Writer.Egor

Ванька лежал на стогу сена и плевал в небо. Здесь он лежал только летом, если шел дождь, Ванька забирался в хлев и лежал там, если была зима, он лежал на печи, а потом наступало лето, и он выходил на улицу и нежился в теплых солнечных лучах.

Снизу послышалось лошадиное ржание и голос отца:

- Иван! – Ваня даже не шевельнулся, - мать тройню родила, мы тебя кормить больше не можем, пора тебе уже во взрослую жизнь. – Снова послышалось лошадиное ржание. – Помнишь Тимофея Ильича? Купца, которого я из озера вытащил. Он мне обещал один раз в жизни помочь, коли у меня беда какая будет. Так вот я его упросил, на коленях стоял целый час.

Только на этих словах Ванька показал свою лохматую голову из которой торчала солома и начал с недовольством слушать. Отец продолжал:

- Коня тебе надо научить. Просто ходить. На нем через месяц государь будет по нашему городу проезжать. Делов-то, а потом тебя за это в конюшню пристроят, а дальше уж сам. Спустись, поводья возьми! Конь красивый, но немного дикий, убежит.

Ванька очень недовольно слез, будто бы его отрывали от жизненно важного дела, типа реанимации человека, или ремонту нано робота.

- Ла-а-адно, - протянул он, взял поводья и сплюнул на пол.

Как же Ване не хотелось ничего делать! Но после того, как он действительно увидел дома трех маленьких детишек, после того, как он понял, что в его миску кладут всё меньше и меньше каши, и после того, как его угол очистили от вещей он осознал – придется что-то делать.

Ванька взял коня и начал ходить с ним по полю, ну просто учить ходить, как того и надо было, спокойно, вперед. Это упражнение он проделал всего минут пятнадцать. Его припекло на солнышке, он подошел к дереву, лег в тенек и уснул: уж очень сладко в траве стрекотали кузнечики и шуршали листики на деревцах.

Когда Ваня открыл глаза он понял, что коня нет. Он вытянул шею, посмотрел в одну сторону, в другую смотреть не стал, лень, сказал:

- А… образуется как-нибудь, - и перевернулся на другой бок.

Он перестал спать на сене, чтобы не видится с отцом, Ванька стал ходить спать под это дерево. Ему было абсолютно плевать на эту лошадь, он не ждал, что она вернется в это же место, он хотел просто нихрена не делать. Так прошел месяц и наступил тот самый день, когда государь должен был приехать в город, а Ванька все так же лежал под деревом.

- Ванька, а Ваньки, - послышался голос Юрки, - ты чего тут, а?

- Да вот лежу.

- Как всегда… я хлеба принес, давай есть.

Ванька не то чтобы не хотел разговаривать с Юркой, он не хотел разговаривать вообще в принципе, но так как у друга был хлеб, Ваня всё-таки решил поесть, а за еду пришлось платить беседой.

- Ну я просыпаюсь, - говорил Ванька, - а коня нет.

- Какого коня?

Да читатель, если вы подумали, что я процитировал последнюю фразу диалога, то вы сильно ошиблись. Ванька начал говорить именно с этого момента, потому что ему было просто лень рассказывать все. Но Юрка начал канючить, задавать вопросы, угрожать, что больше не принесет еды, поэтому пришлось рассказывать всё.

- Да брат, да ты попал, - сказал Юрка в заключении истории, - ну ничего, я тебя в обиду не дам! Не бросать же друга!

- Ага, - сказал Ваньки и лег под дерево, закрыв глаза.

- Так-так, - рассуждал Юрка и ходил взад-вперед, - какой конь говоришь был цветом? – Ванька не ответил, - коричневый. Видел я у бабки Наташки осла, если мы его глиной измажем, будет как раз коричневый конь. Он распух от какой-то болезни, здоровый стал, один раз проехаться хватит! Надо действовать!

- Да ладно тебе, - зевал Ванька, - всё как-нибудь наладится.

Юрка побежал к бабке Наташке, выменял осла на несколько дней, взамен оставил 12 подков. Потом он измазал его глиной и привел к Ваньке, который был всё на том же месте.

- Вот! Вылитый конь! – но это облезшее, измазанное в грязи, больное, несчастное создание, с одним ободранным ухом, было вообще не похоже на коня.

- Вон конь. – Сказал Ванька и указал на поле. В поле стоял тот самый красавец конь, он месяц бегал по диким полям, пасся на природе и вот теперь вернулся к месту побега, - я ж говорил образуется.

Юрка взял овса и веревку, рассыпал его кое-где и изловил лошадь.

- Ну а то, что он ходить, чё? – говорил Ванька, - ноги у него есть, пройдется как-нибудь. Я ж всегда говорю, меньше дел меньше проблем. Если бы все лежали и ничего не делали, у нас бы никто поперек другого бы не лез, и все бы само собой устаканивалось.

Ванька привел коня. Его впрягли. Начался праздник.

Государь ехал на лошади, прямо по центру города, гордо держал спину и величаво помахивал своим подданным рукой. Вдруг конь вскочил на передние ноги, дернул задними, и государь повалился на землю. Лошадь за месяц на природе одичала в конец, её глаза бешено крутились, а копыта поднялись над самой головой государя.

Ванька стоял в стороне и зевал. Юрка понял, что дело дрянь, и что Ваньке за это снимут голову с плеч, поэтому он прыгнул под коня. Выставил руки вперед, сказал несколько словечек, дал лошади что-то пожевать и конь, на удивление толпы, успокоился.

Юрку за это устроили в царскую конюшню, на то самое, Ванькино место.

А Ваньки, наконец, покинул родительский дом, только не в светлое беззаботное будущее, где никто ничего не делает и всё само-собой получается, а в тюрьму, за халатность и покушение на государя.

- Так ребята собрались! Сегодня у нас гости, про нас снимают документальный фильм! Стройся!

Существа не до конца понятной формы выстроились перед тренером.

- Это, простите, - обратился тренер к репортерам, - а что говорить-то?

- Просто расскажите о том, как вы работаете.

- Ну я не знаю… с какой стороны лучше, как это, чтобы ну, наверное, хорошо было? – говорил тренер, неуверенно поднимал плечи и почесывал голову.

- Не беспокойтесь ни о чем, рассказывайте, как есть.

После этих слов тренер сразу расслабился, с его лица пропала неуверенность, глаза скучающе призакрылись.

- Отлично. Все по своим местам! Первая группа бегом ко мне.

Рядом с тренером вмиг появилась первая группа.

- Эта наши самые быстрые идеи. Они заточены на то, чтобы пролетать голову насквозь. Люди думают-думаю, потом раз, их вдруг осеняет, но они не могут даже и вспомнить, что это было. Им кажется, что они уже что-то придумали, но идеи уже и след простыл. Первая! – вскричал он.

Идеи из первой группы тут же исчезли, от них остались только силуэты. Съемочная группа вдохновленно ахнула, тренер поманил их рукой, и они прошли дальше.

- Это вторая группа.

Из стены торчали кандалы, в них была закована одна из идей, другие стояли в стороне. Эта идея переливалась, она была то кругом, то квадратом, то вдруг в ней было что-то от уточки.

- Специализация – уход от захвата. Бывает человек что-то нащупал, и гениальная идея верится на языке, а все никак нейдет.

Цепи начали притягивать идею из второй группы к стене. Идея начала тянуть оковы, извиваться, переливаться, но в тот самый момент, когда она должна была коснуться стены, она выскочила из оков.

- Схватить идею – еще пол дела, её нужно удержать!

Они подошли к углу, в котором ничего не было.

- А это третья группа, - сказал тренер. Все присутствующие почувствовали, что в этом месте действительно кто-то был, но они никого не видели.

- Эти идеи приходят в голову и сидят где-то подкоркой. Они маскируются и не дают себя понять. Человек их чувствует, но рассказать о том, что это за идея не может. Так и сидит, пытаясь сформулировать свои мысли.

В заключении репортажа, вся команда выстроилась перед камерой (так их поставили репортеры). Тренер стоял впереди и говорил финальную речь.

- Мои идеи – самые лучшие, самые гениальные; они принесут прорыв в медицине, искусстве, науке, но поймать их сможет только тот, кто действительно этого заслуживает и тот, кто очень много тренируется. – Камера крупным планом взяла суровое лицо тренера. - Они тренируются до пота и крови каждый день, и просто так их не поймать. Уж поверьте мне, я за этим слежу.

Дима с женой и ребенком прогуливался по парку. Летний день отдал весь свой жар и теперь осталось только вечернее спокойствие; город погружался в приятную прохладу.

- Завтра поедем загород, - говорил Дима, - сделаем бутербродов, искупаемся в речке!

- Здорово пап! – сказал мальчик и от радости оббежал вокруг отца.

На следующий день семья собиралась в путешествие. Дима с Соней складывали вещи, резали бутерброды, а маленький сын то и дело подбегал к родителям, приносил первое что удалось схватить и спрашивал:

- А это брать? – он держал в руках утюг.

- Нет.

Мальчик убегал и снова возвращался.

- А это? – на этот раз он держал в руках отвёртку.

- Нет.

Потом он принес горшок с цветком, который тоже был не нужен в поездке, за ним пошли зимние ботинки, книги, коробка из-под электрического чайника, пакет гречки, пуфик, в общем всё самое необходимое.

- А зонтик брать? – сказал ребенок и гордо вытянул руку с раскрытым зонтом.

- Зачем нам зонт? – сказал Дима, - я посмотрел погоду на городском сайте, сегодня будет исключительно солнечный день!

Они приехали на место, разложились, хотели было идти купаться и пошел дождь, не просто дождь, а самый настоящий ливень стеной.

- Отдохнули блин, - бурчал Дима, - солнечно блин… прогнозисты хреновы.

- Я говорил нужно было брать зонтик! – весело кричал мальчик, - и утюг!

Дима многое мог понять, многое мог простить и еще больше мог отпустить, но, когда прогноз, на следующий день, не совпадает с действительностью от слова СОВСЕМ, это по меньшей мере странно. Он решил пойти и поругаться, ой, то есть разобраться, почему произошла ТАКАЯ кардинальная неточность. Дима нашел адрес и поехал.

Городской метеоцентр находился в здании старого детского сада, до этого момента Дима думал, что это помещение заброшено, и там бывают только алкаши и наркоманы, но нет, здесь был метеоцентр (на стене висела табличка).

Дима вошел, коридоры были пусты, не было слышно ни звука. Где-то вдалеке послышалось мычание. Оказалось, что оно исходит из-за двери. Дима аккуратно открыл и увидел это…

Вокруг вырезанного из дерева идола сидело пять человек, все они были измазаны краской, рисунки на их теле были очень похожи на ритуальные. Всюду торчали дымящиеся палочки с благовониями. Главный шаман, в огромной шапке из перьев, держал в руке маленький барабанчик и тихонько в него постукивал, вся команда была в трансе, шаман произнес:

- Духи, силы, помогите! На погоду укажите! Духи, силы! – после этих слов все сидящие в кругу затягивали длинное «у-у-у-у» - Помогите! Нам погоду укажите!

Дима стоял в дверях и не сразу отошел от увиденного, через минуту до него дошло, почему прогнозы были «с небольшой погрешностью».

- Ясно, - тихо сказал Дима, развернулся, чтобы уходить и услышал у себя за спиной радостный возглас:

- Духи сказали, что завтра будет ясно!

- Ура! – закричали все.

- Немедленно выкладывайте прогноз в сеть!

Дверь приемной комиссии открылась, в кабинет вошел молодой человек в кожаной куртке, с зализанными волосами, весь увешанный кольцами и цепочками. Он вальяжно развалился на стуле, вынул из кармана инкрустированный золотом последний айфон и, жуя жвачку, произнес:

- Я уонт, быть прогрЭммер, - английские слова он старался говорить с нарочито иностранным акцентом, но у него не получалось, - мне нИд самый дорогой обучЭние.

Женщина наклонила голову и посмотрела на него поверх очков:

- Я не слова не могу разобрать из того, что вы говорите. Вы либо по-английски, либо по-русски.

- Самый дорогу курс программиста. Программистом быть хочу.

- Платное это конечно не бюджет, поступить будет попроще, - она начала собирать какие-то бумажки.

- Только можно мне не просто платно, а… - Джонни сделал паузу, пафосно провел рукой по волосам и начал, - мне нужно зе… зе… зе… - он все никак не мог вспомнить слово. Женщина из приемной комиссии посмотрела на него недовольным взглядом и Джонни осекся, - самый-самый дорогой.

Джонни начал учиться в Российском техническом университете. Он оплачивал все возможные дополнительные занятия и курсы (он учился, не подумайте), но в первую голову его заботила стоимость предмета, а потом уже сам предмет.

- Всё хорошее стоит безумно дорого, йу ноу вот ай мин, - говорил Джонни своим одногруппникам, которые ели за его счет, - мой фазер говорит, что за качество нужно платить и я могу себе позволить это.

Подошел официант, он проходил миом, держал на подносе кофе и повернулся, потому что клиент глядел ему прямо в глаза.

- Экскьюзми – сказал Джонни, - можно нам десерт.

- Да конечно, одну секунду, вот только отнесу… - из-за поворотов поднос перевернулся и кофе выплеснулось прямо на штаны Джонн.

- Фак! Ты знаешь сколько стоят эти пэнтс?

- О, простите, мне так неловко, ради бога, извините, я всё оплачу.

- Проваливай! У тебя жизни не хватит, чтобы купить одну пуговицу от этих штанов! – он отряхнулся, и продолжил, - юу сии? А вот в итальянском ресторане за сто долларов блюдо такого бы не случилось!

Учился Джонни учился и наконец доучился. Наступил момент, которого он так долго ждал, а именно практическое задание на место в айти компании. Собралась полная аудитория, Джонни смотрел на всех сверху вниз и из жалости никого не унижал, ибо только он отдал за своё образование кэш.

Этапы отбора шли один за другим, людей в аудитории становилось все меньше и меньше. Вот и прошел последний этап, Джонни сидел, поглаживал волосы и старался не показывать виду, но тем не менее он волновался.

- Всем спасибо, ждем вас на следующий год, - сказал представитель компании и грустные тела поплелись из аудитории.

- Эй, уэйт, а когда результат? – подскочил Джонни.

- Извините, видимо я тихо сказал, мы уже выбрали подходящего человека. – Рядом с представителями компании стоял человек и робко махал рукой.

- Официант!? – взвопил Джонни, - как? Он лучше меня?

- Этот человек не сделал ни одной ошибки ни в одном тесте за 4 часа и набрал максимальный бал в психологических тестах. Максимальный. Его конечно нужно проверить в деле, но работу свою он знает лучше всех, кто был в этой комнате.

Джонни негодовал. Он не мог устоять на месте, поэтому начал дергаными движениями ходить из стороны в сторону. Он подошел к официанту и спросил:

- Как? Как ты это сделал? Кредиты? Продал квартиру? Почку? Родителей? Как? Откуда столько бабла на обучение? Как ты это сделал? скажи? Я пойду туда же! Сколько ты заплатил!

- Бесплатно.

- Что? Это шутка?

- Нет, - ответил официант, - городская библиотека, там бесплатно. Если только книги вовремя отдавать. Но я в читальном зале сидел, поэтому бесплатно.

Официант уходил вместе со своими новыми работодателями, а челка на голове Джонни, которая за несколько часов потеряла весь свой товарный вид, медленно опускалась и закрывала своими грязными немытыми лицо.

Это было, когда Степан Ученов был еще студентом. У него был день рождения, рядом с этим праздником был день студента, рядом с ним новый год, а еще про пятницу нельзя забывать, плюс ко всему занятия в спортивной секции и выступления на соревнованиях, короче времени на учебу не оставалось совсем. Кто же этой самой учебе виноват в том, что есть дела поинтереснее?

Дела поинтереснее конечно были, но отчет по практике должен был быть сдан. Сначала с дедлайна прошла неделя, потом месяц, и возникала серьезная угроза вылететь из университета и не получить заветный диплом по специальности, которую Степан даже не знал, как в точности произносится.

Пришлось просить о помощи. Обратился он не абы к кому, а к великим мира сего, к тем столпам, которые держат на своих спинах земную твердь, к мудрецам и философам, к опытнейшим из опытнейших – к старшекурсникам. На следующий день Степан успешно сдал свою практику, получил заветную пятерку, а старшекурсники получили заветный ящик пива.

На следующий год ситуация повторилась, только теперь у Степана был ящик пива, а тот же самый отчет пошел к младшекурсникам. Ситуация повторилась и на следующий год и на следующий. Степан выпустился, но, так как у него осталось много знакомых из спортивной секции, он продолжал скидывать им свой отчет и получать за это ящик пива.

Ученов, как и все люди, которые получают высшее образование, работать по специальности не хотел вообще, он клялся и божился, что диплом ему нужен для галочки, чтобы было на что ставить сковороду с жареной картошкой и как только он получит этот диплом, он найдет себе нормальную работу.

К большому разочарованию Степана, после окончания университета он сделал для себя большое и не самое приятное открытие. Он 5 лет учился быть тем, кем написано у него в дипломе и поэтому не умел делать вообще ничего другого.

Работать по специальности пришлось.

Сначала он пару лет работал в спортивной секции с детьми, потом взял группу взрослых, а потом ему предложили работу в том самом родном университете, в котором учился он сам.

Степан Владимирович пришел к студентам посреди года, взамен сошедшего с ума преподавателя, как раз в тот момент, когда нужно было сдавать промежуточный отчет. Ученов собрал студенческие работы и начал их проверять.

Какого же было удивление Степана Владимировича, когда он понял, что держит в руках свой собственный отчет семилетней давности.

- Уважаемые студенты, - сказал он, - прошу прощения, но вам придется написать отчет, который я еще не видел!

Худощавый юноша вошел в аптеку, подошел к окошку и протянул аптекарше бумажку с названием нужного ему препарата. Аптекарша посмотрела и начала рыться в коробках, юноша даже не поднял на неё глаз, он смотрел куда-то на шкафчик, но казалось, что он смотрел сквозь него. Он выложил деньги, не стал брать сдачу и вышел.

Юношу этого звали Максим Подземов и это была не его настоящая фамилия. Настоящая его фамилия была Кузнецов, при смене паспорта, он выбрал другую фамилию, потому что метро – это подземка, а из метро, как известно, выхода нет.

Максим в какой-то момент своей жизни просто очень неудачно посмотрел по сторонам, или же наоборот, очень удачно. Он понял, что все окружающие его люди страдают. Его родители ненавидели работу, его друзья пахали целые сутки за копейки, пара знакомых девушек были проститутками. Трое его одноклассников умерло, один от болезни, другой от наркотиков, третьего сбила машина, третий умирал, постоянно испытывая боль. А если в жизни нет ничего кроме страдания, то не имеет ли смысл не страдать? Одной страдающей душой больше, одной меньше, никто не заметит.

С этими мыслями Максим шел в картинную галерею. В город приехала выставка какого-то экспрессиониста и Подземов захотел устроить её посетителям свою выставку, с летальным исходом.

Максим в своих черных одеждах плыл над полом, передвигался из одной комнаты в другую и все больше и больше понимал, что искусство – это такой же кусок бесполезного мусора, как и всё, что способен испражнисть из себя человек. Что бы ты ни делал, что бы ты ни творил, ты всё ровно умрешь. Нет выхода. Как в подземке.

Парень окинул своими впалыми глазами окружающих людей. Рядом собрался класс детишек. «Вот вам и урок на всю жизнь, - подумал Максим, - запоминайте». Он достал баночку и высыпал на руку горсть таблеток. Угрюмый юноша хотел было проглотить их, но заколебался, что-то не дало ему сделать это, он замер, глядя в руку, и разглядывая маленькие кругленькие драже. «Никаких сомнения», - сказал он себе.

- О! конфетки! – крикнул мальчик, выхватил из рук Максима несколько драже и проглотил их, - сладенькие! Пацаны, тут конфеты раздают!

Не успел Максим и глазом моргнуть, как весь класс успел слопать все таблетки.

- Дети! Встаньте на место! – кричала учительница.

Ноги Максима налились тяжелым свинцом, сердце вспыхнуло, голову сдавило, комната превратилась в удлиняющийся тоннель. Он отравил целый класс детей, нужно было вызывать скорую, хотя бы предупредить их, или предупредить учительницу, сколько родителей останутся без детей, сколько горя и страдания… безысходность… выхода нет. А если всё ровно умирать, то какая разница, когда это произойдет? Кому какое дело? Будут эти дети жить до завтра? Или умрут сегодня? И какое дело Максиму, если его не будет прямо сейчас?

Максим вынул баночку с таблетками, открыл её, насыпал в руку и проглотил. Он начал жевать таблетки и понял, что драже действительно вкусные, даже сладкие, он не думал, что яд на вкус именно такой. Максим прислушивался к своим ощущениям, но через десять минут понял, что дети безмятежно бегают вокруг него, а он не умирает.

Подземов взглянул на баночку и злобно прошептал:

- Вонючая гомеопатия! Ни хрена не работает! Опять ничего не вышло!

От топнул, развернулся и решительным шагом направился к выходу.

А дети продолжали носиться по галерее и рассматривать картины, которые были похоже на размазню, но им было весело и прикольно.

Павел Смердяков сидел в социальных сетях и читал посты людей. Делал он это не от того, что любил читать, или ему было интересно, или он хотел какого-то духовного или интеллектуального развития, делал он это из сугубо плотских соображения.

Смердяков заходил в группу какого-нибудь простого человека, у которого было очень мало подписчиков (он целенаправленно выбирал именно таких) и начинал оставлять своё «мнение».

Мнение его были достаточно однообразными. «Культурным» русским языком он рассказывал авторам кем являются их родители, кто они сами, и давал «конструктивную» критику и рекомендации на тему, какие действия стоит предпринять.

Например, в одном сообществе, автор которого выкладывал рассказы, Смердяков написал: «Да… *** автор короче *** ты вообще в школу ходил, или где? Говно какое-то. У тебя руки из жопы и сам ты жопа. Такой ощущение, будто ты это писал умственно отсталый пес!» Смердяков нажимал «Отправить» и расслаблялся на стуле, с довольной улыбкой. Он наполнялся ощущением, что он профессиональный критик, осознанием чувства собственной важности, и неважности тех, кому он делал столь меткие и верные замечания.

За одну сессию он мог посетить много страниц. Иногда его замечания были более лаконичными: «Автор дебил, статья говно, - или, - какой имбецил это написал?» Бывало еще такое, если текст был хороший, умный, написанный действительно грамотным человеком, который разбирается в теме, но Павел был на столько глуп, что не мог понять, про что вообще написано, он комментировал так: «Это не статья, это какая-то ***, автор не пиши пожалуйста больше никогда, не позорь себя и своих родителей».

Сам Смердяков в жизни ничего никогда не писал и не смог бы написать, но он долго занимался своим ремеслом: обливанием грязью всего подряд, поэтому его замечания были очень колкими, очень едкими, и очень обидными. Авторы этих статей были действительно задеты, иногда из-за того, что сообщения совсем не были связаны с действительностью, иногда из-за того, что в них была толика правды, но это была крошечка, грамулечка была приправленная добрым куском мерзких и гадких слов.

Зачем он это делал?

Завершение критических обзоров проходило примерно одинаково. В один из дней это произошло так.

С кухни послышался злобный крик жены:

- Эй, козел! *** иди жрать!

- Заткнись, тварь! Неси сюда!

С кухни слышались тяжелые шаги, перед Смердяковым возникала злобная, красная рожа госпожи Смердяковой. Она бросала на стол перед мужем тарелку, на которой была гречка.

- А че не перловка? Сегодня праздник какой-то?

- Да, один из старших сыновей из тюрьмы выходит.

- Опять?

- Заткнись, козел! Он работает, поэтому и садится, а ты, когда работу найдешь?

Смердяков делал глубокий вдох, смотрел на оставленный им комментарий и говорил:

- Пошла на *** я литературный критик!