадия по минутам. Нужно было спешить – через день полнолуние.
Гена всегда возвращался часам к одиннадцати вечера. Любил еще пару минут посидеть в машине, поболтать по телефону или послушать музыку. Свой автомобиль он, как и многие, оставлял на вытоптанном газоне у детской песочницы. Именно здесь – в высоких кустах у песочницы – Таня определила свою дислокацию. Из-за жуткого холода девушка надела чуть великоватую старенькую дубленку, доставшуюся от матери. Надела своеобразно – наизнанку, вверх густым темным мехом неизвестного природе животного. Для более надежной конспирации Таня измазала лицо черным обувным кремом и разбила уличный фонарь.
Шло время, Гена не ехал. Начал накрапывать дождь, постепенно превратившийся в ледяную мокрую стену. Дрожа от холода, Таня согревалась дыханием и прятала нос в пластиковый стаканчик, припасенный для драгоценной земли. Наконец Геннадий появился. В этот раз он не стал задерживаться и тут же вышел из машины. Коварный дождь смывал следы, и Таня метнулась в сторону парня на полусогнутых. Движение получилось резвее, чем требовалось. Боковым зрением Геннадий заметил нечто мохнатое и, вскрикнув, отпрыгнул в сторону. Таня замерла. Геннадий вдруг перешел в нападение. С криками: «Фу! Фу!» подскочил к тому, что принял за собаку, и с силой толкнул ногой в бок. Таню отбросило в кусты. Стаканчик выпал из рук, но что еще хуже – она потеряла очки. Немного пошарив по мокрой земле, нашла их и водрузила на место. Внутри Татьяны происходила борьба чувств: с одной стороны, ей хотелось подняться и объяснить, что она человек, с другой, она изнывала от желания во что бы то ни стало влюбить в себя Гену. А тот не унимался.
– Вот зараза! – кричал он в сторону Тани-собаки, пытаясь разглядеть ее в мокрой темноте.
Девушка не выдержала: резко поднялась и встала перед любимым. В мистическом полусвете Геннадий увидел низкорослое существо с всклоченным мехом, маленькой мокрой головой, совершенно черным лицом и глазами, похожими на очки для подводного плавания.
– Я – Таня! – громко и с обидой заявило существо.
К такому жизнь Геннадия не готовила. Он пулей влетел в подъезд.
Потирая ушибленный бок, Татьяна с маниакальным упорством зачерпнула из отпечатка обуви любимого горсть жижи и поступью победительницы ушла домой.
В ночь полнолуния, запершись у себя в комнате, нагая Таня смешала зерно, мед и землю под вызубренные заклинания и неровное пламя красных свечей. Нагота не была предусмотрена обрядом, но показалась юной ведьме обязательной из-за прочитанного на прошлой неделе романа Булгакова. Следующим шагом ритуала было прокладывание пути: следовало лить мед непрерывной струйкой от двери своей квартиры до дверей любимого. Это означало, что судьба соединит их невидимой нитью.
Накинув все ту же дубленку, но уже как положено, в сапогах на босу ногу Таня вышла в подъезд с трехлитровой банкой заколдованного меда. Полила его тоненькой струйкой, экономя и невольно коря себя за то, что не купила литров пять-шесть. Опасения не оправдались. Меда хватило с лихвой. Таня смочила им коврик у двери в квартиру Геннадия. Та вдруг открылась. На пороге возник незнакомый парень и с ошарашенным видом принялся разглядывать полуголую девушку с банкой в руках. Из-за плеча незнакомца показалось удивленное лицо Геннадия. На секунду глаза Тани и объекта магического воздействия встретились, но Гена тут же зацепился взглядом за мех дубленки.
Татьяна побежала. Она бежала так быстро, как не бегала никогда. Даже на школьной олимпиаде по физической культуре, куда попала, ответив на резонный вопрос физрука: «Где форма?!» латинской пословицей, ей не удалось развить такую высокую скорость. Татьяна шла на рекорд. Нечаянно, но шла.
Более месяца после случая с неудачным приворотом она выходила из дома украдкой. Дубленку повесила в дальний угол шкафа и уговорила родителей купить ей сапоги на высоченной шпильке и пальто. Перекрасилась в жгучую брюнетку. Сменила очки на линзы и только после этого стала чувствовать себя немного спокойнее.
В мае автомобиль Геннадия перестал появляться во дворе. Всезнающая соседка по подъезду сообщила, что квартирант съехал. А в июле родители отвезли Таню на море. Там у нее случился бурный роман с прыщавым сверстником, и она кардинально преобразилась. Вернулась с отдыха загоревшей, с модной прической, парой пикантных татуировок и колоссальной уверенностью в себе. Чтобы закрепить новый образ, решила посещать курсы самосовершенствования. Надела узкое льняное платьице, нарисовала большие глаза и смело отправилась навстречу новому. Встреча с новым получилась смазанной: Таня опоздала, пока бродила по запутанным коридорам незнакомого здания в поисках нужной аудитории. Наконец нашла ее, уверенно постучала и шагнула внутрь. В небольшом помещении находилось пять-шесть человек. Тренер – высокий, спортивного телосложения парень стоял на кафедре. При взгляде на него ноги у Тани подкосились, а в боку фантомно заныло.
– Я – Таня, – представилась она, и голос предательски дрогнул.
– Помню, помню… – ответил Геннадий. – Присаживайтесь.
Он отвернулся к доске, едва заметно подергиваясь от немого хохота.
Через четыре месяца они поженились.
– Нет!
– Ну, Рабинович! Ну, миленький! – умоляла Оксана.
Она выбрала в фотоаппарате режим «Животные» и навела объектив на питомца.
– Нет, я сказал! – кот направился к миске с кормом, недовольно мяукая. – Это же надо такое придумать: кот ведет страницу в фейсбуке! Кошачьи боги! Как? Как, тебя спрашиваю, я могу вести страницу? У меня же лапки!
Рабинович возмущенно вытаращился на девушку. Та присела рядом и продолжила уговоры.
– Я сама буду вести страницу, выставлять твои фото и рассказывать истории от твоего имени. Это будет бомба, понимаешь?
– Бомба – это когда новогодняя ёлка наряжена, а тебя с мужем нет дома.
– Отличная тема! – обрадовалась Оксана. – Я сейчас запилю пост об этом!
Рабинович прикрыл глаза лапой.
– Почему? – устало мяукнул он.
– Что «почему»?
– Почему я выбрал именно тебя с Валентином? Не понимаю.
– Ну-у… – слегка растерянно потянула Оксана, – вообще, это мы тебя выбрали…
Кот снял лапу с глаз и усмехнулся:
– Выбрали они меня. Конечно… Да будет тебе известно, коты моего ранга никогда не попадают к людям случайно, они сами выбирают дом и слуг.
– Дом и семью, ты хотел сказать?
Рабинович с внезапной элегантностью завалился на бок и приказал:
– Почеши меня.
Оксана тут же принялась чесать кота.
– Ты не ответил, – заметила она.
– И за ухом еще… За левым, вот так, да. А теперь спинку. Я прекрасен, не так ли?
– Ты прекрасен, но ты так и не…
– Ладно, фотографируй! – раздраженно перебил Рабинович. – Только без вспышки!.. Мне нужно беречь себя для фанатов.
Я была первоклашкой, когда в школе объявили конкурс на лучшую инсценировку сказки. Наша классная, совсем молодой педагог, решила не рисковать и выбрала простую историю о лисе и двух медвежатах. Если не читали, расскажу. Два медвежонка нашли в лесу головку сыра. Они не знали способа справедливо разделить ее, ведь чужая половинка, как часто случается у жадных и завистливых, всегда казалась им больше. В этот момент появилась голодная лиса. Она вызвалась помочь и начала откусывать от каждого куска сыра. Делала это хитро, так чтоб половинки оставались разного размера. Медведи громко возмущались, требовали исправить ситуацию. Издевательство продолжалось до тех пор, пока лиса не наелась, а в лапах у глупых медвежат не оказалось по маленькому, но совершенно одинаковому кусочку сыра. С глубокой моралью сказка.
Так как я легко запоминала тексты, не зажималась на сцене и была необычайно тощей, лисой назначили меня. Медвежатами стали два моих одноклассника с очень хорошим аппетитом и соответствующими формами. Со стороны мы смотрелись идеально: взрослая голодная лиса (я была выше ребят на голову) и два карапуза-медвежонка.
Репетировали после уроков. У меня хорошо получалось поглощать воображаемый сыр, ребята талантливо рычали и размахивали лапами.
Родители сшили нам красивые костюмы, мой так вообще с натуральным мехом лисицы. Проблема возникла только с сыром – его не было в магазинах, а даже если бы и был, никто бы не разорился на целую головку. И тут моя мамочка, родившаяся еще до Великой Отечественной, прошедшая голод, холод и детдом, блестяще вышла из положения – она сварила домашний сыр из творога. Головка получилась небольшой, светло-желтого цвета с приятным ароматом. Из остатков мама сделала несколько тонких бутербродов, которые я тут же с интересом слопала. Сыр получился намного мягче магазинного – вязкий, но очень вкусный.
Конкурс планировали начать сразу после шестого урока. Ждали гостей из РУНО. Как всегда кто-то из руководства задержался, и шоу стартовало на час позже. К тому времени у нас с ребятами урчало в животе не только от переживаний, но и от голода.
Наш номер был третьим. Медвежата вышли на сцену, довольно бодро произнесли текст и разделили заранее надрезанную головку сыра. Тут по сценарию шли обоюдные претензии, но случилось неожиданное – ребята, не сговариваясь, начали есть сыр. Мы с классной остолбенели. Сказку знала вся школа, и странный поступок медведей никак не вязался с глубокомысленным финалом. Сами понимаете, если медведи сожрут сыр в самом начале и лисе ничего не достанется, мораль из сказки уже не выведешь. Зал заворожено замер. В глубокой тишине слышалось лишь чавканье и как вдалеке за окном актового зала школьный озеленитель материт трудовика. Замаячил провал.
Внезапно классная схватила меня за плечи, прошептала что-то про спасение ситуации и с силой вытолкнула на сцену. Надо сказать, женщина она была не из слабого десятка, а я, как вы помните, очень худая. Выход на публику получился таким стремительным, что я едва не оказалась за противоположной кулисой. Пришлось возвращаться.
– Что вы здесь делаете? – слегка растерянно обратилась я к партнерам.
Они подняли виноватые глаза, но ничего не ответили.
– Что, говорю, делаете?!
В моем голосе звучала угроза. Выхватив из медвежьих лап два куска сыра, я как бы нечаянно догадалась:
– А!.. Вы хотите справедливо разделись свой сыр?!
Медведи закивали и промычали что-то невразумительное.
– Умница! – выдохнула из-за кулисы классная.
Ободренная я вошла в раж.
– Смотрите! – громко обратилась к залу, подняв над головой два куска сыра. – Эти куски совсем разные! Сейчас, медвежата, я вам помогу!
На этих словах я лихо откусила знатный шмат. Это было большой ошибкой. Прекрасный мамин сыр, с легкостью проглоченный мной в бутербродах, теперь стал комом. Он застрял в неполном комплекте молочных зубов и лишил возможности говорить. Вторая мхатовская пауза случилась в сценке уже из-за меня. Я испуганно смотрела на медведей в поисках поддержки, но те все еще жевали набитыми ртами. Круг замкнулся. По залу пошел нервный смешок.
– Заберите у лисы сыр! – прошипела из-за кулисы классная.
Медведи послушно отобрали у меня свои куски, наконец сглотнули, но вместо того, чтобы громко возмутиться по сценарию, снова молча откусили. В зале уже откровенно хохотали.
– Да что ж такое?! – чуть не плача прошептала классная. – Лиса, забери у них сыр!
Я с готовностью повиновалась. В этот раз медведи не хотели отдавать лакомство. Они прижимали куски к груди, дергали меня из стороны в сторону, как деревянную куклу, и зло мычали. Но, знаете, я не тот человек, что быстро сдается. Завязалась потасовка. Правый медведь получил по плюшевым ушам, левый схлопотал пендель. У зрителей началась истерика, но мы не отвлекались – сосредоточенно дрались, не забывая при этом жевать.
Наконец я отбила добычу у противника. К сожалению, мой трофей уже слабо напоминал сыр. Больше походил на ком желтого пластилина, из которого лепили грязными руками. Я молча показала залу куски и брезгливо поморщилась. Медведи тоже потеряли интерес к еде. Есть это уже было невозможно. Если так, то финал провален. Никакой морали.
Я собралась с духом и, пытаясь пересилить себя, поднесла ко рту мятый кусок.
– Не ешь! – громко прошептала классная. – Не ешь сыр!
Наверное, учительница хотела сказать, чтобы я не ела, а только делала вид, что ем, но не успела донести свою мысль. Ее слова показались нелогичными. Я с трудом проглотила застрявший до этого во рту ком и, повернувшись к классной, расплакалась:
– Как не есть-то?! Куски еще не одинаковые!
– Не ешь! – грозно крикнула из зала моя мама. – Еще дизентерии не хватало!
Последний бастион пал: гостья из РУНО схватилась за живот и зашлась истерическим хохотом.
