uhuf

Поэтическое состязание на воде.

От скуки, конечно – озеро огромное, конца – края не видно. Ёжик с Сусликом в байдарке начинают выпендриваться:

- Не за деньги, а за так

мы кильнём любой каяк. – Ломятся за Танькой, та визжит, уворачивается.

- Потихоньку, не спеша,

еду я топить Ежа. – Декламирует Шаров, (он в «Таймене – полуторке» один). Доворачивается, идёт на таран. Теперь уже экипаж байдарки визжит, включают «вентилятор». Сбежали, конечно…

Через несколько минут я выдаю:

- На пороге стояки,

показались каяки.

Видят – камень – булыган,

а на нём торчит «Катран».

И с камнями вперемешку

месит «бочка» КНБшку.

Дима Гомберг (хороший парень, только замедленный немного) тоже хочет поучаствовать:

- Катамаран наш, паразит,

группу сильно тормозит.

На что приходит незамедлительный ответ от Нильса:

- Дима Гомберг, паразит.

Хуже ката тормозит. – И, замечая его обалдевшее лицо, добавляет – И вообще молчи, поэзия – это не твоё. Гамбургер.

Тот выпучивает глаза, разевает рот, но отвечать надо сразу, а он не может… Все ржут – момент упущен.

Ещё чего-то такое там было, не заметили, как до выхода из озера дошли.

------------------------------------------------------------------------------------------------------

Веганы на Поньгоме

В группе «подвинутая» мамашка – одна из моих бывших пионеров. Неважно, как зовут. С ней трое детей – две девочки и мальчик. Да нормально всё происходит: варим завтрак-обед- ужин, откладываем «продвинутым», потом закидываем тушёнку. Напрягает, конечно, но не особо. Ведут себя хорошо и даже просто прелестно.

Л…. неодобрительно смотрит на нашу рыбалку, проверяет каждый продукт на предмет «кошерности». Хотя конечно, я неправильно сказал… «Ничего живого в рот, только травку кушайте и зёрнышки клюйте». Да не вопрос – взяли для них фруктовые смеси, с орехами разного вида. Пусть развлекаются…

На середине очередного ходового дня, раздаём (посреди озера) бутерброды. Сухарь, колбаса копчёная, лук и горсть той самой смеси…

-Мам, можно я это съем? – три года ребёнку.

- Нет, это бяка.

А нам-то только хорошо. Раскидываем куски колбасы по пионерам.

Дошли до стоянки. Там мысы каменистые, в озере. Дальше – болото. Хотя пройти можно (со старшим). Морошки дофига. Если знать куда идти, там ламбина, ну заросшее озерцо. «Чавкалка» без окон, безопасная.

Ну зачалились, лагерь построили. Дети радостно носятся по мысу, но дальше страшновато. Там ведь тропа всего одна, а потом какие-то прелести: чахлый соснячок почти до горизонта, багульник по пояс (взрослому), троп нет… Объясняю старшим, что морошки много. Детей надо всхороводить, пусть попасутся, заодно ягоды на компот соберут.

Ну да, получилась шутка. Все мелкие с мамами удрали на болото. Ничего, ещё пару часов мы их видеть не будем.

Тем временем, старшие пионеры и офицеры, занялись уловом. А уж наловили-то! Замумукались чистить. Жарим рыбу с манкой, с мукой – уже просто гора, все слюни пускают, ждут команды «жрать». И тут Л..:

- Нет, дети, это бяка.

Не выдерживаю:

- Ну ты-то по своим взглядам отказываешься, а дети здесь причём?! Посмотри, как они на всё это смотрят!

- Если голодные – сдаётся Л.. – Пусть едят, по крайней мере, здесь экологический продукт.

И с оскорблённой гордостью удаляется в болото, кушать морошку.

Как дети жрали! – мама разрешила! Вся группа потрясённо молчит, наблюдает за процессом. Половину жарёхи втроём схомячили! Только когда отвалились, все остальные приступили…

Хотя того случая Л.. мне не простила. Встречаемся на слётах, улыбаемся, а вот с дружбой – никак…

Да, её сын и дочь ходили снами в 2017-м на Чирку. Очень прилично себя вели, «пост» соблюдали. Только вот парень рыбу ловил… Я до него докопался:

- А как же карма?

- Так ведь я её не ем!

- Зато убиваешь.

Призадумался…

Река Елеть.1994 год, кажется.

К подготовке маршрута мы с Никишиным отнеслись безответственно: на карте всё просмотрели, график движения построили. Распределили группы. Евгенич взял взрослую и тех, кто постарше, а я из энтузиазма и необдуманного удальства – младших. Андрей Шематоров (Мотор) со своей группой должен к нам на озере Аштахма присоединиться. Да вроде, всё рассчитали. Точки встреч, места совместных стоянок, днёвки опять же общие. Даже во внештатной ситуации – между группами не больше суток разрыв по времени. Теперь-то я понимаю, зачем Вовка тормозил. Проверял, смогу ли я… Магнолия! Со мной пошли Денис Шаров, Костя Исаев и Женя Сандлер – мужики с опытом четвёртой – пятой категории. Ну и Вовка Шаров, Восемнадцать уже, но пока непонятно – пионер, или полноценный мужик. Да всё вроде учли, за исключением одной мелочи – во время войны эта местность была… Как бы это сказать – а! Переходящая.

Начали от Елетьозера. На стапеле пионеры свежезаточенный топор угробили. На камне дрова кололи. Услышав весёлый звон, бегу в ту сторону. А они гордые такие – всё ведь сделали, и даже костёр горит. Показываю им лезвие топора, объясняю, что на каждой стоянке будут точить, по очереди. А точить там есть чего! Даже на заточном станке около часа повозиться придётся, а тут, в лесу – какой станок…

Стартовали. Мы – сразу к выходу из озера, никишинцы решили рыбу половить, ещё круг по озеру сделают.

В нашей группе суда: катамаран четвёрка, три байдарки, каяк.

…На второй день находим стоянку на северном берегу озера. Но конечно, необорудованную. Палатки приходиться в багульник ставить. Плевать, так мягче. Да и место обалденное – чалка на пляже, потом скальный выход, где, собственно и костёр завести можно. Пионеры разбрелись по лесу – далеко не уйдут, редкие тропинки вокруг лагеря. Сидим у костра офицерским составом, вокруг нас Белка вьётся – всего две девчонки в группе, Машка спать ушла, а ей куда деваться. С пацанами не пообщаешься толком. Сандлер предупреждает, что в воду выкинем. Белка не унимается. Шаров ей тоже пообещал… Это её только раззадоривает – ну, тринадцать лет, не ведёт себя. После очередного наскока, хватаем, выбрасываем в озеро (место присмотрели уже), но крайне неудачно. Стукается об камень ногой, начинает голосить.

Мы, понятно пересрали, вытащили. Пока нога не опухла, сравниваю правую с левой. Да вроде всё соответствует… Плюсны – предплюсны… А опухоль на глазах выпячивается… Ладно, что мы можем? К старту идти - так ведь никто нас на ждёт, машин в посёлке нет. Да и если перелом предплюсны – само срастётся. В любом случае делаем шину.

Полоски дюраля вытащили из упоров катамарана – была тогда такая мода – полужёсткие упоры. Согнули по ноге, наложили. Белка уже не воет, с интересом наблюдает за процессом. Пацаны пришли из леса, притащили ягод, начинают ей скармливать. Белка ест, не чинясь.

К лагерю выходит мужик, просится к костру – да пожалуйста! Чай предлагаем, Не отказывается – молодец. Присаживается, начинается примерно такой разговор:

- Откуда к нам?

- Из Москвы, сплавляемся по Елети, потом в Кереть впадаем. А ты местный?

- Ну да, деревенский.

- Там у вас как с транспортом?

Тот заржал:

- Велосипед, да и то не у всех. Машина раз в неделю приезжает, продукты и почту привозит. Вчера была.

- А связь есть какая-нибудь?

- Ну, телефон в сельсовете бывшем, только барахлит, зараза.

- А живёте-то чем?

- Мародёрством. Тут же война была, укрепрайон немецкий. Таскаем помаленьку… Ну, ещё лес валим. Карта есть?

- Конечно! – Приношу атлас.

- Вот в эту сторону не суйтесь – минировано, вот здесь безопасно почти, вот тут, на острове, у немцев полевой госпиталь был, там уже зачистили всё, можете посмотреть.

Ну нифига себе новости! Надо максимально быстро валить к стандартному маршруту, пионерам инструктаж провести, напугать посильнее.

Этот крендель достаёт из кармана пяток детонаторов, задумчиво взвешивает в ладони:

- Фейерверк устроить? Да нет, уху жалко… (У нас кана на костре, щучьи головы вывариваем).

С тем и отчаливает.

Мы в шоке. У..хренден зи битэ надо отсюда. Только вот не «ухрендиш».

Дальше наша задача – максимально быстро сплавляться до озера Новое. Там уже безопасно, наши стояли. Насмерть.

Идём осторожно, за очередным поворотом Исаев стоит на струе, подгребает.

- Смотри, мина!

И правда. Миномётная, небольшая. На дне реки лежит. Глубина – метр, примерно. Тоже останавливаемся, - интересно. Появляется Шаров.

- Ух ты!, пытается достать веслом…

- Дурак что ли!!? – все байдарки исчезают за поворотом. Денис растеряно прекращает попытку дотянуться:

- И правда, дурак что ли?..

Пушка на берегу – колёса в разные стороны, ржавая вся. Стараемся не чалиться, идём, не взирая на порезы судов…

Белка капитанит на катамаране. На руках её носим, иногда, забывшись, начинает бегать. Ну как бегать – хромает, конечно. По черничнику передвигаться не может, а если полянка ровная – вполне себе. Жизнерадостная. Я, когда перевязку делал, обратил внимание, что опухоль спала. Не перелом, сильный ушиб. Тем ни менее, приматываю шину обратно, делаю хмурое лицо. Белке только хорошо – столько внимания и всё ей. Говорю ж – на руках носят… Ещё одна проблема образовалась: у Вовки, брата Дениса зубы разболелись. Ну учил меня отец наговорам – вот и попробую.

Получилось, однако. Вовка уже улыбается.

Очередная стоянка вынужденная – байдарки порвали вдребезги. Мост через реку, и остатки старого моста. Место для лагеря поганое, но уж выбирать не приходится. Блиндажи кругом просевшие… Выходим втроём – Сандлер, Шаров, я. Вытаптываем поляну – вдруг рванёт. Ничего не происходит.

- Пионеры! Стоим здесь, места для палаток определим в приказном порядке, с тропы и с дороги не сходить. Если кто-то железку из лесу принесёт, сначала получает по лицу, для начала разговора. Потом начинаем выяснять, зачем принёс, где взял.

- А писать?

- Ничего, с тропы пописаете.

- А какать?

- Ничего, с тропы покакаете. Кого вне тропы найдём…

- Да понятно уже всё.

Дети себя ведут хорошо, ужинают и спать пошли. Ещё бы! И ходовой день километров двадцать пять, и приключения…

С утра Денис первый встаёт – дежурный. Заводит костёр, ещё чего-то там шевелиться. Начинаю лениво одеваться. Надо же валить отсюда. В палатку вламывается Денис:

- Паш, у нас проблемы!

- Какие? – В панике доодеваюсь.

- У Вовки флюс!

М-дяя, никогда такого не видел. Пипка носа торчит в районе переносицы. Передние верхние зубы. Ну и что нам теперь?!

Растерялся я тогда по-серьёзному. Я ж не стоматолог… И тут звук мотора на дороге.

- Держите машину!!!

Офицеры мгновенно исчезают – пусть только попробует не остановиться!. УАЗик «буханка». Кой его сюда занесло? Грузим полуобморочного Вовку в машину, выдаю Сандлеру и Шарову почти все деньги группы. Уезжают.

Дальше мы с Исаевым развлекаемся с пионерами: водим по тропам, показываем, какие тут бои были. Ну понятно, что не свидетели, но по окопам, установке позиций, по капонирам…

Вот здесь танк стоял, хорошо закопанный, по размерам – тридцатьчетвёрка, уехала задним ходом. Вот здесь уже немецкий блиндаж, Посмотрите, как хорошо выкопали и застелили. В три наката! А вот тут позиция пулемётчика. Что? Немецкого, конечно. Но потом старый мост взорвали. Ну да, речка неглубокая, только кто сказал, что этот бой летом был? И потом здесь не один бой был, ну посмотрите на окопы – их же переделывали пару раз, как минимум…

Пионеры не просто впечатлены, по приходу в лагерь садятся и не отсвечивают. Мы с Костей грызём пальцы – что там с Вовкой, и с сопровождающими?

Уже в ночи, когда пионеры уснули, слышим, что по дороге кто-то едет. Мы даже не шевелимся. Если наши – придут, если нет, то пусть мимо проезжают. Нет, ничего, НАШИ.

Вовка, понятно с разу в палатку полез. Шаров с Сандлером тоже неадекватные:

- Мы там водку привезли. Будешь?

- Сначала расскажите, как всё удалось.

- Да нормально – Буль – буль…

Теперь рассказ Женьки (Денис молчаливый).

Приехали в какой-то посёлок, а у них там только акушерский пункт. «Нам не по профилю». Ловим ещё одну машину, объясняем проблему. Мужик долго мнётся. «А давай»! Садимся в УАЗик, уже обычный, с брезентовым верхом. Отвозит он нас в Лоухи, к поликлинике. Денег взял немного, извинился, что назад не сможет забрать. Зашли в больничку, интересуемся в регистратуре, что делать.

- Домой езжайте.

- Да там у нас группа!

- Ничего не знаю, без понаехавших работы хватает.

Зверею, вызываю заведующую. Та приказала оформить. Поднимаемся на второй этаж, там очередь на приём.

- Ребята, с острой болью!

- Мы тут все с острой болью. – Не пустили.

А очередь – человек пятнадцать. Дождались, конечно, Вовка совсем зелёный. И эта врачиха выходит, пытается запереть дверь.

- У вас ещё один клиент!

- Завтра приходите.

Тут я не выдерживаю, вколачиваю стоматолога в его кабинет.

- Ты понимаешь, что парню плохо?

- Мой рабочий день закончен!

Окончательно зверею, достаю нож:

- Твой рабочий день продолжается.

- У меня инструменты нестерильные – пытается пищать она.

- Стерилизатор вон, стоит!

- Я милицию позову!

- Зови! Посмотрим, как ты подскочишь. Этот пацан – сотрудник МВД. - (И правда, только поступил в школу, даже корочка с собой)…

- Милиция! Милиция! – пытается выбежать из кабинета, но там в дверях распёрся угрюмый Денис. Хрен проскочишь.

- Займись-ка делом тётка, дешевле будет.

Делов-то на десять минут. Вскрыла флюс, вставила дренаж, прописала антибиотики. Мы в аптеку зашли, сразу купили. С возвращением проблем нет, не сильно торопимся, в магазин зашли. И тут тот самый, на УАЗике!

- О, ребята! Как дела?

- Уломали вашу поликлинику…

- Ну вы герои, Давайте подвезу, чего уж там.

Вот так и доехали, мужик даже денег не хотел, пришлось всучить.

Вот ведь как бывает.

Потом много чего об этом походе можно рассказать, но это уже другая история.

Река Малка, 1992 год, руководитель Слава Тищенко.

Я сырой ещё, неадекватный. Позвал в поход Колю Новохатног о – уже сложившийся водник, только опыт не выше второй категории. А я – орёл! Уже с Никишиным на Охте был! С Кириллом Цурковым на Мзымте!

Доезжаем до турбазы на ручье Хасаут, там запустение, местные карачаи на нас враждебно смотрят. Плевать. Идём вдоль ручья, ещё детская группа какая-то параллельно плетётся. Дошли до места стапеля. Завтра собирать суда будем – спать легли.

Наутро в лагере шум – рюкзак украли. Ни с чем-нибудь – баллон и все наплывы от катамарана – двойки, две каски, спасжилеты и гидрокостюмы. О мелочах – блок сигарет, раскладка, и спасконец даже не вспоминаем. Ну зачем карачаем надувательство? Слава говорит, что поблизости надо искать. Ищут. Я начинаю ползать возле палатки обворованной. Есть! нашёл след подковы, потом пригляделся, ешё и ещё… Свежак. Сообщаю Славке. Понятно, как всё происходило: тихо, шагом подъехал, рюкзак, не разбираясь, из под тента вытянул. И – ходу. Показываю направление следов. Да что там непонятного! На турбазу ускакал. Идём туда разбираться. Там полупьяный придурок: «На охоту все уехали». Понятно, потрошим базу, не находим пропажи. Осторожно обходим здоровенного кобеля «кавказца», посаженого на цепь посреди построек. Очень злобный. Обыскали всё, нет шмоток. Кто-то, кажется, Бегемот, говорит, что в собачей будке надо посмотреть, вызывается сам.

Слава отвлекает – встаёт от собаки в полуметре, куда цепь не пускает и начинает её дразнить. Пёс заходиться лаем, зубами щёлкает. Тем временем Бегемот залезает в конуру, обыскивает и выныривает оттуда. В этот момент собак понял, что что-то здесь не так, оборачивается. Вы бы видели выражение морды у скотины! Сел на задницу, изумлённый взгляд, открытая пасть… Серёга спокойно уходит за зону досягаемости, показывает псу язык. Слава забыт! Собак чуть с ума ни сошёл от такой наглости!

Но проблему никто не отменяет. Не находим рюкзак, ни целиком, ни частично. Вот ведь сволочи! Ну, набили морду сторожу – а он уже догнался, ему всё равно… Идём в лагерь, угрюмо ждём «гостей», подобрав здоровенные палки в случае кавалеристской атаки, даже заточили. Слава говорит, что ему с маршрута сниматься – его ведь катамаран, а сам на нас с Новохатным поглядывает. Понятно – слабое звено. Бегемоту нас жалко:

- Давай из общественного тента основной баллон склеим, серебрянка новая. А наплывы набьём карематами и спальниками.

- Гидры? Каски?

- Не парься, на Светку гидру сошьём, тебе – по очереди отдавать будем. А каски – от карематов отрежем. Хоть какая-то защита. Без тебя никак нельзя, да и ребятам обидно будет.

Появляется группа Виноградова, оценивает проблему, делиться ремнабором. На два гидрокостюма хватит! Начинаем шить и клеить. До трёх ночи.

Утром Виноградовцы уходят, мы продолжаем восстановление. Без днёвок пойдём.

И ведь склеили основной баллон из тента! И гидрокостюмы сшили (Светке склеили)! И «каски» из карематов…

Река – просто обалдеть, жаль воды мало, не налили. Идём строем: Тищенки, Столоногов - Кудрявцев, последние мы (Кузнецов – Новохатный). Бегемот на каяке вперёд не лезет, держится сзади. Некисло так! В первый раз на таком сплаве капитаню, надо принимать решения мгновенно. Пару раз чуть ни случилось, но ничего, справились. За очередным поворотом вбиваемся в улово, в панике чалимся. Тищенки успели найти проход, а вот Андрей с Антохой – нет. Перевернулись. Столоногов за камнем оказался, в тени, а Антона поволокло дальше. Вся река – прижимы с карманами, осложнённые камнем. Как он там выжил? Пять шивер прошёл, прежде чем за корень торчащий зацепился…

После команды Славика ставить лагерь, я был готов целовать землю. Думал, никогда уже этот день не закончится. Даже не представлял себе, что так бывает: страх вперемешку с точным расчетом; обречённость, когда понимаешь, что ошибся, а исправить невозможно и, злобное «никогда не сдавайся»; бег со спасконцом по камням, корням, сквозь лианы и абсолютная растерянность при виде бредущего навстречу, бледного до синевы Антохи… Тот вечер я с перепугу не запомнил вообще. Да и следующий день не очень.

Опять калейдоскоп прижимов и сливов – успокоилась немного река, даже пару раз за день покурить удалось. Ну, потом опять чехарда… Команда «чалка» прозвучала только перед Лохранским каньоном.

Вылезли, посмотрели. Ну и ведь мангал, шандал и канделябр!!! Я такого не видел вообще до этого часа, вернее, не рассматривал, как вариант прохождения. Недлинный – метров семьсот всего. На входе – стандартный для Малки прижим с карманом потом, в нескольких метрах (трёх – четырёх – не помню) водопад. Метра два с половиной, но первый раз такое вижу. Дальше шесть – семь порогов, сверху видно. На выходе – порог Амбразура. Его поверху перешагнуть можно – меньше метра. Внизу тоже не очень широко, метра два с половиной. Со сложным заходом, зато без слива.

- Ну, что – говорит Славка – Давайте сейчас пройдём, завтра полуднёвку сделаем.

В ответ напряжённое молчание.

- Паш, ну ты как самый рассудительный, скажи что-нибудь!

- Мнняяя… С одной стороны нельзя ни признать, с другой – нельзя не согласиться…

После минутного раздумья Слава принимает решение:

- Понятно, оставляем суда здесь, лагерь ставим за каньоном.

Все облегчённо выдохнули, начинаем с энтузиазмом таскать шмотки на место лагеря. Понятно, что от прохождения нам не отвертеться, но завтра, завтра…

«Полка» за Амбразурой небольшая, но удобная. Три палатки с запасом помещаются. Наша с Колей – крайняя, возле тропы наверх. Быстро темнеет, сидим у костра, ужинаем. Вдалеке заорал филин. Май, подругу ищет… Начинаю рассказывать про повадки хищных птиц (в книжке читал). Мол, когда кур ночью филин таскать начинает, над курятником толстую верёвку натягивают. А у него повадка такая: сначала сесть, осмотреться, ну и садится на верёвку. Переворачивается. Тяжёлый, взлететь не может и обратно перевернуться. Так до утра и висит.

- Отбой, ребята. Подъём в семь утра.

Без разговоров идём спать – завтра Лохранский. Уже улеглись с Колей, к нашей палатке подходит Славка, сообщает:

- Тут какой-то дурак голосит, я верёвку через тропу натянул. Споткнётся, навернётся – вы его первыми бить начинаете, потом и мы подключимся.

- Умгу – нет сил говорить, что это тот самый филин. Плевать, утром разберёмся…

С утра, до подъёма, выныриваю из палатки «по нужде». Бегу наверх по тропе, делаю свои дела, ссыпаюсь вниз.

Грамотно Славка растяжку поставил. Вверх – даже не зацепил, зато вниз… Проезжаю на пузе пару метров и громко ругаюсь. Из палаток мгновенно все повылезали, кто с ножами, кто с дубьём…

- Ммм-да – говорит Бегемот Славке – Тебе ж вчера рассказывали: на высоте двух – двух с половиной метров верёвку надо натягивать. А у тебя сантиметров десять. Вот филин башкой в камень приехал и начал громко материться.

Им-то смешно, а я чуть ни поломался. После завтрака Славка скомандовал, все переоделись, побрели к началу каньона. Уже не так страшно с утра. Идём.

Первые Тищенки, вторые Столоногов с Кудрявцевым, потом Бегемот. Мы с Колей замыкаем.

Долго рассказывать, но все прошли, а наш экипаж попал в прижим перед водопадом, размазало нас по стенке, пытается положить, благо вода невысокая, не кладётся судно. Коля на меня из-под воды глазками лупает – ну а я чего сделать могу? Ну, продёргиваю корыто к водопаду… Получилось! Заходим в улово перед входом в каньон – корма двойки со слива свесилась, еле успели.

- Ну вы и да! – Говорит Слава – А я всё заснял!

Коля потрясённо молчит, я тоже пытаюсь что-то сказать, но слова застряли. Выдернули корыто на камни, ложимся, закуриваем…

- Это правильно – говорит Тищенко – это дело надо обмозговать.

А мы ведь в каньоне уже, назад хода нет.

- Карусельку крутить будем – говорит Славка – препятствие прошло судно, встаёт в улово на страховку, пока ещё два не пройдут, не рыпаться. Бегемот, понятно, замыкающий. Ты-то везде вобьёшься, Не лезь вперёд катамаранов.

- Ну, я и не нарываюсь…

- Водопад прежним строем, а потом начинаем крутить. Всем всё понятно?

- ДА!

После второго слива мы с Колей даже удовольствие стали получать. Ну были проблемы, но вполне решаемые. То, что видели при просмотре (метров с тридцати, примерно), не соответствовало тому, как сверху читалось вообще. Плюнули пошли, как видим с воды. Перед Амбразурой, в прижиме, у Новохатного весло водичка отняла. Он, конечно запаску схватил, но время было упущено. Наш катамаран двойка – два семьдесят по диагонали, ширина каньона в этом месте – два пятьдесят (по лоции). Андрей Столоногов потом со смехом рассказывал:

- В Амбразуре такое эхо живёт… Сначала слышим скрежет дюралевой рамы по камням, потом из каньона появляется розовое облако мата. Светка краснеет. Облако уходит вниз по течению, появляется катамаран…

Не знаю, врёт, наверное. Или не врёт. Когда мы вписались в Амбразуру, я чётко видел следы дюраля на стенках. Значит мы не первые.

Быстро собрались, пошли дальше. А дальше Ташкепюры – два каньона негабаритных, полтора и метр шириной. Не влететь бы! К счастью, Славка хорошо ориентируется, скомандовал чалку прямо перед входом.

Виноградовцы уже почти обнеслись, они впоролись в первый каньон, полночи спасработ, благо, живы все остались. Угробили безвозвратно катамаран двойку, у мужика чего-то с ногой… Интересуемся, нужна ли помощь. Нет. Уже почти всё сделали, остатки дотаскивают. Чем могли помогли (пара рюкзаков всего-то), заодно посмотрели обнос, помогли хромоногому забраться на катамаран. И всё. К шапочному разбору успели. Обносимся. Ящерицу здоровенную поймали, Новохатному в гидрокостюм запустили… Тепло, хорошо. Клещатник.

Дальше каньон Короткий. Ну и вправду короткий, только после слива в карман затягивает постоянно. Репу почесали – прошли. Сегодня надо выбрасываться, хотя, конечно можем и завтра. Но вот уже Хабаз (посёлок). Дети в автобус грузятся, та самая пешеходная группа – два автобуса, школа что ли у них?

В панике разбираем катамараны, упаковываемся. Виноградовцы тоже. Славка бежит к водителям и руководителям группы. После долгих и серьёзных переговоров грузимся.

Дальше я всё проспал, только когда документы на блокпостах проверяли просыпался.

А потом я узнал, что Малка – третья усложнённая категория, ну три с элементами четвёртой. А ведь страху там натерпелся…

Река Умба, 2015 год.

С самого старта нас приключения преследовали: на стапеле – комарьё непроллазное, а ведь у нас дети мелкие. Самой младшей – два года. Ну, поставили общественный накомарник… С трудом помогает. Дождище опять же, холодрыга. Прошли порог Падун, обносились мамы с детьми. Зачалились в пятистах метрах от порога. Напротив основного слива – классная стоянка, только на картонке надпись: «медведь здесь ходит».

Параллельно с нами идут ребята, дерзкие такие:

- У нас бензопила! Отгоним, если что.

Построили лагерь, спать ложимся. Я уже почти вырубился, но к нам в палатку вламывается Вадик:

- Не моё дело, конечно, но там соседнюю группу едят. Забиваем?

- Нет. Подъём всем! И валим отсюда!

Не поверите – сорока минут хватило, чтобы лагерь сонный собрать (нас тридцать человек).

Мимо нас проходят ребята на катамаране:

- Валите отсюда! Отморозок какой- то! Огня не боится, бензопилы не боится, гермы потрошит.

- Да мы уже собрались, давайте, у..хрендивайте, мы за вами.

Ну, так вот. На каждой стоянке записка: «медведь». Устаём от этого безобразия. Холодно, ягода не вызрела, питаться мишкам чем-то надо. Туристами. Пока что их кашкой и тем, что в гермомешках. А потом и до самих дойдёт.

Встали на поляне «Жемчужные плёсы», в самом начале. Ещё группа из Воронежа к нам прибилась, у них в палатке каждый день медведь сидел, задолбались уже. Нас много – может, поспать выйдет…

После ужина, иду мыть миски (там глинистый берег, не навернуться бы). Звук моторки, подъезжает.

- Я рыбнадзор! – Я прямо разочаровался – ничего не вечно под луной!

- Тут у ребят канистру спирта мишка выхватил, напился, теперь ходит и орёт вдоль всего жемчужного плёса. Может, пьяный, может, похмельный. Берегитесь! – С тем и уехал.

Ничего себе новости! Командую пионерам, что дежурство по лагерю надо. По три человека, шуметь, если что – орать, будить всех (можно и даже нужно с гитарой). Ну, не можем мы отсюда сняться, тем более этого плёса ещё восемь километров.

Пионеры понятно, тут же всё переиначили: вместо трёх дежурных, вообще решили не спать. Буянят. Воронежцы сначала в шоке были, потом сообразили, что к чему. Трое спят, один в безобразиях участие принимает. Посменно. Уронили здоровенную сушину, костёр – до неба! В соек топорами кидаются, чай заварили. Потребовали от Нади, завхоза группы, пряников. Та показала шиш. Решили побить. Сказано – сделано, бьют. В разгар веселья в лагерь приходит медведица с медвежонком. Посмотрела и ноги оттуда сделала: если своим так достаётся, что же будет с чужими? Малыш наследил на обрывистом берегу, а мамины следы я только в пятидесяти метрах от лагеря увидел. Осторожная.

Выспался я наконец-то. Встаю с утра, вылезаю. У пионеров «завод» кончился, расползлись по палаткам. Сижу у костра, курю, почти не шевелюсь. И тут мне на правое плечо сойка садится, видимо, за пенёк приняла. Я чуть ни обделался. Представилось, что мишка сзади подошёл, лапу на плечо положил: «Ну что, мужик, пошли, что ли»… Хватаю полено, кидаю в сойку, попадаю в чью-то палатку, попутно громко, на весь лагерь матерюсь. Так и Кондратий посетить может!

Неделей позже по тому же маршруту идёт группа клуба «Черёмушки» под руководством Деда – Сергея Борунова. Я им СМС-ку отправил про медведя, пока связь была. Не поверили – думали прикалываюсь. На Падуне у них мишка герму стащил, ни абы с чем – деньги, документы и билеты обратные. Погнались за ним. Заманили в болото, окружили. Тот с добычей не хочет расставаться, сидит, рявкает. Кому-то приходит в голову идея:

- Да пусть вскроет упаковку, увидит, что съедобного нет – бросит.

Отошли подальше, глаз с него не спуская. Мишка начинает потрошить, накалывает на коготь паспорт Коли Селезнёва – с брезгливостью отбрасывает в болото. Потом роется в герме – нашёл! Вафли! Вытаскивает, радостно откусывает – тьфу, блин. Солнечная батарея. Тоже Колина.

- Ну чего тебе ещё надо? Нет здесь продуктов!

Рычит, жалко. Добыча. Коля не выдерживает (он из Хабаровска, у них там с медведями просто). Берёт кусок берёзы метра два и в руку толщиной, подходит к зверю и отоваривает его по хребтине. Тот обиженно рявкнул. Коля его ещё раз… Мишка в панике убегает.

Мужик без комплексов. Я бы обломался…

Кавказ, май, 2008 год.

Предполагалось: Зеленчук – Кубань – Большая Лаба.

Машину сопровождения заказали. Нормально нас мужик встретил, адекватный. Будет возить по всему маршруту, благо вдоль всех кавказских рек дороги есть.

Доехали до порога «Пушка», поставили базовый лагерь, стапелились. Водичка для мая средняя, что нам и надо для разгона. Зеленчук – двойка с четырьмя, Кубань – тройка с элементами пяти, Лаба – двойка с теме же элементами. Только их там больше, чем «общего фона». Кто Б. Лабу двойкой назвал?!!

Наутро загружаемся, едем к началу смыслового отрезка. В Архызе бабки на улице торгуют вязанием. Шерсть настоящая! А какие поделки! Детский костюмчик вязаный – загляденье. Я купил Алёнке не потому, что нужен, а просто красиво. Носки шерстяные пуховые… Ну ведь умеют бабки! Просто мимо пройти невозможно!

Сплавляемся. Экипаж с опытом, но нескатанный. Катамаран не шевелиться, плывёт, как бревно. И, вроде, все всё правильно делают – зацепы, отломы, притяжения… Только толку нет. Пытаюсь разобраться в неслаженности гребков. В процессе прохождения «Первого взрывного», объясняю экипажу, с какой скоростью нужно реагировать на команды. Вот уже «Второй взрывной», или «Имени космонавтов» (кто его так назвал)? Слив больше метра, «бочка» серьёзная за ним. Ну, несерьёзная, но ощутимая. Наш катамаран – тупорылый пионеровоз. Воткнулся, как в бетонную стену, в отличии от ведущего «Рафтмастера». На левом носу, Масяня перед «бочкой» поднимает весло и начинает радостно визжать, вместо того, чтобы за струю зацепиться. Кат встаёт в пене, понятно. Миша Калугин на правом носу, пытается поймать веслом течение. Неубедительно. Струю я нашёл. С кормы. Выдираю катамаран в одиночку, начинаю орать на Масяню, предварительно её «отоварив» по каске:

- Кто тебя грести учил?!!

- Папа!

- Передай ему, что он м...!

Чалимся после порога. Подбегает Серёжа, снимавший на видео:

- Что случилось?

- Техника гребли в двух фразах.

- Бывает…

Третий взрывной – неубедительно, зато «Пушка»… Понимаю особенности катамарана и экипажа.

- Ещё раз?!

- Давай!

Ещё раз прокатили, уже лучше, без «косяков». Завтра нижний участок надо пробить, для закрепления. Что-то хреново мне стало, температур повышается, ломка… Сплю, намазавшись випросалом и «закинувшись» таблетками.

Наутро вроде, ничего… хорошего. Жить можно, но без удовольствия. Начинаю одевать гидрокостюм – мерзость… Странная личность появляется:

- У вас телефон есть? Связь?

Поначалу я даже слегка порадовался, что меня отвлекли.

- Ну, есть. Нахрена?

- Спасателей вызвать. У нас девушка утонула.

- Бля!!!

Сдираю с себя недоодетый гидрокостюм (дурак – подумал я позже, как раз надо было одеваться!), ору в лагерь.

- Где?!

- Перед порогом.

Бросаю парню телефон, бегу по дороге. Меня обгоняют Стас и Сигалин, Потом ещё Масяня с Алёнкой. Ору на них, чтоб не лезли – маленькие ещё… Высота – больше двух тысяч. Задыхаться начинаю. Трусцой.

На бревне – перед порогом – три мужика, чего-то там выковыривают. Понятно чего. Сигалин и Скуратов кидают им спасконцы.

- Ну и нахрена ты мне верёвку положил?

- Да пусть лежит, может, понадобится!

- А! Ну да!

Один лезет под бревно со стороны струи, пытается ногой пропихнуть между веток тело, двое его держат за шкирку, не получается. Хватают верёвку, подныривают за бревном, шевелятся. Потом опять со стороны струи, мужик прямо вглубь полез, только верх каски торчит…

- Давай! – натягиваем веревку.

- Выдай! Там ещё чем-то держится! – Ныряет опять – Да! Держи!!!

Активно выбираем спасконец, к нему за правое запястье привязана синяя девушка без признаков… Уже больше двадцати минут прошло. Без вариантов. Гидрокостюм завернулся в струе, облепил голову.

- Нож дайте!!!

Дают. Поганый «нож Рэмбы», с пилкой на обушке и тупой, как хозяин. Плевать, и так вскрою, главное, шею не порезать. Срезаю брызговик. Каска как отстёгивается?! В истерике не понимаю, срезаю ремешок. Небольшой обрывчик – метр, не больше.

- Нож забери, дебил! – бросаю клинок на берег. Поднимаем со Стасом тело, сверху принимают. Скуратов встаёт «в позу», переваливает тело через колено, бьёт кулаком по спине. Немало так вытекло. Поднимаю глаза: кто дышит и кто качает? Кивнули друг другу, но тут уж подоспели ейные «одногруппники»…

-Дыши сеструхе!

Стас, конечно, воду слил, но ничего не получается, процесс правильно идёт, но не заводится обратно девушка… Два микроавтобуса подъехали, но они высоко, метров десять выше по насыпи.

- Спальник, плед, тряпка большая! – Нет – Шкуры с себя сдирайте!

Две штормовки – на них и подняли, загрузили в машину. До станицы Зеленчукской , где больница есть, двадцать километров. Вместе с телом запрыгивают ещё несколько человек из её и других групп, в том числе Стас, Мерседес срывается с места…

Прошлись по берегу, подобрали остатки безобразия – кто что смог, бредём в лагерь. Алёна и Масяня стоят глазами лупают. Хотел им сказать что-то, раздумал. Поздно уже командовать.

В лагере истерика: девушка рыдает, кричит, что она катамаран на чалке перед бревном не удержала. Наливаем водки кружку, заставляем выпить. Успокаивается немного, раскисает. Подруга рядом сидит, сопли утирает. Ребята приносят чай и компот для истеричек – молодцы.

Пытаюсь понять, что произошло и как. Ребята из той группы сидят далеко, на отбойнике дороги, совещаются. При моём приближении замолкают.

- Кто-то ещё? Состав группы, экипажей сколько было? – мне ж надо понять, гнаться за телами дальше, или расслабиться… Молчат, сволочи. Делают «официальные лица» - ссут, короче Я понимаю их позицию «а я ни причём».

- Ещё кто-то пострадал?

- Нет – и опять молчок…

Плюю на них – ничего от ребят не добьешься.

На поляну въезжает УАЗик, из него вываливается синяя с перепоя личность.

- Ну и что тут у вас?

- А ты кто?

- МЧС.

- Ну и вали отсюда, без тебя разобрались.

Обижается, отходит в сторонку, отхлёбывает из фляжки. Ещё один УАЗик приехал, уже с нарядом милиции. Эти трезвые, адекватные. Народу на поляне – человек пятьдесят, все по палаткам пошкерились. Волгоградцев, откуда девчонка, как ветром сдуло. Приходится отдуваться за всех. Объясняю, что случилось, где, как. Садимся с Сигалиным в машину, пишем протокол и объяснительные, идём к месту аварии. Милиция фотографирует, МЧСовец тоже. Идем дописывать протокол. Звонок по телефону – Стас:

- Довезли до больницы, дыхание принудительное, но сердце само работает. Прогноз благоприятный. – Мы аж заорали от облегчения.

- Тихо – говорит нам мент – Покурите.

- Да если всё обошлось, может и не надо протокол? – младший наряда.

- Ццц! Дописываем – шевелит указательным пальцем старший.

Уехали они, конечно. Вполне по-дружески распрощались, лагерь начал опять наполняться народом – повылезали все из палаток. Приехали сопровождающие врачи. Стас появился в лагере, ему протягивают пузырёк «Святого источника», только там, понятно, не вода. Градусов до семидесяти компотом разведено. Тот кивает, отхлёбывает.

- Фуух! Жидкость – это хорошо, а выпить у нас нет? – В ответ потрясённое молчание, потом кто-то кивает на бутылку – Да? Ну ладно – Допивает.

На следующий день я неадекватен – температура небольшая, катаются без меня. Сижу в лагере, занимаюсь хозяйством. Машина наша приезжает, но никого оттуда не показывается. Напрягаюсь, иду к ней. Сидят, ржут, уши прижали.

- Все живы?!

- Да. – отпустило…

- Ну и что, так и будете сидеть?

- Мы катамаран порвали и ещё немного Немытова.

- Насколько немного?!

- Палец.

С облегчением матерюсь. Ребята разгружают прицеп, только верхний катамаран. Ммм-да! Левый баллон вспахан, как под сев. Серёжа с окровавленной тряпкой на пальце стоит, улыбается.

- Понимаешь, там борону кто-то в русло уронил. Она, понятно, намоталась на камень зубьями наружу. Мы идём, видим обливник, поленились его обходить, думали довернуться кормой об него. Ну довернулись, я улетел, зацепился чуть-чуть за железо.

- Ну ты везунчик!

- Ага. Третий раз так фартит.

Катамаран порвали любо – дорого, до двух ночи зашивали и клеили. Наутро снялись, поехали в сторону Кубани. У всех истерика, хотя никто вида не показывает. Предлагаю заехать на Теберду, там только порог Гай, страшный с виду, но неопасный. Соглашаются, несомненно. Я фиговничаю – температура всё ещё держится, остальные всеми правдами и неправдами пытаются от сплава улизнуть, друг друга подбадривают, но…

Справились с ситуацией. Проходят Гай, загружаются в машину, расслабились маленько. Кубань, завтра, сплав. Немытов предлагает приток Кубани пройти (не помню, как называется). Стас с Катериной и ещё кто-то, едут на горы посмотреть. А посмотреть есть чего! Эльбрус, Ушба, Белала – Кая… Красиво, наверное.

На следующий день одеваемся для сплава – приток и Кубань до базового лагеря. Того притока – катамаран не развернётся. Заехали повыше, где уже брёвна поперёк. А! Вспомнил название! Хурждипс! Стартуем.

Вот это офигеть! Манёвра нет, только в небольших уловах развернуться можно. Постоянно нагоняем ведущий катамаран, чалимся по возможности. Я истерю – не отошёл ещё от той проблемы. Впадаем в Кубань. Обалденно смотрится: река красная, приток прозрачный, ещё километр, может больше, не смешиваются. Идём верхние пороги. Плохо помню.

В лагере Катерина с круглыми глазами:

- Тут местные приехали с коняшкой, бухают.

- Да? Приставали?

- Нет мирные, но всё равно напрягает.

Иду знакомиться. Действительно, карачаи (или черкесы). Наливают, смеются. Из Чечни приехали, там Кадыров скачки устраивал, а у них – племенной жеребец. Делаю вид, что в восторге:

- Какое место взяли?

- Да где-то посередине, с Рамзаном разве поспоришь? У него все арабские, деваться некуда.

- А самим таких…

- Ты что!!! Денег немерено стоят!!!

На моё счастье, жеребец начал возмущаться, что без него бухают, ржёт, копытом бьёт. Местные кинулись – один в кузов, успокаивать, другой за руль…

Приехали ребята с Зеленчука, Стасу руку пожали.

С утра – каньон Аманхит. Долго готовимся, просмотр пара километров. Мост там сломанный, бетонный. Выясняем, под каким пролётом проходить. Понятно. И ещё понятно, что геройских подвигов не будет. Даже Каменномостский не пройдём, Не говоря уже о Жёлобе. Ну что ж, пойдём, что сможем.

Хороший каньон, впечатляющий. в прошлый раз (без меня) «рафтмастер» на палку надели, еле спасли судно. Теперь тоже неплохо. Масяня наконец-то расслабляется, делает «зацеп» в бочке. Красиво у неё это получилось! Выкинулась, ухватилась за струю, одним движением судно на курс поставила. Умница. Выходим из каньона. Дождище. Даже глазами видно, как вода поднимается.

Дальше плохо помню, простите…

Кстати, по косвенным данным эти трое, что за бревно ныряли – каякеры из Новгорода. Жаль быстро ушли, хотелось бы руку пожать. Вот кто настоящие герои…

Река Полисть

Целую неделю хлестал дождь. Сначала хреново, потом ничего, привыкли. Мокрые шмотки, спальники… тент, костёр – пытаемся сушить. Не у всех получается. Соня просушилась, переоделась и пошла погулять, романтичная такая. Дождик ей нравится… Ну и нахрена просушка была?! Возвращается, мокрая курица, дрожит. А то, что в спальнике чавкает, даже не подумала.

Мы пять мешков пионерских просушили, дети даже «спасибо» сказали, свалили их кучей под край тента, а с него струйки текут. Угадайте куда. Плюнул я и ушёл спать. И так каждый вечер.

Вразумления, душеспасительные беседы – не помогают, не закрепляется урок. Почему – не понимаю. Ждут, что всё за них сделают? Нет, не будет такого. Помочь – да, а уж если ты за собой и шмотками не смотришь – нет. Продвинутые пионеры поняли, что шутки кончились, ответственно следят хотя бы за своим. Раздолбаи просто бросают мокрое шмотьё. После погрузки судов прохожу по лагерю, нахожу куртки, носки, трусы и прочяя…

- Чьё!? – все молчат. В большую герму сбрасываю мокреть, на финише разберёмся, носки и трусы демонстративно сжигаю в костре, прилюдно. Молчат, не жалко им родительских денег. Раскисли все. Я тоже меланхоличный – скорее бы до финиша дойти. А дождь всё сыпет и сыпет… Даже Бородинский порог, жемчужина маршрута, нас почти не «взболтал». Прошли – и ладно.

Пытаюсь выяснить, чьи шмотки вёз на катамаране весь поход. Устраиваю аукцион «чьё?». Пару курток опознали, но на остальное забили. Сжигаю при всех (видели бы меня мамы). Хотя, они те ещё куры: две тёплые куртки, семь штанов, четыре толстовки и носки россыпью… Ведь выдавал же каждому список рекомендуемого снаряжения. А из-за материнской поддержки детский рюкзак весит как взрослый. «Ай, мой птенчик». Чем думают? Ну не тащить же мне все в Москву! Килограммов шестьдесят забродившего шмотья!

Были, конечно, светлые моменты, но мало. Хотя зря я так. Пионеры, даже в такой ситуации держатся молодцами, никто не рыдает, что к маме хочет. Железные, всё-таки ребята! Финишируем, приезжаем в Старую Русу. На вокзале смотрю вверх – дождевой фронт уходит! Полнеба голубое! Хорошо, что детей рядом нет – громко матерюсь – про Лужкова и его «восемьсот пятьдесят лет» и парад победы. Всё тучи здесь пролил, паскуда!

У детей в рюкзаках – бардак, надо перебирать, не поместятся, ведь на полки. У нас все билеты на боковые места. Ладно, попытаемся разобраться. Поезд в два часа ночи приходит…

Поочерёдно вытаскиваем на улицу пионерские рюкзаки, потрошим. Высыпаем всё на асфальт (просох уже), отжимаем, правильно перекладываем шмотки. Вдвое меньше объём! беру очередной мешок, вытаскиваю мокрый спальник… Жаба в спальнике!!! Довольная, такая! Тепло ей и хорошо.

- Маме подарок везёшь, или комнатную зверюшку решил завести?

Пионер в шоке – сам не знал, что не один спал… Кто-то советует поцеловать – вдруг принцесса! Животное опасливо озирается, быстро шлёпает подальше от придурков по газону вокзала. Сама разберётся. Покупаем какой-то перекус «на сейчас» и в дорогу. Я себе чекушку взял. Утром уже дома будем.

Вот объявили о прибытии. Бужу группу, хватаем рюкзаки, бежим к поезду. Стоянка – две минуты. Горыныч с дежурной по вокзалу пообщался заранее, она указала примерное место нашего вагона. Угадали!

Процесс погрузки и выгрузки уже давно отработан. Младшие и «безрукие» - первые, с ними офицер, рассаживает их, чтоб не мешались, командует, если нужно помочь. Все остальные адекватные, грузят в вагон шмотки. Раз – два – три…

- Дежурные! По бутерброду, чай и «баиньки».

Мокрые рюкзаки исчезают в багажных местах, дети стелят «постельку», пьют чай, сгрызают бутерброды, заваливаются спать. Двадцати минут не прошло! Сухо, наконец - же!

Моё место – нижнее, возле сортира. Не спешу разваливаться, слежу за пионерами, по-тихому отхлёбываю из «чекушки», осматриваюсь.

Весь вагон – школьники – восьмой, или девятый класс. В Псков на экскурсию ездили. Завидую. Напротив моего места – «штабное купе» их руководителей. Бабка – явно «завуч», ещё три серьёзные тётки, банка пива, аккуратно прикрытая книжкой… Нормальные такие педагоги, со стажем, чувствуется старая школа! (Я не шучу).

Долизываю «чекушку», теперь покурить, и вырубаться пора. Дети и офицеры уже спят. Выхожу в тамбур, за мной - та самая завучиха:

- Вы руководитель группы?

- Да…

- А как вы добились такой дисциплины?

Бормочу что-то невнятное, ведь как рассказать, про дождище, пороги и что пионеры уже на краю. Выжили – и ладно…

Кажется, тётка меня поняла. Профессионал!

____________________________________________________________________

1991 год, возвращаемся с Охты.

На вокзале в Кеми ждём поезда, продуктов в дорогу закупили, прогулялись по городу до самого моря. Красиво, только городок какой-то облезлый. Церковь деревянная… Обалдеть можно! На нас, как на инопланетян смотрят местные – один из пионеров «панковский гребень» себе сделал, ради прикола. Вся улица так за нами и шла , на расстоянии… Попугаев что ли не видели? Пацан, когда на вокзал вернулись, тут же башку помыл: «Думал побьют, едва дотерпел»!

Поезд подъехал, бежим к вагону. Нам не открывают. Стучимся. Сначала в дверь, потом и вёслами в окно. Полное игнорирование. Начинаем долбать так, чтобы разбить, появляется в задницу пьяный проводник, Видит детей, начинает командовать:

- Строиться всем! Я вас считать буду!

- Что?! – Спрашивает Никишин – Кому строиться? – Запрыгивает в тамбур – ты мне покомандуй тут ещё, орёл! – И сразу в морду выдал.

Пока мужик валяется, мы быстро загружаемся, раскидываем шмотки по багажным местам. Опять появляется этот урод:

- За габариты кто платить будет?

- За вес платится.

- За габариты!

- За вес.

- Ну хорошо, пусть за вес, всё равно платить придётся!

- Взвешивай. Весы есть?

Тот теряется, но из своей алкогольной «вселенной» не хочет возвращаться. На требование бельевых комплектов посылает на… Выдвигается Розанов (гораздо внушительнее Никишина):

- Мало показалось? Сейчас я тебе наверну.

Проводник в панике убегает в своё купе, выбрасывает комплекты.

- Ты только вякни мне, сволочь. Из вагона выкину!

Проводник догнался, понятно с горя. Приходиться работать за него – на станциях открываем дверь, трап спускаем, протираем перила… Пионеры тоже встряли – дежурство даже установили.

- Мужики, пару станций проехать, пятёрку даю…

- Зялезай.

- Мне с ребёнком до Петрозаводска, в больницу…

- Заходи, тётка.

Бабушка в Медвежьей горе, с билетом (проверили) – чайку бы…

Вламываемся к проводнику – тот, похоже, уже половину контрабандной водки выпил, валяется на лежанке. Тормошим – не реагирует. Да и плевать! На верхней полке, в его купе обнаруживается заначка: банка растворимого кофе – большой дефицит по тем временам. Сахар у нас после похода остался, чай тоже…

- Бабушка, вам чай или кофе? Чай две копейки, кофе – пять.

- Кофий хочу!

- Не извольте беспокоиться…

Бегаем, моем, разносим. Даже прикольно.

- Ребят, а чайку бы.

- Момент! – Кто-то из пионеров вспыгивает, приносит чай.

- Кофий хочу!

- Не извольте беспокоиться! Нутфулин, ты дежурный по вагону?

- Уже бегу…

Вот так и прыгали до Москвы, никто нас проверять не пришёл, проводника пьяного мы в вагоне оставили. А поход окупили, ну почти. Даже с дорогой и продуктами.

---------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Очень тяжёлый поход получился. Чирко–Кемь – Кемь, 2010 год.

В Подмосковье тогда всё горело, помнится. Маршрут около трёхсот километров. Нормально всё было рассчитано, но не учёл я аномальную жарищу. Воды в реке мало, межень, камни торчат, группа не сплавляется, а носит суда на руках. Пионеры постоянно купаются – жара, только не следят за собой, прямо мокрые ходят, простужаются. Отлавливаем по возможности дураков, заставляем переодеваться. На стоянках обязательно кто-то в реке плещется. Врач группы, Марина Литовченко, с ног сбилась – у многих температура повышена. Раздаёт таблетки, предписывает режим, в категорической форме требует сделать днёвку. Стоим. Девчонки, как только им полегчало, идут опять купаться. Марина, со слезами прибегает ко мне.

- Ну сделай что - нибудь. Я температуру сбила, им лежать надо, а они…

Запрещяю купаться, не помогает, опять кто-то в воде. «А я миску помыть» - по пояс стоит в реке. Офицерскому составу приходится дежурить посменно у воды.

- Зачем тебе к реке?

- Зубы почистить.

- Ну, давай. – опять по пояс.

- Тебе ж зубы!

- А так удобнее…

Вооружаем дежурного офицера здоровенным дрыном, для вразумления. Помогает.

Много чего потом было: шквал с грозой - деревья валило. А мы всей группой завернулись в сорванный тент, ждали, что молния по нам жахнет. И ведь не убежишь никуда – болото вокруг и хруст падающих деревьев. Минут пятнадцать кошмара. Палатки, однако, устояли… Когда всё закончилось, бежим в соседний лагерь – там двое родителей параллельно шли – наблюдаем забавную картинку: Стоит палатка, тентик небольшой, костерок еле теплится. Впритирку к палатке и тенту справа и слева лежат по две свежеповаленные сосны. Двое у костра сидят в касках, наливают, чокаются, выпивают и закусывают. Василиса подскакивает к матери:

- Как вы тут?!

- Мы думали, что это по последней.

- А каски?

- Техника безопасности.

Как их там деревьями ни прихлопнуло – удивительно.

Потом трое суток через пожары шли. И ведь деваться некуда – болото горит, дым стелется. Выставляли на ночь дежурных, шмотки возле судов держали, чтобы свалить быстро. Воды очень мало, таскаем суда на руках в порогах и шиверах, постоянно приходится ремонтировать порезы. Задолбались, опять незапланированные днёвки…

Впадаем в Кемь, вечереет, проходим мимо Юшкозера – на берегу «шпаровцы» антистапелятся. Надо искать стоянку. Фигушки! Болотина кругом!

- Паш, докуда сегодня идём? – У каждого капитана карта есть, постоянно сверяются, ориентиры ищут.

- До братской могилы. - (Есть на карте такая отметка). В ответ обречённый истерический смех.

Вижу по правому берегу чалку. Поганее некуда, суда только по очереди можно разгружать, но всё равно надо проверить. Выскакиваю, продираюсь через кусты. Хутор здесь был. Угадываются нижние венцы изб, заросшие малинником и крапивой. Место сухое, но чалка в кустарнике… Сомневаюсь, иду рассматривать место: может, что – нибудь хорошее увижу. Запах какой – то знакомый, мерзкий. Продолжаю обход поляны, принюхиваюсь с сомнением: прелая шерсть похоже… Марина выходит на поляну, выносит свою собаку – Бантика (чихуа-хуа), ему ж погулять нужно. Я подхожу к малиннику, и тут из него с хрустом выметается здоровенный мишка и бежит. В сторону группы.

- Марина!!! На катамаран!!! Вы ему с Бантиком вполне подойдёте!!! Всем на воду!!!

У Литовченко реакция, как у боксёра – хватает писающую собаку, прыгает на катамаран. Дописывал Бантик уже на палубе. Мишка слинял. Стоять мы здесь точно не будем, ну его нафиг.

Чалимся у братской могилы в два часа ночи. Пионеры выползают с катамаранов (я не шучу), падают на берегу. Офицеры и боцманы не разгружают суда, только палатки и спальники достают, ставим лагерь, невзирая на корни и кочки, отволакиваем туда детей. Спасжилеты и каски снимать? Нет! Сил никаких. Сами распакуются и в спальники влезут, если замёрзнут. Короткое, не больше двух минут, совещание руководителей и офицеров:

- Завтра что?

- Выиграли километров пятнадцать. Не встанем к полудню.

- Угу, измотались.

- Паш, днёвку надо.

- Да, я так и рассчитывал.

- Чай готов!

- Ну давай. Пионеры всё равно не реагируют.

Свою палатку я тоже поставил, но так и не застелил. Спасжилет только успел снять.

Наутро, около полудня, ползу к костру на карачках. Мысль о том, что можно на две встать, вызывает панику. Мишка с Егором чего – то не поделили, собираются драться. Гавкают друг другу через костёр, но встать не могут, даже за камнем или шишкой дотянуться не могут, просто орут.

- Брэк! Убью! – подползаю я. – Каждому по наряду вне очереди. – затыкаются – Дрова по охапке каждый.

- Мяяя!!

- Бегом.

Расползаются по поляне в разные стороны. Готовим с Горынычем вчерашний ужин и сегодняшний обед. Дети проснулись часам к двум. Вылезая из палаток, пытаются по привычке встать, стонут и падают «на четыре», так и передвигаются. К вечеру неугомонный Мишка даже похулиганил – надо же имидж поддерживать – повисел на ветке сосны в паре метрах от земли, на большее не хватило. Остальные пионеры кажется, так и ползали по-пластунски.

Не выдержали график. Последние ходовые дни с восьми часов до двадцати двух, километров по сорок. Сотовая связь на месте финиша сомнительная, мы заранее договорились с водилой о точке выброски, должны быть там вовремя. Чалимся в условленном месте, в устье Шомбы, аж стоять не можем, с трудом разбираем суда, упаковываемся. Приезжают машины. Последнее судно чалится, когда почти всё загрузили.

На вокзале в Кеми, закупали продукты, ребята в магазин пошли, а я остался с трёхлетней Алёнкой, на пороге. Она ко мне на ручки просится, я обнял, а поднять не могу… Прямо зарыдал. Оля из магазина выходит, бросается ко мне. Объясняю, что случилось…

Это я рассказываю, чтобы было понятно, в каком состоянии группа в поезд грузилась… До Москвы спали, только на четырёх больших стоянках кто-то вылез из вагона. Проводники в панике: детская группа, сорок три человека, должны что-то отчебучить. Нет. Так до Москвы и валялись, только «дошираки» клевали периодически.

На Ленинградском вокзале выгружаемся. Родители встречают детей, начинают сюсюкать:

- Ой, Мишенька (Димочка, Васечка, Егорка)! Давай я рюкзачочек помогу вытащить.

- Мама, не позорь меня, дай вагон разгрузить.

- Ой, сопельки, давай вытру…

- Мам! Не позорь меня! Вот, сувениры из Карелии привёз. (У кого – что, в меру воспитания: берестовые поплавки от сетей, поделки, карельский бальзам, Иван-чай сушёный)… Выгрузились, раздаю документы, напоминаю, что снаряжение клубное сдать надо сухим и чистым.

- Солнышко, давай рюкзак понесу, поехали домой.

- Мам! Сейчас я ребятам помогу снарягу в машину загрузить. Не мешай, постой с моим шмотником.

Родители в шоке: перед ними стоят тёртые мужики, неважно, что по одиннадцать – двенадцать лет, очень стесняясь мамкиных «облизываний», хотя видно, что им приятно.

Хватаем общественное снаряжение, несём к машине, возвращаемся на вторую ходку. Мамы, папы и бабушки стоят с разинутыми ртами.

- Чего ж с моим теперь делать – то? Он уже взрослый совсем!

- Пользуйтесь. – бросает Горыныч – Гордитесь. У вас замечательные дети, настоящие мужики. Давненько я таких не видел, а то всё сопляки какие – то попадаются…

- Егорка, давай рюкзак понесу.

- Папа! Не позорь меня!!!