Мечтаю ничего не делать
Ванька лежал на стогу сена и плевал в небо. Здесь он лежал только летом, если шел дождь, Ванька забирался в хлев и лежал там, если была зима, он лежал на печи, а потом наступало лето, и он выходил на улицу и нежился в теплых солнечных лучах.
Снизу послышалось лошадиное ржание и голос отца:
- Иван! – Ваня даже не шевельнулся, - мать тройню родила, мы тебя кормить больше не можем, пора тебе уже во взрослую жизнь. – Снова послышалось лошадиное ржание. – Помнишь Тимофея Ильича? Купца, которого я из озера вытащил. Он мне обещал один раз в жизни помочь, коли у меня беда какая будет. Так вот я его упросил, на коленях стоял целый час.
Только на этих словах Ванька показал свою лохматую голову из которой торчала солома и начал с недовольством слушать. Отец продолжал:
- Коня тебе надо научить. Просто ходить. На нем через месяц государь будет по нашему городу проезжать. Делов-то, а потом тебя за это в конюшню пристроят, а дальше уж сам. Спустись, поводья возьми! Конь красивый, но немного дикий, убежит.
Ванька очень недовольно слез, будто бы его отрывали от жизненно важного дела, типа реанимации человека, или ремонту нано робота.
- Ла-а-адно, - протянул он, взял поводья и сплюнул на пол.
Как же Ване не хотелось ничего делать! Но после того, как он действительно увидел дома трех маленьких детишек, после того, как он понял, что в его миску кладут всё меньше и меньше каши, и после того, как его угол очистили от вещей он осознал – придется что-то делать.
Ванька взял коня и начал ходить с ним по полю, ну просто учить ходить, как того и надо было, спокойно, вперед. Это упражнение он проделал всего минут пятнадцать. Его припекло на солнышке, он подошел к дереву, лег в тенек и уснул: уж очень сладко в траве стрекотали кузнечики и шуршали листики на деревцах.
Когда Ваня открыл глаза он понял, что коня нет. Он вытянул шею, посмотрел в одну сторону, в другую смотреть не стал, лень, сказал:
- А… образуется как-нибудь, - и перевернулся на другой бок.
Он перестал спать на сене, чтобы не видится с отцом, Ванька стал ходить спать под это дерево. Ему было абсолютно плевать на эту лошадь, он не ждал, что она вернется в это же место, он хотел просто нихрена не делать. Так прошел месяц и наступил тот самый день, когда государь должен был приехать в город, а Ванька все так же лежал под деревом.
- Ванька, а Ваньки, - послышался голос Юрки, - ты чего тут, а?
- Да вот лежу.
- Как всегда… я хлеба принес, давай есть.
Ванька не то чтобы не хотел разговаривать с Юркой, он не хотел разговаривать вообще в принципе, но так как у друга был хлеб, Ваня всё-таки решил поесть, а за еду пришлось платить беседой.
- Ну я просыпаюсь, - говорил Ванька, - а коня нет.
- Какого коня?
Да читатель, если вы подумали, что я процитировал последнюю фразу диалога, то вы сильно ошиблись. Ванька начал говорить именно с этого момента, потому что ему было просто лень рассказывать все. Но Юрка начал канючить, задавать вопросы, угрожать, что больше не принесет еды, поэтому пришлось рассказывать всё.
- Да брат, да ты попал, - сказал Юрка в заключении истории, - ну ничего, я тебя в обиду не дам! Не бросать же друга!
- Ага, - сказал Ваньки и лег под дерево, закрыв глаза.
- Так-так, - рассуждал Юрка и ходил взад-вперед, - какой конь говоришь был цветом? – Ванька не ответил, - коричневый. Видел я у бабки Наташки осла, если мы его глиной измажем, будет как раз коричневый конь. Он распух от какой-то болезни, здоровый стал, один раз проехаться хватит! Надо действовать!
- Да ладно тебе, - зевал Ванька, - всё как-нибудь наладится.
Юрка побежал к бабке Наташке, выменял осла на несколько дней, взамен оставил 12 подков. Потом он измазал его глиной и привел к Ваньке, который был всё на том же месте.
- Вот! Вылитый конь! – но это облезшее, измазанное в грязи, больное, несчастное создание, с одним ободранным ухом, было вообще не похоже на коня.
- Вон конь. – Сказал Ванька и указал на поле. В поле стоял тот самый красавец конь, он месяц бегал по диким полям, пасся на природе и вот теперь вернулся к месту побега, - я ж говорил образуется.
Юрка взял овса и веревку, рассыпал его кое-где и изловил лошадь.
- Ну а то, что он ходить, чё? – говорил Ванька, - ноги у него есть, пройдется как-нибудь. Я ж всегда говорю, меньше дел меньше проблем. Если бы все лежали и ничего не делали, у нас бы никто поперек другого бы не лез, и все бы само собой устаканивалось.
Ванька привел коня. Его впрягли. Начался праздник.
Государь ехал на лошади, прямо по центру города, гордо держал спину и величаво помахивал своим подданным рукой. Вдруг конь вскочил на передние ноги, дернул задними, и государь повалился на землю. Лошадь за месяц на природе одичала в конец, её глаза бешено крутились, а копыта поднялись над самой головой государя.
Ванька стоял в стороне и зевал. Юрка понял, что дело дрянь, и что Ваньке за это снимут голову с плеч, поэтому он прыгнул под коня. Выставил руки вперед, сказал несколько словечек, дал лошади что-то пожевать и конь, на удивление толпы, успокоился.
Юрку за это устроили в царскую конюшню, на то самое, Ванькино место.
А Ваньки, наконец, покинул родительский дом, только не в светлое беззаботное будущее, где никто ничего не делает и всё само-собой получается, а в тюрьму, за халатность и покушение на государя.