Когда ко мне в френды добавляется очередной молодой мужчина и начинает подряд лайкать фотографии, я терпеливо жду, пока он доберется до фотки моего внука. На этом месте ломаются все. Оно и понятно. Чтобы лайкать бабушку, надо быть совсем отбитым.
Даже деревья на новом месте болеют
Игореша отвернулся от матери и уставился в окно набравшего ход автобуса. Потом начал выводить пальцем на стекле: восемь минус восемь равно ноль. Игореша помнил, что родители прожили вместе восемь лет, и, если ему тоже восемь, значит, вдвоем родители никогда не были.
И больше не будут.
– Мы скоро приедем в Энск? – прошептал он. Длинная в полдня дорога измотала его.
– Скоро, – так же тихо ответила Наташа сыну.
Она вздохнула. Надела Игореше шапку, потом подумала, что ехать еще минут двадцать – за это время ребенок вспотеет, и сняла ее. Тоже уставилась в окно. В нем мелькали то унылые серые поля, то сёла за стеной продрогших деревьев. Остановки, выложенные кафелем лет десять назад – в начале восьмидесятых, встречались все чаще.
Пригород Энска.
И ненавистный ноябрь, будто созданный для ссор и разводов.
Наташа задумалась. Ее симпатичное и совсем еще молодое лицо потемнело. Если бы месяц назад сказали, что она скоропалительно разведется с мужем и уедет из родного городка в Энск, где по знакомству обещали место санитарки в доме престарелых и жилье, Наташа рехнулась бы от потрясения.
А теперь ничего, держится.
Новость о беременной любовнице мужа дошла до нее в последнюю очередь. Оказалось, друзья давно знали про похождения Виктора – так звали мужа Наташи – и с его пассией были знакомы. И такое случается… Будь друзья общими, Наташа, возможно, узнала бы о измене раньше. Но общих друзей не было. Наташа уже и не помнила из-за чего Виктор отвадил от дома всех ее подруг и еще на заре семейной жизни обрубил связь с родителями: рассорил Наташу и со своей, и с ее матерью. У них и до этого не очень ладилось, а уж после Наташиного замужества… В близком круге остались только друзья и подруги Виктора. Проверенные. Надежные. Они поддерживали Виктора во всем и считали классным парнем. А вот Наташа вызывала вздох сожаления. Еще бы. Поговорить с ней решительно было не о чем. Ни профессии, ни жизненного опыта. Клуша. Только школу окончила и сразу замуж выскочила. По залету, естественно. Ну, симпатичная, фигуристая. Подумаешь. Мало таких симпатичных вокруг? А тут Виктор: красавец и голова! Квартира у него своя, автомобиль. Одним словом – кооператор! И жил Виктор веселой холостяцкой жизнью, и со временем, нагулявшись, завел бы достойную жену, подстать себе, такую же бойкую и деловую, но, вот незадача – прокололся на простой, как рельсы, Наташе.
Дернул черт связаться с малолеткой…
Правду об отношениях Наташи и Виктора никто из друзей не знал. Виктор не рассказывал. Да и что рассказывать-то? Решил жениться в свои тридцать два и обязательно на девственнице, чтобы быть первым и единственным. Нормальное мужское желание. Не брать же порченную и мозг потом сушить: кто ее раньше имел, где и в каких позах. А если аборты делала и осложнения какие? Не-не, такие номера не пройдут! Не для развлечения ведь нужна, а на всю жизнь. Чтобы домашняя была, и дети здоровыми получились.
Вот и пришлось искать девственницу в школе поблизости. Среди старшеклассниц.
Наташа в то время перешла в выпускной десятый. Училась хорошо и на вопрос: «Куда поступать собираешься?» отвечала, что в Энский педагогический. В спортшколе занималась легкой атлетикой. Виктор подвозил Наташу пару раз с тренировок – ему по пути было. Тогда и заприметил. Чем не невеста?
«Спортсменка, комсомолка и просто красавица».
Окучивал по своим гусарским меркам долго – почти полгода. Цветы дарил, конфеты, духи. Наташа бегала от него и подарки не принимала. Оно и понятно: ей семнадцать, а ему тридцать два – какие к черту конфеты, понятно же – в койку затащить хочет. Однако Виктор отмел Наташины сомнения – ни намека на интим, одни лишь платонические чувства. Ни дать ни взять рыцарь без страха и упрека. Познакомился с будущей тещей (отец Наташи умер, когда той было три), помог с ремонтом квартиры, дефицитными продуктами снабжал. Устроил Наташе такой день рождения в ресторане, о котором друзья, соседи и дальние родственники вспоминали с придыханием.
Шик и блеск!
Наташа тоже вспоминала. Но не ресторан, а как проснулась утром в квартире Виктора с больной головой от выпитого накануне шампанского. В ушах гул. На простыне кровь… Рядом в постели спящий Виктор. Огромный и голый. И какой-то совсем уж старый, что ли. С седыми волосами на груди. Помятый, будто рубль в кармане у алкаша. Совсем не бравый и сильный, каким раньше казался.
Не тот…
Бежать? Наташа не решилась. Все видели, что он увез ее пьяную из ресторана. Даже мама.
Потому беременность никого не удивила, как и впопыхах устроенная свадьба.
Словно бы во сне.
Наташа опять вздохнула. Отвела глаза от окна и глянула на сына. Все-таки хорошо, что он похож не на отца-предателя, а на нее: такой же замкнутый, тихий, русый и зеленоглазый, с тонкими чертами лица и задумчивым, немного рассеянным взглядом. Пусть только судьба будет счастливая.
К горлу подкатил ком и Наташа, не сдержавшись, всхлипнула. Привычным жестом провела ладонью по глазам – смахнула слезы. Навыки беззвучного плача она освоила еще до рождения Игореши.
Что же теперь с ним будет?
Судья, которая вела бракоразводный процесс, заняла сторону Виктора. Разлучница трудилась в канцелярии суда и была со всеми в прекрасных отношениях. Во внимание приняли доводы Виктора о беременности невесты и времени на раздумье супругам судья не дала: расторгла брак и присудила Игорешу матери – тот захотел остаться с мамой. Виктора покоробило. «Неблагодарный!» Но вида он не подал: на суде был двумя руками «за» – ребенок должен жить с матерью. Это и невеста без конца повторяла, не на суде, конечно, а Виктору на ушко, когда наедине оставались.
Из квартиры Наташу с сыном выписали в тот же день, штамп о расторжении брака в паспорт влепили.
Связи решают всё.
Виктор помог Наташе собрать вещи. Куда она пойдет с ребенком, не спрашивал. Сначала, наверное, к какой-нибудь знакомой. Потом от безысходности помирится с матерью и переедет к ней. Места в старой квартире достаточно. Разместятся. Да и школа рядом, через дорогу. Незаметно сунул в карман Наташиного плаща деньги. «Хватит на первое время, а дальше сама – не маленькая уже, пора зарабатывать». И от алиментов бегать не собирался, все чин по чину, четверть от всего дохода. Ведь Игореша – родная кровиночка. В новом браке, если верить УЗИ, должна была родиться дочь. А тут наследник. Продолжатель рода. Хлебнет с мамкой жизни и поймет, кто его больше любит. Сам к отцу приползет.
«Эх! – вздыхал при друзьях Виктор. – Не будь Наташа такой дурой, всё могло сложиться иначе. Кто ей мешал учиться, книги умные читать? Игореша давно не грудной, а она все вокруг него квочкой!»
Паскудность ситуации Виктор не осознавал и ни в чем не раскаивался. Просто трофей-Наташа потеряла актуальность. Вот раньше, бывало, выходил Виктор на перекур с друзьями где-нибудь на вечеринке, и давай жаловаться, каково это взять жену-девственницу. Неопытную, зажатую. Учить ее интимным премудростям, вытесывать из полена буратину. Еще и содержать.
На самом деле Виктор балдел от мысли, что юная Наташа только его. Личная. Банка меда, которую он открыл и черпал из нее один-единственный.
Кто в компании, кроме него, мог похвастаться тем, что был у жены первым? Никто!
Вот где кайф!
Сломалось всё внезапно, обычным вечером. Тоже на вечеринке. Много пили, курили и говорили. Но покурить вместе с мужиками вышла жена одного из друзей, новая в компании, приезжая, потому дерзкая. Психолог по образованию. И когда Виктор затянул при ней песню о трудностях с девственницами, осадила его: «Ты и есть Витя-целка? Наслышана».
Виктор тогда дар речи потерял. А баба та языком все молола и молола. Да так лихо! Выставила Виктора и махровым ретроградом, и ссыкуном, побоявшимся связываться с опытной женщиной; и, возможно, импотентом. Почему нет? В моральном смысле точно импотент! Не способен всерьез увлечь сверстницу, слабый в сексе, испугался сравнения с другими любовниками, вот и прилип к школьнице. Кто еще за такого недоделанного замуж пошел бы?
Разругались в пух и прах. Со временем помирились, общение возобновили, вечеринки, но разговор тот, хихиканье друзей и обидное прозвище, о котором Виктор не подозревал, из памяти не стерлись.
Вот, оказывается, каким его видели со стороны! А друзья-то хороши! Главное, все прошлые годы завистливо молчали, а теперь, понимаешь, смешно им стало! Витя-целка… Суки!!!
Ну ничего! Смеется тот, кто смеется последним!
И завертелось у Виктора со сверстницей, умницей-красавицей юристкой. Правда, замеченной в отношениях с женатиками. Но кто без греха! Да и опыт, опять же. Что та психолог болтала: побоялся сравнения с другими мужчинами? Не смог увлечь опытную женщину? Ну-ну…
Друзья, конечно, утерлись.
Только Наташа жила в абсолютном неведении. Готовила обеды, возилась с сыном. Плыла по течению перышком, медленно и плавно, как сейчас по дороге плыл-тащился рейсовый автобус.
Проехали еще одну остановку. Вдалеке показался Энск.
Наташа вспомнила, как после развода собрала вещи, доволокла чемоданы к остановке у дома, села на лавочку и впервые в жизни не смогла сообразить, что делать дальше. В голове пустота. В сердце ничего, кроме обиды и вялой злости. Ведь помани Виктор назад, побежала бы прикормленной собакой без раздумий и сомнений. Потому что другого существования уже не помнила, превратилась из человека в безвольную кашу, от которой самой противно. Стала тенью себя прежней: юной и свободной. Будто и не было ее никогда. Были лишь Виктор и Игореша, а она подле них верной душой. Ни мнения своего нет, ни внутренней опоры, ни готовности жить самостоятельно. Даже мечты заветной не имеется… Так чем она лучше собаки? Собака и есть.
Если так, то выход тоже нужен «собачий» – найти нового хозяина. Но будет ли он любить Игорешу, как родного? Вряд ли. Да и кому нужна… баба с довеском. Так мать себя называла: осталась одна еще в молодости и никого к себе не подпустила.
Вот и дочь теперь – баба с довеском. При живом-то Викторе.
Наташа поморщилась. Возвращаться к матери не хотелось. Это словно в прошлое вернуться, но не победителем, а безногим калекой. К подругам идти? Так нет их, спасибо Виктору. Да и сама сплоховала – побоялась в обход мужа дружбу водить. Виктор объяснял: «Подруг множество, а муж один! От него дети!» И был прав. По крайней мере, в тот момент, когда подруг было множество.
Бежать? Да!
Вот теперь можно было бежать без страха опозориться! Подальше от Виктора, его лживых друзей и беременной любовницы. От недовольной матери! От знакомых и соседей, которые смотрят с жалостью или насмешкой! Начать новую, самостоятельную жизнь! Только делать всё надо с умом. Ведь ребенок на руках! Ответственность какая!
Вместе с Игорешей и чемоданами Наташа притопала к Вере Ильиничне. Та жила неподалеку. Наташа познакомилась с ней несколько лет назад в детской поликлинике. Вера Ильинична работала массажисткой, и Наташа водила к ней сына совсем малышом. Не скупилась на подарки, внимательно выслушивала советы и, главное, следовала им. Так и сдружились. Или, как любил говорить Виктор, взаимовыгодно сблизились.
Однажды во время сеанса женщины заговорили о жизни, о жилье, и Вера Ильинична, младшая сестра которой трудилась в Энске заведующей дома престарелых, рассказала интересную вещь. Оказывается, сотрудникам дома престарелых давали жилье, оставшееся после смерти одиноких стариков. Квартиры, частные дома. И после десяти лет безупречной работы, это жилье закреплялось за человеком, даже если он потом увольнялся.
– Да-да, так и есть, – подтвердила Вера Ильинична свои давние слова, когда Наташа с Игорешей напились чаю в ее теплой кухне и успокоились после рассказа о разводе. – Дадут жилье, если примут тебя на работу. Только кем, Наташ? Медицинского образования у тебя нет. – Вера Ильинична протянула притихшему Игорю пряник.
– Никакого нет, – вздохнула Наташа. – Но я могу работать дворником. Или кухаркой. Я хорошо готовлю!
Вера Ильинична закивала в ответ:
– Конечно, милая моя. Кем-нибудь устроишься. Там всегда нужны люди… – Она сделала паузу. – Тяжелое место. Не все выдерживают с больными стариками. Так еще и психбольница в том здании… – Она вздохнула, раздумывая над тем, справится ли Наташа. Ведь не привыкшая к работе. Жила при муже как у Христа за пазухой, ни в чем не нуждалась. Французскими духами насквозь пропахла. Куда ей к швабрам и половым тряпкам, к уткам и клизмам? Ой-ой!
– Помогите, пожалуйста, – с чувством прошептала Наташа и Вера Ильинична, отогнав сомнения, потянулась за телефоном, звонить сестре в Энск.
Дело было в четверг.
В пятницу Наташа сходила к Игореше в школу, сообщила, что они переезжают, сдала учебники и взяла справку для перевода сына в другую школу.
Утром понедельника Наташа с Игорешей уехали.
***
От междугородного автовокзала до психбольницы добираться пришлось через весь город. Сначала на одном троллейбусе, потом на другом.
В какой-то момент Наташа потерялась. Точнее, растерялась, так как в Энске бывала редко. Когда-то давным-давно приезжала на экскурсию со школой. Потом через год на олимпиаду по географии. Позже вместе с Виктором привозила Игорешу на обследование в центральную больницу. Две недели прожила здесь в тревоге и заботах. Вот и сейчас вся тряслась.
И не зря.
Клавдия Ильинична, заведующая домом престарелых, приняла ее прохладно. Видимо, Вера Ильинична позвонила ей еще раз, уже после отъезда Наташи, и рассказала судьбу разведенки в подробностях. Брать заведомо не приспособленного к тяжелой работе человека, прописывать, заводить трудовую книжку, возиться с приказами, выделять жилье – и всего на две – максимум три недели, ведь больше балованная фифа не продержится, казалось сплошной профанацией.
Цепкий взгляд Клавдии Ильиничны скользнул из-под очков по застывшему у дверей Игореше.
Еще и ребенок. Значит, дополнительные больничные будут, отгулы и прочие нарушения графика дежурств.
Наташа уловила настроение заведующей и принялась уговаривать:
– Вы не пожалеете, Клавдия Ильинична! Я очень старательная, и в школе училась хорошо. Вы посмотрите аттестат – там одни пятерки-четверки. Троек нет! И полы мыть умею, и стирать. Мы с мамой вдвоем жили. Отец умер от язвы желудка, я еще маленькая была. Вы только дайте шанс! И сынок у меня здоровенький. Не болеет.
К щекам прилила кровь – не привыкла Наташа врать, да еще так открыто. Игореша был слаб здоровьем. Уж кто-кто, а Вера Ильинична это знала и, скорее всего, сестре рассказала. Но почему не отказала сразу? Наташа поняла бы отказ и искала для себя другие пути.
– На новом месте даже деревья болеют, – произнесла Клавдия Ильинична таким тоном, что у Наташи внутри все рухнуло. Но внезапно добавила: – Возьму на испытательный срок. Иди в отдел кадров, оформляйся. Жилье дадим временное, рядом со школой.
(продолжение следует)
Весь день не было электричества, потому заседала в телефоне. Зашла в группу "Цветы". Я люблю полюбоваться на красивое. Наткнулась на фотографию цветущего граната, а под ним... Вечный спор. Я даже вдохновилась.
Итак. Миниатюра "Гранат"
Группа «Цветы» (администратор):
Дорогие друзья! Желаю, чтобы ваша жизнь была похожа на этот цветущий гранат»
(фото цветущего граната)
Комментарии:
Ваня Всезнаю: Это не гранат.
(54 лайка)
Олег: Гранат.
Ваня Всезнаю: Не гранат. Вот гранат (фотография цветущего на подоконнике в горшке чахлого граната)
Оля Юсупова: Это гранат. Я такой видела.
Алия: Не позорьтесь и уберите фото! Гранат не так цветет. Он у вас даже не красный!
Ахмет (Алии): А тебе нужен красный? У меня есть красный!
Николай: Гранат бывает разных сортов. Вот, к примеру, декоративный белый (фотография белого граната)
(лайки от админа и Оли Юсуповой)
Маргарита Генриховна: Спасибо! Никогда прежде не видела, как цветет гранат.
Ваня Всезнаю: Это не гранат!!!
(лайк от Алии)
Наташа: Это гранат. Я видела такой в Турции.
Ахмет (Наташе): Да! Натаща! Приежай! Я покажу тебе свой красный гранат!
(прикреплен видеоклип группы «Руки вверх!» «Наташа»)
Владимир Артюхов: Какая красивая фотография граната. В юности я служил в одной жаркой стране. Там тоже рос гранат.
Наташа (Владимиру Артюхову): Как романтично! Ночь. Жара. Цветущий гранат.
Зинаида Артюхова (Владимиру Артюхову): Твоя новая шалава? Сколько можно?!
Владимир Артюхов (Зинаиде Артюховой): Прекрати. Здесь люди.
Зинаида Артюхова (Владимиру Артюхову): А я – не люди???
Ахмет (Наташе): Да! Натаща! Ночь и мой красный гранат! Приежай!
(пользователь Наташа заблокировал пользователя Ахмет)
(пользователь Владимир Артюхов заблокировал пользователя Наташа)
(пользователь Зинаида Артюхова удалилась)
(пользователь Владимир Артюхов удалился)
Ваня Всезнаю: В сотый раз говорю, это не гранат!
Виктор Петрович: Продам капитальный гараж. Цена в личку.
(пользователь Владимир Артюхов вернулся)
Владимир Артюхов (Виктору Петровичу): А где стоит гараж?
Виктор Петрович (Владимиру Артюхову): В личку перейдем.
(пользователь Зинаида Артюхова вернулся)
Зинаида Артюхова: Не группа, а бардель какой-то!
Николай (Зинаиде Артюховой): Бордель, если быть точным.
(админ удалил Зинаиду Артюхову и Николая из группы)
Наташа: Это гранат! Гранат! Прекрасный цветущий гранат!
(админ отключил комментарии к этой публикации)
По задумке Жюля Верна капитан Немо должен был быть поляком, который мстит России. Когда редактор Верна прочел черновик романа, то слегка офигел и попросил сделать Немо индусом. Романы Верна в России покупали с большой охотой, а тут вдруг... поляки в подводной лодке.
– Так ты колдун?
– Маг. (садится на пол и скрещивает ноги)
– Один фиг. (осматривает скромную квартиру мага и скептически морщится) Бедненько живешь. Плохо учился в магической академии, да?
– Я могу извлечь из пространства все, что угодно.
– Да ладно, (усмехается) прям все?
– Все.
– Извлеки слиток золота.
– Какой пробы?
– 999.
– Хорошо. (проводит рукой по воздуху, на полу появляется золотой слиток)
– Офигеть! Какой желтый! (хватает слиток, гладит его, пробует на зуб, стучит о пол) Золото! Настоящее золото! Что же ты, дурень, не намагичишь себе тонну таких слитков? А еще особняк, яхту, девочек, остров в океане?!
– Ты в детстве любил мороженое? (внимательно смотрит на гостя)
– Конечно любил! Только мне его редко покупали. Думал, вырасту, появятся деньги и куплю себе ящик пломбира, или даже два. И эскимо.
– Купил?
– Нет. (пожимает плечами и прячет слиток в карман) Как-то пофиг стало на мороженое. Наверное, я перерос это желание.
– Вот и я... Перерос.
Иногда я напоминаю себе короля из пьесы Евгения Шварца "Обыкновенное чудо". Пошучу в интернете, посмеюсь, а потом читаю чужие комменты под постом и отравить комментаторов хочется.
Случилось это в далекие семидесятые. Молодой и еще крайне робкий гинеколог Алешин проходил интернатуру в захолустной молдавской больнице. Курировал новобранца опытный врач с двадцатилетним стажем Аурел Иванович Пискин, которому, как говорится, сам бог велел идти в профессию.
Аурела Ивановича любили. Акушерки и роженицы души в нем не чаяли за его знания, умения и, что немаловажно, юмор. По району давно ходила легенда о том, как Пискин принимал двойню, оказавшуюся тройней. Роды были сложными. Приняли двух малышей, дружно вздохнули, и вдруг у роженицы в третий раз начались схватки. Аурел Иванович не растерялся, принял третьего, а потом приказал: «Гасите лампу! Они на свет лезут!» Все завершилось благополучно. Новорожденных назвали в честь врача: Аурелом, Иваном и … Третье имя, к сожалению, выпало из памяти автора.
Но вернемся к Алешину. В тот день женская консультация гудела как растревоженный улей. Старшеклассницы всех школ района съехались на медосмотр. Возле первого кабинета собралась очередь.
– Какая у тебя? – весело спрашивали девушки у подруги, вышедшей после осмотра, и заглядывали в ее бланк.
– Какая, какая… – недовольно бурчала та под нос. – Такая же, как у вас: здоровая, кучерявая.
Дело в том, что в первом кабинете принимала врач по фамилии Кучерявая. Она не очень хорошо владела русским языком, потому вместо слова «Здорова» писала «Здоровая» и ставила подпись.
Алешина тоже привлекли к медосмотру – он помогал Пискину. Очередь во второй кабинет двигалась значительно быстрее: девушки краснели, бледнели, но шли. В коридоре осталась пара девчушек, когда к гинекологу Пискину зашли друзья: хирург Порубай и проктолог Василий Попа. У мужчин было какое-то неотложное дело, и они, скрывшись за белоснежной ширмой, принялись его обсуждать.
– Можно? – зазвенел робкий девичий голос.
Шепот за ширмой стих.
– Входите! – ответил Алешин.
В кабинет вошла тонкая, звонкая девушка. Она взглянула на врача небесно-голубыми глазами и протянула бланк медосмотра.
– Идите на кресло! – скомандовал Алешин.
Светлый девичий образ, будто сошедший с картин Рафаэля, поразил начинающего гинеколога до глубины души. Чтобы скрыть смущение, он уткнулся в журнал приема.
Девушка осторожно взобралась на кресло и заняла странное положение: села, вытянув руки на подставки для ног.
При взгляде на пациентку Алешин замер повторно.
– Аурел Иванович… – позвал он.
– Да? – ответил Пискин сдавленным голосом.
Стало ясно, что наставник все видит из-за ширмы и беззвучно хохочет – белое полотнище ходило ходуном.
– Аурел Иванович! – повторил Алешин. – Давайте, вы сами осмотрите.
В тот день все тоже завершилось хорошо. Девушка, которую, как оказалось, звали Ирина, вышла из кабинета с записью «Здорова». Через три года она стала женой Алешина. Недавно у пары родился внук. В родах женщина, очень похожая на Ирину, требовала сделать ей эвтаназию. Перепутала с анестезией.
Устала от прокрастинации. Решила написать небольшой научно-фантастический рассказ с элементами триллера. Сюжет банален (это у меня фирменное).
Далекое будущее. Научно-исследовательская экспедиция в Тихом океане. Ничего, как говорится, не предвещало, однако судно попадает в шторм и терпит бедствие. Команда держится героически целых две страницы четырнадцатым шрифтом. Потом капитана и руководителя экспедиции смывает за борт.
Несмотря на протокол, начинается стихийная борьба за власть и выживание: ссоры, драки, покушения удачные и не очень. В общем, все то, чего быть не должно, но случается, когда человеком правит инстинкт самосохранения.
Общество раскалывается на несколько группировок. Одни, во главе со старпомом, пытаются спасти судно и людей, другие, переживая исключительно за свою жизнь, разоряют камбуз, прячутся по каютам, активно уничтожают слабых. Третья группировка -- наблюдатели. Эти впали в транс и выйдут из него ближе к финалу. Если их к тому времени не кокнут, конечно.
Иногда на судне происходят совсем уж странные вещи -- все замирает: люди, качка, бортовой компьютер. Только старпом и смазливая женщина-океанограф остаются в нормальном состоянии и бродят по этому стоп-кадру с охреневшими лицами. Однажды их взгляды встречаются. Он пристально разглядывает мокрую одежду, стянувшую упругие девичьи перси. Она растерянно уставилась на кубики мужского пресса... Тут я остановилась и поняла, что писать научную фантастику в мае, когда за окном бушует сирень, а в крови шампанское, -- не лучшая идея. Закончу рассказ осенью, или зимой.
(Сидит у печи, вяжет носки, говорит тихим старческим голосом)
Давным-давно, когда деревья были выше, люди добрее, а графоманские сайты самиздата не пестрели фигней топовыми историями о злых боссах и дегенератах добрых молодцах, потерявшихся в игре, одна депрессивная разведенка с двумя детьми маленькая девочка решила показать миру свои писульки сочинения. Её рассказы были откровенным высером наивны и полны ошибок. Девочка это понимала. Она вообще была не совсем отбитая смышленая.
На сайтах большим уважением пользовались авторы со стажем Старцы, умудренные опытом. Некоторые из них носили корону даже издавались. Но все боялись не их, боялись неиздающихся авторов Злых Старцев, любивших ходить в гости к новичкам и давать звездюлей советы и правдивые отзывы. После звездюлей правды мало кто из новичков выживал на сайтах. Большинство удаляло свои высеры сочинения и уходило снова работать менеджерами и консультантами в магазины бытовой техники в ночь. Девочка тоже боялась Злых Старцев. Боялась, боялась, а потом накатила коньяку собралась с духом и попросила самого злого, самого бухающего резкого в суждениях Злого Старца обратить взор на ее набор букв текст. Старец внял просьбе. Внял и исчез на несколько дней. Девочка от переживаний чуть сама не забухала пила чай с мятой, в сто двадцать четвертый раз перечитала статью "Как написать роман за десять дней и не съехать кукухой" и выкурила отцовский запас табака вышивала. Старец вернулся. От неожиданности девочка уронила сигарету в кофе пяльцы. К удивлению девочки Злой Старец не плевался ядом не злился и даже похвалил за любовь к героям. Видимо, во время чтения Злой Старец был бухой в дымину в хорошем настроении, и звездюлей справедливых нареканий девочке прилетело совсем немного. Девочка сияла от счастья и таки съехала кукухой решила, что будет писать дальше. Злой Старец сделал ее нетленке рассказу детальный разбор: указал на орфографические и пунктуационные ошибки, логические нестыковки, слабую мотивацию героев, неправильное использование устаревших слов; долго говорил о тухлости флэшбэков, о вреде деепричастий и пользе глаголов. В общем, его несло молодец.
Смеркалось Шли годы. Девочка сделала карьеру, повторно вышла замуж и родила третьего ребенка выросла, но страсть к графомании писательству не угасла. Девочка и сейчас жжет пишет короткую прозу. И с благодарностью вспоминает совсем незлого Злого Старца. Ведь много лет назад он мог запросто убить ее словом. Мог, но не сделал этого.
(засыпает у тёплой печки, храпит)
