GubastiKudryash

Было самое начало весны. Только начали идти дожди и снег тут же пополз, вытаскивая наружу горы мусора. По тротуарам стремительно неслись разноцветные от машинного масла ручьи. Совсем недавно подморозило, а утром прошел небольшой дождь, отчего дороги превратились в каток. Но весна уже чувствовалась. И то тут, то там, все-таки виднелись островки черной земли или серого асфальта.

Прежде чем выйти на работу, я посмотрел погоду и предусмотрительно взял с собой зонт. Когда шел по ледяным дорогам, то не отрывал ноги ото льда, дабы чувствовать лучшее сцепление. И каждый раз, когда я наступал на кусочек протаявшей земли, сразу появлялась уверенность и я мгновенно ускорял шаг.

От метро до работы, мне идти не больше трехсот метров. Офис находится над детским центром развития, где я, к слову, ни разу не был.

Пройдя метров двести, я уже был уверен, что со мной ничего не случится. Но я ошибался. Я очень жестоко ошибался. Так как за эти сто метров со мной приключилось столько всего, чего порой, не приключается неделями, а то и месяцами.

Все началось с того, что я упал. Упал не больно, так как с ловкостью мангуста выставил перед собой руки и лишь немного ободрал левую ладонь. Подобрав зонт, упавший недалеко и выругавшись как следует на коммунальщиков я пошел дальше. Ох, лучше бы я этого не делал.

Небо было ясное, над головой ни тучки. Но каким-то образом дождь все равно начал лить. И нет… я не побежал быстрее в офис. Недавнее падение и легкая боль в руке напоминали мне о том, что бежать не стоит. Нисколько не ускоряя шаг и не впадая в панику, так как я все заранее продумал, я открыл зонт…

Ручка от зонтика осталась у меня в руках, а вся его раскрывшаяся часть вылетела и ударилась о небольшой забор, ограждающий тротуар от цветника. Дождь продолжал лить…

Я поднял часть зонта и постарался все починить, но не тут-то было. Он никак не хотел влезать обратно в паз. Насильно свернув материал я все-таки вставил зонтик на должное ему место и только потом заметил, что весь зонт, руки, плащ и даже брюки, выпачканы желтой краской. Оказывается заборы были покрашены.

Злости моей не было предела.

Но мне ничего не оставалось кроме как идти дальше. Ведь идти-то мне совсем немного. Вон мой офис – окна видны.
Злой и мокрый я пошел дальше.

И снова коммунальщики оставили мне сюрприз. Перекопав асфальт и поменяв там трубы они просто сгорнули землю обратно, которая уже изрядно раскисла, превратив путь в грязное месиво.

Но и в этом случае я подготовился как надо, сменив зимние ботинки на непромокаемые осенние полусапоги. Совсем не боясь испачкаться, я решил не искать окольных путей и пошел напрямик. Ведь в офисе меня ждет теплый чай, печенья и сменная обувь.

Под ногами чавкало, обувь засасывала трясина, но я как танк пробирался к месту работы. Сделав еще несколько шагов по грязи, я почувствовал как правая нога вначале слегка, а потом и вовсе промокла. Я остановился посреди этого болота и начал осматривать обувь. Вытащив правую ногу из мокрой глины, я не заметил никаких изъянов. Сапоги как сапоги. Но это был скорый осмотр. Оказывается у моего башмака отлетела подошва. Она аккуратно была впрессована в глину, прямо предо мной.

Я не знаю, зачем именно мне понадобилась эта подошва, но я вытащил ее руками, уже совсем не боясь испачкаться.

Грязный: в глине и краске. Мокрый. Со сломанным зонтом и с подошвой в руках, я продолжал движение на работу.

Я уже никого не проклинал.

Я ни о чем не думал и совсем не стеснялся своего внешнего вида.

Я просто шел к месту назначения.

Чувствуя через носок каждый камешек и холод, я дошел до входной двери здания.

Железная дверь, открылась с внутренней стороны, откуда вышел мальчик с мячом в пакете.

Встретились мы с ним на злосчастных трех ступеньках, которые скользили так, словно их обильно смазали солидолом, полили машинным маслом, все это дело заморозили и поверх еще набрызгали шампунем. И подошвы мне вдобавок натерли воском.

В итоге я поскользнулся и ударился головой о мяч пацана. Как потом оказалось, я сделал тектонический разлом аккурат между Европой и Африкой, потому что у него в пакете был глобус.

Я добрался до офиса.

Как был, сел на стул и ни с кем не разговаривал целый день.

Забавный случай был у моего друга.

Жил он без отца и в возрасте примерно десяти лет, у него появился отчим - дядя Валик. Так как он уже привык без отца, то и дядю Валика, он никогда не называл папой: все дядя, да дядя…

Как рассказывал сам дядя Валик, он очень старался чтобы юный Ванюша хоть когда-то обратился к нему: папа. Не то чтоб ему было неприятно иметь статус дяди, но для полноценной семьи все-таки хотелось стать папой в глазах ребенка.

Стоит отметить, что отношения между пасынком и отчимом сразу завязались дружеские. Ваня не призирал, не наглел, не качал права и не кричал что тот ему не отец, поэтому и слушаться его он не будет. Они много времени проводили вместе: в гараже, за столярным станком, в огороде. Да и сам дядя Валик сильно привязался к Ванюше. Он не раз говорил, что если бы у него был сын, то он хотел бы, что бы сын его был похож на Ваню. А мать и сама нарадоваться не могла, что так удачно сложилось в их семье. Ссоры, конечно были, но и ссорами назвать это было нельзя. Так, мелкие конфликты, которые тут же на месте и решались.

И все у них было хорошо, если бы не одно но…

Дядя Валик по-прежнему оставался дядя Валиком. И за все прожитое вместе время, а это ни много ни мало, четыре года, он ни разу не удостоился от Вани слова: папа.

Сама дядя Валик уже и свыкся с этим, но там, где-то в глубине души, он все же хотел услышать заветно – папа.

Напился как-то дядя Валик. Как говорится дал лишку. А его в этом состоянии всегда на увлекательные рассказы тянет. Причем выступает он не хуже чем какой-либо из артистов. Рассказывает так, словно ты сам там был и все это видел.

Так вот, стоит он перед нами. Не пошатывается, язык не заплетается, но видно что настроение от приподнятое.

- Пошли мы значит, сарай разбирать, - начал дядя Валик. – Может кто видел наш сарай. Бревенчатый такой. Каждое бревно с меня размером. Но ветхий и старый зараза. Короче, долбанул я разок по несущему бревну он и развалился почти весь. Но, не в этом суть. Стали мы с Ваней, бревна эти таскать и складывать рядом. Сложили почти все, а потом начали отделять друг от друга. Молотки, гвозди, кувалды, топоры, все в ход шло.

Не успел я отойти, как слышу за спиной Ваня кричит. На помощь зовет. Ох, если бы вы слышали, как он звал. «Папа! Папочка! Помоги! Папа! Папа!» у меня аж вздрогнуло все внутри. Бегу сломя голову к нему, а он стоит рядом с таким бревном и рыдает. Не знаю, каким образом, но руки его зажало в расщелине между бревен. Две ладони вместе, прямо в этой щели. Вижу руки обтёр до крови. Стоит, как богу молится. Плачет, кричит мне: «Папочка, помоги мне. Папа!» я недолго думая, пытаюсь раскрыть эту щель, но засел он крепко.

- Щас Ваня. Подожди, я сейчас, сейчас.

Бегу в гараж, достаю здоровенный лом, прибегаю обратно, а он все стоит, молит и слезами обливается. Гляжу крови уже натекло достаточно. Ну, не то чтобы он сильно там оборвал, но кожу кое-где сорвал все-таки.

- Сейчас Ванюша, - говорю я.

Вставляю лом в щель, упираюсь ногой в бревно и со всей силы тащу. А как иначе-то? Пасынок впервые меня папой назвал. Это мне больше всего и сил придало и сообразительности и проворства.

Тяну изо всех сил. Вижу расходится бревно чуть-чуть.

- Тащи! - кричу Ване.

А он руки вытащил, осмотрелся. Слезы мгновенно перестали течь.

Посмотрел он на меня шальными глазами, потом изменился в лице, стал спокоен и серьезен. Обтрусил руки как будто от пыли и сказал:

- Видишь, дядя Валик, какая херня случается.

Хороший парень. Люблю его.

Когда соседи делают ремонт, все остальные жильцы мечтают о его окончании.
Семья Скворцовых, как раз и занималась тем, что делала ремонт. Всю основную работу и, что немаловажно, самую шумную и раздражительную они уже сделали. Все дыры просверлены, все доски распилены и единственное что может теперь произвести шум, так это установка мебели.
Два месяца ада, как для самих Скворцовых так и для их соседей, подходила к концу.
- Степан, подержи дверь, - попросил глава семейства Скворцовых, Юрий Петрович.
Степа, их сосед по этажу с радостью решил помочь.
- Подержи, а то рук не хватает. Санек! Саша, - кричал он сыну, - дверь держат.
Он спустился к сыну и они вытащили из грузовика огромный шкаф. Степа, лишь злорадно улыбнулся и остался с удовольствием держать дверь. Уж очень ему интересно было, как его милые соседи будут тащить этот шкаф себе в квартиру. Сороки, одним словом – все в дом тащат.
Натужившись и покраснев, что сын, что отец, они смогли оторвать от земли эту громадину и пыхтя, потащили в подъезд.
- Я бы помог, но дверь держу, - продолжал подкалывать Степа.
- Нам и не надо, - едва смог сказать Юрий, так как напряжение в его руках дошло до предела.
Они втащили шкаф в подъезд и решили не останавливаться на достигнутом, одним махом сразу и в лифт его запереть. Благо грузовой лифт всегда открыт на первом этаже.
Степан уже отпустил дверь и побрел вслед за ними, продолжая наблюдая отчаянные действия соседей.
Немыслимым образом, не сломав ни одной полки, и не разбив ни одной лампочки они буквально впихнули шкаф в лифт.
Раскрасневшиеся и потные, они сдвинули его в сторону.
- Не помешаю, - улыбаясь вошел в лифт Степан, наигранно втягивая большое пузо.
- Заходь! – большего Юрий произнести не мог.
Со скрежетом двери начали закрываться, но чья-то рука остановила их и в лифт вошла жутко сварливая бабка. Соседка снизу.
Вошла она не одна. На руках она держала свою противную собачку Люсю, а вот как звали бабку, никто не знал.
Взгляд негодования из-под намалеванных тушью ресниц прошелся по всем обитателям лифта. Старый пикинес Люся, тоже обвела всех взглядом и хрякнув отвернулась.
- Придержите дверь, - крикнула тетя Люба жившая этажом выше.
- Мама, может на другом? – спросил ее сынишка лет пяти.
- Что ж мы не соседи что ли.
- В тесноте, да не в обиде, - добавил Юрий Петрович, потирая жесткие усы.
- И то правда.
Двери лифта наконец-то закрылись и он тронулся вверх. Но долгой езды не получилось. Примерно между четвертым и пятым этажом, лифт остановился без какой-либо причины.
Несколько минут никто ничего не делал. Все надеялись на то, что лифт как-то сам починится и повезет их дальше. Но лифт чиниться отказывался. Он вообще не подавал никаких признаков жизни.
- Приехали, - нарушил молчание Степан у которого злорадная улыбка сменилась на досаду.
- Да уж, - протянул Юрий.
- Давайте вызовем диспетчера, - блеснула умной мыслью тетя Люба.
- Ага, вызовем. Не его ли это сынишка сжег кнопку вызова. – сказал Юрий смотря на Степана.
- Ничего Леха не жег.
- А мои сведения говорят об обратно.
- И откуда же они – твои сведения?
- Да вот они, стоят. Скажи Санек.
А Сашке явно не хотелось заваривать всю эту кашу, да еще и подставляться перед отцом друга.
- Ну, чего молчишь?
- Не знаю я.
- О, выгораживает уже.
- Не выгораживаю.
- Не мямли. Скажи как есть! Давай. Или ты трус?
- Не трус! – повысил голос Санек.
- Трус! – продолжал дразнить отец.
- Нет!
-Да!
-Нет!
-Да!
- Заткнитесь оба! – не выдержал Степан. – Сам знаю что он сжег, а толку-то. В итоге кнопка не работает, а мы застряли в лифте.
- А вот если бы работала, - начал снова рассуждать Юрий.
- А вот если бы кто-то не пер шкаф неподъемный в лифт, - сострил Степа.
- А кто ж тебя просил ехать с нами.
- Это да, - согласился Степан.
Снова тишина и лишь кряхтенье старой Люси.
- Я писать хочу, - тонким голоском сказал Данька.
- Потерпи сынок, потерпи. Можешь?
Он кивнул.
- Что делать будем? - скрипучим голосом спросила безымянная бабка. – Я долго стоять не смогу, а сесть, как вы видите, здесь негде.
Стоит отметить, что там не только сесть негде было. Жители лифта даже стояли вплотную друг к другу.
- Будем ждать спасения, - предложил Юрий.
- А есть другой выход? – спросила тетя Люба.
- Есть, - уверенно ответил тот.
- И какой же?
- Не ждать! Ха-ха-ха… - рассмеялся он собственной шутке, которая никому кроме него не подняла настроение.
- Я вас уже предупредила, - выдвинула условия бабка, - решайте сами.
Никто не понял, что именно решать.
Спустя полчаса, напряжение в лифте увеличилось.
Маленький мальчик Данька, едва сдерживал слезы и мочевой пузырь. Не проходило минуты, чтобы он с детской настырностью не напоминал маме о том, что ему надо сходить по маленькому.
Люся начал кряхтеть все больше, а бабкины руки тряслись как в лихорадке.
Степан перестал втягивать пузо и спокойно стоял облокотившись о стенку.
Стену со шкафом оккупировала семья Сорокиных.
- Я больше не могу это слушать! – взбесился Степан после очередного «я хочу писать» - пусть малец поссыт где-нибудь.
- Не выражайтесь так при моем сыне. – Закрыла Даньке уши тетя Люба.
- Ну так, дайте ему отлить и делов-то.
- Может вы и привыкли отливать где попало, но мой сын привык делать это в отведенных для этого местах.
- В таком случае пусть стоит и не ноет.
- Вы взрослый мужчина, можете и потерпеть.
- Вообще-то, - проскрипела старуха, - я с ним солидарна. Меня голос вашего ангелочка скоро в могилу сведет.
- Туда вам и дорога, - выстрелила тетя Люба.
- Ну что ж, не думаю что он когда-нибудь забудет эту поездку если ко всем прочим неудачам, он окажется в одном лифте с трупом, - удивительно спокойно ответила бабка.
- Да и мне будет как-то не по себе, - добавил Юрий.
Его сын Санька не вступал в диалог, он лишь выдвигал и задвигал обратно шкафчик. И его действия никому не мешали, пока была неразбериха и крики. Как только наступила тишина - к кряхтенью Люси добавились шоркающие звуки по дереву.
- Уймись! – крикнул отец и врезал сыну по рукам.
- Я писать хочу.
- Господи хватит! – демонстрационно закрыл уши Степан. – Пусть малец ссыт хоть здесь, мне плевать. Только не слышать этого.
- Мне не плевать, - огрызнулась бабка и Люся хрюкнув, поддержала свою хозяйку. – Может вы прокурились до такой степени что не чувствуете запахов, но у меня нюх хороший, что нельзя сказать о слухе. Так что пусть лучше говорит, чем мочится прямо на пол.
- Кстати о покурить, - сказал Юрий. – никто не против?
- Все против. – крикнула тетя Люба.
- Да ладно все, - не поверил Юрий. – Вон, Степка курит, я курю, Санек курит, хоть и скрывает это. Уже три человека. Еще вот вы, - обратился он к бабке, - курите иногда.
- Неправда.
- Ага, конечно. А два дня назад на балконе вы кочегарили это тоже была не правда.
- Это была не я.
- А кто? Ваша псина.
- Я хочу писать.
- Да, уймите вы его.
- Уймитесь вы. Взрослые люди мне называется. – орала тетя Люба.
- У всех есть предел, - на взводе выпалил Степа. – и у меня он закончилась. Давай малой – ссы. Не бойся ничего, просто расслабься.
- Не слушай дядю, Даня.
- …давай малой, я знаю что ты можешь. Отпусти свой зажимчик и пусти струйку по штанишкам, знаешь как хорошо будет. Давай малой, не держи в себе.
- … не слушай дядю.
- Я писать хочу.
- Сделайте что-нибудь.
- Давай малой. В твоем возрасте иногда и можно.
- Не слушай Даня.
- Жги малой жги…
- А как же шкаф, - снова скрипучим голосом ворвалась в битву бабка.
- А что шкаф? - как бы не понимая всей сути спросил Юрий.
- Можно ведь сходить мальцу и в шкаф, - предложила бабка. – Ведь из-за него мы все здесь находимся.
- Находитесь вы здесь из-за вашей нетерпимости
- Я писать хочу.
- Она здрава предложила, - поддержал Степан только из-за того чтобы увидеть глаза Юрия когда малец будет мочиться на их шкаф.
- Не, этот вариант отпадает.
- А у нас тут не так много вариантов и не так много времени, чтобы обсуждать и думать, - сказал Степа, улыбнувшись. – Предлагаю голосование
- Ха, мы тебе что в думе что ли? – усмехнулся Юрий, но, заметив серьезные взгляды в его сторону, понял, что голосование состоится. – Этого не будет.
- Будет, - сказал Степа.
- Будет, - поддержала бабка.
- Мы не виноваты, - развела руки в стороны тетя Люба.
- Это ведь нам всем будет хорошо, - успокаивал себя Юрий. – Ведь так и мне бы воняло тоже, а так это общее благо. Ведь так?
- Так, так… - повторял Степа и уже открывал дверь для мальца. – Давай шкет, сделай это грязное дело.
Едва ли не слезы катились у Юрия по щекам.
В лифте становилось жарко и кряхтенье Люси с каждой минутой набирало обороты.
В кромешной тишине стало слышно, как стекают ручейки по гладкой стенке шкафа. Дверь открылась и ребенок вышел оттуда со словами:
- Мама, я пописял.
- Красавчик! – поддержал Юрий. – А теперь закрывай скорее дверцу.
- Пора бы и мне. – Сказала бабка.
- И вам? – этого бы Юрий не выдержал. – Этот шкаф ваш ровесник. Он раритет по своей сути и снова обоссать его я не позволю!
- В смысле, я сесть хочу, не могу больше стоять. И Люсю держать больше не могу.
- Садитесь.
- Как!?
- Мне плевать, но не прикасайтесь к шкафу.
- Я хотела попросить у вас шкафчик.
- Хватит с него на сегодня. Он итак сейчас натерпелся.
- Господи, когда это уже закончится? – не выдержала тетя Люба.
- Скоро, - сказал Юрий.
- Скоро, - повторил Степа.
- Скоро, - проскрипела бабка, - когда наши тела тут найдут.
- Ну, хватит вам, - взмолилась тетя Люба, - взрослые люди. И не стыдно вам?
- Умирать никогда не стыдно.
- Да, ну вас…
И снова тишина. Только теперь тишина стала абсолютной. И никому не приходило в голову, что что-то в этой тишине есть неправильное. Она и до этого была, но какой-то не такой.
- Пап… - протянул Саня, - а чего это Люся не дышит?
И вправду. Тишина была гробовая и старый пикнес Люся уже не кряхтела. Она понурила голову и свесила лапки.
- Люся! Люся! – кричала бабка и повернула собачку к себе. – Люся очнись! Помогите кто-нибудь! Что делать!?
- Пульс! – крикнул Степа.
продолжение в комментариях

- Раньше-то хоть убивал кого-то?

- Ну так… только животных в детстве.

- Не парься. Все когда-то бывает первый раз. Я тоже вначале нервничал.

- Я не нервнич…

- Ага, - перебил он, - конечно, рассказывай мне тут. Хех, не нервничает он.

- Правда.

- Рот свой закрой и слушай сюда! Не сближайся с ним. Не представляй, что у него кто-то есть. Что ты делаешь непростительную ошибку, которую потом не исправишь. Просто делай и все. Большего от тебя никто не требует. Помнишь, как убивал животное?

- Ну, так…

- И как тебе сейчас от этого?

- Давно это было. Уже никак.

- Поверь мне, с этим будет так же. Будешь переживать некоторое время, потом свыкнешься. Это нормально. Знаешь что самое главное?

- Что?

- Не смотри в глаза и не подпускай слишком быстро. Пока он далеко от тебя, то и смерть не кажется смертью. Ну, выстрелил ты, ну упал он. А может он просто так упал, а? может ты его ранил? Может его кто-то другой в это время подстрелил, тебе откуда знать. Но если он подошел вплотную и смотрит на тебя. Если твое дуло направлено на него. И если он не такой же дурак и новичок как ты, то он выхватит свой ствол и пристрелит тебя.

- Но ведь я…

- Слушай дальше. Не смотри в глаза. Если он близко, лучше зажмурься и выстрели, но не смотри. Взгляд близкой смерти самое страшное и самое жалобное зрелище. Ты словно душу его видишь в этих глазах. Всю жизнь его видишь как на экране. Поэтому запомни раз и навсегда, не смотри в глаза. Если столкнешься, сразу стреляй. Самое главное, чтобы ты не успел подумать и начать анализировать. Стреляй на поражение. А пока, проверь, чтобы все работало исправно, от этого зависит твоя жизнь. И… - он задумался. – Наверное все.

- А они злые? - спросил я после некоторого молчания.

- А тебе какая разница? Ну, злые они и что? Ты думаешь, тебе будет легче убить? Думаешь, тем самым выигрываешь себе моральное право на убийство. Бред! Они люди, мы люди, вот и все. А может они добрые? Да какая к черту разница? Добрый он или злой. Из этой ситуации только два выхода. Либо ты, либо тебя. Все просто как пять копеек. Ты – тебя. Ты – тебя. Улавливаешь смысл?

- Вроде да.

- Не нервничаешь, говоришь? – взглянул он на мои руки, - а чо дрожат?

- Холодно.

- Ничего, скоро будет жарко. Пойдем, выдвигаться скоро.

- Стой. А ты о чем думал?

- Когда? Когда впервые убил?

- Ага.

- А тут как с твоим животным. Я уже и не помню.

- Мм…

- Человек, это то же животное, так что ты уже взял грех на душу. Единственный и, наверное лучший мой совет, не думай – стреляй. И помни, новичкам везде везет, кроме войны. Пошли, пора выдвигаться.

Есть люди, посмотрев на которых, сразу можно сказать, что они добрые. Или хитрые, или ворчливые, или занудные, или подлые, или еще какие-то. Просто у них на лице это написано.
Посмотрев на Влада, можно было сразу сказать, что он злой человек. Тонкие губы, взгляд как у вора, худощав, пуглив и вечно молчит. И стоит отметить, что он исполнял роль злодея на отлично.
Я знал его с самого детства. Мы выросли вместе. Вместе ходили в садик, затем в школу, а после он уехал.
Влад с самого детства отлично играл свою роль. Из-за того что он был в нашей компании, нам часто доставалось больше чем следовало бы. Если мы пойдем проказничать, шалить и веселиться, то Влад обязательно все испортит.
Я до сих пор не знаю, почему мы не избавились от него еще тогда, в детстве. Почему не оборвали все связи и не выгнали его из компании?
Но после каждого его плохого поступка, мы объявляли ему бойкот и говорили себе, что больше никогда не будет играть вместе. Но детская память это не взрослая, где мысли, особенно плохие, режутся словно по камню. У детей все пишется на песке, после чего быстро стирается, забывается и вот - Влад вновь вместе с нами и мы, забыв об обидах играем вместе.
Он часто нам портил веселье.
Прогуливаем мы школу, так он обязательно заложит нас и скажет классному руководители, что мы не больны, а сидим скорее всего за углом, играем в карты и возможно даже курим.
Естественно, по этой наводке нас накрывали и вот мы уже у классного руководителя, который разговаривает с нашими родителями и решает нашу судьбу.
Были моменты, когда мы его действительно ненавидели.
Мы часто лазили в огород к одному пьянице. Не знаю что у него была там за волшебная земля, но клубника там росла просто восхитительная. Среди травы и бурьяна, под покровом ночи мы щупали растения и с азартом игрока находили заветные ягоды, которые тут же ели. Еще у этого пьяницы были замечательные груши, малина, персики и прочее… сам-то пьяница ничего для этого не делал, ни полол грядки, ни поливал, но почему-то именно у него было все самое вкусное.
Сезон клубники подходил к концу и мы решили, что еще несколько ночей сможем полакомиться ягодами.
Собиравшись ночью возле его огорода, мы уже приподняли сетку и первый уже проскочил в огород, как вдруг из темноту раздался шорох и шаги.
Операция провалилась, едва успев начаться.
Мы догадывались, что это Влад сказал пьянице о нашем плане, так как именно его не было с нами в этот вечер.
Затем, когда мы добывали себе деньги на карманные расходы сдачей цветного металла, Влад снова подвел нас.
В полуразрушенной ферме, кто-то приметил тяжелые мотки медной проволоки.
И снова ночь, и снова мы привычной компанией стоим на границе света и наблюдаем как сторож, который никогда не покидал свою каморку, вдруг ходит именно там, где лежат те самые мотки проволоки. А Влада снова нет с нами…
Помню, мы после хорошей пьянки, опять же ночью, решили поехать в соседнее село, но ключи от машины таинственным образом пропали. И сколько мы их не искали они так и не нашлись.
А утром они благополучно лежали на переднем сиденье.
Много было подобных случаев. И всему виной был Влад.
Мы тайно не любили его. Хотя почему тайно. Мы часто это даже говорили ему в лицо, а он молчал. А что оставалось нам делать, когда он обрывает нам все самое интересное.
И лишь спустя годы после того как Влад навсегда уехал, все начало проясняться.
Мы стали взрослее и те мужики, которые гоняли нас, стали смотреть на нас по-другому. Теперь мы могли спокойно рассказывать о том, что когда-то именно мы стащили ту или иную вещь, испортили что-то и так далее.
Зашел как-то разговор с тем самым пьяницей, у которого мы клубнику таскали.
- Я тогда крепко нарезался, - улыбаясь говорил он, - Вы же как лошади. Съедите двести грамм, а перетопчите все на свете. А мне что? Клубника и фрукты это единственное что у меня есть. Так вот. Нализался я тогда как пес, злой был. Взял топор и жду вас. И вижу уже, что лезете, первый тока прополз под сеткой, как кто-то справа шуганул всех. И хорошо, что шуганул, а то могло чего недоброе выйти.
И со сторожем была та же история:
- Я всю ночь тогда глаз не смыкал. Ходил как дурак вокруг этого кабеля. Вы ведь малые еще были, а кабель-то под напряжением. Мне днем еще пацан сказал, что сегодня ночью придут кабель тащить. Я прогнал его. А на самом деле поверил и караулил всю ночь. Были вы там? – спросил сторож.
- Были. – ответил я.
- Ну и правильно я сделал, что не дал вам его стащить. Глядишь и долбануло бы кого-то.
- Обязательно бы долбануло, - согласился я.
На выпускном вечере, когда наша классная руководительница вела с нами откровенные беседы, мы как-то спросили ее. Действительно ли Влад ей рассказывал о наших проделках?
- Да! И правильно делал. Если бы он не рассказывал, то только мной вы бы не отделались. Новость дошла бы до зауча, потом до директора и было бы только хуже. А так все на мне и останавливалось.
И машину мы вспомнили и ключи которые всю ночь не могли найти. Уже никто не сомневался, что их Влад стащил и никто не сомневался в том, что он поступил правильно. Пьяные мы все были, могли и улететь куда-то в кювет. Или кого-то сбить, или еще чего…
- Обязательно бы наворотили дел, - сошлись мы на этом мнении.
Оказывается Влад просто знал чуть больше нежели мы. И думал более рассудительно. А мы за это ненавидели его. И ведь сколько раз предупреждал он нас, но мы по привычке не слушали. А теперь и спасибо сказать некому. Уехал он.
Надеюсь хоть не со злобой в душе.