Siriusnash

В тот самый день, когда я, счастливый, опубликовал свой последний пост про день рождения моего сына, пришла плохая новость – у старшей дочери обнаружилось серьезное заболевание. Об этом от нее случайно, но моментально прознала моя мама, обычно мы ее бережем от плохих новостей. И вот уже мама звонит мне (мы живем в 85 километрах друг от друга), надев нравоучительно-скорбную маску (моя мама – несостоявшаяся актриса, в ее арсенале много масок, эта – одна из самых любимых), и сыплет сентенциями в духе «Бог дал – Бог взял», «Без труда не выловишь рыбку из пруда», «Тише едешь – дальше будешь», «А я говорила – добром это не кончится!»… И заключительным аккордом – «вот не научили вы детей бабушку уважать, вот вам расплата!»… С некоторых пор она стала по ночам в ютюбе смотреть всяких попов-проповедников, и теперь в каждом чихе видит расплату за грехи, естественно, не свои… Мама знает все - как воспитывать детей (я у нее один, в 16 я сбежал из это сумасшедшей семьи, чтобы больше никогда туда не возвращаться), как выращивать сад (которого у нее отродясь не было), как выстраивать семейные отношения (похоронила двоих мужей, творилось там черт-и-что и с боку бантик), как дружить с родственниками (была дружно послана всеми по Х координате, благо сестры такие же).

Я тут вспылил, наорал на нее что-то… Маму остановило это частично, «семь раз отмерь – один отрежь» и «все мы под Богом ходим» посыпались на меня уже в вотсапе. Пришлось ее и там заблокировать…

Ребенка, конечно, надо лечить. Завтра дочка ложится в клинику. И я очень надеюсь, что все будет у этой глупышки хорошо. А пока я вам расскажу, как эта богобоязненная старушка, моя мама, педагог с сорокалетним стажем, умудренная советами великомудрых никонианских попов, спасала в свое время меня от болезней.

Девяностый год. Я вхожу в пубертатный период с большой проблемой – у меня катастрофически падает зрение. Стремные совковые очки с заушинами на пружинках и линзами как у Вассермана носить совсем западло. Ориентируюсь по теням и цветным пятнам. Моих родителей, как всегда, данная проблема застала врасплох – один за другим им стали жаловаться на мое зрение учителя из моей школы. Мои собственные вопросы и запросы обычно игнорировались. И – мама нашла решение! На волне всеобщего помешательства еще пока советского народа на всяких экстрасенсах, колдунах и магах (помните Кашпировского, Чумака и Джуну?) в Москве, на Краснобогатырской улице открылся Институт (да-да, именно так!) нетрадиционной медицины и целительства. Я, кстати, как-то проезжал мимо – похоже, он до сих пор функционирует. «Пока живут на свете дураки, обманом жить нам, стало быть, с руки»…

Рано-ранешенько мама (отнюдь не двадцатилетняя писюха – вполне для той эпохи взрослая, 33-х летняя женщина) взяла меня в охапку и мы отправились прямиком в нетрадиционную эту лечебницу. Невысокое здание явно какой-то бывшей советской конторы. Внутри пахнет ладаном. Темные коридоры (так положено, во всех советских учреждениях коридоры обязательно должны были быть темными) забиты перепуганными мамашами с детьми, они жмутся оп стенам и шепотом переспрашивают друг у друга диагнозы. Диагнозы страшные – порча, сглаз, энергетический вампиризм. Мама спрашивает женщину с невероятной красоты девочкой – моей ровесницей, что привело их в стены этого храма непознанного. Оказывается, у девочки слабоумие. Но есть тут один целитель, невероятно «сильный маг» - 19-летний колдун Денис Дорофеев, он точно сможет помочь. Мама ринулась в «регистратуру» - получить талончик к Дорофееву. Оказалось – вся очередь к нему, ближайший прием только через две недели, и невероятно дорого – 25 рублей за сеанс (у моей бабушки, что трудилась на фабрике помощником мастера, зарплата была 140 рублей в месяц). Тем не менее, мама не пожалела средств (лучше бы купила мне нормальные очки), мы записались к Дорофееву и через две недели, отстояв с шести утра громадную очередь, попали, наконец, на прием.

Сам великий колдун принимать народ особо не спешил. Приехал на голубом блестящем «Вольво» (повторюсь, это 1990-й год!) часам к одиннадцати утра. Белобрысый, жеманный, как девка, с поджатыми губами и стрижкой под Керенского. Одет в какой-то голубой хитон. Девятнадцать лет! Мы, наконец, покидаем опостылевший коридор, в котором «целители» даже стульев не позаботились расставить, и заходим с мамой в его кабинет. Со всеми посетителями – стариками, детьми, с моей мамой колдун говорит свысока, лицо презрительное (ах, как трудно их не презирать, убогих!). То цедит слова сквозь зубы, то прикрикнет на какую-то бабку: «Дура!», та вжимает голову в плечи от испуга. Интерьер его «кабинета» странный, сплошная эклектика: темная комната, повсюду развешаны иконы, эзотерические картины, лампады, восточные вазы. Пахнет ладаном, страхом и от старушек лекарствами. Повсюду –перед иконами, на полках, и даже просто на полу - горят сотни свечей. На стульях в комнате вместе со мной сидят несколько человек, пока он разговаривает за столом с очередным «болящим». Наконец, очередь доходит до меня.

Колдун щелкает сухими тонкими пальцами у меня надо лбом. «Как зовут? Как тебя зовут?» - спрашивает нервно и быстро. Я отвечаю. «Дима? Кто такой Дима?». Да хрен знает, кто такой Дима… Я совсем теряюсь. «Да это же брат его, твой брат, да сынок? Вы же играли с ним вчера!» - подскакивает на месте мама. Ну да, играл я вчера со своим троюродным братом. Мама смотрит на меня торжествующе – вот ведь сила у колдуна, ну все знает!

«Все в круг!» - восклицает девятнадцатилетний маг. Меня сажают на стуле посреди комнаты, прямо в пятнышко света от маленького, ничего не освещающего вокруг конторского окошка. Страждущие тетки, дети, деды и старушки встают вокруг меня, образуя круг. Колдун машет руками, голубой балахон трепещется, как крылья мотылька. Бормочет какие-то заклинания и удивительно громко щелкает пальцами. Я, совсем перепуганный, закрываю глаза и молюсь «Господи, помилуй… Господи, помилуй. Господи помилуй…»

Через несколько минут все стихает. Изможденный, да-да, обессилевший «целитель» падает в свое кресло… Полуприкрытые глаза… Шепчет побелевшими губами еле слышно, мама прислушивается к каждому его слову: «На нем сильная порча. Нужно не меньше девяти сеансов, потянете? И я его вылечу».

Ну, девять сеансов по 25 рублей на меня никто тратить не собирался, конечно. Да и слава Богу! В 17 лет, когда я начал сам зарабатывать (репетиторством и разгрузкой фур), я купил себе сам мои первые контактные линзы. А потом и вообще сделал операцию по коррекции зрения. А этого Дорофеева убили в 1997 году, наверное, кого-то не долечил. Времена тогда были суровые!

Ехал сегодня утром на работу и услышал по радио, как скорые на расправу журналисты накинулись на учительницу с Дальнего Востока, отшлепавшую своего ученика в коридоре школы. Конечно, прямо на камеру его одноклассников. «Распните ее! Распните» - кричала одна из ведущих утренней программы. «Таким педагогам место на плахе!» - вторил ее коллега.

Слушайте, любого человека, даже супер спокойного и терпеливого (часто как раз такого) можно при желании довести до такого белого каления, что император Нерон и царь Ирод Анипа покажутся рядом невинными козлятками.

Буквально за пару дней до этого видел другое видео, уже из США, где чернокожего учителя музыки покрывает матом перед всем классом малолетний ниггер, за что в итоге получает от отчаявшегося учителя удар кулаком в свою пустую пока ее черепушку.

Опытный педагог, конечно, умеет не довести ситуацию до рукоприкладства. Моя мама сорок лет проработала в школе, и не в одной. И ни разу ей не приходилось ударить ребенка. Но, повторюсь, ситуации бывают разные. Ты, учитель, обязан ходить на работу каждый день. Усталость, семейные трудности, болезнь помогут сорваться в один «прекрасный» момент с катушек, если есть рядом помощник из какой-нибудь неблагополучной или, наоборот, чересчур «благополучной» семьи.

Дама с радио кричала: «Ведь насилие взрослых только больше обозлит ребенка, даже если это маленький негодяй!» А безнаказанность разве не ободрит маленького негодяя? Всего каких-то сто лет назад (ну ладно, с хвостиком) детей в школе пороли за проступки и непослушание розгами, ну-ка, вспомните! Не только простолюдинов! Самого будущего императора Николая I пороли!

Я не говорю, что это хорошо. Нормальные родители, хоть немного занимающиеся воспитанием своего чада, умеют воздействовать на него и без применения силы. Но оглянитесь! Сколько вокруг ненормальных родителей? Сколько детей, оставленных на воспитание улицы? Не обращать на них никакого внимания? Пусть и дальше материт учителя? Носит нож в школу? Намеренно срывает уроки?

Я учился в педагогическом вузе. И у нас был такой предмет педагогика. Я помню имена далеко не всех наших педагогов, но его имя я помню. Профессор Виктор Михайлович Петров, наш преподаватель педагогики. Степенный муж с окладистой темной бородой, добрыми и умными глазами, христианин и интеллигент с грассирующей «р». Как-то на его лекции мы коснулись темы физических наказаний для детей. Его ответ поразил тогда многих. «Это крайняя мера, избегать которой – задача настоящего учителя. И, тем не менее, иногда это – единственный способ переключить ребенка с пути зла на путь добра».

Иногда мне кажется, что хорошая своевременная порка могла бы спасти для человечества многие миллионы душ, переключив их с «пути зла на путь добра»…

Так уж получилось, что все мужчины в нашей семье выглядят достаточно моложаво. В прошлом году по работе случилось мне побывать в Мурманске, так в местном супермаркете при покупке бутылки вина меня попросили показать паспорт (а моя старшая дочь сама уже учится в институте). Нас трое братьев. Средний брат выглядит как мальчишка и до сих пор даже одежду покупает подросткового размера. А старший брат, коему полтинник, выглядит не старше моих ровесников.

Случилось ему на днях побывать в гостях у нашего общего друга. Туда же хозяйка дома пригласила и свою давнюю подругу, Милу. Ведь будут и другие гости, а Миле нужно найти подходящего жениха (самой хозяйке дома с этим как раз некоторое время назад повезло). Мы с Милой вместе выросли в одном малюсеньком, затерянном на бескрайних просторах нашей родины городке, настолько маленьком, что большинство из вас о его существовании даже и не слышало. Миле сорокет, но она бодрится, старается хорошо выглядеть – ходит в зал и модно одевается. Ну, все как положено у столичных «независимых» фифочек. Ни мужа, ни детей у нее нет и никогда не было – все милино время отнимает работа, фитнесс и модная тусня. Мила в поиске. Его. Богатого, умного, готового тратить на нее свои время, силы и миллионы. Мила хорошо зарабатывает, еще больше тратит на свой блестящий во всех отношениях имидж. Она очень неглупа, с чувством юмора и хищническими амбициями…

Гости собираются в зале, хозяйка банкета приглашает гостей за стол. Мила подходит к моему старшему брату, жеманно переставляя ножки в туго обтягивающих попу кожаных брюках и растянув ярко накрашенные губки, говорит громко и нараспев, чтобы хорошо слышно было всем присутствующим: «Лёша, Боже ж мой, как ты постарел!». А Лешка нифига не постарел, и выглядит он отлично, и виделись они совсем недавно, с чего бы это вообще все. Брат шутник и язва, как-то отшутился, но про себя обиделся и не забыл (именно от него я и знаю эту историю).

А, надо сказать, что с некоторого времени Мила на все тусовки, в гости и на выезды всегда берет с собой то ли подругу, то ли напарницу - хорошенькую девочку азиатской внешности, Оксану. Та – точно такая же фифа, только лет на семь младше, сексуальней и привлекательнее. Миле, видимо, кажется, что, имея под боком такую молодую подружку, ее личные шансы на «принца за тридцать» заметно повышаются. Подруги, как часто бывает, похоже красятся, в один тон одеваются.

В разгар веселья к Миле и Оксане подходит женщина – гостья вечеринки, ранее с ними обеими незнакомая, и молвит той при всех человеческим голосом: «Вы так похожи с Оксаной, что я сразу поняла, что вы ее мама».

Брат, смеясь, сказал, что растеряннее и несчастнее женского лица он в жизни не видел.