skief

Свою первую поездку в Анталью я помню как будто вчера было.

Был уверен, что с выдачей мне заграничного паспорта государство...поторопилось.

Секретоноситель, работал на оборонку. Пока не уселся в самолет — ожидал «товарищеское» похлопывание по плечу, внимательный, дружелюбный, проникающий в глубину сознания взгляд с вопросом «А куда-зачем собрался?»

Рассказывать то, что еще помнил, и в мыслях не было, восторгался  местными  красотами,  солнцем, морем, отдыхал в первый день в полный рост, любуясь креольскими фигурками местных купальщиц. Обгорел, как....до пузырей, в общем.

Проводить время в неге в кровати - ожоги и характер не позволяли, поплелся в отелевский фитнес-центр, с огромным тренажерным залом.

Дружелюбный турок с фигурой в стиле раннего кубизма, маявшийся в дневное время от безделья, был мне несказанно рад, и мы  начали осваивать красивые, рядами стоящие железяки. Разговаривали на варварской смеси немецкого, английского, русского и турецкого, словарный запас у обоих был, что называется «в объеме плена».

Зачастил к нему в обеденное время. Как обычно бывает среди мужиков, возникло негласное соревнование — у кого гриф в руках толще, кто поднимет больше. Конечно же, первое время я  от него отставал, но бОльшие масса-габаритные характеристики и недавнее спортивное прошлое позволили быстро  приблизиться к тем весам, с которыми работал Мехмет.

В один из дней, потея над дельтой, взял на тренажере вес, который только что поднимал он, и мучаюсь над количеством повторов, упираюсь из последних сил.

И слышу неожиданную от него поддержку — Александр, ДАВАЙ, ДАВАЙ!!!

Я аж груз со звоном уронил!  Спрашиваю, откуда он знает это русское слово?!

Признался, что у него есть русская подружка, которая время от времени именно так кричит знойными турецкими ночами .

Встретился  много лет  назад  с древней бабушкой,  на вид одуванчик Божий , помог ей что-то.

Предложила в гости зайти, чаю попить с теплыми еще шанежками, кто бы отказался !

Чаевничая, беседу продолжили. Было у нее  как  у многих — сын и  две дочери  к матери глаз не казавшие, отделываясь редкими звонками. Сын и не звонил даже, жив ли  — бабушка сильно переживала, аж всплакнула.

Александра ее звали, баба Шура по-уличному.

Желая оторвать от тяжких мыслей , начал расспрашивать  о молодости, о муже.

И тут призналась она, что судили ее в войну, за причинение  тяжкого вреда здоровью. У нас в Сибири — судимых, что называется "есть", больше смотрят- человек какой,  не биографию изучают.

На  той улице , где ухало и свистало мое босоногое детство, судимы были все, даже бабка Задориха, за подпольный аборт.

Рассказала баба Шура,  что пришел  муж ее из госпиталя в село слабый совсем, комиссовали  по тяжкому ранению.

Война еще не окончилась, все делалось в тылу  женскими  натруженными руками.  И  рыбу  неводили. 

Приставили мужа  к женской рыбацкой бригаде делать работу посильную, лодки смолить, костер развести, еще что по мелочи. Бабенки  рыбу ловят, одна  у костра остается, еду готовить, мужику бабы Шуры помогать, невод подштопывать.  На берегу попеременно хозяйничали.

Подсказали товарки, что неровно дышит одна шалава из  эвакуированных  к мужу , проходу на берегу не дает, когда ее очередь у костра кошеварить.

В один из дней сели женщины в лодку, погребли, привычно спины выгибая,  а та молодка у костра осталась вдвоем с мужиком. Отошли за береговую излучину, попросила  Шура ее высадить, да тишком к костру вернулась.

Правы были рыбачки - видит Александра, пристает к суженому, кобылищща!  А на костре как раз смола доходит, булькает.  Набрала она ковшик кипящего вара и вылила на голову бессовестной, чтоб на чужое не зарилась.

Обожгла сильно, в больнице та долго  лежала.

Потом судил Шуру  советский суд, натерпелась , конечно. Но бригада ее на поруки взяла, да и село  - бабы одни - на ее сторону встало. Не отправили  в лагерь, даже в КПЗ не посадили.

Мужик со временем  поправился, детишек , как я говорил, троих сделали. И ни разу на сторону  не гульнул. Побаивался.

мой песька

В тот год, когда последний генеральный секретарь взялся разрушать Советский Союз, начав со ставропольских виноградников , судьбой и институтским распределением был я направлен на один крупный завод . Как водится, сменным мастером.

Коллектив, несмотря многотысячность, был бодрым, дружным, и отзывчивым. Оборонка, что тут сказать..

Чем и пользовались местные больницы, да и городская станция переливания крови, в случае крайней необходимости.

По сложившейся традиции звонили в медсанчасть завода, главврач по местному радио призывал владельцев необходимой группы крови .

Те, кому при рождении родители вручили отрицательный резус, были сочтены, пронумерованы, их адреса хранились где-то недалеко, под руками у эскулапов.

Паша Рыбкин, мой коллега и сменщик, дальновидный и хитрый дядька, в присутствии жены не гулял. Но отправив ее и детей на юг в профсоюзный санаторий, не сдержался, и укрепил семью добрым леваком, запив адюльтер какой-то забористой табуретовкой. Другой алкоголь найти в городе было сложно.

Возвращался он домой ранним, субботним, июльским утром, в полученную в заводском доме квартиру,

Одним глазом следил за отсутствием соседок на балконах, кои, заметив его, могли бы возвести на него впоследствии всякую напраслину, другим - на машину скорой помощи, загородившую проход к подьезду.

Рыбкин? Павел Иванович? — вопрошает дядька в белом халате.

Ну, - соглашается Паша.

Вы срочно нужны, в родильном доме сильная потеря крови у роженицы, у нее Ваша группа.

При прочих выдающихся кондициях , мой приятель обладал еще и какой-то редкой , то ли первой, то ли четвертой группой, резус отрицательный.

Тут же поехали.

Привозят, молодой мамочке настолько плохо, что врачи решают делать прямое переливание.

Пашу кладут на кушетку, он честно предупреждает про табуретовку и, что до сих пор не совсем трезв.

Врачи ответствуют, что в данном случае — пофиг.

За медицинской ширмой видит лежащюю синюшнюю девчонку, та , похоже, без сознания,

Процесс начался, сквозь полудрему от недавних ночных приключений замечает порозовевшую и, как будто улыбающуюся соседку по кушетке. «Табуретовка на нее действует», — решает он.

Выкачали сколько положено, может и больше, рявкнули категорическое НЕТ на просьбы героя осчастливить мензуркой спирта.

От чая с булочкой приятель обидчиво отказался.

Идет домой пешком, пошатывается от упадка сил и похмелья. Видит, сидит у его подьезда молодой бородатый парень, с авоськой.

А из той авоськи, как иголки у ежа, торчат в разные стороны горлышки коричневых темных пивных бутылок и одна, наполненная прозрачной жидкостью , сверхдефицитная «Московская особая»!

На предложение продать хоть один пузырь этого богатства, бородач щурится — Павел Иванович, это Вы?

Дождавшись утвердительного кивка, радуется — А я Вас заждался! Я муж той молодой особы, которую Вы спасали этим утром. Вот хочу отблагодарить и восстановить Ваше здоровье!

В общем, славно они посидели.