WZZ67

Часть 6

Часть 1 Ссылки на остальные части в комментариях к 1.

Часть 7

Но как-то охотники вернулись с пустыми руками и без двух молодых Кра. И в этот раз, впервые на моей памяти, ничего из съестного не жарилось вечером на костре. А все охотники гуртом собрались вокруг Больших Кра, которые о чем-то интенсивно гыр-гыркали. Женщины и дети, встревоженные отсутствием привычных развлечений, разбрелись по углам пещеры и старались не отсвечивать.

Я подошел к совету «премудрых». И довольно быстро сообразил, что бухту обсуждают стычку с чужим племенем. И хотя, судя по россказням, наши их уверенно уделали, добытый олень и два трупа Кра остались за вчистую проигравшей стороной. Теперь совет Больших Кра решал, что делать дальше - даже эти тугодумы понимали, что еще пара таких «замечательных» побед, и племени придется переходить на подножный корм: траву, коренья и прочие корнеплоды. Но обсуждение в основном вертелось вокруг того, что чужих очень много, и они очень точно и очень больно кидаются камнями. А если каменюка попадает в голову, то наступает хана, как с двумя Кра, что остались лежать рядом с оленем.

- Кра! А камнем в башку в ответ засветить? - довольно нагло вклинился я в разговор.

В иной раз, возможно, и схлопотал бы подзатыльник за такое нарушение субординации, но сейчас ситуация складывалась аховая, и Большие Кра хватались за любую соломинку.

- Кра! - один из Больших воинственно застучал себя в грудь, - Крхм, взж-ж-ж, бац! Ха! У-у-у-у. Игли, взж-ж-ж, бац. О-о-о-о! Кра, кхы-рдык...

Я уже сносно понимал их пра-язык, и весомый довод, что пришельцы кидают камни дальше и точнее, оправдывал неуверенность бухту при планировании наступательной операции. Сказывалось явное технологическое отставание нашей пещеры — камни чужаков оказались меньше и легче, что позволяло племени игли их швырять с большим эффектом. Кра же оперировали приличными такими каменюками, способными легко размозжить голову оленя, но которые для работы на дистанцию совсем не годились. Переступить же свою узколобую косность бухту, в силу ограниченности кругозора, были неспособны. Ситуация в их представлении складывалась безвыходная. Требовалось срочно внедрять новые технологии...

И прямо с утра я занялся изготовлением луков для бухту. А уже вечером мое божество презентовало опекаемому племени революционное вооружение. Но... Как оказалось, уверенно пользоваться подарком небес даже самые интеллектуально продвинутые Кра не могли — их корявые ручищи никак не справлялись с тонкой тетивой. После нескольких попыток, стоивших мне пары порванных тетив и одного сломанного лука, я призадумался. Мелкая моторика для охотников оказалась абсолютно недоступна. Но в противостоянии с чужаками без дальнобойной артиллерии оставаться не хотелось. Тогда решил вооружить охотников хотя бы примитивными рогатками. И тут неожиданно дело пошло на лад. Кра, веселясь как дети, уверенно лупили голышами размером чуть поменьше человеческого кулака метров за сорок. В современной артиллерийской дуэли нам теперь не было равных. Оставалось поднять ранг Больших Кра и самых сильных охотников с легковесных велитов до могучих принципов. И здесь опять пригодился кустарник на берегу озера. Его молодые побеги послужили прекрасным материалом для плетения скутумов. Рассудив, что имея некий аналог древнеримской манипулы, большого численного перевеса и не потребуется, я снарядил три десятка самых толковых Кра.

Один день потратил на тренировку, максимально приближенную к боевым условиям - велиты обстреливали из рогаток укрывающихся за щитами принципов с дубинами. В итоге хорошо потренировались и те, и другие. Первое время Кра еще получали камнями по лбу, но скоро на практике прочувствовали, что скутум прекрасная защита от атак с воздуха. И вполне уверенно закрывались ими, сокращая дистанцию практически до клинча. Правда в ходе тренировки один не в меру прыткий молодой Кра засветил мне камнем в ногу. Хорошо хоть, что я отделался всего лишь ушибом.

Когда все приготовления закончились, вооружившись луком, я двинул свое войско навстречу с врагами. Место для генерального сражения выбирал, памятуя о хитростях былых военачальников. Ставку разместил на холме, где и уселся, положив травмированную ногу на удобный камень. Отсюда поле предстоящей битвы лежало передо мною как на ладони. План сражения был до примитивности несложен — выманить врагов на открытое поле, и пока принципы сокращают дистанцию, велиты выбивают максимальное количество врагов из мощных рогаток.

Два молодых Кра отправились в лагерь чужаков в качестве приманки. И не прошло даже часа, как они появились из ближайшего леска и припустили к нам. Следом за ними выскочило сразу с полсотни чужаков. Завидев заранее построенную манипулу, те замерли не понимая, кто им в этот раз противостоит. Но, видимо, до сегодняшнего дня эта, сильнейшая на ближайшие пару сотен километров, армия еще не имела опыта поражений и, не долго думая, ломанулась в атаку. Бежали скопом, не соблюдая ни дистанцию, ни элементарного построения. Чем тут же воспользовались велиты — каждый камень пущенный в толпу находил свою жертву. Когда атакующие сократили дистанцию для уверенного броска камня, на поле осталось лежать уже с десяток подбитых чужаков. А произведенный залп легко отразился нашими щитами. Я, сидя на холме, гордо наблюдал за ходом битвы. Не хватало только походной треуголки на голове. А моего вмешательства даже не требовалось. Преимущество в оснащении было слишком велико. Не потеряв ни одного бойца, принципы встретили бесформенную массу атакующих стройной кагортой. И...

Когда враги оказались лицом к лиц, все мои увещевания и наставления пошли прахом — тут же побросав щиты, Кра начали размахивать дубинами, кусаться, толкаться и даже задействовать голые кулаки. Как и положено рыцарским сражениям, битва распалась на индивидуальные дуэли. Проклиная бестолковость Кра, я, как смог быстро, спустился с холма и, сохраняя достаточную дистанцию, начал обстреливать врагов из своего лука. И когда завалил с десяток врагов, исход битвы был окончательно решен. Наконец осознав, что здесь им ловить нечего, враг спешно ретировался, бросив павших на поле боя. Как итог, мы потеряли всего пять Кра, враг же бойцов тридцать.

Вечером у костра женская половина визжала от восторга, выслушивая бахвальство победителей...

Поминая былое (часть заключительная главы первой)

Поминая былое (часть вторая главы первой)

Поминая было (часть первая главы первой)

Глава 2. Дом привидений

- Морячок? Ты что притих?

Я отвел глаза от экспертизы, которую печатал на своем рабочем компьютере. Жалкая электронная развалина, с трудом доживающая последние свои деньки, благодарно мигнула монитором и тут же выпала в режим нездорового сна. А судя по беспокойно помигивающим диодикам на системном блоке, этому искусственному интеллекту снились ещё те кошмары. Что, впрочем, неудивительно, если вспомнить сколько описаний разнообразнейших смертей прошло через жесткий диск этого скромного труженика бинарного кода. Рабочий день заканчивался, более опытные судмэ-Т, давно завершив вскрытия и написание экспертиз, кучковались по кабинетам, образуя этакие небольшие кружки по возрастам и интересам. Правда, различие интересов ограничивалось только предпочитаемой крепостью горячительных напитках. И согласно статистике, старательно выгребаемой по-утрам уборщицами, кривая графика градусы-возраст достигала своего пика в девяносто пять градусов к сорокалетию экспертов, и впоследствии резко уходила вниз, где стабильно пребывала в районе слабоалкогольных напитков.

Утирая обильный пот, я же пока корпел над своим очередным творением, подобно скульптору стараясь отсечь все лишнее. Исходя из темпов рождения шедевра, окончание ожидалось не ранее полуночи...

- Не могу решить на какое исследование направить образец со вскрытия.

СамСамыч, сидя во главе почитателей свежего пенного, удивленно поднял брови:

- Не понял? А в чем загвоздка?

- Образец неясной этимологии...

Теперь, открыв рот, на меня уже смотрели все члены экспертного совета. Я, под перекрестием лучей этих светил судебной экспертизы, вначале почувствовал себя неуютно, затем начал плавиться и трескаться. Проклятье! Дернул же меня черт ввернуть красивое, но с весьма смутно представляемым мною значением, словцо.

- Хрень какая-то попалась в ротовой полости объекта вскрытия, вот я и гадаю, куда отправить это нечто на исследование... - затараторил я, пытаясь сгладить впечатление от своих бездонных познаний в вульгарной словесности.

И мой маневр удался, забыв о неудачно примененном термине, заинтересованные коллеги, бросив пиво греться, подошли к моему столу.

- Показывай, что там у тебя!

Я суетливо начал рыться в бумагах, так ни кстати заваливших мой таинственный образец. Наконец, словно фокусник кролика, выудил из кипы мятых листов пакетик с небольшим алого цвета комочком и гордо продемонстрировал не успевшим заскучать зрителям.

- Хм-м-м, - СамСамыч, как наиболее опытный из присутствующих, покрутил пакетик в руках, несколько раз смял пластичный образец, - Пешеход? Ставший жертвой пьяного водителя грузовика?

Оставалось только удивленно кивнуть головой в знак согласия. Как это он догадался по одному лишь кусочку какой-то хрени, да еще и упакованной в пакетик?

- Что думают коллеги?

Жозев и Разин - неизменный состав вечернего времяпрепровождения в гостях у Тиксова - поочередно пропальпировали таинственный кусочек загадочного вещества, вернули мне. Не проронив ни слова, втроем вернулись за столик с трехлитровыми банками.

- И-и-и? - Я недоуменно воззрился на старших товарищей, так безвольно оставивших своего младшего коллегу в костлявых руках Аты.

- Забудь, если не хочешь оказаться в центре мирового заговора, - нехотя обронил Жозев, по привычке пощипывая розовую мочку уха.

- Андрей Адольфович, но почему?

Троица виртуозов скальпеля молча налили себе еще пенного напитка.

- Понимаешь, - слово взял наимудрейший, со стуком ставя пустой стакан на столик, - Судмэ-Т находят подобные вещества в cavum oris последние несколько лет. И не ты один ломал голову над этим aliquid...

Я напряженно внимал. Страшная тайна постепенно приоткрывалась, готовая обнажить предо мною свои чудесные формы.

- Обратил внимание на вкрапления твердых частиц?

- Да-а-а, только не понял, что это такое...

Жозев и Разен молча следили за СамСамычем, который виртуозно подводил меня к раскрытию загадки.

- И мыслей нет?

Лишь пожал плечами.

- Зубы обследовал?

- Да какие там зубы, не голова, а каша...

- Значит не помогла...

Что-то подозрительное начало теплиться в глазах моих коллег. Еще не понимая, причины назревающего веселья, я сунул голову в ловушку:

- Чего не помогла?

- Сохранить белоснежную улыбку... Простофиля. Это жвачка!

Оставалось только ошалело смотреть на довольно смеющихся корифеев...

Погода, в которую меня с головой окунул очередной вызов, была самая что ни на есть мерзопакостная — холодина, мокрый снег и ветер, что забрасывал тающие на лету снежинки прямо за шиворот. Мне хватило пяти минут ожидания милицейского УАЗика у входа в бюро, чтобы и продрогнуть, и промокнуть насквозь. И какой черт дернул меня дожидаться дежурку на улице? Наверное моя патологическая исполнительность. Непрестанная дрожь, начавшая волнами накатывать уже на второй минуте, казалось порождала тихое дребезжание моего костяка. Этакое музыкальное сопровождение безрадостной картины непогоды...

Наконец две фары, светящиеся с разной интенсивностью, ослепили меня, вынырнув из-за поворота.

- Эксперт? - задал вопрос милиционер-водитель через едва-едва опущенное оконце.

- Ага. Мне куда садиться?

Оказалось, что гипотетическое место есть только на заднем сиденье, где уже сидели трое - мрачный мужчина в гражданке, визуально лет под сорок, молоденькая девушка в форме следователя и парень, еще даже не приблизившийся к возрасту Христа. Переднее пассажирское сиденье занимал солидный подполковник. С трудом запихнув меня в салон и с усилием захлопнув дверцу, водитель сел за руль и тут же стартанул с пробуксовкой. Наверное у дежурного наряда это был не первый и далеко не последний вызов, и им надо было спешить. По ночному городу ехали молча, наверное представляя, как будем под проливным снегом бродить по месту происшествия. По предварительной информации ожидалось самоубийство, и прокурорский должен был подтянуться аккурат к нашему приезду.

- Где самоубийство-то? - я попытался развеять царившую повсюду мрачноту.

Мужик под сорок, недовольно засопел, следователь осталась индифферентна к вопросу, подполковник, по-моему, кемарил. Ответил парень, которому Бог оставлял порядка семи лет на удачно раскрутиться в анналах Истории:

- В «Преисподней»...

По гражданке хмыкнул, следователь продолжила смотреть в черноту за окном, изредка разрываемую освещенными окнами домов. Колесили мы сейчас по частному сектору. В темноте дома едва проступали из мрака, но я здесь бывал раньше и хорошо помнил разброс архитектурных стилей — от почти полностью развалившихся избушек местной бедноты до огромным хоромов цыганских наркоторговцев. Глядя на это «разнотравье», я всегда вспоминал уроки физики, а именно опыты с сообщающимися сосудами, когда жидкости до суха изливались из одного сосуда в другой, расположенный гораздо ниже.

- Куда? - Я слегка опешил. - Что еще за... ?

- Это так в простонародье зовется рабочая общага при бывшем тракторном заводе. Завод давно продали, и он приказал долго жить. А общага осталась... Ну, точнее, ее альтерэго.

- А-а-а, - это немного что объясняло, - Но почему «преисподняя»?

- Слишком много оттуда поступает заяв. Сплошные семейные скандалы, поножовщина, драки.

Оно рабочим-то было еще при социализме, но и тогда не отличалось спокойным нравом. Сейчас же, когда завод закрылся, и все приватизировалось — те, кто по-приличней и мог себе позволить, благополучно съехали, остались или не располагающие достаточными финансами, или бывшие неприкаянные работяги, сменившие в постперестроечные времена амплуа на люмпен-пролетариев. В общем сам все увидишь...

Таинственно пообещав массу незабываемых впечатлений, эксперт-криминалист замолк. Перед самой общагой УАЗик закачало на ухабах, совсем как утлую лодчонку в стремнине реки. Наконец транспорт остановился, и мы дружной компанией вывались в ночь, снег и ветер. По ощущениям, погода только ухудшалась пока колесили по ночному городу.

Общага стояла на самой границе между частным сектором и начинающейся многоэтажной застройкой. Этаким монстром в тринадцать этажей. Я огляделся. Впечатление о монстре тут же рассеялось. Картина более походила на жертву, окруженную беспощадной стаей домов цыганских подпольных бутлегеров и наркоторговцев. Странным образом эти огромные частные дома буквально толпились вокруг устремленного ввысь здания, хищно напирая на его обшарпанный фасад.

- Ну, что тут? - Руководство расследованием взял в свои руки проснувшийся подполковник. Судя по всему, ответственный от руководства местного райотдела.

К нам быстро подскочил худощавый милиционер солидных лет в поношенном форменном бушлате.

- Товарищ подполковник, старший участковый капитан милиции Крохин. - Неловко козырнул, - По обстоятельствам. Сообщение поступило в двадцать три сорок. Прибыв на место происшествия, обнаружил потерпевшую — Спиридонову Яну. Двадцати семи лет. Проживает... Точнее - проживала — одна, в сто тридцать третей квартире...

Пока участковый докладывал руководству, я прошел к «потерпевшей». Точнее к ее хладному трупу. Девушка лежала прямо под окнами. Домашний халатик легкомысленно розового цвета, голые ноги, одна из которых неестественно вывернута наружу. Вместо головы кровавое месиво, обрамленное длинными золотистыми волосами. По моим прикидкам, упала с высоты последнего этажа, и удар о землю как раз пришелся на голову.

- Здравствуйте. Эксперт?

Я оглянулся. Рядом стоял прокурорский, возрастом, визуально, моих лет, в темно-синей форме. Без фуражки. И это в такую-то погодку. Вот же франт.

- Ага. Эксперт. Судмедэксперт. - Я помолчал и добавил, кивнув на лежащую, - По трупам...

- Хорошо, - немного невпопад обстоятельствам брякнул прокурорский. - Кто тут старший из милиционеров?

Оглянулся. Заметил подполковника.

- Ага, отлично. - И быстро прошел к тому.

Нездоровый оптимизм прокурорского настораживал. Хотя, возможно, все объяснялось легким подпитием. В едва уловимой ауре чувствовались нотки хорошего коньяка. Пока дежурный наряд растележивался с понятыми, я натянул резиновые перчатки и быстро провел наружный осмотр. А когда доставили двух щетинистых свидетеля, обладавших весьма худосочным телосложением и густым ароматом перегара, приступил к более педантичному осмотру трупа.

Времени это заняло совсем немного, чему в значительной степени поспособствовали омерзительные погодные условия. Из одежды на погибшей был только домашний халатик без малейших повреждений. Кожные покровы уже остыли, безнадежно утеряв тепло живого тела. Трупные пятна были едва заметны и располагались ровно там, где им и положено находиться - на поверхности, прилежащей к земле. При надавливании исчезали, но сразу стремились вернуть свою окраску стоило только прекратить давление. Трупное окоченение отсутствовало во всех мышцах, и все говорило о том, что наша оперативно-следственная группа довольно резво прибыла на место происшествия. Голова была почти полностью разрушена, но хорошо сохранилась нижняя часть лицевого отдела черепа, что давало возможность детально осмотреть полость рта. Четвертый зуб на нижней челюсти справа отсутствовал. Правда, уже давненько. Настораживали две глубокие рваные раны на руках, и, судя по состоянию тканей, прижизненные, нанесенные буквально перед самой смертью. В остальном же никаких иных видимых повреждений жизненно важных органов, кроме размозженной головы, не наблюдалось.

- Ну, что, эксперт? Причина смерти - самоубийство? - Ко мне подошел тот самый сорокалетний по гражданке.

Как я уже догадался, это был старший опер из местного убойного отдела. А его молчаливое недовольство в УАЗике объяснялось привычным опасением опытного работника уголовного розыска сглазить самоубийство до установления причины смерти. Странно было видеть мужика в таком возрасте в качестве простого оперуполномоченного, пускай даже старшего. И если еще с десяток лет назад это было обычным делом, то теперь уголовный розыск резко омолодился, что не замедлило сказаться на качестве человеческого материала. Как-никак в их деле, как впрочем и везде, опыт ничем не заменим...

- Предварительно — упала гражданочка. И пока, по всем признакам, смерть наступила вследствие встречи головы с земной твердью. Хотя окончательно на этот вопрос отвечу только после вскрытия. А причина... Это уж вы ищите — сама выкинулась или посодействовал кто. Но... Как-то меня напрягают эти две раны на руках…

- Чего-чего? - заволновался опер, - Какие еще раны?

Он склонился, долго рассматривал, даже ткнул подобранной веточкой в рану, оценивая глубину. Потом прикидывал траекторию падения, наверное пытаясь понять, за что по пути к земле могло зацепиться тело. Еще раз осмотрел раны.

- И что это может быть? - поинтересовался аккуратно, явно опасаясь услышать нечто, полностью переворачивающее версию о самоубийстве.

- Сдается мне, что это укусы...

- Собака, что-ли?

- Какая-такая собака? - не без удовольствия ввернул я фразу из классической кинокомедии.

Но мужику явно было не до шуток. Он пожал плечами:

- А хрен его знает. Я еще не был на квартире.

- Укус нанесен, скорее всего, человеком. Может ее так пытали? - я высказал свою версию появления необычных повреждений.

- Но-но, - возмутился опер, - ты поосторожней с такими предположениями. Есть другие следы пыток?

- Нет. Все чисто. Кожные покровы без иных видимых следов воздействий со стороны.

- И поэтому не надо… Понимаешь. Выдумывать. Ишь удумал — пытали...

Уровец еще некоторое время возмущенно пыхтел и ругался себе под нос. Перспектива раскрывать среди ночи причинение физических и нравственных страданий, в простонародье называемых пытками, его явно не обрадовала.

К моменту, когда следственные действия с погибшей закончились, на место происшествия уже слетелось четыре черных автомобиля конкурирующих похоронных бюро. Замерли неподалеку, алчно распахнув задние двери грузовых отделений, готовые поглотить в своих утробах очередную жертву невыносимых жизненных обстоятельств. Закончив с местом происшествия, следователь Юля предложила осмотреть квартиру потерпевшей. Мне это не особо было и нужно, но мерзнуть на промозглом ветру не хотелось, и я шагнул вслед за следственно-оперативной группой в двери «Преисподней».

Внутри здание выглядело даже более мрачно чем снаружи. Этакая готическая безнадега. Страшные средние века во всем их безобразии со сжигаемыми ведьмами, массово отрубаемыми головами, эпидемиями и беспросветностью в социальных лифтах. Здесь, кстати о лифтах, он не работал тоже. Бог, судя по всему, брезгливо отвратил свой лик от этого кусочка преисподней.

Изначально внутренняя архитектура подразумевала все прелести советского прогрессивного общежития — длинные светлые коридоры, растянувшиеся по этажам и ведущие по замыслу проектировщиков прямиком к коммунизму; равномерно натыканные комнатенки на двух-четырех человек, на переспать, и просторные холлы для совместного времяпрепровождения культурных пролетариев. Где уставшие от плодотворного труда работяги, откушав комплексный ужин в общественной столовой, собираются, чтобы почитать газеты, провести интеллектуальные диспуты о путях построения безальтернативного коммунизма, поиграть в бильярд, шахматы и шашки... После чего дружно отходят ко сну, чтобы назавтра опять вкалывать у станков на благо великой страны. Просто идиллическая картинка. Не знаю, как был реализован в те годы быт рабочих в действительности, но обращение общественно-экономической формации обратно к примитивному капитализму привело к перерождению не только представлений о досуге, но и того самого пролетариата. И заодно внутренностей самого здания. Ох, уж эта связанность всего и вся...

Ныне ветвящиеся коридоры, по большей части едва освещались одной убогой лампочкой на огромный пролет, наверное ради эффективной экономии. И это в самом идеальном варианте. Когда-то уныло однообразные, теперь же входные двери квартир своим внешним видом недвусмысленно указывали на имущественное положение скрывающихся за ними — все эти рассохшиеся филенчатые, замершие в стазисе со времен постройки, и бронированные металлические монстры, взломать которые не представлялось возможным даже с использованием легендарного динамита. Видимо за пяти миллиметровыми листами металла было что прятать в отличие от владельцев фанерных недоразумений. И если разнообразие типажа дверей скрашивало лишь визуальный ряд, то музыкальное и голосовое сопровождение позволяли легко судить о происходящем внутри квартир. Где-то за тонкими фанерными преградами невыносимо орал шансон про холодный ветер, нары и прочий тюремный антураж, а неотстроеные пьяные голоса, мучимые ностальгией, дружно подпевали. Даже не представляю, каково тут приходится соседям, если ты, конечно, в это время не за общим столом участвуешь в самодеятельном хоре. Где-то стадия невыносимой общности бытия уже благополучно миновала, и были слышны только сдавленные крики, глухие удары и возмущенный треск в очередной раз беспощадно крушимой мебели. Ну, или как закономерный финал развития веселья - гробовая тишина. Попадались, конечно, и двери, хранящие таинственную тишину изначально. Какие нешуточные страсти кипели за ними, одному Богу известно. Если, конечно, он присутствовал в этом здании...

Лифт банально не работал, без объяснения причины. Да и сомневаюсь, что он в шахте вообще существовал - дверцы были надежно заварены. И на тринадцатый этаж пришлось добираться по темным лестничным пролетам, где большинство стекол в окнах давно, и по-видимому уже навсегда, заменила фанера. Освещенности от такого ноу-хау не прибавлялось. Опытный в подобных делах Александр достал небольшой фонарик и, светя под ноги, смело повел за собой. Весь путь наверх нас сопровождал отвратительный запах - лестничные марши параллельно с основной функцией использовались жителями «преисподней» еще и в качестве мусоропровода. Но крысы, как ни странно, в данном рассаднике антисанитарии отсутствовали.

- А чего крыс не видно? - удивленно спросил я.

- Съедены, - коротко ответил всезнающий опер.

- Да ну-у?

- Точно, точно. Для местных это деликатес.

Бедные грызуны! Казалось бы, райское место, но как оказалось заселенное еще теми хищниками, охочими до нежного мясца...

Входная дверь в блок со сто тридцать третьей квартирой пребывала в неком переходном состоянии от социалистической фанеры к рыночной броне металла — китайская жесть выглядела понадежнее уходящей в прошлое филенке, но составить достойную конкуренцию производству опытных уральских металлургов, конечно же, не могла. Судя по всему, вход в квартиру символизировал неустойчивое положение проживающих за нею в изменчивой рыночной экономике...

Александр властно постучал в китайский недометалл недодвери.

Подождал полминуты, постучал еще раз.

- Уснули они там что ли? - раздраженно адресовал в небытие короткое замечание.

Интересно, а чего он еще ожидал от жильцов в третьем часу ночи? Задорное исполнение канкана?

Наконец щелкнул замок... Второй... Третий... И дверь медленно приоткрыла створку, образовав узкую щель, готовую в любой момент испуганно схлопнуться. Всплывшая из глубин часть лица с подозрительным глазом мне почему-то напомнила выглядывающего из раковины осторожного моллюска.

- Кто там? - Заспанный женский голос.

- Старший оперуполномоченный Кондратьев, - профессионально вступил в диалог Александр.

И чтобы развеять все сомнения поднес к глазу раскрытое удостоверение.

- Разрешите пройти? Надо переговорить по вашей соседке...

- Какой соседке?

По мере развития диалога напряжение в голосе гражданки возрастало по экспоненте. Словно она в любую секунду ожидала какой-то неприятной пакости.

- Яне... Спиридоновой Яне из сто тридцать третьей квартиры.

- А что с ней?

- Мы может все-таки войдем? - вмешалась следователь, - Я следователь Митрофанова. Мне надо осмотреть квартиру, допросить свидетелей...

- Здесь нет свидетелей...

- Открывайте! - Не сдержалась Юля, которой надоели бесконечные пререкания.

Властность в ее голосе произвела должный эффект на створки раковины, и они медленно отворились. Только вот роль драгоценной жемчужины досталась невыразительной соседке потерпевшей по блоку - невысокой женщине, уже миновавшей границы бальзаковского возраста, но еще не достигшей спелости зрелой ягодки. Домашний халатик изрядно потрепанный годами носки, блеклое лицо уставшего от всего человека, распущенные волосы. И только постоянно тлеющий в глазах огонь самого настоящего страха усиливал впечатление от беспросветной унылости всего остального.

- Мы следственно-оперативная группа, нам необходимо провести осмотр места происшествия...

- Какого происшествия? - Удивление в голосе женщины не было наигранным.

- А вы разве не в курсе, что Спиридонова Яна выпала из окна?

Страх, до того лишь тлевший угольками в глазах, вспыхнул всепоглощающим ужасом, словно в затухающий костер подбросили изрядную охапку сухих дровишек.

- Не-е-ет. А когда это случилось?

- Примерно полдвенадцатого вечера...

- Этого просто не может быть... Я же...

Женщина испуганно замолкла, лишь таращась на нас слегка навыкате глазами.

- Что вы? - Тут же насел на потенциального свидетеля Александр.

- Да, нет. Ничего... Я просто... Спросонья, - начала та неубедительно врать.

- Ладно, - Юля взяла бразды расследования в свои руки, - Вначале делаем осмотр. А потом опросим Вас.

Последнюю фразу адресовала испуганной соседке, отныне перекочевавшей в процессуальный статус свидетеля.

Дверь в комнату потерпевшей оказалась заперта лишь на защелку. И я вошел вслед за своим коллегой - экспертом, правда, всего лишь обычным криминалистом...

Являться проводником высших сил оказалось занятием необременительным. Всего-то и надо было — раз в день измазать свое черно-белое произведение свежей кровью. Но за этим процессом благоговейно наблюдала вся пещера. А когда мне эта обязанность начала надоедать, я подключил к таинству свою подружку. Кра просто раздувалась от важности, мазюкая красным по силуэту новоиспеченного пещерного божества.

Благодать длилась несколько дней. Но потом бестолковые гиганты начали забывать об устрашающей силе нарисованной угольком фигуры - за это время, как на зло, никто не заболел и не умер, и божественное вмешательство оказалось банально невостребованно. Совсем скоро на очередном распределении ужина моему шедевру ничего не досталось. Большой Кра кивнул головой — мол выделяй из личной пайки. Какие, все-таки, неблагодарные создания! Впрочем, ничего удивительного в этом нет - ведь за моим небесным покровителем не имелось многотомных историй о его героических похождениях и творимых чудесах. Он вынырнул из безвестности, сверкнул лишь одним волшебным исцелением и затаился. А его единственный полномочный представитель на планете допустил серьезную промашку - доверил дело самотеку, не являя чудеса с должной периодичностью. Судя по всему, воспоминания без постоянных обновлений в огромных пустых головах аборигенов быстро терялись. Необходимо было что-нибудь выдать на гора. Или опять придется беспокоиться о целостности своей шкуры...

Повторять трюк с «маленькой» Кра, даже учитывая всю наивную примитивность местных обитателей, показалось не совсем этичным, да и вызвало бы ненужные подозрения о всесильности божества. И, как назло, волшебство технического гения моей родной цивилизации осталось вне досягаемости. А чем отличается современный человек, лишенный всех технических примочек, от пещерного жителя? Конечно, интеллект просто так не спрячешь, но творить чудеса одним интеллектом трудно. Необходим технологический прорыв, и следующий день я потратил на его поиски.

Неподалеку от пещеры обнаружилось небольшое стоячее озерцо, окруженное местным кустарником и подобием земного камыша. Еще не сильно понимая, что хочу в итоге получить, я с огромным трудом сломал несколько веток. Их прочность и гибкость дала нужное направление изобретательской мысли. А превосходные стрелы получились из крепких стеблей камыша. Оставалось дело за самой важной частью лука — тетивой. Вот тут пришлось изрядно попотеть. Лезть на местный баобаб, где сверху свисали приятные на вид лианы, оказалось делом опасным и утомительным. Все-таки хваткой обезьян я не обладал. Но результат оправдал затраченные усилия. Молодые побеги лианы показали чудеса прочности и эластичности. Только вот голыми руками их отделить от ствола я не смог. Промаявшись с полчаса, начал чесать затылок. Как и положено современному производству - одна технология тащила за собой целый пласт сопутствующих изобретений. Необходим был или топорик, или, как вариант, хороший нож. Пришлось совершать головокружительный спуск и пытаться родить некое подобие ножа.

Мне достало отбить большой палец на правой руке, чтобы понять полную бесперспективность своих мучений. Хорошо хоть маленькая Кра оказалась под рукой. По чертежу, грубо набросанному на песке, она быстренько смастерила первый для местной цивилизации охотничий нож. А наконечники для стрел, она нащелкала как семечки. Вооруженный я снова штурмовал приглянувшийся баобаб, где и нарубил себе свежей тетивы.

Соорудив лук, несколько дней потратил на тренировки вдали от любопытных глаз. Когда уверенно стал попадать в ствол дерева с метров двадцати, настало время для рождения нового технологического уклада. Единственно, поражающая сила стрел, даже примени я ее против местных аборигенов, вызывала сомнение в достаточной убойной силе — этих толстокожих созданий, вдобавок покрытых, пускай короткой, но достаточно жесткой растительностью, можно было лишь слегка поранить, не нанеся существенного вреда. И здесь очень кстати вспомнил о дальних «родственниках» — токсин из мышц улиток послужил прекрасным дополнением к наконечникам легких стрел.

Когда на следующий день я заявил, что пойду на охоту, гоготала вся пещера. Видимо восприняли поданную заявку уморительным представлением. Конечно, мои физические кондиции в сравнении с местными громилами не удостоились бы и пары ленивых хлопков от зрителей второсортного конкурса бодибилдинга. Пришлось гордо стучать в грудь:

- Большие Кра, моя-твоя идти на охоту! Добуду рогатого... Нет... Двух рогатых!

Обещание добыть двух оленей показалось Большим Кра каким-то комическим перформансом, и я получил добро на рождение нового охотника. Хотя, может тут присутствовало и тайное ожидание моего вселенского позора.

Для создания нужной атмосферности, закатил великолепный ритуал пред своим божеством. В ответ на мои шаманские пляски перед наскальным изображением, с горловым пением в придачу, нетребовательное божество одарило заранее припрятанным в шкуре у его ног луком. Все Кра презрительно скривили свои морды на тонкие палочки и разве что у виска пальцами не крутили. Для чего им мозгов похоже пока не хватало.

Стадо оленей паслось совсем неподалеку. Осторожные животные уже знали возможности пещерных охотников и подпускали их не ближе точного броска камня. А пока аборигены выстраивали загонщиков и засаду, я спокойно приблизился к огромному самцу оленя на расстояние точного выстрела. Но даже оттуда заметил в глазах животного отблеск презрения на охотника-недомерка. Спокойно прицелившись, словно в тире, я положил одну стрелу в его аппетитный окорок. Глупый олень даже не заметил такого ранения и лишь фыркнул. Но буквально через минуту захромал, захромал и рухнул как подкошенный. Выполняя утреннее обещание, я тут же завалил еще одного оленя. Назвать это охотой даже язык не поворачивался. Так легкая прогулка по лесу. Когда я позвал охотников и показал свою добычу, Кондратий их не хватил только в силу отсутствия этого легендарного персонажа на данной планете.

И уже вечером я выдал лучшее представление одного актера: в красках рассказывал и пантомимой показывал свою охоту под сенью высших сил. Авторитет божества тут же улетел в космос. А когда один из незначительных Кра, рассматривая стрелы, случайно уколол палец... Смерть глупца стала наглядной иллюстрацией, куда приводит излишнее любопытство.

Пещера в этот вечер гуляла, отъедаясь до отвала, и даже смерть одного из охотников воспринималась, как совсем небольшая плата за небесное покровительство. Наверное и здесь срабатывал универсальный принцип — бабы еще нарожают...

В небольшой комнате, куда ни направь взор, повсюду холодная гладь зеркал — на стенах, на книжных полках, даже на полу. И беспечно заглянувшему в окно Солнцу посеребренное стекло без жалости переламывает его золотистые лучи. Отчего комната буквально тонет в ослепительном блеске, легко поглотившем ночной мрак. Теперь по углам беспомощно трепещут лишь выводки солнечных зайчиков, что не в силах вырваться из зеркальных силков. А жить им остается от силы часа полтора.

Так и не ложившийся спать Эдгар сидит за столом, заваленным толстыми томами книг и листами бумаги - расчерченной странными фигурами, кривыми графиками, исписанной мелким, непонятным почерком. Как это часто бывает с давно привыкшими к одиночеству людьми, он громко разговаривает сам с собою, не замечая банальной театральности этой сцены.

- И где в этот раз я ошибся? Грани безусловно расставлены идеально. Я в этом уверен на все сто. Но почему не наступает синхронизация?

С полочки над столом в окружении двух небольших зеркал бюстик Паллады снисходительно наблюдает за беспокойным хозяином царящего пред богиней хаоса. Возраст молодого человека позволяет надеяться, что когда-нибудь в будущем он, возможно, и остепенится.

Эдгар вскакивает, начинает в который раз измерять линейкой расстояния между зеркалами, выверять транспортиром ориентацию плоскостей относительно друг-друга. Отразившись бессчетное число раз в зеркальных гранях, он наполняет комнату мечущимися тут и там темными фигурами...

Наконец отчаявшись найти ошибку в вычислениях, садится за стол и горестно подпирает лохматую голову кулаком. Перед ним в рамке небольшая фотография красивой смеющейся девушки. Эдгар берет ее в руки печально смотрит в глаза изображению. Тихо шепчет:

- Ленора...

Та, не замечая его внимания, продолжает задорно смеяться призрачному своему счастью. Как оказалось, очень скоротечному.

- Но что же я все-таки делаю неправильно? - восклицает молодой человек.

Аккуратно ставит фотографию на стол и снова углубляется в свои расчеты.

Во входную дверь кто-то требовательно стучит. Эдгар нехотя отрывается от расчетов и идет открыть нежданному гостю. Возвращается в сопровождении такого же молодого человека. Тот, замерев посреди комнаты, недоуменно оглядывается, поражаясь обилию зеркал.

- Черт побери! Что это у тебя? - восклицает он.

Эдгар вяло машет рукой:

- Сложно объяснять. Собираю кристалл времени.

- Чего-о-о? - собеседник явно сражен ответом, - Чего кристалл?!

- Если коротко, пытаюсь найти такую ориентацию отражающих поверхностей, чтобы проявился тоннельный эффект. Сквозь пространство и время...

- Хм-м-м, с чего бы это? От зеркал?

Гость с подозрением смотрит на хозяина квартиры, превращенной в исследовательскую лабораторию времени, стараясь уловить в глаза того признаки зарождающегося сумасшествия. Эдгар выдерживает внимательный взгляд.

- Гера, ты не думай. Если сомневаешься, посмотри мои расчеты, - кивает на стол.

Некоторое время вместе копаются в бумагах...

- И что? Получилось?

- Нет. - Эдгар пожимает плечами, - Никак не могу уловить, где ошибка.

- Я так понимаю, - Гера кивает головой на фотографию девушки, - все пытаешься вернуть Ленору? Ведь столько времени прошло...

- Это ни на что не влияет. Время у нас только тут, - стучит указательным пальцем по голове.

- Ну, ты же должен понимать, что все эти сказки про гадания на зеркалах, попытки увидеть в них мертвых, это скорее связано с нездоровой психикой, чем с реальным миром...

- А что есть материальный мир, как не его отражение в нашем сознании и голая интерпретация?

- Заделался мистиком? Но зачем так много зеркал? Для гадания достаточно одного лишь...

Гость смотрит на Эдгара и неожиданного его осеняет:

- Ты не просто хочешь с ней поговорить, ты хочешь ее материализовать!

Теперь уже со страхом смотрит на зеркала, образующие в пространстве сложную, замысловатую фигуру.

- По идее, да. На практике затык какой-то.

- Ну, а видел уже какие-нибудь проявления?

- Нет. Глухо. Даже не знаю почему...

- Пробовал ввести в систему концентратор?

- Какой концентратор? - настораживается неудачливый экспериментатор.

- Если ты в качестве первоначальной аксиомы берешь возможность зеркал соединять наш мир с потусторонним, тогда тебе нужны еще свечи и хрустальный шар.

Эдгар замирает.

- Хрустальный шар! Гера, ты гений! И как я сам не догадался!

Экспериментатор вскакивает, чтобы бежать за недостающим элементом.

- Эдгар, постой. Я хотел узнать, на что ты живешь? С работы уволился уже как полгода. У тебя деньги-то есть?

- Есть-есть. Не беспокойся. Мне немного осталось. А хрустальный шар — это прорыв! Спасибо, дружище. Если все получится, я первый тебе сообщу.

Вместе выходят из комнаты. В отсутствии хозяина, Солнце уплывает за дом, забрав с собой и весь золотистый выводок. Комната замирает в ожидании молодого человека. И только в зеркалах происходит какое-то движение, периодически мелькают какие-то призрачные тени. Такое впечатление, что это замершая в бездвижности комната находится в отражении, а настоящая жизнь течет где-то там, за тонкой зеркальной гранью.

Эдгар сидит на полу посреди комнаты. Перед ним бархатная подстилка, на которой под большим хрустальным шаром фотография из рамки. Направленный свет от настольной лампы заставляет шар сверкать, отражаясь бесконечным множеством в зеркалах, что окружают со всех сторон.

- Как же я упустил из системы самое главное - наблюдателя! Ха-ха! - Эдгар нервно смеется.

Отражения в зеркалах колышутся словно обдуваемые призрачными ветрами. Темные тени пляшут, непрерывно перетекая из комнаты в зазеркальную реальность и обратно. Эдгар ждет, напряженно вглядываясь в хрустальную глубину. Что-то с грохотом падает в темном коридоре. Неожиданно молодому человеку приходит мысль, что может и не стоило ввязываться в эту историю...

По полу ощутимо тянет холодом. Словно кто-то открыл окно или даже дверь прямо на улицу. Шаги... Легкие невесомые... Где-то совсем рядом. Эдгар вскакивает и осторожно выглядывает в длинный коридор. Дальняя стена с дверью в туалет тонет во мраке. Но на лицо ощутимо давит поток холодного воздуха. Несмотря на холод с улицы, Эдгар мгновенно покрывается крупными каплями пота. Он столько ждал этого момента, но теперь страх вяжет его по рукам и ногам. Ни сделать даже шага, ни пошевелить рукой.

- Ленора? - с трудом выдавливает из себя имя умершей любимой.

Но только мрак колышется перед глазами. Наконец, он понимает, что шаги раздаются за стеной к соседям. А взбудораженное воображение черте что нарисовало в мыслях, и Эдгар облегченно вздыхает...

Когда возвращается в комнату, прямо посередине комнаты в фокусе зеркал дрожит эфемерная фигура молодой девушки. Эдгар каменеет, не в силах пошевелиться. Тихо зовет:

- Ленора?!

В ответ тишина. Только начавшийся за окном дождь тихо барабанит по стеклу, словно просится в гости. Эдгар делает шаг навстречу с призраком и случайно задевает одно из зеркал на полу. Оно глухо падает и покрывается вязью трещин. Черный росчерк режет блеклую фигуру наискось, и та, тихо вскрикнув, растворяется в сумраке.

- Ленора!

Поздно... Эдгар, опустошенный встречей, в изнеможении падает в кресло и засыпает...

Утром едва проснувшись, надевает плащ, шляпу, заглядывает в зеркало прихожей и выходит прочь из квартиры.

Едва только хлопает входная дверь, как прямо из глубины зеркала прихожей проявляется его отображение — в плаще и шляпе. Отражение берется обеими руками за края зеркала и делает шаг в коридор. Секунда, и вот оно же стоит по эту сторону. Внешне ничем не отличается от только что вышедшего Эдгара. Гость с той стороны спокойно снимает плащ, кладет шляпу на полку и проходит в комнату. Когда идет мимо многочисленных зеркал, в сверкающей глубине кроме комнаты ничто не отражается, словно и нет никого здесь в это время. Гость садится за стол, перебирает исписанные и расчерченные листы. Паллада сурово смотрит со своей полки на визитера, не одобряя такое злостное нарушение священных границ. Но гостю нет дела до давно канувшей в Лету богини. Наконец, найдя нужное, он быстро правит записи...

Пока ключи брякают в замке, визитер успевает надеть плащ, шляпу и, как только распахивается входная дверь, делает шаг в зеркальную глубину. Когда Эдгар подходит к зеркалу, его отражение тут как тут, печально смотрит на него с той стороны...

Отныне все взрослое население пещеры щеголяло в кожаных одеждах. Но в этой идиллии оказалась и обратная сторона — если раньше женская половина днем только ленилась, спала и ожидала завораживающих своей примитивностью рассказов Больших охотников, то теперь либо мяла высушенные шкуры, либо хвасталась друг перед другом новым фасоном заворачивания в кожаную хламиду. А Кра не отходила от меня ни на шаг, периодически доставая просьбами позаниматься с нею.

Постепенно я начал обрастать довольно внушительной сворой из поклонников и поклонниц. Правда, фанатская база формировалась в основном из нижних иерархий племени. Эти примитивные гиганты буквально в рот заглядывали, стараясь подражать своему новому кумиру. И не сказать, что такой поворот пришелся мне по душе. Тем более, что кое-кому это очень не понравилось. Ведь вся иерархия племени начала деформироваться, смещая акценты от сильных и ловких к умному и креативному. Порою я буквально кожей ощущал на себе обжигающие взоры завистников. А поймать на себе мстительный взгляд неадекватного аборигена ростом за два с половиной метра и весом под триста килограмм, это вам не кофе по утрам кушать. От такого можно и сна начисто лишиться. Меня спасало, что эти гиганты не отличались особой сообразительностью. На что им только-то хватало воображения, так это толкнуть, как бы невзначай, в огонь или огреть втихаря дубиной, подкараулив в темном углу. Поэтому к общему костру с некоторых пор я остерегался близко подходить и по темным углам вечерами не шлялся. И только днем мог спать спокойно — женская половина за одно только приобщение их к незатейливым плодам высокой моды была полностью на моей стороне. Одаряя порой довольно увесистыми ласками и свободным доступом к огромным телам.

Назрела насущная необходимость завоевать себе новых друзей среди сильных мира сего и сформировать общественное мнение в нужном направлении. Дело встало за умелой, вдумчивой и ненавязчивой пропагандой. Но только вот... Как ее вести, если средства коммуникации в этом примитивном обществе если и имеются, то только рудиментарные? Тут или заморочиться всеобщим образованием либо взять на вооружение что-нибудь попроще. Ну, например... Я задумался. И в самом деле. В моем обществе победившей свободы пропаганда в чистом, незамутненном новыми технологиями, виде осталась в далеком прошлом, сродни пещерному образу жизни. Об ее примитивных методах я знал только по школьным урокам, когда проходили эпоху диктатур, и историческим фильмам о тех же темных временах. От всего просмотренного остались лишь самые смутные воспоминания, как о чем-то грязном и нечистоплотном. Но для данного общества, и так пребывающего в той самой грязи и нечистоплотности, это было бы самое то. Во всяком случае пропаганда помогла бы повести аборигенов к прогрессу и светлому будущему. Например, в моем родном мире высоких технологий и генной инженерии базовые установки запросто формировались еще во внутриутробном состоянии. И все были счастливы... Наверное.

Здесь же самым высокотехнологичным инструментом в распоряжении был только мой мозг — чудо генетиков, технологов и программистов. Но приходилось крутиться и выживать, как какому-то примитивному пещерному прадеду.

И самое простое, что пришло на ум, это дать толчок развитию религии. А начинать с ее азов — шаманизма. Надежду в очередном начинании давала поразительная наивность пещерных гигантов. Что, впрочем, нисколько не удивительно — до меня их обманывать просто-напросто было некому. Единственное, моя базовая прошивка правды тоже не позволяла особо забаловать, но она большей частью была ориентирована на взаимодействие с государственными органами, к коим местные не относились никаким боком. Поэтому я всерьез рассчитывал на ее дальнейшее пребывание в режиме ожидания.

Первым делом попытался договориться с Кра. Без помощников, в таком деликатном деле, как зарождение религиозных традиций, было никак не обойтись. Радовало, что недоженщина уже вполне освоила мой устный язык и основные тезисы человеческой речи понимала довольно близко к тексту. Тут и случай подвернулся как нельзя кстати — умер один из охотников. А поскольку откинулся он не от травмы, полученной на охоте, и по возрасту был в полном расцвете сил, на племя его смерть произвела тяжкое впечатление. Мне же пришла в голову замечательная идея...

- Понимаешь, Кра, мне нужна твоя помощь... - втолковывал я в глупую голову революционно новые для нее понятия, - Ты же не хочешь, чтобы твою Улиточку случайно раздавил какой-нибудь Кра из числа Великих охотников.

- Кра, крх-м-м. Ага-га, - отвечала недалекая помощница.

- Завтра Кра должна притвориться больной...

- Кра, не-не-не, крохм. - испуганно тараторила Кра.

- Надо позарез. И не бойся, Улитка тебя вылечит, - клялся я.

Испуганные глазищи смотрели со страхом, а лохматая голова тряслась от ужаса. И хотя потратил на объяснения и увещевания полдня, но вложить в эту бестолковку идею о лицедействе никак не получалось. Пришлось придумывать иной путь:

- Кра, ты же знаешь, что я могу наделить любого бухту именем?

Собеседница приняла позу подчинения и согласия. Конечно, в моем умении наделять никто из аборигенов, между собой называющих себя бухту, не сомневался.

- Ну, так я могу и хвори, как у умершего Кра, призывать.

Глаза Кра, в общении со мной обычно и так распахнутые дальше некуда, увеличились совершенно до нереальных размеров. А нижняя челюсть отвисла до еще неразвившейся груди.

- У-у-а, Кра? - испуганно спросила помощница.

- У-у-а, - я гордо ткнул себя в грудь кулаком, - Кра, крхм-м, вжик.

И для пущего эффекта провел рукой по горлу. Кра начала закатывать глаза от страха. Кажется я немного переборщил с театральностью. И чтобы успеть закончить свой план до ее полной отключки, произнес зловещим тоном:

- С восходом дня хворь нападет на Кра, как огромный многолап!

Все. Эффект от моего наговора оказался ничуть не хуже заклинаний профессионального колдуна. Кра поникла головой, и поплелась в свой угол болеть.

Утром, когда охотники по заведенному обычаю ушли охотиться, а дети носились по пещере, только моя жертва наговора лежала пластом и тихо постанывала. Попытки многочисленных Кра как-то помочь ей и облегчить неимоверные страдания не возымели и минимального эффекта.

Вечером уже все племя пришло к выводу, что первая нареченная Кра не жилец на этом свете.

Настал черед выйти на сцену главному герою этого вечера. Я растолкал бестолковых помощниц. И жестами показал, что есть средство помочь больной. Скепсис на лицах гигантов вполне мог сквасить ни один литр молока, окажись мы на молочной ферме. Не обращая внимания на очередных последователей Фомы неверующего, я взял из костра кусочек уже остывшего уголька. На более-менее ровной и хорошо освещенной каменной стене пещеры нарисовал очертания человеческой фигуры... Ну, или что там у меня получилось со столь несовершенным изобразительным инструментом. Вокруг головы начиркал побольше лучей. Когда повернулся к зрителям, равнодушных среди них не было — все смотрели с ужасом на мою картину. Даже стало немного обидно — не настолько плохо я и рисую. Ну, да черт с ними. После этого отрезал кусок свежего мяса от принесенного охотниками оленя и измазал фигуру свежей кровью. Мои манипуляции происходили в полной тишине. Кажется, даже дрова в костре на время перестали потрескивать. Затем взял небольшой лоскут шкуры и приложил к многолучевой голове только-что порожденного божества. Для пущего эффекта промычал нечто из старины Вагнера. Когда возложил освященный лоскут на лоб Кра, тихо прошипел ей на ухо:

- Кра, я забираю твою хворь обратно, отдай ее мне!

До того закрытые в бреду глаза распахнулись и уставились на меня. Я повернулся к ошарашенному племени и картинно бросил целебное средство в огонь. Кра села и начала благодарно гукать.

Рождение новой религии, как ни странно, прошло без эпических мук и моих страданий. Жертвой стал лишь бесполезный лоскуток шкуры. Стоит ли говорить, что к моей картине без опаски мог подойти только один-единственный обитатель пещеры.

Отныне на мою защиту заступали силы, пускай и призрачные, но оберегающие получше иного Кра с огромной дубиной...