SWOC

- Я купила тебе билет. У меня – тринадцатый вагон. У тебя – четырнадцатый. Других вариантов не было.
- Ладно.

Моя спутница достаёт из рюкзачка книгу и задумчиво продолжает:
- Тебе Чит оставил. Наверное – пошутил. Сказал, что понравится. Я посмотрела – это учебник.
Но…

На обложке значится гордое: «Водопроводные системы. Теория». Точно – шутка. Где я и где водопровод?

- Ладно. Почитаю. Всё равно больше читать нечего.
- Ты заходи в гости, вагоны-то соседние. Да и ехать долго – почти два дня. Это же не скорый, а пассажирский. Он около каждого столба останавливается.
- Хорошо.

Я улыбаюсь, снова смотрю на книгу и вижу другое название. «Введение в магию. Практикум». Так. Понятно.

Гудок. Вагон почти пустой. Я во втором плацкартном закутке, а следующие люди – через полвагона.

За окном проплывает арка, увитая декоративным виноградом. Чёрные ягоды на белом камне.

В середине книги лежит листок – записка. Глава называется «Как побороть самое страшное чудовище». Не понимая смысла, скольжу взглядом по странным символам. В конце страницы нарисована ветка дикого винограда, обвившего арку. Странно, я вроде только что подобное видел.

- Чай будешь?

Проводница в выглаженной униформе с полным подносом смотрит пристально, удерживая тёмно-янтарный ряд стаканов. Серебристые подстаканники, позвякивающие ложечки, сахар в упаковках – всё, как обычно.

- Да. Спасибо.

Тянусь левой рукой за кошельком, правой придерживая книгу, поднимаю глаза и вздрагиваю. Проводница превратилась в многорукую паучиху с головой человека. Вместо чая – чёрная жидкость, из которой, подобно пушистым гусеницам, выползают водоросли.

Кто сказал, что кошелёк не оружие? Если в нём много монеток, то вполне себе метательный снаряд. Он ударяет в поднос и рикошетом летит в человеческую голову проводницы. Стаканы опрокидываются, чёрная жидкость выплёскивается на паучиху. Паучиха кричит – похоже в стаканах была кислота. Через минуту – всё кончено. Я даже книгу не успел отпустить.

Опускаю глаза на текст. «Обычно чудовища приносят с собой свою смерть, нужно только вовремя понять, как она выглядит». Смотрю на останки чудовища – пусто. Чисто. Ни чёрных брызг, ни разложившегося тела.

Раздаётся покашливание. И я снова слышу:

- Чай будешь?

Проводница в выглаженной униформе с полным подносом смотрит пристально, удерживая тёмно-янтарный ряд стаканов. Серебристые подстаканники, позвякивающие ложечки, сахар в упаковках – всё, как обычно.

- Нет, спасибо…
- Ну как хочешь. Если что – я тут рядом.
- Ага.

И проводница бодро уходит в конец вагона. Предлагать чай. Пора, пожалуй, выйти в гости. В соседний тринадцатый вагон. Поднимаюсь, иду в тамбур, хочу открыть следующую дверь и понимаю – это крайний вагон. Дальше – рельсы и лёгкий туман. Наверное, перепутал направления. Иду в другой конец. Надо спросить проводницу.

В конце вагоне – никого. Так. Пробегаю ещё раз, стуча во все двери. Я один. Туалеты открыты и пусты. Но удивительно не это. Вагон катится сам по себе – ни впереди, ни сзади нет других вагонов.

- Испугался?

Знакомый голос. Слишком знакомый голос. Осторожно оборачиваюсь и вижу себя. Как в зеркале. Другой я сидит на моём месте, держит в руках книгу и пьёт… чёрную вязкую жидкость, потом достаёт шевелящуюся водоросль, облизывает её и роняет на пол.

Я и не знал, что можно так – без рывка прыгнуть.

Я борюсь сам с собой. Силы равны. Приёмы предугадываются, движения синхронны. Хочкешь ударить об полку – нет. Ломить руку – мимо. Бесконечная бессмысленная борьба.

В процессе возни ударяем по столу, падает книга и раскрывается прямо перед глазами.

«Последняя бездна» – графемно-идиоматическое заклятье, не требующее знания языка., выглядит следующим образом. Давай!

Вагон опрокидывается и летит куда-то вниз. Сила притяжения – бессердечная сука – бросает обоих меня в прямо последний тамбур. Моё отражение, мой двойник побеждает в этом полёте – он первым врезается в открытую дверь. Пытается что-то сказать, но я вижу тонкую линию крови – красную нить из уголка рта. Он касается моей щеки рукой. И – всё. Отражение умирает.

Вагон с грохотом ударяется о воду. Зелёная тьма заливает плацкарт, просачиваясь через открытые окна. Я кручу, я захлёбываюсь, я задыхаюсь. Я опускаюсь на дно.

……………..

Гудок. Поезд трогается. Я сижу с книгой в руках. Открываю. В середине лежит записка.

«Привет! Наверное, это тебе пригодится и даже понравится. Ну – учебник. Начинай его с самого начала. А вот эту главу и вовсе читай осторожно – она уже из практикума, слишком реалистична. Ну ты разберёшься. Удачи.

Чит.»

Начало дороги (01)

За левым печом (02)

Непроглядная тьма (03)

Приветствую всех Пикабушников! 👋🏻

На нашем заводе лет 14 назад сменился ген.директор. Прислали его к нам из Москвы. Естественно, что первое время, пока он принимал дела разбирался и во всё вникал, рядовые сотрудники предприятия его не видели и ничего о нем не знали. Только все на уровне слухов. Именно в этот период и произошёл данный случай. Лично свидетелем данной ситуации не был, узнал об этом на оперативке, так как молва быстро разлетелась по заводу.

В то время на заводе в третью смену работали всего пару цехов, так как заказов было не особо много. Естественно, новому директору не составило труда пройтись по этим цехам и посмотреть как работают люди в ночную смену. Но сделать он это решил неожиданно, никого не предупредив (хитрый жук😏).

Оделся он для данного мероприятия, ни как высокопоставленный начальник, а как типичный сторож дворовой автостоянки. Засаленная шапка-ушанка, полугрязная фуфайка и валенки. Эдакий дядя Ваня, весёлый пъяница из русской глубинки. И в таком одеянии пошёл инспектировать цеха.

Примерно в 2 часа ночи, он заходит в один из цехов и наблюдает картину: один станочник спит за станком на самодельном лежаке, второй аппетитно употребляет пищу прям на рабочем месте (что запрещено, для этого есть специально отведенные места), а третий сидит и играет в телефон.

Подходит он к последнему и говорит: -Фамилия!?😠
Тот вскидывает голову, осматривает этого "Дядю Ваню", молча опускает голову и продолжает играть.
- Я повторяю свой вопрос! Как ваша фамилия?
- А ты вообще кто ещё такой? - не отрывая головы спросил фрезеровщик.
-Генеральный директор, Измайлов В.Г.
- А я призидент, Путин В.В. - ответил фрезер и заржал вместе со своим напарником который употреблял пищу.


Директор молча развернулся и покинул цех.

Через день всех троих уволили с предприятия по статье, мастеру объявили строгий выговор, начальника цеха просто поругали на утреннем селекторе. По цехам пустили приказ, в котором обязали провести с персоналом разьяснительную беседу и напомнить им, зачем они приходят на завод.

Вот такое вот получилось первое, заочное, знакомство с новым директором. Справедливости ради, замечу. Данный гендир поднял завод с колен. На заводе стали появляться заказы, выросли зарплаты. За что его все уважают, за то что он строгий, требователтный но в тоже время справедливый.

Спасибо, что дочитали до конца😊

Дольменов было три. Два – целых, один – с расколотой крышей. Дикий виноград делал тропу, ведущую к ним, невидимой. Позднее лето, лесные заросли, предгорья. Время странных сказок и страшных снов.

Нас было шестеро.

Утром из города на пустую базу приехали Алик и Чит. Так они себя назвали. Или – так их называли в лесу. Алик охотно разговаривал со всеми, а вот Чит в основном молчал и только печально улыбался.

Алик заглянул внутрь дольмена. Я нервно спросил:
- Что там?
- Чуть больше, чем ничего. Даже трава не выросла. Веточки и листики.
- Мы точно хотим там провести ночь?
- Боишься?

Зажатая в левой руке пуговица стала холодной. Я мрачно ответил:
- Нет. Не боюсь. Разумно опасаюсь.

Чит усмехнулся. Алик наклонил голову. Девушки переглянулись.

От базы до дольменов с нами пошли тощая чёрная кошка и чёрная же собака. Сейчас они весело скакали вокруг нашей группы. Влажный воздух, стрелы лучей, пронзающие ветви, далёкое невидимое небо над нами.

Ночь упала как занавес. Ещё минуту назад было солнце, а сейчас – влажный сумрак.

Чит и Алик остались на крыше, ехидно поглядывая внутрь дольмена, где, обложившись спальниками устроились остальные. Лежать было неудобно – казалось, что земля внутри дольмена была застывшим предштормовым прибоем.

Через пять минут я вскочил и потрогал крышку дольмена. Мне показалось, что она со скрежетом закрывалась, отрезая нас от мира вокруг. Но крышка была на месте. Алик вопросительно посмотрел на меня.

Еще через пару минут одна из девушек ойкнула и проверила крышу. Потом то же самое сделали остальные. На этом всё успокоилось, но ненадолго. Мне стало трудно дышать, и я выполз на крышу. Девушки, видимо, уснули. Или впали в летаргию.

С крыши дольмена открывался вид на тропу и небольшую полянку. Собака и кошка – чёрные пятна на тёмном бархате ночного леса сидели совершенно неподвижно. Я поискал в кармане пуговицу. Внезапно мир вокруг стал светлее, но…

- Я читал о таком, но не знал, что это на самом деле бывает.
- Что?
- А ты не видишь?

Алик покрутил головой. Чит тоже осмотрелся.
- Нет. Обычный лес. Только животные странно себя ведут.
- Сейчас. Я знаю. В чём тут дело. Подержи это в руках. И ты…

Артефакт из яблоневого сада поочерёдно перекочевал из одной ладони в другие. Алик присвистнул. Чит шепотом выругался. Вокруг дольмена – насколько хватало зрения – сидели, стояли, раскачивались зеленоватые призрачные фигуры. Часть из них была с птичьими головами, у кого-то руки заканчивались крючьями, у некоторые на спине было подобие рваных крыльев.

- И я не знаю. Что. Это. Такое.
- Охотники. Я читал… в одном учебнике… Ладно. Это тени охотников, которые не ушли из нашего мира. Они застряли между пространствами. Они всегда ищут точки перехода. Желательно, чтобы рядом были живые. Тогда…
- Они что – нас сожрут?
- Скорее просто разорвут. Жрать им нечем. Это ж не зомби.
- Спасибо тебе огромное – ведь мы их не видели, до того как ты дал нам эту…
- Пуговицу. Я её нашёл в яблоневом саду. В том, что растёт по дороге сюда.

Чит кашлянул. Алик посмотрел мне в глаза.
- Здесь нет никакого яблочного сада.
- Мы все там были позавчера, провели ночь, костёр жгли. Девчонок спроси. Я там пуговицу и нашёл.

Алик хмыкнул и продолжил:
- Сад этот провалился под землю после землетрясения. Лет семьдесят назад. Вместе со сторожем, охранниками и сотней людей, которые собирали яблоки. Там теперь овраг. И постоянно туман на дне. Туда никто из местных не ходит. Овраг так и называется – Запретным.
- Охранник вышел с собаками и разрешил нам остаться там. Только попросил яблоки с веток не срывать, а есть упавшие.

Внезапно Чит выдал:
- Есть многое, мой друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам… Значит, ты из тех, кто может видеть. Доморощенный волшебник, практически.
- А что бывают какие-то другие?
- Бывают.

Алик поддержал его:
- Считай, что ты побывал в загробном мире и вышел живым. А пуговица, если ты её там нашёл, как ключ. Так что эти все – по твою душу. А теперь – за что и было спасибо – по нашу тоже.

Я посмотрел на тёмно-зелёные тени вокруг дольмена:
- И что теперь делать?
- Чит? Давай. Не то место, чтобы хранить тайну. Я пока всё подготовлю.
- Хорошо. Ближе к рассвету они все рванут в дольмен. Это как портал для них. А люди, особенно если в них есть хоть капля магической крови – как топливо. Самое тёмное время – перед рассветом. Тогда слабеет любая магия. Я… Мы… В общем, мы все – в опасности. Потому что ты – теперь – такой как и мы.

В это же время Алик ломал веточки с ближайшего дерева и что-то бормотал. Потом он вынул иголку. Я осторожно спросил:
- А девчонки?
- А ты загляни в дольмен.

На дне дольмена царила непроглядная тьма. Дна не было. Я посветил фонариком, но тьма от этого стала только гуще. Фонарик мигнул и погас.

- Они… умерли?
- Нет. Они уснули на дне большой реки. И течение хранит их. А вот мы – как дурачки или водомерки – подставляемся. Давай. Мне нужна капля твоей крови, иначе защита не сработает.

Чит фыркнул:
- Три капли крови надо взять… Всё как в той сказке. Только сказка та – отголоски. Видел бы меня мой учитель, вот бы он повеселился. Защита из ничего и веточек. Кровь как основа. Ладно. Нужно стать невидимыми для них. Тогда всё получится. Наверное.

Смесь из крови, винограда и листьев пряно пахла, обжигала холодом кожу запястий.
- Не дёргайся.

Алик начертил на моей руке видимый только ему знак. Лес вокруг как будто содрогнулся.
- В сторону! И не двигайся и не говори! Началось.

Сквозь сумрак и тьму ветвей дикого винограда, через стволы деревьев, через тени трав к дольмену потекли зеленоватые волны. Они перемещались медленно, озираясь в поисках живых. Они чувствовали, что мы рядом, но не могли нас видеть, не могли дотянуться. Часть теней сошло во тьму дольмена.

Тени вытягивали руки, взмахивали остатками крыльев, озирались. Они почти касались нас, но мы были для них недосягаемы. Постепенно движение теней стало убыстряться.

Знак на запястье невыносимым холодом обжигал кожу. Постепенно холод стал подниматься вверх по руке. Как будто змея обвивает руку холодными кольцами. Хотелось кричать, но страх сковывал не хуже заклятия. В какой-то момент все оставшиеся тени рванули внутрь дольмена. В лесу стало светлее.

Алик отряхнул куртку и облегчённо вздохнул:
- Всё. Вечером же пойду к учителю и сдам эту лабораторную по защите от примитивных.

Чит фыркнул:
- Ты теперь и практическую можешь сдать.

Я спросил:
- А теперь вы мне объясните всё, что тут было?

И тут из дольмена гулко прозвучал зловещий вопрос:
- Доброе утро, как вам спалось?

И мы все кубарем скатились на землю.

………………

Чит пожал мне руку и сказал:
- Не покупай билет в четырнадцатый вагон.

Я удивлённо посмотрел в его зелёные глаза и сказал:
- Ладно…

Начало дороги (01)

За левым печом (02)

Начало - Начало дороги (01)

Старик отломил стебель чертополоха и махнул им на груду камней.
- Вот вам ваши дольмены. Только они засыпаны. Специально. Чтоб туристы не повредили. Они там – под завалом.

Моя спутница подняла камешек и хмыкнула:
- Треугольный.
И кинула мне его в руки. Камешек был тёплый, похожий на комок глины. Я положил его в карман.

Подруга моей спутницы, психолог из Москвы, придирчиво осмотрелась и мрачно заявила:
- Они тут все треугольные.
Четвёртый человек нашей компании и вовсе промолчала, задумчиво глядя на размытую дорогу.

Мы приехали в Туапсе, город, где все улицы ведут к морю. А потом отправились дальше – под Анастасиевку, на базу.

В рюкзаках был запас продуктов, но ни палатки, ни спальников мы не взяли. В планах было – к вечеру оказаться на базе, и там заночевать.

Здесь недавно бушевал ураган, дорогу размыло, разломало деревья, поток ливней заставил мелкие реки выйти из берегов. Идти через всё это было сложно. И да – мы заблудились и к вечеру оказались в яблоневом саду. На юге темнеет очень быстро, искать базу сейчас было бессмысленно. Вечер принёс с собой клочья тумана, которые постепенно скрыли всё вокруг. Только силуэты бесконечного сада да чёрно-красные плоды, покачивающиеся на ветвях. Яблоки, которые так и хотелось сорвать.

- Остановимся здесь? На краю?

Две чёрных собаки беззвучно вынырнули из густой травы и уставились на нас. Тут же появился сторож. Он посмотрел на наши рюкзаки и указал на костровище.
- Можете там разжечь костёр. Только не срывайте яблоки с ветвей. Берите упавшие.

Павшие в битве с ураганом яблоки на вкус были прекрасны. Мы сидели у костра и смотрели на то, как огонь поглощает ветви. Говорить не хотелось. Туман укрыл мир, сделав всё нереальным.

Вдруг вдали раздался жалобный крик. А потом ещё один. И ещё.

Казалось, что кто-то зовёт на помощь. Прежде чем я успел их остановить, мои случайные спутницы рванули в ночь. Я остался совершенно один в этом туманном море. Крики – и те, из тьмы, и другие – ответные, отдалились.

Мне было зябко, и я сунул руки в карманы куртки. Камешек… Я достал его и стал разглядывать. Внезапно в огне выстрелила ветка, казалось, что на гитаре лопнула струна. Я испугался и камешек выпал из моих рук.

Кажется, он раскололся. Значит, он точно из глины. В свете угасающего костра мне показалось, что внутри камешка что-то блеснуло. Это была пуговица из серебристого сплава. На пуговице по волнам металлического шторма плыл маленький серый кораблик.

Пока я разглядывал внезапный артефакт, моя спутница беззвучно вышла из туманной тьмы и села около костра. Я хотел спросить её, что там случилось и зачем они так резко сорвались в ночь, но внезапно понял, что это не совсем тот человек, с которым я начал путешествие.

Она улыбалась мне незнакомой улыбкой. Казалось, что сквозь привычный образ проступает совершенно другой облик. Тёмное на тёмном сложно увидеть. Но тут костёр вспыхнул ярче, и мне стало понятно – кто же пришёл ко мне из тьмы.

- Раньше здесь жили племена, о которых никто уже не вспомнит. Они ушли. Я не успела их забрать себе. Они меня обманули. Да. Меня тоже можно обмануть. У тебя в ладони – осколок их магии. Это ключ. Для тебя он выглядит иначе. На что он похож?

Я сглотнул и хрипло ответил:
- Это пуговица.

Ночная гостья усмехнулась:
- Я не могу ни забрать тебя с собой, ни отнять этого дара. Но я не могу и отпустить тебя без выкупа. Я заберу имена твоих спутников. Ты никогда больше их не вспомнишь. Только лица и голоса.
- Почему я?
- Кому-то можно подарить волшебную палочку, а толку будет – ноль. Другому можно дать меч в камне, а в итоге… А кому-то можно кинуть пуговицу с плаща вечности и этого будет вполне достаточно. Когда-то давно ты сделал выбор. И этот разговор, и эта ночь, и этот сад – итог того давнего выбора. Смирись. Или – начни войну. Влюбись, возненавидь, сотвори новый мир, но итог – предрешён. Я всегда буду за твоим левым плечом. И однажды я окликну тебя. А пока – прощай. Или – до встречи.

Значит, у смерти будут её глаза. Красивая сказка. Тотчас ночь стала ещё темнее. Костёр почти угас, уйдя в багровое безмолвие. Дым его почти заставил меня заплакать. Я закрыл глаза.

Когда я открыл их, то у костра нас снова было четверо. Кто-то подбросил дров и огонь взметнулся ввысь, на мгновение развеяв тьму. Потом ветер стал срывать с неба плащ тумана и появились звёзды.

Я посмотрел на остальных, я улыбнулся в ответ, я сказал какую-то уместную пошлость, и всё стало как обычно и бывает в таких походах.

Но в моей ладони была зажата пуговица. Её края врезались мне в кожу. А ещё я не мог вспомнить имён тех, кто сейчас был рядом со мной.

Но имена не всегда важны, особенно если вокруг костра сжимаются ветви яблоневого сада, укутанного туманом.

Привет Пикабушники.
Запускаю очередной сериал. По вашим комментариям и оценкам будет понятно, стоит ли его продолжать.
Итак, поехали!


Начало дороги

Полынные волны танцевали за окном электрички. Несколько метров прилива горьких пахучих трав, а дальше – густой утренний туман. Непроглядный, непроницаемый; без намёка на солнце.

Вагон покачивался; глухо стучали колёса; спать не хотелось совершенно: тревожное ожидание было разлито в воздухе. Казалось, что мы едем из Ниоткуда в Никуда. И путь будет бесконечным.

Моя спутница посмотрела мне в глаза и спросила:
- Ты действительно в это всё веришь?
- Не знаю. Наверное – хочу верить.
- Наверное?

Она стряхнула с моего рюкзака несуществующую пыль. Я хотел спросить её, во что же верит она, но тут электричка стала замедляться.

В вагоне кроме нас было два спящих старичка, да лохматый пёс в конце прохода. Он лениво открывал один глаз, осматривал пространство и снова впадал в дрёму.

Электричка остановилась. За нашим окном появилась табличка – станция «Мост».

- Это… Это невозможно. Посмотрим – что там – снаружи?
- Д… давай.

Мы читали эти детские сказки о магии, живущей среди вечных летних трав. Эти горькие книги вкуса солнечной полыни были растворены в нашей крови. Но мы знали, что так быть не может. Это всё не более чем сказки – пыльные страницы, наполненные красивыми словами, точными образами, приключения, которых не существует. Потому что в нашем мире магии нет. Потому что наш мир – единственно возможная реальность.

Полустанок в туманных морях трав. Потрескавшийся асфальт, ржавое ограждение, и плотная стена тумана. Ни одного человека.

- Если мы выйдем из вагона, то неизвестно, что будет потом. И где мы окажемся в итоге.
- Нет. Я пока не хочу уходить. Давай вернёмся обратно.
- Ты боишься?
- Да.

Мы отшагнули в тамбур. Электричка дёрнулась и начала своё движение в реальный мир. Двери медленно закрылись.

Моя спутница усмехнулась и чиркнула спичкой и сказала:
- Смотри – не пожалей потом, что отказался выйти на этой станции.

Я промолчал.

Поездка в Туапсе была долгой и многое могло произойти. Да многое и произошло в итоге, но это первое столкновение с магией Дороги смешало все карты пути.

И потом, засыпая в полуразрушенном дольмене, ловя призрачные тени лесных хранителей угасающим сознанием, я вспоминал об этой станции. Если бы мы вышли на ней – в какой истории мы бы оказались? Какое волшебство было бы на кончиках наших пальцев?

Впрочем, именно тогда в мою жизнь ворвалась странная магия. Или волшебство. Или – проклятье? А может быть – открытие?

В любом случае – мир никогда больше не был прежним.

Продолжение следует....

Космос между нами (всеми)

- Унесите художника-постановщика из кадра! Не отпускает бутыль? Выкатывайте вместе с бутылью.

Постановщики, интеллигентно матерясь, выкатывают талантливого художника-постановщика низкобюджетных фильмов из декорации квартиры на пятом этаже. За окном видно среднестатистический дневной летний пейзаж.

Художник во сне лягается и нежно обнимает 7-литровую бутыль из-под виски с остатками виски на дне. Режиссёр-постановщик мрачно провожает его взглядом и кричит вслед:

- Только не укатывайте тело далеко! Он ещё должен в ведомости расписаться! На чём мы остановились?

Второй режиссёр, вынырнув из окна декорации квартиры на пятом этаже:
- Наш герой-космонавт приходит домой и говорит жене, что улетает на три года в космос, прощается с дочкой, и вот это всё… Эротическая сцена…

Режиссёр (злобно):
- Номер сцены! Просто скажи номер сцены!

Второй режиссёр:
- Номер пять. О! Вот и новая версия сценария…

В дверь заходит бледный сценарист и, спотыкаясь, раздаёт листочки. Воцаряется гробовое молчание, прерываемое отдалёнными стонами откаченного художника-постановщика и сопением режиссёра.

Режиссёр-постановщик:
- Твою деревню об село!

Второй режиссёр:
- Это ещё мягко сказано…

Сценарист, роняя слезу на сценарий:
- Продюсерское решение.

Внезапно распахивается дверь и в неё входит характерный актёр примерно 50 лет и бодро говорит всем присутствующим:

- Я пришёл сыграть вам сына. Сына космонавта.

Режиссёр мрачно:
- У нас актёр, играющий космонавта, тебе в суррогатные дети годится!

Характерный актёр 50-ти лет вскидывается чёлкой и пафосно изрекает:
- Систему Станиславского никто ещё не отменял! Кроме того – я от Анны Юльевны, вот тут есть записочка…

Режиссёр-постановщик меняется в лице, второй режиссёр меняется в лице, постановщики начинают изображать умных людей, остальные члены кинокоманды почтительно безмолвствуют. Сценарист, рыдая, убегает прочь из декорации квартиры на пятом этаже. Слышно, как он спотыкается об художника-постановщика. Когда затихает шум, становится слышно, как художник-постановщик облизывает горлышко бутыли из-под виски и что-то нежно ей шепчет.

Режиссёр-постановщик, с брезгливой улыбкой прочитав записку, сплёвывает под ноги:
- Актёры на площадку! Начинаем. Репетиция с камерой. Хлопни нам, милая.

Девушка с хлопушкой:
- Сцена пять, кадр один, дубль, один. Ну как-то так.

Актёр 29,5 лет, играющий потенциально космонавта, печально скрипнув подошвой, говорит жене и и безмолвной дочери:
- Дорогая! Я должен улететь в космос на три года!

Актёр 50-ти лет, изображающий младшего сына, бросается к отцу.

- Папа, папа! Как же мы тут без тебя однииии….

Сила актёрского мастерства и творческого посыла реплики радостно ломает декорацию стены квартиры на пятом этаже. Актёры (сын и отец) кучно вываливаются из кадра. Кадровая жена провожает их печальным взглядом. Кадровая дочка безмолвствует.

Актёр 50-ти лет (сын) из прекрасного далёка:
- Требую актёрского дубля!

Актёр 29,5 лет (отец) из-под своего киносына:
- Кажется, я сломал руку!

Режиссёр-постановщик в сторону неба:
- Закатывайте художника обратно. Хана декорации.

Второй режиссёр, посасывая валокордин:
- Надо было идти в продюсеры.

Режиссёр-постановщик (ехидно):
- Эй, ты – с хвостом! Постановщик с хвостом! Сбегай за пирожками… День будет долгим...