Поминая былое (часть первая главы 2)⁠⁠

Поминая былое (часть заключительная главы первой)

Поминая былое (часть вторая главы первой)

Поминая было (часть первая главы первой)

Глава 2. Дом привидений

- Морячок? Ты что притих?

Я отвел глаза от экспертизы, которую печатал на своем рабочем компьютере. Жалкая электронная развалина, с трудом доживающая последние свои деньки, благодарно мигнула монитором и тут же выпала в режим нездорового сна. А судя по беспокойно помигивающим диодикам на системном блоке, этому искусственному интеллекту снились ещё те кошмары. Что, впрочем, неудивительно, если вспомнить сколько описаний разнообразнейших смертей прошло через жесткий диск этого скромного труженика бинарного кода. Рабочий день заканчивался, более опытные судмэ-Т, давно завершив вскрытия и написание экспертиз, кучковались по кабинетам, образуя этакие небольшие кружки по возрастам и интересам. Правда, различие интересов ограничивалось только предпочитаемой крепостью горячительных напитках. И согласно статистике, старательно выгребаемой по-утрам уборщицами, кривая графика градусы-возраст достигала своего пика в девяносто пять градусов к сорокалетию экспертов, и впоследствии резко уходила вниз, где стабильно пребывала в районе слабоалкогольных напитков.

Утирая обильный пот, я же пока корпел над своим очередным творением, подобно скульптору стараясь отсечь все лишнее. Исходя из темпов рождения шедевра, окончание ожидалось не ранее полуночи...

- Не могу решить на какое исследование направить образец со вскрытия.

СамСамыч, сидя во главе почитателей свежего пенного, удивленно поднял брови:

- Не понял? А в чем загвоздка?

- Образец неясной этимологии...

Теперь, открыв рот, на меня уже смотрели все члены экспертного совета. Я, под перекрестием лучей этих светил судебной экспертизы, вначале почувствовал себя неуютно, затем начал плавиться и трескаться. Проклятье! Дернул же меня черт ввернуть красивое, но с весьма смутно представляемым мною значением, словцо.

- Хрень какая-то попалась в ротовой полости объекта вскрытия, вот я и гадаю, куда отправить это нечто на исследование... - затараторил я, пытаясь сгладить впечатление от своих бездонных познаний в вульгарной словесности.

И мой маневр удался, забыв о неудачно примененном термине, заинтересованные коллеги, бросив пиво греться, подошли к моему столу.

- Показывай, что там у тебя!

Я суетливо начал рыться в бумагах, так ни кстати заваливших мой таинственный образец. Наконец, словно фокусник кролика, выудил из кипы мятых листов пакетик с небольшим алого цвета комочком и гордо продемонстрировал не успевшим заскучать зрителям.

- Хм-м-м, - СамСамыч, как наиболее опытный из присутствующих, покрутил пакетик в руках, несколько раз смял пластичный образец, - Пешеход? Ставший жертвой пьяного водителя грузовика?

Оставалось только удивленно кивнуть головой в знак согласия. Как это он догадался по одному лишь кусочку какой-то хрени, да еще и упакованной в пакетик?

- Что думают коллеги?

Жозев и Разин - неизменный состав вечернего времяпрепровождения в гостях у Тиксова - поочередно пропальпировали таинственный кусочек загадочного вещества, вернули мне. Не проронив ни слова, втроем вернулись за столик с трехлитровыми банками.

- И-и-и? - Я недоуменно воззрился на старших товарищей, так безвольно оставивших своего младшего коллегу в костлявых руках Аты.

- Забудь, если не хочешь оказаться в центре мирового заговора, - нехотя обронил Жозев, по привычке пощипывая розовую мочку уха.

- Андрей Адольфович, но почему?

Троица виртуозов скальпеля молча налили себе еще пенного напитка.

- Понимаешь, - слово взял наимудрейший, со стуком ставя пустой стакан на столик, - Судмэ-Т находят подобные вещества в cavum oris последние несколько лет. И не ты один ломал голову над этим aliquid...

Я напряженно внимал. Страшная тайна постепенно приоткрывалась, готовая обнажить предо мною свои чудесные формы.

- Обратил внимание на вкрапления твердых частиц?

- Да-а-а, только не понял, что это такое...

Жозев и Разен молча следили за СамСамычем, который виртуозно подводил меня к раскрытию загадки.

- И мыслей нет?

Лишь пожал плечами.

- Зубы обследовал?

- Да какие там зубы, не голова, а каша...

- Значит не помогла...

Что-то подозрительное начало теплиться в глазах моих коллег. Еще не понимая, причины назревающего веселья, я сунул голову в ловушку:

- Чего не помогла?

- Сохранить белоснежную улыбку... Простофиля. Это жвачка!

Оставалось только ошалело смотреть на довольно смеющихся корифеев...

Погода, в которую меня с головой окунул очередной вызов, была самая что ни на есть мерзопакостная — холодина, мокрый снег и ветер, что забрасывал тающие на лету снежинки прямо за шиворот. Мне хватило пяти минут ожидания милицейского УАЗика у входа в бюро, чтобы и продрогнуть, и промокнуть насквозь. И какой черт дернул меня дожидаться дежурку на улице? Наверное моя патологическая исполнительность. Непрестанная дрожь, начавшая волнами накатывать уже на второй минуте, казалось порождала тихое дребезжание моего костяка. Этакое музыкальное сопровождение безрадостной картины непогоды...

Наконец две фары, светящиеся с разной интенсивностью, ослепили меня, вынырнув из-за поворота.

- Эксперт? - задал вопрос милиционер-водитель через едва-едва опущенное оконце.

- Ага. Мне куда садиться?

Оказалось, что гипотетическое место есть только на заднем сиденье, где уже сидели трое - мрачный мужчина в гражданке, визуально лет под сорок, молоденькая девушка в форме следователя и парень, еще даже не приблизившийся к возрасту Христа. Переднее пассажирское сиденье занимал солидный подполковник. С трудом запихнув меня в салон и с усилием захлопнув дверцу, водитель сел за руль и тут же стартанул с пробуксовкой. Наверное у дежурного наряда это был не первый и далеко не последний вызов, и им надо было спешить. По ночному городу ехали молча, наверное представляя, как будем под проливным снегом бродить по месту происшествия. По предварительной информации ожидалось самоубийство, и прокурорский должен был подтянуться аккурат к нашему приезду.

- Где самоубийство-то? - я попытался развеять царившую повсюду мрачноту.

Мужик под сорок, недовольно засопел, следователь осталась индифферентна к вопросу, подполковник, по-моему, кемарил. Ответил парень, которому Бог оставлял порядка семи лет на удачно раскрутиться в анналах Истории:

- В «Преисподней»...

По гражданке хмыкнул, следователь продолжила смотреть в черноту за окном, изредка разрываемую освещенными окнами домов. Колесили мы сейчас по частному сектору. В темноте дома едва проступали из мрака, но я здесь бывал раньше и хорошо помнил разброс архитектурных стилей — от почти полностью развалившихся избушек местной бедноты до огромным хоромов цыганских наркоторговцев. Глядя на это «разнотравье», я всегда вспоминал уроки физики, а именно опыты с сообщающимися сосудами, когда жидкости до суха изливались из одного сосуда в другой, расположенный гораздо ниже.

- Куда? - Я слегка опешил. - Что еще за... ?

- Это так в простонародье зовется рабочая общага при бывшем тракторном заводе. Завод давно продали, и он приказал долго жить. А общага осталась... Ну, точнее, ее альтерэго.

- А-а-а, - это немного что объясняло, - Но почему «преисподняя»?

- Слишком много оттуда поступает заяв. Сплошные семейные скандалы, поножовщина, драки.

Оно рабочим-то было еще при социализме, но и тогда не отличалось спокойным нравом. Сейчас же, когда завод закрылся, и все приватизировалось — те, кто по-приличней и мог себе позволить, благополучно съехали, остались или не располагающие достаточными финансами, или бывшие неприкаянные работяги, сменившие в постперестроечные времена амплуа на люмпен-пролетариев. В общем сам все увидишь...

Таинственно пообещав массу незабываемых впечатлений, эксперт-криминалист замолк. Перед самой общагой УАЗик закачало на ухабах, совсем как утлую лодчонку в стремнине реки. Наконец транспорт остановился, и мы дружной компанией вывались в ночь, снег и ветер. По ощущениям, погода только ухудшалась пока колесили по ночному городу.

Общага стояла на самой границе между частным сектором и начинающейся многоэтажной застройкой. Этаким монстром в тринадцать этажей. Я огляделся. Впечатление о монстре тут же рассеялось. Картина более походила на жертву, окруженную беспощадной стаей домов цыганских подпольных бутлегеров и наркоторговцев. Странным образом эти огромные частные дома буквально толпились вокруг устремленного ввысь здания, хищно напирая на его обшарпанный фасад.

- Ну, что тут? - Руководство расследованием взял в свои руки проснувшийся подполковник. Судя по всему, ответственный от руководства местного райотдела.

К нам быстро подскочил худощавый милиционер солидных лет в поношенном форменном бушлате.

- Товарищ подполковник, старший участковый капитан милиции Крохин. - Неловко козырнул, - По обстоятельствам. Сообщение поступило в двадцать три сорок. Прибыв на место происшествия, обнаружил потерпевшую — Спиридонову Яну. Двадцати семи лет. Проживает... Точнее - проживала — одна, в сто тридцать третей квартире...

Пока участковый докладывал руководству, я прошел к «потерпевшей». Точнее к ее хладному трупу. Девушка лежала прямо под окнами. Домашний халатик легкомысленно розового цвета, голые ноги, одна из которых неестественно вывернута наружу. Вместо головы кровавое месиво, обрамленное длинными золотистыми волосами. По моим прикидкам, упала с высоты последнего этажа, и удар о землю как раз пришелся на голову.

- Здравствуйте. Эксперт?

Я оглянулся. Рядом стоял прокурорский, возрастом, визуально, моих лет, в темно-синей форме. Без фуражки. И это в такую-то погодку. Вот же франт.

- Ага. Эксперт. Судмедэксперт. - Я помолчал и добавил, кивнув на лежащую, - По трупам...

- Хорошо, - немного невпопад обстоятельствам брякнул прокурорский. - Кто тут старший из милиционеров?

Оглянулся. Заметил подполковника.

- Ага, отлично. - И быстро прошел к тому.

Нездоровый оптимизм прокурорского настораживал. Хотя, возможно, все объяснялось легким подпитием. В едва уловимой ауре чувствовались нотки хорошего коньяка. Пока дежурный наряд растележивался с понятыми, я натянул резиновые перчатки и быстро провел наружный осмотр. А когда доставили двух щетинистых свидетеля, обладавших весьма худосочным телосложением и густым ароматом перегара, приступил к более педантичному осмотру трупа.

Времени это заняло совсем немного, чему в значительной степени поспособствовали омерзительные погодные условия. Из одежды на погибшей был только домашний халатик без малейших повреждений. Кожные покровы уже остыли, безнадежно утеряв тепло живого тела. Трупные пятна были едва заметны и располагались ровно там, где им и положено находиться - на поверхности, прилежащей к земле. При надавливании исчезали, но сразу стремились вернуть свою окраску стоило только прекратить давление. Трупное окоченение отсутствовало во всех мышцах, и все говорило о том, что наша оперативно-следственная группа довольно резво прибыла на место происшествия. Голова была почти полностью разрушена, но хорошо сохранилась нижняя часть лицевого отдела черепа, что давало возможность детально осмотреть полость рта. Четвертый зуб на нижней челюсти справа отсутствовал. Правда, уже давненько. Настораживали две глубокие рваные раны на руках, и, судя по состоянию тканей, прижизненные, нанесенные буквально перед самой смертью. В остальном же никаких иных видимых повреждений жизненно важных органов, кроме размозженной головы, не наблюдалось.

- Ну, что, эксперт? Причина смерти - самоубийство? - Ко мне подошел тот самый сорокалетний по гражданке.

Как я уже догадался, это был старший опер из местного убойного отдела. А его молчаливое недовольство в УАЗике объяснялось привычным опасением опытного работника уголовного розыска сглазить самоубийство до установления причины смерти. Странно было видеть мужика в таком возрасте в качестве простого оперуполномоченного, пускай даже старшего. И если еще с десяток лет назад это было обычным делом, то теперь уголовный розыск резко омолодился, что не замедлило сказаться на качестве человеческого материала. Как-никак в их деле, как впрочем и везде, опыт ничем не заменим...

- Предварительно — упала гражданочка. И пока, по всем признакам, смерть наступила вследствие встречи головы с земной твердью. Хотя окончательно на этот вопрос отвечу только после вскрытия. А причина... Это уж вы ищите — сама выкинулась или посодействовал кто. Но... Как-то меня напрягают эти две раны на руках…

- Чего-чего? - заволновался опер, - Какие еще раны?

Он склонился, долго рассматривал, даже ткнул подобранной веточкой в рану, оценивая глубину. Потом прикидывал траекторию падения, наверное пытаясь понять, за что по пути к земле могло зацепиться тело. Еще раз осмотрел раны.

- И что это может быть? - поинтересовался аккуратно, явно опасаясь услышать нечто, полностью переворачивающее версию о самоубийстве.

- Сдается мне, что это укусы...

- Собака, что-ли?

- Какая-такая собака? - не без удовольствия ввернул я фразу из классической кинокомедии.

Но мужику явно было не до шуток. Он пожал плечами:

- А хрен его знает. Я еще не был на квартире.

- Укус нанесен, скорее всего, человеком. Может ее так пытали? - я высказал свою версию появления необычных повреждений.

- Но-но, - возмутился опер, - ты поосторожней с такими предположениями. Есть другие следы пыток?

- Нет. Все чисто. Кожные покровы без иных видимых следов воздействий со стороны.

- И поэтому не надо… Понимаешь. Выдумывать. Ишь удумал — пытали...

Уровец еще некоторое время возмущенно пыхтел и ругался себе под нос. Перспектива раскрывать среди ночи причинение физических и нравственных страданий, в простонародье называемых пытками, его явно не обрадовала.

К моменту, когда следственные действия с погибшей закончились, на место происшествия уже слетелось четыре черных автомобиля конкурирующих похоронных бюро. Замерли неподалеку, алчно распахнув задние двери грузовых отделений, готовые поглотить в своих утробах очередную жертву невыносимых жизненных обстоятельств. Закончив с местом происшествия, следователь Юля предложила осмотреть квартиру потерпевшей. Мне это не особо было и нужно, но мерзнуть на промозглом ветру не хотелось, и я шагнул вслед за следственно-оперативной группой в двери «Преисподней».

Внутри здание выглядело даже более мрачно чем снаружи. Этакая готическая безнадега. Страшные средние века во всем их безобразии со сжигаемыми ведьмами, массово отрубаемыми головами, эпидемиями и беспросветностью в социальных лифтах. Здесь, кстати о лифтах, он не работал тоже. Бог, судя по всему, брезгливо отвратил свой лик от этого кусочка преисподней.

Изначально внутренняя архитектура подразумевала все прелести советского прогрессивного общежития — длинные светлые коридоры, растянувшиеся по этажам и ведущие по замыслу проектировщиков прямиком к коммунизму; равномерно натыканные комнатенки на двух-четырех человек, на переспать, и просторные холлы для совместного времяпрепровождения культурных пролетариев. Где уставшие от плодотворного труда работяги, откушав комплексный ужин в общественной столовой, собираются, чтобы почитать газеты, провести интеллектуальные диспуты о путях построения безальтернативного коммунизма, поиграть в бильярд, шахматы и шашки... После чего дружно отходят ко сну, чтобы назавтра опять вкалывать у станков на благо великой страны. Просто идиллическая картинка. Не знаю, как был реализован в те годы быт рабочих в действительности, но обращение общественно-экономической формации обратно к примитивному капитализму привело к перерождению не только представлений о досуге, но и того самого пролетариата. И заодно внутренностей самого здания. Ох, уж эта связанность всего и вся...

Ныне ветвящиеся коридоры, по большей части едва освещались одной убогой лампочкой на огромный пролет, наверное ради эффективной экономии. И это в самом идеальном варианте. Когда-то уныло однообразные, теперь же входные двери квартир своим внешним видом недвусмысленно указывали на имущественное положение скрывающихся за ними — все эти рассохшиеся филенчатые, замершие в стазисе со времен постройки, и бронированные металлические монстры, взломать которые не представлялось возможным даже с использованием легендарного динамита. Видимо за пяти миллиметровыми листами металла было что прятать в отличие от владельцев фанерных недоразумений. И если разнообразие типажа дверей скрашивало лишь визуальный ряд, то музыкальное и голосовое сопровождение позволяли легко судить о происходящем внутри квартир. Где-то за тонкими фанерными преградами невыносимо орал шансон про холодный ветер, нары и прочий тюремный антураж, а неотстроеные пьяные голоса, мучимые ностальгией, дружно подпевали. Даже не представляю, каково тут приходится соседям, если ты, конечно, в это время не за общим столом участвуешь в самодеятельном хоре. Где-то стадия невыносимой общности бытия уже благополучно миновала, и были слышны только сдавленные крики, глухие удары и возмущенный треск в очередной раз беспощадно крушимой мебели. Ну, или как закономерный финал развития веселья - гробовая тишина. Попадались, конечно, и двери, хранящие таинственную тишину изначально. Какие нешуточные страсти кипели за ними, одному Богу известно. Если, конечно, он присутствовал в этом здании...

Лифт банально не работал, без объяснения причины. Да и сомневаюсь, что он в шахте вообще существовал - дверцы были надежно заварены. И на тринадцатый этаж пришлось добираться по темным лестничным пролетам, где большинство стекол в окнах давно, и по-видимому уже навсегда, заменила фанера. Освещенности от такого ноу-хау не прибавлялось. Опытный в подобных делах Александр достал небольшой фонарик и, светя под ноги, смело повел за собой. Весь путь наверх нас сопровождал отвратительный запах - лестничные марши параллельно с основной функцией использовались жителями «преисподней» еще и в качестве мусоропровода. Но крысы, как ни странно, в данном рассаднике антисанитарии отсутствовали.

- А чего крыс не видно? - удивленно спросил я.

- Съедены, - коротко ответил всезнающий опер.

- Да ну-у?

- Точно, точно. Для местных это деликатес.

Бедные грызуны! Казалось бы, райское место, но как оказалось заселенное еще теми хищниками, охочими до нежного мясца...

Входная дверь в блок со сто тридцать третьей квартирой пребывала в неком переходном состоянии от социалистической фанеры к рыночной броне металла — китайская жесть выглядела понадежнее уходящей в прошлое филенке, но составить достойную конкуренцию производству опытных уральских металлургов, конечно же, не могла. Судя по всему, вход в квартиру символизировал неустойчивое положение проживающих за нею в изменчивой рыночной экономике...

Александр властно постучал в китайский недометалл недодвери.

Подождал полминуты, постучал еще раз.

- Уснули они там что ли? - раздраженно адресовал в небытие короткое замечание.

Интересно, а чего он еще ожидал от жильцов в третьем часу ночи? Задорное исполнение канкана?

Наконец щелкнул замок... Второй... Третий... И дверь медленно приоткрыла створку, образовав узкую щель, готовую в любой момент испуганно схлопнуться. Всплывшая из глубин часть лица с подозрительным глазом мне почему-то напомнила выглядывающего из раковины осторожного моллюска.

- Кто там? - Заспанный женский голос.

- Старший оперуполномоченный Кондратьев, - профессионально вступил в диалог Александр.

И чтобы развеять все сомнения поднес к глазу раскрытое удостоверение.

- Разрешите пройти? Надо переговорить по вашей соседке...

- Какой соседке?

По мере развития диалога напряжение в голосе гражданки возрастало по экспоненте. Словно она в любую секунду ожидала какой-то неприятной пакости.

- Яне... Спиридоновой Яне из сто тридцать третьей квартиры.

- А что с ней?

- Мы может все-таки войдем? - вмешалась следователь, - Я следователь Митрофанова. Мне надо осмотреть квартиру, допросить свидетелей...

- Здесь нет свидетелей...

- Открывайте! - Не сдержалась Юля, которой надоели бесконечные пререкания.

Властность в ее голосе произвела должный эффект на створки раковины, и они медленно отворились. Только вот роль драгоценной жемчужины досталась невыразительной соседке потерпевшей по блоку - невысокой женщине, уже миновавшей границы бальзаковского возраста, но еще не достигшей спелости зрелой ягодки. Домашний халатик изрядно потрепанный годами носки, блеклое лицо уставшего от всего человека, распущенные волосы. И только постоянно тлеющий в глазах огонь самого настоящего страха усиливал впечатление от беспросветной унылости всего остального.

- Мы следственно-оперативная группа, нам необходимо провести осмотр места происшествия...

- Какого происшествия? - Удивление в голосе женщины не было наигранным.

- А вы разве не в курсе, что Спиридонова Яна выпала из окна?

Страх, до того лишь тлевший угольками в глазах, вспыхнул всепоглощающим ужасом, словно в затухающий костер подбросили изрядную охапку сухих дровишек.

- Не-е-ет. А когда это случилось?

- Примерно полдвенадцатого вечера...

- Этого просто не может быть... Я же...

Женщина испуганно замолкла, лишь таращась на нас слегка навыкате глазами.

- Что вы? - Тут же насел на потенциального свидетеля Александр.

- Да, нет. Ничего... Я просто... Спросонья, - начала та неубедительно врать.

- Ладно, - Юля взяла бразды расследования в свои руки, - Вначале делаем осмотр. А потом опросим Вас.

Последнюю фразу адресовала испуганной соседке, отныне перекочевавшей в процессуальный статус свидетеля.

Дверь в комнату потерпевшей оказалась заперта лишь на защелку. И я вошел вслед за своим коллегой - экспертом, правда, всего лишь обычным криминалистом...