Den0888

Привет, Пикабу! Как и обещал, публикую вторую часть рассказа, из которого вы узнаете, кто такие на самом деле ЗОМБИ, куда ведет Метро-2 и почему некоторые звезды эстрады 90-х не меняются последние 20 лет.

Начало рассказа здесь: https://new.pikabu.ru/story/zombak_5771144

Публиковать в сообществе "Авторские истории" не буду, так как многие минусуют, не читая.

Буду рад любой обратной связи.

7

После этой речи Нютинава заподозрил, что это какой-то розыгрыш. Однако решил не подавать виду. Вот если бы его прокатили на настоящем подземном метро-2 - другое дело. "Здорово они это с замыканием рельса придумали, ничего не скажешь, ловкачи», - подумал он и про себя отметил, что в общем-то все достаточно интересно, гораздо лучше обычного субботнего утра.

- И что меня ждёт за этим порогом? - спросил Нютинава, заинтересованно улыбаясь.

- Вечная жизнь! - восторженно ответил Игорь.

Нютинава выдержал некоторую паузу и не меняя выражения лица уточнил:

- В каком смысле?

- В самом прямом, жизнь длиною в 10 тысяч лет, а то и больше.

Нютинава неожиданно вспомнил, что японский боевой клич «Бандзай» пишется двумяиероглифами, которые, буквально означают десять тысяч лет. Помимо фамилии деда коммуниста, прибывшего из страны восходящего солнца сразу после войны, у него были некоторые познания в японском языке, выветрившиеся, впрочем, практически полностью.

- Очень хорошо, - сказал он, пытаясь предугадать, что будет дальше.

Игорь лучезарно улыбался, пристально глядя на собеседника. Пауза несколько затянулась.

- Очень рад, что вот так легко и запросто приняли эту идею, - наконец нарушил молчание Игорь. - А то ведь знаете, никогда не угадаешь, как поведёт себя кандидат, узнав о том, что он будет жить вечно. Бывали случаи, что инициацию под дулом автомата проводить приходилось...

- Под дулом автомата? - переспросил Нютинава, удивлённо улыбаясь.

- Да, да, вы ведь знаете, что обратного пути нет.

Нютинава кивнул.

- Ну так давайте тогда в процедурную, - заключил Игорь и пригласил Нютинаву следовать за ним в небольшую дверь, расположенную рядом с классной доской.

За ней располагалася просторная комната, походившая на смесь медицинского кабинета и казённой гостиной.

В комнате было холодно, и руки Нютинавы, который был одет в синее поло, покрылись мурашками.

Игорь по по-хозяйски расположился в кожаном кресле с резными ручками в форме черепов. Нютинава же сел на складной стул напротив, между ними был изящный круглый журнальный столик, рельефная ножка которого была выполнена в виде ползущих вверх друг по другу людей. На торце столешницы Нютинава прочитал:

Welcome to the Zombi Land... Игорь, поймав взгляд Нютинавы, озвучил вторую часть надписи, которая была на его стороне:

- This game will never end.

В этот момент дверь отворилась, позвякивая в помещение въехала металлическая палка на трехноге с колесиками, в верхней части которой была закреплена массивная пластиковая ёмкость с синей жидкостью.

- А вот и она, наша волшебная жидкость, - прокомментировал Игорь.

Вслед за штангой в комнату вошёл Антон, одетый в холщовый сарафан, свободной рукой он тащил за собой медицинскую тележку из нержавеющей стали.

Игорь посмотрел на часы и сказал:

- Ну, не будем терять время.

Игорь сдернул белую салфетку, прикрывающую поверхность тележки. Под ней в небольшом медицинском корытце блестел металлический шприц.

- Отбросим сентиментальную преамбулу, - сказал он, - и перейдем сразу к делу. Через 5 минут вы сделаете себе инъекцию в вену вот этим шприцем. И ляжете вот сюда. Мы называем это поцелуй вдовы.

Он встал и сдвинул ширму, за которой показалась кушетка белой кожи.

- Укол подействует через 3 минуты и приведёт к остановке сердца, далее хранитель печати, - он указал на Антона - произведёт переливание регенерирующей жидкости под названием "голубая кровь".

8

Игорь прошёл в дальний конец длинной узкой комнаты и нажал какую-то кнопку на крышке огромного короба. Крышка плавно открылась, изнутри пошёл холодный пар, подсвечиваемый ослепительно белым светом.

- Температура минус 35 градусов, - сказал Игорь, - все готово. Так на чем мы становились? - Он растерянно посмотрел на Антона и Нютинаву. - Ах да, затем мы поместим вас в камеру, и к вечеру вы выйдите отсюда в совершенно ином качестве.

Нютинава почувствовал, что розыгрыш заходит слишком далеко. Особенно после того, как ему настоятельно стали предлагать переодеться в костюм как у Антона.

Нютинава почему-то почувствовал неотвратимость предстоящего момента. И покорно надел приготовленный для него костюм наподобие сарафана, пока Игорь с Антоном стояли по обе руки, от него отвернувшись.

- И трусы тоже, - потрудитесь снять, - сказал, не оборачиваясь Игорь.

- Ничего не поделаешь, дань традиции, - подхватил Антон.

Нютинава повиновался. Ему выдали холщовый кошелёк, в который он сложил бумажник, телефон и ключ от квартиры.

- Раз у вас нет больше никаких вопросов, оставляем вас наедине с собой на пороге вечности, - сказал Игорь в то время как Антон складывал снятые вещи в пакет.

- Вопросов у меня как раз очень много, - оживился Нютинава. Он почувствовал, что как будто пробуждается посредине нелепого затянувшегося сна.

Игорь обречено посмотрел на часы, было понятно, что он куда-то спешит, и сказал:

- С радостью отвечу на три ваших вопроса.

- Как много людей в вашей организации и как она называется? - спросил Нютинава с некоторым сарказмом. - Если я вас правильно понял, инициация делает членов вашей организации бессмертными», -.

- Не так много, точных данных не знает практически никто. По моим оценкам, не больше 1000 человек в России. Теперь про вечную жизнь. Члены ордена ЗОМБАК живут около 10 000 лет. Не совсем вечность, но согласитесь тоже не мало. Инициации случаются после появления вакантных мест. Члены выбывают либо по естественным причинам, либо в случае повреждения головы или сожжения тела.

- Вы сказали ЗОМБАК? Смешное название! Есть ли среди вашего ордена известные личности?

- Да, это аббревиатура. Зона Особой Ментальной Белой Армии Кошкина. Для объяснения её значения и истории появления у нас, к сожалению, нету времени.

Известных среди нас более чем много. В последнее время многие наши стали злоупотреблять этим и не вылезают из телевизора. Вы легко можете вычислить по простому признаку: если известный богатый человек не стареет последние лет 20-30, как правило, он из ЗОМБАКа.

9

Нютинава внимательно с серьёзным лицом выслушал Игоря и спросил:

- Почему на бутылке с "Голубой кровью" приклеена этикетка незамерзающей жидкости для отмывания автостекол.

- Маскировку никто не отменял, - сказал Игорь, отвинчивая крышку на емкости. - Вот, понюхайте, разве это может быть незамерзайкой.

В нос Нютинаве ударил аромат, напомнивший ему парфюм шефа - Ильи Валентиновича.

- А кто такой этот Кошкин, именем которого организация названа? - спросил Нютинава

- Вообще, мы договаривались на три вопроса, - ответил Игорь, вставая. - Про египетского сфинкса знаете? Он из породы кошачьих такого масштаба. Это наш демиург, и его настоящая фамилия Кошкасмехов.

Он открыл дверь, пропустил вперёд Антона и сказал:

- Прошу не тянуть с поцелуем вдовы. Выбиваемся из графика.

Дверь закрылась. Нютинава прислушался, различив, как его недавние собеседники удалились из лекционного зала, хлопнув дверью. Шершавый дощатый деревянный пол ощутимо холодил босые ступни.

"Вот так разыграли, что и переиграли, страшно даже стало", - подумал Нютинава и решил позвонить шефу.

Но телефон не работал, он вспомнил, что находится под землёй, где нет приёма. Не работали и никакие социальные сети.

Нютинава открыл на своём айфоне приложение для чтения и просмотрел недавно купленные произведения, к чтению которых он собирался приступить в ближайшее время. Аластер Рейнольдс «Пространство откровений», Орсон Кард –«Говорящий от Имени Мертвых», «Калеки» - Сергея Лукьяненко.

Почему-то он отчётливо осознал, если он заклеймит себя этим поцелуем вдовы, фантастическая литература, к которой он испытывал интерес всю жизнь, станет для него неинтересной.

Задумчиво он забродил взад и вперёд по узкому вытянутому помещению и ради интереса подергал за ручки многочисленных дверец огромного шкафа, занимавшего почти всю стену. Все двери были надёжно заперты, кроме одной с надписью «Купоросы».

Нютинава заглянул внутрь, и капли холодного пота выступили на его спине от увиденного. Из большой цилиндрической колбы на него голубыми глазами смотрела человеческая голова. Она плавала в желтоватой жидкости, и от этого казалось, что длинные кучерявые волосы покойника развиваются на ветру.

Нютинава узнал владельца головы - это был известный певец Леонтьев. Яркий представитель, так называемой, силиконовой мафии, которая в середине 80-х годов прочно захватила экраны тогда ещё советских телевизоров и не собиралась сдавать свои позиции и сегодня.

- Подделка или настоящая, - спросил сам себя Нютинава. Он вытащил колбу и внимательно осмотрел её со всех сторон. «Сказать на 100% нельзя, но очень похоже на настоящую, в любом случае пора уже выходить из игры», - подумал Нютинава. Ему очень хотелось, чтобы все это оказалось розыгрышем, но что-то подсказывало, что шутки кончились, когда он вошёл в этот проклятый туннель. "Все из-за Пименова или точнее из-за Палыча, Сидел бы сейчас на кухне, покуривая Кальян, и медитировал, - подумал он.

Через 2 минуты он слегка приоткрыл дверь. В лекционном зале на столе сидел Антон и покачивал и короткими ногами. Заметив Нютинаву, он спрыгнул и пошёл в его направлении. Ничего не оставалось, как выйти.

- Антон, я вот ещё какой момент хотел уточнить, - доброжелательно сказал он, считывая настороженный взгляд Антона.

- После поцелуя вдовы нельзя ходить, - сказал лысый молодой человек, - Вы можете в любой момент потерять сознание.

10

- Так я ещё не укололся, - виновато сказал Нютинава. - Знаете ли, один вопрос, который последние пять минут вертится у меня в голове, помешал мне это сделать.

Антон насторожился ещё больше.

- Игорь говорил же вам, что у нас мало времени. Есть вопрос - сразу и задавайте.

Нютинава понял, если сейчас он объявит, что ему все это надоело и он уходит, ему не дадут просто так выйти из подземелья. Тем более одежды у него теперь нет, идти по улицам в простыне с прорезью для головы не комильфо.

- Антон, вот Игорь говорил, что Зомбаки живут по 10 000 лет – торопливо и, как можно более деловым тоном, заговорил Нютинава. При этом речь шла о знаменитых людях, которые всегда в новостях и на экранах.

- Я понял, о чем вы, - перебил его Антон, - в определенный момент Зомбаку подбирается специально подготовленный двойник из людей, который со временем начинает стареть. Затем Зомбак уходит от дел в отпуск лет на 40-50, оставляя стареющего двойника. Затем все повторяется.

Нютинава понял, что с певцом Леонтьевым что-то пошло не так, раз он оказался в банке, а не на отдыхе. Либо это Антон лукавит. Одно из двух.

- Иногда бывают и отклонения, вы, наверное, замечали, что с годами многие политики очень резко стареют и уходят из публичной жизни или же начинают чудить в конце жизни, - Антон указал пальцем наверх. - Двойники иногда забывают, что они лишь жалкие стареющии копии Зомбаков. Теперь же попрошу вас зайти в лабораторию и сделать поцелуй вдовы. Мы и так уже на полчаса опаздываем. Вас больше 40 человек ждать будут сегодня вечером.

Нютинава, твёрдо решив бежать, зашёл в лаборантскую, плотно закрыл за собой дверь и огляделся по сторонам. Компактных и тяжёлых предметов вокруг не наблюдалось. Тогда он вынул из шкафа колбу с головой Леонтьева и затаился у входа.

Минут через пять в помещение вошёл Антон. Заметив, что на каталке никого нет, он остановился как вкопанный. В этот момент, находящийся у него за спиной Нютинава, с силой и большим замахом опустил на голову Антона колбу.

Нютинава ожидал, что колба с шумом разобьется, но она с глухим стуком отскочила от лысой головы Антона, который, охнув, сел на пол.

Уже через три-четыре секунды Антон поднялся на ноги и неожиданно нанёс кулаком Нютинаве удар в ухо. Последний сразу же оглох на левую сторону и, осознав, что его противник целился в челюсть, нанёс Антону прямой удар ногой в живот.

Он не стал смотреть на результат своего удара, но судя по грохоту от перевернувшийся каталки, Антону пришлось на сладко.

Нютинава выбежал из лекционного зала вглубь коридора в сторону, противоположную той, откуда они с Игорем и Антоном пришли.

Бетонный пол был покрыт мелкими камешками, больно впивавшимися в стопы голых ног. Нютинава дёрнул ручку попавшейся слева по коридору двери, она была заперта. Краем глаза он заметил, что за ним с окровавленным лицом гонится Антон.

"Ну, хотя бы не Зомбак", - подумал Нютинава и ускорился, - "должна же здесь где-то быть лестница".

11

И действительно, вскоре на стене показался значок, обозначающий пожарную лестницу. В этот момент Нютинава с полного размаха врезался большим пальцем ноги в какой-то выступ: пока отвлёкся на преследователя, не заметил небольшую ступеньку. Адская боль пронзила ногу. Нютинава прикусил нижнюю губу и постарался бежать также быстро. Однако Антон явно нагонял его. То ли адреналин стал действовать меньшеили сказывалась ежедневное курение кальяна, но Нютинава стал задыхаться, дистанция между ними сокращалась. В голове Сергея пролетел целый рой мыслей о том, что с ним сделают Зомбаки, когда поймают. Он даже начал уже жалеть, что отказался от поцелуя вдовы. Внутренний голос подсказывал, что существовать, пусть даже в мертвом виде, гораздо лучше, чем в банке, как Леонтьев. "Может оторвусь на подъёме», - подумал он, и в этот момент шум ног и дыхания, преследующего его Антона, стих. Он прыгнул на Нютинаву, который только вступил на первые ступени лестницы.

Антон явно намеревался схватить противника за горло, но ему немного не хватило энергии прыжка, и он повис на вороте или, точнее сказать, прорези для головы в странной рясоподобной одежде.

По сути он стал душить Нютинаву, который схватился обеими руками за ворот, пытаясь освободить горло от сдавливающего куска ткани. Он опасно наклонился назад и уже был готов рухнуть вниз спиной, когда ворот его рубахи резко треснул, и, тянувший изо всех сил, Антон кувырком полетел вниз.

Оставшийся абсолютно голым, Нютинава спустился на ступень вниз и с наслаждением врезал Антону, который был в отключке от удара затылком об пол, пяткой по лицу.

Путь наверх был свободен. Сергей даже удивился, когда несколько дверей оказались не просто не запертыми, но и распахнутыми.

В этот момент внутрь заносили огромные баллоны с питьевой водой. Нютинава бодро выбежал на улицу, лавируя между грузчиками-водоносами, которые цепочкой муравьев заносили вниз баллоны.

У двери его окликнула человек в черном костюме, должно быть охранник. Нютинава не обратил на него внимание и трусцой побежал вперёд через арку из двора колодца на улицу.

На табличке он прочитал, что это Варсанофьевский переулок, увидел своё голое отражение в зеркале и ужаснулся.

Нужно было срочно найти одежду. К счастью, холщовый мешочек с бумажником и телефоном был при нем, и он мог легко купить одежду. Но для этого нужно было зайти в магазин. Между тем, прохожие стали обращать на него внимание. Многие достали телефоны и начали снимать. Дорога шла вниз, и он ускорился. Однако за углом его ждала целая толпа студентов. При виде Нютинавы, они дружно заулюлюкали. Пробежав через толпу, Нютинава решил укрыться за зданием института. Там была тень и какие-то заросли. Ему нужно было отдышаться, чтобы принять решение, что делать дальше.

12

Студенты не пошли в густые кусты. Они оживлённо обсуждали внезапное появление на улице голого человека. Большинство склонялось к версии, что это опасный псих. Почти у всех в руках наготове были телефоны. Нютинава подумал, что сегодня его забег попадёт во все социальные сети.

Тем временем, он заметил небольшую сторожку, примыкающую к забору. Обитая жестью дверь, оказалась запертой. Нютинава отошёл назад, разбежался и ударом плеча легко открыл ее. Едва не потеряв равновесие, он остановился посредине небольшой тёмной комнаты и, как только его глаза привыкли к темноте, закрыл дверь и подпер ручку бочкой.

Он прикинул, как давно выбежал из подземелья. Прошло-то всего минут пять, но теперь он уже не был уверен на 100%, что все, что было с ним под землей произошло на самом деле. От идеи обратиться в полицию он отказался сразу. Ощупывая четкий след на шее от удушения Антоном, он огляделся. В углу сторожки стоял узкий металлический шкаф. Внутри оказался полный комплект униформы дворника. Оранжево синяя куртка с закатанными рукавами и брюки оказались ему в пору. Хотя одевать чужие штаны, не имея нижнего белья, было неприятно, но это было многим лучше, чем разгуливать голым.

Нютинава надвинул форменную кепку на глаза, взял за ручки тачку с обрезками труб и арматуры и покатил её сначала по тропинке, а потом по узкой полоске асфальта, обрамляющей по периметру здание архитектурного института.

У входа в институт в скоплении народа появилось двое полицейских.

- Голого мужика тут не видел? - спросил один из них Нютинаву.

- Туда пошёл, - махнул рукой Сергей, пытаясь изобразить украинский акцент.

Полицейские устремились в кусты. Сергей тем временем припарковал тачку и торопливо поковылял прочь. Ботинки армейского образца были очень жёсткими и к тому же на несколько размеров больше.

"Надо срочно купить обувь, форму же пока можно оставить для маскировки", - подумал Нютинава. Но магазинов вокруг не было, одни кафе и офисы. Вдалеке виднелся ЦУМ, но он решил, что в таком виде его вряд ли впустят в элитный магазин.

Сергей свернул в переулок, в котором подвернулся обувной магазин достаточно дорогой брендовой обуви.

На двери дважды звякнул колокольчик, и молодая продавщица подняла голову от телефона в дежурной улыбке. Когда она увидела Нютинаву, улыбка мгновенно сползла, а правая бровь изогнулась в вопросительную дугу.

- Здравствуйте девушка, что у вас из классики 41-го с половиной размера есть, под мой костюмчик? - улыбнулся Нютинава, снимая форменную кепку.

Она озадачено и брезгливо уставилась на него, но увидев айвотч, сказала:

- Есть базовая модель коричневых туфель, 14 500.

Нютинава посмотрел в указанном направлении и сказал, что берет. Пока он примерял туфли, у магазина резко остановилась чёрная машина с тонированными стёклами, из неё буквально выпрыгнули двое молодых людей в черный костюмах и белых рубашках. Они направились к гастарбайтеру, который был одет в костюм как у Нютинавы. После короткой перепалки они буквально потащили его в свою машину. Сергей сразу же понял, что его уже ищут серьёзные люди.

13

Из одежды в обувном был только смешной костюм, надетый на манекен: клетчатая жилетка, синие бриджи, зелёная рубашка и такого же цвета гольфы.

- Девушка, - мне ещё вот этот костюмчик нужен, - уверенно сказал Нютинава. - У нас сегодня субботний карнавал с друзьями, что-то типа квеста, так вот, только что в окно я увидел, что такой костюм как у меня уже используют. Мне нужен ваш тиролец!

Продавщица опять округлила глаза:

- Костюм не продаётся, - на нем и цены нет.

- Не все продаётся, но все покупается или сдаётся в наём, - парировал Нютинава. - одолжите мне его на день хотя бы!

- Я не могу, хозяин заметит - уволит!

Нютинава достал из мешочка на шее свернутые в рулон пятитысячные купюры, сегодня он собирался расплатиться ими за дорогой электро-велосипед:

- 120 тысяч за аренду костюма на день.

Он снял резинку, вытащил из пачки две купюры по пять тысяч и сказал, протягивая деньги:

- Пересчитайте, 24 купюры по 5 тысяч, итого 120.

Продавщица, как загипнотизированная смотрела на деньги. Перед ней была её трехмесячная зарплата. «Будет даже лучше, если не вернёт костюм, - подумала она, - до чего же мне надоела эта работа».

Нютинава вышел в костюме тирольца из магазина и направился в Банк, где снял с карточек крупную сумму наличных. Затем спустился в метро, незаметно бросил телефон в урну, поднялся наверх и сел в первый попавшийся троллейбус. «Если тема с ЗОМБАКом не фейк, они уже подключили спецслужбы и наверняка отследили меня до обувного, - подумал он, - нужно срочно поменять костюм». В этот момент троллейбус проезжал мимо крупного спортивного магазина.

Нютинава купил в магазине самый дешёвый спортивный костюм, кроссовки и бейсболку. Вышел из магазина, немного прошёл по улице, зашёл в туалет многолюдного кафе. Он застелил грязный пол несколькими слоями туалетной бумаги, переоделся и отправил в урну костюм тирольца. Довольный собой, он трусцой дворами направился на Павелецкий вокзал, где приобрёл билет на экспресс.

Нютинава удобно устроился в кресле вагона.

- Молодой человек, что из алкоголя у вас есть? - с нечеловеческим оптимизмом спросил Нютинава торговца с тележкой.

- Только пиво, три сорта.

- А как же водка? - уточнил Нютинава и попытался вспомнить, когда в последний раз пил русский национальный напиток. Поймав настороженный взгляд официанта, он снисходительно протянул ему тысячу и добавил, улыбнувшись:

- Шучу, две бутылки, пожалуйста, сдачи не надо.

Настороженность моментально сменилась подобострастной учтивостью.

- Орешков, чипсов, солёной рыбки?

Нютинава покачал головой, и стюард покатил свою тележку дальше. Пассажиров было не много, и он радовался, что сумел получить щедрые чаевые.

Когда поезд пересекал по мосту московскую кольцевую дорогу, он машинально посмотрел на часы и непроизвольно выругался. Крупные капли холодного пота выступили на спине. Настроение резко испортилось.

Впопыхах он забыл избавиться от Айвотч. Сорвав часы, он попытался раздавить их каблуком, но они оказались прочными. Окна были намертво закрыты, оставалось только утопить часы в унитазе. В туалет была очередь, и тут Нютинаве пришла в голову отличная идея, которую он тут же притворил в жизнь, незаметно опустив Айвотч в карман рюкзака, стоящего в очереди туриста.

Он вернулся на свое место, закрыл глаза и подумал, что он единственный в вагоне человек, у кого нет чемодана. Ритмичный стук колес помог избавиться от всех мыслей и расслабиться. Нютинава заснул. Совсем ненадолго, не больше, чем на несколько минут, как ему показалось.

14

Проснулся Нютинава от того, что его кто-то нежно, но настойчиво тряс за плечо. Он открыл глаза и увидел Илью Валентиновича.

- Серега, просыпайся уже давай, - чрезмерно бодро сказал тот. – Ночью-то повеселее был! Он подмигнул парню в костюме и галстуке, подозрительно похожему на Антона.

Нютинава понял, что он и сам одет в костюм с галстуком. Ему было очень плохо. Голова была тяжелой и пустой, словно кто-то набил ее ватой. Пальцы рук еле шевелились, а ног он вообще не чувствовал.

- В таком виде и к начальству представляться, шутка ли, - продолжал Илья Валентинович, - может не надо было так резко из завязки выходить?

- Ничего, сейчас немного пивка, а там и в самолете поспит. «До Брюсселя три с половиной часа лететь», - сказал молодой человек, похожий на Антона, протягивая Нютинаве банку пива.

- Молодец, Антоха, - улыбнулся Илья Валентинович, - позитивно мыслишь!

-Хорошего я себе переводчика нашел? - обратился он к Нютинаве. – Если бы Тоха не настоял, что в закрытый клуб надо идти после того кабака на крыше небоскреба, а не на дискотеку, как ты хотел – твои забеги в полуголом виде сейчас бы весь банк и не только в социальных сетях лайкал.

Илья Валентинович устало, но довольно засмеялся, видимо вспомнил события вчерашней ночи.

- Тебе повезло, кстати, что у нашего банка штаб-квартира в Брюсселе, а представь в Варшаве бы была! – Продолжил он. - Тогда не больше часа поспал бы в самолете.

Аэроэкспресс стал замедляться, видимо, они приближались к аэропорту. Нютинава, пытался сообразить, что все это значит, но мозг не хотел, а точнее буквально физически не могу думать.

Он посмотрел на часы. Айвотч были на месте и показывали 10.44.

- Я вот только не понял, зачем ты свой Айфон в джакузи утопил, - сказал шеф, что-то ища в своей сумке. – Ну ничего, как в самолет сядем, я твоей супруге СМСку скину, что все ок.

Нютинаве, как бы, немного полегчало, он обнаружил, что рядом стоит его походный чемоданчик, с которым он обычно ездил в командировки.

Они двинулись в сторону аэропорта.

В самолёте он снял пиджак и попытался максимально удобно устроиться в кресле у прохода. Внезапно на внутренней стороне левого локтя появилась неприятная тупая боль. Он надавил на это место большим пальцем правой руки и непроизвольно дёрнулся от острой боли, достаточно сильно пнув впереди стоящее кресло. Рассерженный пассажир обернулся. Это был субъект неопределённого возраста с подтянутым сильно загорелым лицом и растрепанными кудрявыми волосами. Он злобно посмотрел на Нютинаву и исчез. Сергей узнал популярного певца Леонтьева и закатал рукав рубашки. На внутренней стороне руки, чуть ниже локтя, был огромный синий след от неаккуратной инъекции.

Самолет с гулом и вибрацией начал разгоняться на взлетной полосе.

Зона особой ментальной белой армии им Кошкина

1

Когда двери поезда закрылись, Нютинава облегченно вздохнул. Минут через 40 он будет в аэропорту, и весь этот кошмар для него окончательно кончится. Страх почти полностью исчез, уступив место ликованию. Он их сделал!

Если бы неделю назад ему сказали, что он бросит работу, жену и, сняв все доступные на картах деньги, без вещей улетит неизвестно куда и будет при этом испытывать эйфорию от чувства жизни, на которое он раньше и внимания не обращал, Нютинава ни за что не поверил бы.

В проходе между рядами сидений появился стюард, или как там называются торговцы напитками, бутербродами и прочими закусками в аэроэкспрессах.

- Молодой человек, что из алкоголя у вас есть? - с нечеловеческим оптимизмом спросил Нютинава торговца.

- Только пиво, три сорта.

- А как же водка? - уточнил Нютинава и попытался вспомнить, когда в последний раз пил русский национальный напиток. Поймав настороженный взгляд официанта, он снисходительно протянул ему тысячу и добавил, улыбнувшись:

- Шучу, две бутылки, пожалуйста, сдачи не надо.

Настороженность моментально сменилась подобострастной учтивостью:

- Орешков, чипсов, солёной рыбки?

Нютинава покачал головой, и стюард покатил свою тележку дальше. Пассажиров было немного, и он радовался, что сумел получить щедрые чаевые.

Отхлебнув пива, Нютинава констатировал, что его вкус за последние 7 лет не изменился. "Да, не завязал бы я тогда, ничего бы этого со мной теперь не случилось ", - подумал он, - "да никто ведь и предположить не мог, что этим тварям нужны только трезвенники". Впрочем, он недолго проворачивал эти мысли в уме, так как был человеком, не склонным к пустым сантиментам, он никогда не сосредотачивался на проблеме, концентрируясь на путях её решения. Когда поезд пересекал по мосту московскую кольцевую дорогу, он машинально посмотрел на часы и непроизвольно выругался. Крупные капли холодного пота выступили на спине. Настроение резко испортилось.

Впопыхах он забыл избавиться от Айвотч. Сорвав часы, он попытался раздавить их каблуком, но они оказались прочными. Окна были намертво закрыты, оставалось только утопить часы в унитазе. В туалет была очередь, и тут Нютинаве пришла в голову отличная идея, которую он тут же притворил в жизнь, незаметно опустив Айвотч в карман рюкзака, стоящего в очереди туриста.

До прибытия оставалось минут 15.

Нютинава подумал, что в любом случае, если за ним следили при помощи этих часов, теперь они знают, что он едет в аэропорт.

И дёрнул же его черт вчера зайти к начальству. Чувствовал же, что не надо. Ушёл бы на полчаса пораньше, как хотел, и всего этого кошмара не было бы. Все из-за Пименового. Его ведь ждал, пока он презентацию делать закончит. Даже не верилось, что сегодня суббота, и за какие-то неполные сутки его жизнь полностью изменилась.

2

До конца пятничного рабочего дня оставалось полчаса. Нютинава с папкой подмышкой, в которой, к слову, ничего кроме его личного ультратонкого ноутбука не было, с напускным озабоченным видом подошёл к двери и сказал, тревожно глядя на замигавшую на его рабочем телефоне лампочку вызова.:

- Заскочу по дороге к клиенту, отдам допник, всем пока!

- Подожди меня, подкинешь до Чеховской, - требовательно попросил Пименов, не подымая головы от монитора. Со стороны могло показаться, что он его начальник, а не наоборот.

- Клиент строго до 17.00, ждать не будет, - поморщился Нютинава и отпустил ручку двери, - давай быстрее.

- Пять сек, сейчас только презентацию сохраню, - заверил Пименов.

Ровно через 5 секунд на столе Пименового зазвонил телефон. Сняв трубку, он покосился на Нютинаву:

- Да, Илья Валентинович, здесь. Сейчас передам, чтоб зашёл. Нет, нет, весь день у нас в подразделении, наставляет молодёжь.

- Не ожидал от тебя, - поблагодарил Пименова Нютинава. - Я от Валентиновича целый день сегодня прячусь и не просто так, а по твоему косяку, между прочим.

Пименов извинительно вжал плечи в голову и покосился глазами направо и налево, давая понять, что он опасался стукачей, которые не упустили бы возможность сообщить наверх, что он прикрывает начальство, прогуливающее работу.

Поднявшись наверх, Нютинава решительно вошел в кабинет шефа.

Вопреки его ожиданиям, Илья Валентинович находился в прекрасном расположении духа и не стал даже подымать тему сегодняшнего косяка.

- Я вот о чем с тобой поговорить хотел, Сергей, - сказал он, приглашая садится. - Ты уже сколько у нас начальником управления работаешь?

- Да, лет пять уже или около того.

- На самом деле, шесть уже, - уточнил Илья Валентинович.

Он так ласково и загадочно смотрел на Нютинаву, что последний даже почувствовал себя смущённо и уже не Бог весть что подумал, когда Илья Валентинович продолжил:

- Засиделся ты на своей должности, засиделся...

Да и достижений особых не отмечается в подразделении твоем в последнее время.

- Так это не только в нашем управлении с достижениями сейчас туго, - улыбнулся Нютинава. - В других подразделениях банка, как и в отрасли в целом, их нет.

При этом, как ни странно, бесполезной работы прибавилось. Одни согласования чего стоят. Вертимся, крутимся целыми днями, все в мыле, в пене, некоторые до ночи задерживаются. А по факту с внутренней бюрократией боремся. На выходе ничего кроме графиков и презентаций нет.

- Крутитесь, вертитесь - задумчиво подтвердил шеф. - Только ты напрасно считаешь, что зря. Принцип работы гироскопа знаешь?

- Примерно.

- Вот и вращение сотрудников нашего банка вовсе не просто так происходит. Энергия, выделяемая при преодолении нечеловеческих бюрократических преград, выполняет стабилизационную функцию. Так что не надо думать, что все эти регламенты дураки пишут. Без вашей возни было невозможно… За окном дважды покаркал черный ворон. Шеф осекся. У него тихо звякнул сообщением мессенджер в телефоне. Прочитав его, он ритмично постучал ногтями по стеклу аппарата и спросил:

- Так. Сколько у тебя руководителей из Правления банка сменилось за это время?

- Трое.

3

- И вот опять это место вакантно, - продолжил Илья Валентинович. - Ты, кстати, в курсе, что в прошлые разы мы тебя дважды рассматривали как кандидата в члены Правления заочно, так сказать.

- Нет, не в курсе, но в последний раз догадывался. Меня тогда в службу безопасности ещё вызывали и очень подробно про личную жизнь расспрашивали.

- Да, тогда мы долго совещались и в конце концов приняли решение включить в Правление не лучшего, - он указал карандашом на Нютинаву, - а наиболее правильного кандидата.

Нютинава выжидающе и доброжелательно молчал, соображая между тем, с чего бы, руководство вдруг решило ввести его в Правление. Раньше почти всегда обходились варягами - чьими-то родственниками или непонятными, но адекватными людьми, которые приходили из никому неизвестных организаций.

- Как там, у тебя с этим делом, не изменилось? - спросил он, постукивая себя двумя пальцами по горлу.

- По-прежнему в завязке.

- Это хорошо, а вот к вегетарианству, как относишься, смог бы отказаться от мяса?

- Ну, не знаю, пару раз постился по полной по 40 дней, особо не испытывал трудностей.

- Стоп! - Илья Валентинович одел очки и озабоченно пролистал какие-то бумаги в пластиковой папке.

- Тут сказано, что по вероисповеданию ты атеист с гуманистическим уклоном, - он вопросительно посмотрел поверх очков.

- Так и есть, просто очищал тело и душу.

- Душу, - повторил Илья Валентинович, закрывая папку. При этом Нютинава успел заметить, что в папку вклеены его фотографии из Фейсбука.

- Очень хорошо, - подытожил Илья Валентинович. - По деньгам, я думаю, будет раз в 5-10 больше, чем ты сейчас получаешь. Но деньги эти не просто так платят. Что скажешь?

Нютинава имел важное правило в жизни – никогда не отказываться от новых возможностей, поэтому не раздумывая ответил, что он согласен.

- Так, я тебе специальные условия ещё не озвучил, - придвинувшись вперед и немного изменив тембр голоса, продолжил шеф, - тут дело вот какое, кто в Правление добровольно входит, должен навсегда отказаться от алкоголя и мяса.

Илья Валентинович строго, как будто сканируя, посмотрел на Нютинаву. И как будто прочитав его мысли добавил:

- Да, у нас что-то типа секты. Если согласен, завтра с утречка инициацию и пройдёшь. Он протянул стикер с адресом.

4

На следующий день Нютинава прибыл по указанному в записке адресу: Большой Сухаревский переулок, дом 13, строение 1. Это было желтое четырехэтажное жилое здание дореволюционной постройки в тихом Московском дворе. По старым почерневшим деревянным рамам окон, можно было легко определить, что большинство населения дома доживает свой век. Вкрапление окон с новыми стеклопакетами в сочетании с малогабаритными дорогими автомобилями за шлагбаумом во дворе давало понять, что проживающие в доме старухи были разбавлены содержанками богатых бизнесменов, которым последние предпочитали покупать квартиры как раз в таких тихих местах без лишних глаз, недалёко от работы. С одной стороны дома были входы в подъезды, Сергей походил здесь и подумал, о нелепости ситуации, когда инициация будет проходить в одной из квартир. Он решил было посмотреть с другой стороны дома и, действительно, здесь по центру дома был небольшой вход в полуподвальное помещение. Через несколько секунд дверь приоткрылась, и оттуда высунулась лысая голова щуплого молодого человека.

- Сергей Нютинава, - спросила голова и, получив утвердительный кивок, жестом пригласила войти внутрь.

Они прошли несколько раз по ступенькам вниз, очутившись в подвале, где шли по длинному, заставленному пыльными зелёными коробками коридору, который кончился обычной деревянной дверью с номером 13 .

Молодой человек постучал, выждал секунд пять, после чего распахнул перед Сергеем дверь.

- Проходите, прошу садиться, -сказал сидящий за столом, с видом строгого экзаменатора, Старик. - Антон, спасибо, будь добр, подготовь вагонетку. Лысая голова исчезла, закрыв за собой дверь.

Нютинава сел на холодный белый кожаный диван из Икеи, отметив, что у его тещи дома такой же, только не ободранный.

- Значит будем знакомиться, - бодро сказал старик и закурил тонкую длинную сигарету. - Меня зовут Михаил Григорьевич, представляю союз ветеранов химических войск МВД. К инициации готов?

- А... Илья Валентинович, - как бы оправдываясь начал Сергей.

- Готов или не готов, - грубо перебил его старик.

- Готов, - твердо подтвердил Нютинава, немного опешив от поведения дедка.

Старик достал из ящика толстую тетрадь и с громким шлепком опустил ее на стол.

- Вот теперь я слышу ответ и верю, что передо мной стоит потомок первого японского коммуниста! - Фамилии, имя и отчество – строго спросил он и принялся неторопливо красивым старинным почерком вписывать все данные в журнал.

Закончив с биографическими моментами, старик убрал журнал, застегнул все пуговицы на пиджаке, встал и уже собирался сказать что-то существенное, когда в комнату смешно вошла молодая стройная женщина в белом халате, она очень грациозно передвигалась на высоких каблуках. Девушка оказалась на голову выше старика и ей пришлось пригнуться, чтобы прошептать ему в ухо. Он слушал, и его, не без того невеселое лицо, стало ещё мрачнее.

- Как же мне все это надоело, - обращаясь скорее всего к самому себе, чем к ней, наконец сказал он. - Владеем миром и на всём экономим. Кто, вообще, додумался молдаван в туннель пускать.

5

Он встал и нервно зашагал по комнате взад-вперёд.

Нютинава понял, что произошло что-то непредвиденнее и это что-то имело к нему прямое отношение.

Наконец старик вернулся на место и взял в руки мобильный:

- Антон, вчера при ремонте рельс в тоннеле молдаване контактный рельс замкнули. Вагонетку можешь не готовить:дорога теперь не работает.

Он молча кивал, слушая собеседника, и, закончив разговор, обратился к Нютинаве:

- Итак, молодой человек, сейчас у вас будет последняя возможность отказаться от вступления в гильдию вечной весны, после того как вы опуститесь в подземную обитель братства, путь назад будет отрезан.

- Сергей подумал, что мифы о подземном метро оказываются не такими уж и сказками. Понятно, что пользуется этим видом транспорта настоящая элита, а не ряженная силиконовая мафия, которая часто мелькала в телеэфире и новостях Интернета. Глупо отказывается от возможности приобщиться к такому обществу. Он заверил старика, что безоговорочно согласен и уже через две минуты в сопровождении лысого парня Антона двинулся в сторону центра. Шли подворотнями, ныряя в арки и протискиваясь через узкие проходы между домами. Нютинава даже и не знал, что в Москве ещё сохранились такие дворы. Минут через семь они пересекли Бульварное кольцо и зашли во двор большого старинного особняка со следами гипертрофированного запустениях, когда расчётливые застройщики делают все возможное для признания строения аварийным и неремонтопригодным, чтобы потом втиснуть на его место ещё одну офисную коробку.

Антон подошёл к старой кирпичной будке с голубой эмблемой Мосгаза. Он порылся в кармане шорт и уверенно открыл старый ржавый замок, личинка которого оказалася хорошо смазанной. Внутри было прохладно и абсолютно тихо. Антон закрыл изнутри дверь на защелку и зажег карманный фонарик. Он откинул кусок старого линолеума на полу, и под ним показался квадратный металлический люк.

Мы спустились в помещение, похожее на заброшенное бомбоубежище. На полу валялись противогазы, вскрытые аптечки, пожелтевшие журналы и газеты, пустые винные и водочные бутылки. Луч фонаря пробежался по салатовым стенам, густо покрытым надписями, из которых Нютинава успел прочитать только две: «ДМБ79» и «Пашка лох».

По всему было видно, что компании молодежи собирались здесь очень давно.

- Тут у нас запасной вход в главный туннель, - пояснил Антон, вставляя в прорезь замка длинный ключ причудливой формы. - Не поможете?

Вдвоём они с трудом открыли толстенную сейфовую дверь, за которой был узкий длинный коридор. Метров через 30 коридор вывел в круглый туннель, по которому была проложена узкоколейная железная дорога.

Они бодро зашагали по шпалам, и Нютинава радостно подумал, что вот оно метро -2, ведущее от Кремля до Рублевки или еще куда-то загород. Они шли в сторону центра, неужели вскоре он попадёт на закрытую территорию Кремля? Однако тут показалась небольшая платформа, до Кремля они явно на успели бы дойти.

6

На платформе в кресле сидел человек в джинсах и чёрной футболке. Едва завидев Нютинаву и Антона, под достаточно бодрый аккомпанемент гитары он затянул:

«Вагонные споры - последнее дело,

Когда больше нечего пить.

Но поезд идёт, купе опустело

И тянет поговорить.»

Нютинава, который в прошлом и сам увлекался гитарой, отметил, что встречающий играет достаточно сносно.

Закончив петь, молодой человек ловко вскочил на ноги и по-приятельски, словно они были знакомы уже много лет, пожал Сергею руку.

- Как там Валентинович, - спросил он Нютинаву и при этом коротко и слегка брезгливо пожал руку Антону.

- Вашими молитвами, - ответил Нютинава

- Игорь, - представился молодой человек и протянул для приветствия руку.

Его рукопожатие было энергичным и дружеским, Нютинава сразу понял, что перед ним волевой, позитивно настроенный человек, с которым скорее всего приятно будет иметь дело.

Они шли по длинному коридору, который еле заметно подымался вверх.

- Значит, готовы к процедуре инициации, шутка ли, стоите на пороге вечной жизни.

При упоминании вечности Нютинава почему-то насторожился.

- Так, а в чем инициация состоит собственно, какие там процедуры?

Игорь резко остановился:

- А вам Илья Валентинович разве не намекнул?

- Нет

- А Мих Григ?

- Не знаю, кто это, - ответил Нютинава.

- Ну это дедушка, который вас по технике безопасности инструктировал.

- А, Михаил Григорьевич, отставник, - нашелся Нютинава, - он у меня только данные спросил и об общей готовности спрашивал.

- А про то, что обратного пути не будет предупредил? - спросил Игорь.

- Да, - подтвердил Нютинава.

Игорь кивнул, и они пошли дальше. Вскоре по левую сторону коридора показалась дверь с надписью Лекционный Зал, куда они и вошли. Место походило на школьный класс с тремя рядами двухместных парт. Стены без окон были завешаны плакатами из цикла действия при возникновении чрезвычайных ситуаций.

Нютинава обратил внимание на доску, на которой мелом был нарисован поделённый на двое круг. В верхней части круга было написано "идеологический уровень", в нижней - "обыденный уровень". Снизу можно было разобрать название фигуры: "схема сознания масс".

Игорь заметил взгляд Нютинавы и поспешил к доске, чтобы стереть круг.

- Тема нашей вводной лекции будет вера. Он пригласил Сергей садиться за парту и принялся рассказывать:

- Вера — естественное продолжение сознания, результат эволюции человека. Верить во что-то — значит искать ответы на вопросы внутри себя. Осознанно или интуитивно - не имеет значения.

Игорь взял мел и нарисовал на доске большой круг. Только теперь он не поделил его линией пополам, а нарисовал внутри круга ещё один поменьше.

На сфере большего круга он написал "сознание", внутри внутреннего - "вера". По почерку Нютинава понял, что предыдущую фигуру также рисовал Игорь, который с воодушевлением продолжил:

- Апологеты науки говорят, что вера появляется там, где нет знаний, что вера — это суррогат, предназначенный для заполнения информационного вакуума в голове. От себя бы я ещё добавил, что это не совсем так.

Игорь победоносно посмотрел на плакат "Действия при городском пожаре" и по его лицу было видно, что он относится очень серьёзно к своей странной речи.

- Вера — это не только удел безграмотных, ищущих простое решение важнейшей задачи – как сберечь свою личность. Вера возникает не в отсутствии информации, а когда сильно хочется, чтобы информация приняла определённый вид. Люди верят в загробную жизнь не потому, что им не хватает знаний, а потому, что не хотят умирать.

Мысли о райских кущах приятны им, потому что они видят в них себя любимых. Хотят жить вечно.

При этом вера — удивительная штука, потому что иногда это самое «хочу» превращает фантазии в реальность. Вера заставляет людей в погоне за мечтой рисковать, идти на крайности, совершать нелогичные, но по необъяснимому стечению обстоятельств, правильные шаги. Экспериментировать, открывать новые горизонты, делать мечты явью. Но для вас теперь это все не актуально. Сейчас вы стоите на пороге одной из величайших тайн.

Продолжение будет завтра.

Курьер Кошкасмехов от рождения имел смешную фамилию, но внешность его в противоположность фамилии не вызывала смеха или даже улыбки. Это был монументальный мужчина: полный, высокий, с густой кучерявой шевелюрой и окладистой слегка старорусской бородой. Звали его Альбертом, но мало кто обращался к нему по имени. За глаза все сотрудники банка называли курьера Львом Толстым.

Кошкасмехов действительно чем-то походил на великого классика, главным образом бородой. В разбросанных по всему городу многочисленных подразделениях банка он был известен своим необычным поведением и общим контрастом между наглостью и бесцеремонностью, с одной стороны, и скромной должностью — с другой. Как и во многих других учреждениях, в банке было принято, что наглость и хамство — удел топ-менеджеров.

Кошкасмехов был человеком, не зависящим от общественного мнения. Хотя все сходились во мнении, что быть курьером в его возрасте не совсем прилично, он вовсе не стыдился своего низкого положения в корпоративной иерархии банка. Более того, он вёл себя гораздо увереннее почти всех наёмных сотрудников, которые больше всего на свете боялись потерять тёплые насиженные места. Взять хотя бы, как он входил в комнату, где располагался департамент маркетинга. Он всегда открывал дверь уверенным толчком, и то, что за все время еще никого не пришиб ею, было большой удачей для маркетологов. Говорят, что финансистам повезло меньше: Кошкасмехов таки прибил у них одного старичка из отдела контроля закупок.

Зайдя к маркетологам, он неизменно выходил в центр комнаты, выдерживал монументальную паузу, во время которой удостаивал всех присутствовавших взором, переполненным презрения и превосходства. Убедившись, что никто не хочет встречаться с ним взглядом, извлекал из своей сумки по одному подписанные конверты.

— Олексеенков! — громко провозгласил Лев Толстой в этот раз, строго оглядывая всех сотрудников. Впрочем, когда его взгляд встречался с Мишиным — был там один шустрый малый, с которым у курьера был неплохой контакт, похожий на дружбу, — незаметно подмигивал ему.

— Моя фамилия Олексенко, а не Олексеенков, — возражал получатель. Ему часто приходили документы, и он всякий раз поправлял курьера.

Курьер, как обычно, пропустил возражение мимо ушей и угрожающе спросил:

— Брать будете или отказ оформить?

Олексенко вздохнул и принял корреспонденцию. Сегодня он был не единственной жертвой курьера.

— Устинова Мария Юрьевна, — прорычал курьер имя директора департамента, тряся конвертом над головой.

Заместитель директора Червонцева робко подошла к нему.

— Вас можно поздравить с назначением на должность директора департамента маркетинга? Или это Мария Юрьевна сменила внешность? — зло и очень громко, почти срываясь на крик, спросил Кошкасмехов.

Заместительница онемела от недоумения. У неё затряслись руки.

— Корреспонденция вручается лично в руки получателю, — это всем понятно? — торжествующе обвёл глазами комнату Лев Толстой. — Лично!

Помимо прочего он был известен своими крамольными монологами. Вот и теперь, раздав корреспонденцию, он сел за небольшой пустующий стол, на котором располагался лоток с исходящими документами, достал из внутреннего кармана пиджака реликтовую перьевую ручку и принялся неторопливо составлять опись исходящих из департамента писем, проговаривая очередной свой монолог:

— Вот вы, господа, сидите в этом душном помещении и целый день с постными лицами смотрите в мониторы. При этом большинство из вас искренне считает, что жизнь удалась и все у вас хорошо.

А между тем представьте, что в это помещение попал, допустим, вместо меня какой-нибудь житель 19-го века. И вот сидит он на моем месте и смотрит по сторонам. И что же видит? Видит он неподвижных молчаливых людей, которые сидят и сосредоточенно смотрят в установленные на столах под углом 90 градусов черные дощечки. Вы, кстати, так ловко расставили здесь столы, чтоб никто случайно не увидел, что у вас там на экранах мониторов происходит, что пришельцу из 19-го века и не останется ничего другого, как подумать, что это дощечки. Вы там, что, порно смотрите или по сайтам распродаж лазите?

В ответ на эту реплику почти все оживились и непроизвольно начали печатать какие-то тексты на своих клавиатурах.

— Ну так вот, — продолжил Кошкасмехов, — время от времени люди в комнате начинают судорожно стучать пальцами по другим дощечкам, лежащим у них на столах. Ещё они возят одной рукой по столу небольшой ни на что не похожий предмет, сосредоточенно при этом глядя в вертикально стоящие дощечки. Что бы подумал визитёр из прошлого? — сам себя спросил Кошкасмехов и сам же себе ответил, понимая, что присутствующие будут его игнорировать до последнего. — Допустим, две мысли бы подумал: что он попал в дом для душевнобольных или вовсе в потусторонний мир. А если в потусторонний, то понятно, что в ад. Кто ж в раю будет подвергаться таким жестким мучениям — по девять часов сидеть на одном месте и смотреть в небольшой прямоугольник. Гребцы — рабы на галерах находились в гораздо более комфортных условиях. Сиди себе на свежем морском воздухе да греби. Не надо бояться, что тебя сократят, и домой по пробкам не надо ехать два часа или в метро толкаться. Хорошо, кстати, что мы упустили транспортный аспект. Если бы наш гость спустился в час пик в метро, он за пять минут увидел бы людей больше, чем за всю свою жизнь в каком-нибудь уездном городе Мценске.

— Любите вы сгущать краски, Кошкасмехов, — не выдержал наконец Абрикосов.

— Сгущать краски? — повторил курьер. — Ничего я не сгущаю, даже и не думал. Он встал, бесцеремонно взял из карандашницы ближайшей к нему сотрудницы линейку и принялся с вызывающе громким звуком разлиновывать журнал.

— Ну если хотите, чтоб сгустил, извольте, господа! — Он полез в стоящий на полу портфель и извлёк оттуда увесистый запечатанный сургучом черный конверт.

— Вот, — затряс он над головой толстым конвертом, — утверждённый рабочей группой по сокращениям список сотрудников банка, которым придётся покинуть учреждение.

Если до этого все 20 сотрудников, кроме Миши, усиленно игнорировали Льва Толстого, то теперь все оторвали взгляды от мониторов и как загипнотизированные смотрели на черный конверт.

Худшие слухи подтверждались, и все 20 банковских маркетологов впали в паническое настроение.

Курьер остался вполне доволен произведенным эффектом и с торжественным видом покинул кабинет. К слову сказать, этот конверт он запечатал собственноручно у себя дома вчера вечером, положив внутрь шестой том из полного собрания Достоевского с романом «Идиот» и два номера журнала Playboy за 1993 год.

Всякий раз, когда Кошкасмехов приезжал во второй половине дня, после раздачи писем они с водителем отправлялись в специально оборудованную комнату пить чай.

Как только он ушёл в этот раз, наиболее активная часть коллектива принялись обсуждать курьера. Все в очередной раз сошлись во мнении, что Кошкасмехов злой и невоспитанный человек и что этот чёрный конверт скорее всего его очередная провокация. Месяц назад по результатам его монолога половина департамента маркетинга приехала в 8 утра в выходной день на субботник поддержать топ-менеджеров банка, но не нашли на месте никого из высокого начальства, кроме обманутых Кошкосмеховым сотрудников других департаментов.

В кофе-руме Лев Толстой резко менял амплуа и от холодного высокомерия переходил к грубому панибратству.

— Кто-то в банке распространяет гнусные слухи, будто бы я племянник заместителя председателя правления и потому мне многое позволено, — демонстративно громко, чтобы слышали все, сказал он, обращаясь к своим постоянным компаньонам по чаепитию — водителю разъездной машины Палычу и молчаливому хозяйственнику, имени которого никто не знал.

Тут в кофе-рум вошёл Миша из маркетинга и присел за их стол. Кошкосмехов ловко выхватил у него из рук пряник, откусил от него и продолжил:

— Скорее всего, это вброс пиар-службы. Отвечу честно: все гораздо проще. Мне многое разешено, потому что должность курьера позволяет мне говорить все, что я думаю на самом деле, без опасения быть уволенным. Во-первых, мне действительно не страшно, а во-вторых, где они найдут курьера в Москве на такие деньги? Это ведь не какой-нибудь начальник отдела, которых на рынке тысячи безработных! Где сейчас найти курьера, русского, да чтоб без судимостей, да ещё и с опытом работы в делопроизводстве?

Он победоносно оглядел присутствующих и встретился взглядом с бледным лицом Абрикосова, который зашёл в кофе-рум вслед за Мишей с решительным намерением поставить на место зарвавшегося курьера.

— Послушайте, Альберт, очень хорошо, что вы гордитесь своей профессией, но сам факт, что вы курьер, вовсе на даёт вам права оскорблять окружающих коллег, — холодно сказал Абрикосов.

— Так-так, в офисе появился герой, — сказал Кошкасмехов, почему-то обращаясь к Палычу. Затем он решительно встал, достал из микроволновки разогревшиеся чебуреки и обратился уже к Абрикосову, передразнивая его тон и легкую картавость:

— Милостивый государь, уж боюсь уточнить, чем именно вас оскорбило моё праздное ворчание.

Он понял, что чебуреки сильно перегреты и придётся подождать пару минут, пока их можно будет есть, и разочарованно продолжил:

— Разве я виноват, что вы работаете на ненавистной работе, что у вас ипотека, сумасшедшая теща, жена, похожая на маму, и двое гиперактивных мальчиков.

«Откуда он все это знает?», — подумал Абрикосов. Он не без оснований считал себя довольно серой личностью, но даже и предположить не мог, что его фигура может кого-то заинтересовать. И тут он вспомнил, что про Кошкосмехова, помимо прочего, ходили странные слухи. Будто бы когда-то, будучи студентом, он увлёкся оккультизмом и так погрузился в эту тему, что теперь и сам обладает сверхъестественными способностями.

Не зная, что сказать, Абрикосов выдавил из себя:

— Если бы вы были воспитанным человеком, не стали бы говорить обо мне и моей семье такое...

Лев Толстой все же попытался укусить чебурек, обжёгся и раздраженно сказал:

— Не считаю себя хорошо воспитанным. Чего вы от меня сейчас хотите, извинений или, может, на дуэль вызовете?

Все дружно засмеялись. Особенно истово хохотал, зловеще сияя золотым зубом, безымянный хозяйственник.

Абрикосов из белого сделался пунцово-красным.

— Я хотел бы попросить вас впредь не читать в комнате маркетинга своих лекций-проповедей про офисное рабство, — почти прошептал он. Было видно, что в горле у него пересохло.

— Этого я вам обещать не могу, голубчик, — сказал Кошкосмехов, кровожадно глядя на чебурек. — В этом, может быть, моя миссия. А вам я бы посоветовал подумать над своим положением. Вы всегда заняты текучкой, и в этом заключается ваш самообман, вам некогда подумать о главном, а следовало бы найти время.

Абрикосов не знал уже, куда и деться, когда положение спас его начальник Олексенко, вошедший в кафетерий и поручивший ему срочно отнести в канцелярию пакет с документами.

— Пойду поработаю курьером, — попытался выйти из положения Абрикосов.

Он по-прежнему был красным и поэтому шёл по открытому пространству офиса максимально быстро. По этой же причине он решил воспользоваться лестницей, хотя в обычных обстоятельствах ни за что не пошёл бы пешком четыре этажа, хотя бы и вниз. Подходя к лестнице, Абрикосов корил себя за малодушие. «Взять бы и врезать в эту гнусную толстую курьерскую морду», — думал он, осознавая, что его основным просчетом было то, что он заговорил с курьером в кофе-руме, где у последнего были союзники.

Лифтовой холл и лестничные пролеты пронизывали самую сердцевину серой офисной башни.

Зажав под мышкой пакет, Абрикосов бодро побежал вниз, где-то даже перепрыгивая через две ступеньки, чтоб согнать адреналин. С каждым прыжком к нему возвращалась уверенность в себе. «Вот ведь скотина этот Лев Толстой, — думал Абрикосов, — ему легко, сразу видно, что он москвич. Квартира наверняка есть, снимать не надо, ипотеки нет. Не женат, без детей. В таком положении легко с системой бороться». Ещё через минуту Абрикосов почему-то вспомнил, что у москвичей полно родни, и немедленно пришёл к выводу, что у Кошкасмехова наверняка и лишняя недвижимость имеется, которую он сдаёт внаём, а курьером работает специально, чтобы терроризировать сотрудников банка.

Он подумал, что вроде бы бежит быстро, но до шестого этажа, где находится канцелярия, ещё не спустился. Шестой этаж он бы узнал сразу — на нём дверь синяя, а на остальных серые. Повернув на очередном пролёте лестницы, он обомлел. На стене справа от серой двери красовалась цифра 8.

«Что же это получается? Я так долго шёл вниз и спустился всего на один этаж?» — подумал Абрикосов. Он остановился и решил, что разумнее всего будет не обращать внимания на случившееся. «Просто не обращать внимания, просто не обращать внимания», — повторял он, спустившись ещё на один этаж, и продолжил повторять эту фразу, когда увидел слева от двери цифру 8. «Все понятно, ну конечно же, — пришла в его голову радостная мысль, — какой-то шутник перекрасил все номера этажей на цифру 8. Должно быть, я уже рядом с первым этажом, а синюю дверь пропустил, когда думал о Кошкасмехове». С этими мыслями он бодро побежал вниз, отсчитывая в уме этажи. Когда по его расчетам он досчитал до восьми и уже точно должен был достигнуть первого этажа, у Абрикосова сильно закружилась голова. «Это оттого, что я спускаюсь по часовой стрелке», — подумал он и, присев на ступеньку, стал думать, почему на всех лестницах спуск идёт по часовой стрелке.

Тут он наконец признал, что каким-то невероятным способом застрял на лестнице между восьмым и девятым этажами. Ладно бы застрял на любом другом этаже, тогда бы просто открыл дверь на этаж прошелся бы по открытому офисному пространству до лифтовой шахты и спокойно спустился бы в канцелярию на лифте. Как он выглядел теперь, уже мало интересовало Абрикосова.

Только на восьмом этаже находилась гигантская установка по кондиционированию воздуха всей офисной башни. Дверь с лестницы на этаж, где никого не было, была надёжно заперта, он убедился в этом после того как немного нервно подёргал ручку.

Какое-то время он простоял неподвижно, пытаясь уяснить, что же с ним случилось. Вместе с принятием ситуации у Абрикосова возникла новая идея. Он даже удивился, почему не подумал об этом раньше. Он стремглав бросился вверх по лестнице. Однако опять увидел цифру 8.

Тут он решил провести эксперимент, чтобы проверить, не сошел ли он с ума, достал из внутреннего кармана пиджака ручку и с трудом выцарапал на шероховатой стене «Пашка Е. лох». После этого бодро сбежал на этаж вниз: надписи под восьмеркой не было. Не увидел он её и поднявшись этажом выше.

Абрикосов сел на ступеньки, схватился за голову и попытался осознать, куда он попал и как отсюда выбраться. «Надо бы сообщить шефу, что не могу доставить конверт в канцелярию, так как выпал из трудового ритма и попал в другую реальность в районе восьмого этажа», — подумал Абрикосов и достал телефон. Индикатор сети показывал, что приёма нет. «Эх, как бы мне прогул не зачли с этой мистикой», — подумал он и посмотрел в узкий проём между перилами. Где-то далеко внизу виднелось дно лестничного пролёта. «Помогите, застрял на восьмом, вызовите монтеров», — закричал он.

Эхо стихло. Абрикосов порылся в карманах и бросил в узкую щель пролёта 10-рублевую монету. Она пролетела несколько этажей, врезалась в перила и со звоном срикошетила в лестницу несколькими этажами ниже.

«Значит, не все так плохо: выход есть, и он рядом, просто я не могу туда попасть», — подумал Абрикосов.

Он встал и принялся внимательно смотреть на число 8 рядом с запертой дверью в техническое помещение. И вспомнил, что восьмерка — это знак, который символизирует бесконечность.

Тут в голову полезли всякие мысли. «А не умер ли я, — подумал Абрикосов, — может, это такое чистилище или, что ещё хуже, ад?» Он вспомнил недоброжелательное выражение лица Кошкосмехова с крошками вокруг рта. Как он, пожирая недоеденный со дня рождения какого-то сотрудника торт, когда-то говорил назидательным тоном Абрикосову: «Проблема не в том, что ты в аду, проблема в том, что ты и есть часть этого ада, так как создаёшь его и будешь без него скучать».

Абрикосов очнулся от транса. Ему пришла ещё одна идея. Он посмотрел на восьмёрку, а затем перегнулся через перила, чтобы увидеть такую же этажом ниже. «Сейчас я увижу, как выглядят два восьмых этажа один под другим», — подумал он. Ему не хватало совсем чуть-чуть. Он максимально вытянул шею вниз и тут почувствовал, что теряет равновесие. Однако вместо ужаса почувствовал облегчение и какую-то злую радость.

Боль от падения, в результате которого у Абрикосова серьёзно пострадала вся правая половина тела, отрезвила его и заставила осознать отчаяние своего положения.

Он сел на ступени, обхватив руками колени, и положил на них голову. Абрикосов попытался ни о чем не думать, отгоняя всякие мысли, глубоко дышал и незаметно для себя уснул.

Вскоре ему приснился Кошкасмехов.

— Все бегаешь и бегаешь целыми днями, — говорил он, разламывая прямо руками лоснящуюся жареную курицу. — А чего бегаешь, зачем? — этого ты и сам не понимаешь. Все времени не было подумать, вот теперь и появилось, посиди, Абрикосов, подумай.

— А сколько ждать?

— Не понял ты, дурья твоя башка, ответил Кошкасмехов и вгрызся в оторванное куриное бедро. Смачно чавкая, он продолжил:

— Время — это не садовый шланг, а океан, разве я тебе не говорил? — Да это и не важно. Как бы тебе это попроще объяснить…

Кошкасмехов хрюкнул, пожевал немного курицу и, сформулировав мысль, продолжил, дирижируя обглоданной косточкой:

— Эта лестница — обобщенная модель всего твоего существования и твой персональный ад. Ты сможешь покинуть лестницу, когда осознаешь тщетность и бренность своего существования.

— Вопросы есть? — подытожил Кошкасмехов.

— А почему я застрял именно на восьмом этаже? — спросил Абрикосов.

Кошкасмехов изменился лицом, передвинулся к нему и, показав пальцем куда-то за его спиной, предупредительно прошептал:

— Обернись!

В эту секунду кто-то тронул его за плечо, отчего Абрикосов вздрогнул.

Настенька только что узнала очень важную новость из личной жизни одного из руководителей розничного блока и очень спешила поделиться этой информацией со своей подругой из секретариата правового блока.

Она бодро цокала каблучками по ступенькам лестницы, когда увидела сидящего на ступенях человека, уронившего голову на руки. По намечающейся лысине и складках на спине пиджака Настенька сразу же узнала Абрикосова.

Она подумала, что он плачет. Это был впечатляющий материал для обсуждения в курилке!

Настенька положила ему руку на плечо, и Абрикосов подпрыгнул от неожиданности.

Вставая, он завертел головой, чтобы прийти в себя и стряхнуть остатки сна.

Настя увидела, что он вовсе не плачет, а просто задремал на лестнице. «Вот это нервы, — подумала она, — так спокойно спать на лестнице, в то время как начальство готовит списки на сокращение, сможет не каждый».

Они молча спустились вниз до канцелярии…

В ту ночь Абрикосов спал очень плохо. Под утро ему приснился совершенно бредовый сон. Он работал сотрудником Азиатско-Тихоокеанского банка в главной конторе. На его рабочем столе, почему-то массивном и резном, заваленном бумагами с надписями: «Балансовый отчетъ», «Приходъ и расходъ», лежал узкий Ежегодникъ за 1913 год. На столе вместо компьютера у него и у коллег за соседними столами зловеще поблескивали кнопочками арифмометры, похожие на маленькие ручные кофемолки, стоящие на боку. Соседи были очень заняты, перебирали бумаги, считали что-то очень важное — треск арифмометров и сухие щелчки костяшек счёт складывались в какую-то диковинную конторскую симфонию.

Вдруг уверенным толчком распахнулась массивная дубовая резная дверь, и Абрикосов увидел курьера Кошкасмехова. Он был такой же, только почему-то вместо привычного твидового костюма был одет в чесучёвую пару и котелок, на носу сидели круглые очки в золотой оправе. В руках он держал стопку конвертов, подписанных от руки и запечатанных красными сургучными печатями. Раздав корреспонденцию, Кошкасмехов сел за небольшую пустующую конторку, достал из внутреннего кармана пиджака модную новинку — перьевую ручку и принялся неторопливо составлять реестр исходящих из департамента писем, проговаривая очередной свой монолог:

— Милостивые государи! Покорнейше прошу обратить ваше внимание на казус. Если вдуматься, все вы, господа, сидите в этом душном помещении и целый день с инфернальными лицами смотрите в свои арифмометры. Да-с! При этом большинство из вас искренне считает, что жизнь удалась и все у вас хорошо. Что скажете, батеньки мои? Не верно-с?

— Что бы подумал визитёр из прошлого, ну например, крестьянин из времен Иоанна Грозного? — сам себя спросил Кошкасмехов и сам же себе ответил, понимая, что присутствующие будут его игнорировать до последнего. — Допустим, две мысли бы подумал: что он попал в скорбный дом — лечебницу для душевнобольных или вовсе в потусторонний мир. Да-с! А если в потусторонний, то понятно, что в ад. В ад, господа, непременно-с! Ну помилуйте, разве милосердный Господь может устроить рай, где будут подвергаться таким жестким мучениям: по шесть часов сидя на одном месте разбирать бумаги и смотреть, что подсчитал маленький металлический предмет с ручкой. Смешно-с! Гребцы — рабы на галерах находились в гораздо более комфортных условиях. Солнце и свежий морской воздух, не так ли? Не надо бояться, что тебя сократят, и домой не надо полчаса на извозчике или на конке, в паровике толкаться. Так что, милостивые государи мои, вы все в аду. В персональном аду! Согласны со мной, а, Абрикосов?

«Что за бред такой снится», — подумал Абрикосов.

Наступила суббота, день рождения мамы. Али, как ее звал батя, то есть Александры. Теперь, увы, — день памяти, уж восемь лет как. Абрикосов поехал на Хованское кладбище. Среди чахлых кладбищенских березок, покрытых серой цементной пылью соседнего бетонного завода, среди коллекции крестов и памятников он не сразу нашел скромную серую плиту из камня. Этот камень помог достать безымянный офисный завхоз — серый гранит предназначался для облицовки офиса директора на седьмом этаже, но в последний момент не подошёл к лаку любимой секретарши и был списан за ненадобностью. Абрикосов приблизился к камню и замер — на серой с прожилками плите четко значилось АД АБРИКОСОВА

Он видел эту надпись много раз, последние восемь лет Абрикосов часто бывал у матери, не забывал. Но теперь… Да, конечно, он помнил свою скаредность — надпись АЛЕКСАНДРА ДМИТРИЕВНА АБРИКОСОВА выходила довольно дорогой. Он даже на точках сэкономил. «Думал, сам сделаю дрелью, но позабыл. Вот теперь и любуйся персональным адом. АД АБРИКОСОВА, ужас какой! Надо исправить…»

Утром в понедельник все началось как обычно. Сотрудники департамента маркетинга привычно занимались делами или имитировали таковые, уставившись в мониторы. Удар в дверь возвестил о приходе Кошкасмехова. Курьер, как всегда, вышел в центр комнаты, выдержал монументальную паузу, во время которой оглядывал всех фирменным, полным презрения и превосходства взглядом, по одному извлекая из своей сумки подписанные конверты.

— Абрикосов! — громко провозгласил Лев Толстой, жестко оглядывая всех сотрудников, доставая белый конверт без подписи, но почему-то с сургучной красной печатью.

— Но он без подписи. Почему мне? — удивился Абрикосов.

— Брать будете или отказ оформить? — как всегда угрожающе спросил курьер. — Корреспонденция вручается лично в руки получателю, — это уже всем должно быть понятно!

Абрикосов покорно принял конверт. Вскрыв его за рабочим столом, он нашел внутри маленькую узкую бумажку, на которой значилось следующее:

ПЕРСОНАЛЬНЫЙ АД МОЖНО ПОКИНУТЬ В ЛЮБОЙ МОМЕНТ.

ВАЖНО ИМЕТЬ СВОЕ СОБСТВЕННОЕ ЖЕЛАНИЕ — ЭТО СДЕЛАТЬ.

***

Прошел месяц. Вечером 8 июня Кошкасмехов, как обычно, сидел за столиком маленького кафе «Маски», затерявшегося в переулках любимого Арбата, и не спеша попивал кофе. Ему легко думалось о превратностях бытия, о профессиональной карьере и клиентах… Как обычно, в 20:00 за столик подсел тот, кого он ждал. В простых джинсах и свитере, в нелепой бейсболке «Я люблю Москву» никто бы и не узнал Сергея Волкова, великого и ужасного директора департамента депремирования и сокращения расходов. А узнал — ни за что бы не поверил. Ну на это, собственно и расчет был. Во многих знаниях много и печали, как известно.

— Ну, Альбертушка, друг, чем порадуешь? Как идет операция «Добровольцы»? В прошлом месяце перевыполнение на 12 %. Хорошо. Что на сегодня?

— Из списка сокращений по собственному желанию за последний месяц ушли 57 человек, из них 5 руководителей среднего уровня и 1 топ-менеджер. Экономия на выходном пособии составила 2,2 миллиона рублей. С некоторыми пришлось повозиться.

— Браво, Альберт! Всегда умный был. Вот только эта твоя эзотеричность тебе всегда мешала, по институту помню. Ладно, пока. До связи, работай! Нам еще 230 человек надо ссадить. — Сергей протянул Кошкасмехову пухлый конверт.

«Эзотерика, неуч! Хам! Я, профессионал экстра-класса, автор монографий по НЛП и гипнозу, вынужден заниматься расчисткой твоих авгиевых конюшен! Эксплуататор! Служитель мамоны!», — подумал Кошкасмехов и нервно допил кофе. Проклятый кризис не дал другой работы. Персональный ад!

***

Абрикосов ушел по собственному желанию через 2 недели после того письма. Новой работы сразу найти не удалось, он перебивался случайными заработками, разгружал вагоны, охранял машины на ночной стоянке, преподавал математику нерадивым школьникам и студентам — в общем, крутился. Но главное — его персональный ад в офисной башне кончился.

Сначала больше всего боялся за ипотеку, но тут удивила теща — распечатала «похоронную» кубышку и полностью погасила долг. Чудны дела Твои, Господи!

В день памяти матери Абрикосов, как всегда, поехал на «Хованское». Он ехал с легким сердцем, но нужно было все проверить.

|Александра Дмитриевна Абрикосова|

Вот теперь все правильно. Будто всегда так и было.

- Ну и оставайся, - сказала Зинаида обиженно. - А я уезжаю. Сережке скоро четыре года исполнится, а ты внука только на фотографиях видишь. Петрович ничего не ответил и не пошел провожать супругу на станцию. После ухода на пенсию он осознал, что совсем не знает своей жены, ему трудно постоянно находится с ней рядом. Убедившись, что Зинаида ничего не забыла и уже не вернется, он выпил одним залпом полстакана водки и вышел на задний двор дачи.

Больше месяца Петрович пытался вырыть на участке колодец. У него не было опыта земляных работ, и, как назло, вода в этом месте залегала глубоко. Копать одному было очень неудобно. Каждый раз, нагрузив корзину землей, он вынужден был вылезать из пятиметровой ямы, чтобы поднять корзину наверх. И так до бесконечности.

Штык лопаты уперся во что-то твердое. "Только камней мне здесь не хватало", - подумал Петрович и попытался обойти препятствие слева или справа. Не тут-то было: камень оказался большим. Через час работы Петрович понял, под ногами каменная плита, обойти которую не удастся.

Поразмыслив, Петрович решил, что, возможно, это следы какого-то военного сооружения и пошел посоветоваться с соседом по даче Павловым.

- Говоришь, плита на глубине пяти метров? - спросил Павлов? - Я тебе как бывший подполковник инженерных войск говорю, не могли их на такую глубину военные закопать. Тем более в такой глухомани.

Спустившись в яму, Павлов смахнул комья земли с плиты.

- Идеально ровная, - сказал он. - Тащи молоток или топор. Бывший подполковник постучал по камню обухом топора - раздался глухой гул.

- Внизу пустота, - сказал Павлов.

- Может ломом попробовать дыру продолбить?

- Слишком опасно - в пролом можно провалиться. Тут творчески подходить нужно. Павлов пристально посмотрел на Петровича.

- Давай творчески, - сказал Петрович вздохнув. У меня еще бутылка осталась.

Сидели на кухне. Павлов сказал Петровичу, что ему очень странно, что у последнего не возникает вопросов, что за пустота находится под плитой. Петрович ответил, что его гораздо больше волнует вопрос самого колодца. Если он проведет в дом водопровод, наверняка невестка с внуком до конца лета приедут к нему на дачу.

- Ну, ты подумай, кто и когда мог построить такое подземное сооружение? – поинтересовался Павлов.

- Не знаю. Может помещик какой-нибудь. Тут ведь усадьба неподалеку была. Ты лучше помоги мне с этой плитой справится. Если в другом месте заново копать, еще месяц потеряю.

Доливая последние капли в свой стакан, что несколько задело Петровича, Павлов сказал, что не вопрос – плиты завтра не будет.

Павлов никогда не вставал рано. Петрович же проснулся на рассвете и изрядно устал ждать.

- Кумулятивный заряд, - сказал Павлов, вытаскивая из рюкзака цилиндрический предмет, похожий на маленький бидон. - Прожигает стены толщиной полтора метра.

С обезьяньей ловкостью Павлов спустился вниз, закрепил заряд на дне ямы, вывел провода на поверхность и передал Петровичу пульт для подрыва.

- Может лучше ты? - промямлил Петрович.

- Колодец твой, ты и жми на кнопку.

- Может уши заткнуть... Полицию никто не вызовет, как ты думаешь?

- Не дрефь, не громче грома будет. Тучи вон как раз собираются. Жми давай.

Как бы в подтверждение слов Павлова утреннее свинцовое небо пополам рассекла молния. Раздался гром. Вздрогнув, Павлов нажал на кнопку. Взрыв прогремел синхронно со вторым раскатом грома. Пошел ливень. Секунд за двадцать дождь прибил поднявшийся столб пыли, и Петрович с Павловым подошли к краю ямы. Большей части плиты не было, на ее месте зияла дыра.

- Нормально жахнуло, - жизнерадостно отметил Павлов. - Чего стоишь то? Тащи веревку и лезь вниз.

Петрович кинул в колодец большой ком земли. Из-за шума дождя даже не было слышно звука удара о дно ямы. Павлов присвистнул:

- Метров двадцать, не меньше. Будешь лезть или нет?

- Не сейчас. Подожду, когда дождь кончится. Помоги лучше яму брезентом накрыть.

- Хозяин – барин. Когда надумаешь лезть, обязательно позови. Мало ли, вдруг момент исторический и мы на пороге нового археологического открытия.

Дождь шел весь день. Петрович не мог сидеть спокойно и решил зайти к Павлову.

Он не знал, как лучше обращаться к Павлову. Самон до пенсии проработал на различных должностях в институте статистики и привык обращаться к коллегам исключительно по имени отчеству, но так как Павлов обращался с первого дня знакомства фамильярно "Петрович", не хотел называть его полным именем - Николаем Николаевичем, в то же время именовать его Николаевичем считал панибратством. И вот под влиянием обстоятельств он впервые назвал его по имени.

- Коль, что-то мне страшно в эту яму лезть. Может там склеп какой-нибудь был.

- Ты чего, привидений боишься? - сказал Павлов совершенно серьезно. А ты представь, что это подземное сооружение построила исчезнувшая цивилизация. Или даже инопланетная раса.

Петрович заморгал глазами. Было видно, что хоть он и пытается, ничего грандиозного представить не может.

- Если о твоем волшебном колодце пронюхают власти, - продолжал Павлов, посмеиваясь, - тебя вместе с твоей супругой вмиг с дачи выселят. Да и соседей, наверное, тоже.

- Это почему?

- А вдруг там артефакты или какие-нибудь технологии. За этим делом, знаешь, следят.

- Кто следит?

-Тот, кому надо, и следит…

Петрович задумался, оглядывая книжную полку Павлова. На некоторых книгах были видны названия «Мировой заговор», «Империя черных банкиров», «Самолеты распыляют вирус смерти». Павлов неравнодушен ко всякой мистике и теориям заговоров. Вещам, совершенно безразличным для самого Петровича. Он решил замять дело и позвонить для исследования подземелья своему нелюбимому зятю.

- Так может, Коля, мне засыпать эту яму от греха подальше. И вроде, как и не было ничего.

- Как это засыпать, ты что сдурел, Петрович? – шепотом спросил Павлов. – А вдруг, там сокровища? Он достал из шкафа сигареты и закутил. Петрович первый раз увидел его курящим.

- Я вот что подумал, - сказал Павлов, выпуская аккуратные кольца дыма. – Самому мне что-то лезть неохота. Есть тут у нас в поселке парнишка – Сашка, знаешь его, наверное. У Потупаловых на участке. Все с металлодетектором ходит, монеты старые ищет. Я ему осенью на своем участке поискать разрешил, так он пологорода перекопал, нашел пару медяков, да еще и бутылку за это поставил. Задействуем его. Да, и чтобы вопросов потом не было: так, на всякий случай. Если чего найдем, нам с Сашкой 25 процентов от стоимости.

- От стоимости чего? – спросил Петрович?

- Того, что найдем.

- А почему так много?

- Потому, Петрович, что техническую реализацию я беру на себя, а в наше время грамотный менеджмент многого стоит.

Через пятнадцать минут Петрович наблюдал, как Павлов о чем-то перешептывается с Сашкой на крыльце его дома. Ему показалось, что лицо у Саши становилось все строже и строже.

- Завтра в пять будем у тебя, - сказал Павлов, хлопая Петровича по плечу. – Сашка раньше не может. Родителям помочь должен.

***

Сашка притащил металлоискатель и сразу хотел лезть с ним вниз, но Павлов сказал, что вначале надо просто спуститься на разведку и выдал Сашку рацию и небольшой армейский фонарик.

Обмотанного веревками, в синем мотоциклетом шлеме Сашу стали на веревках потихоньку спускать вниз.

- Как слышно, прием, - сказал Павлов в рацию, хотя его слова были слышны и так.

- Слышу вас хорошо, - ответил Сашок. - Снизу холодом тянет. Нужно было носки теплые одеть.

Саша приземлился на дно ямы и отстегнул страховочный карабин.

- Что видишь? - спросил Павлов.

- Не могу понять, но похоже на пирамиду. Пол и стены из каменных плит.

- Какая на хрен пирамида, - не понял Павлов.

- Подземная пирамида, Петрович видимо на верхний блок наткнулся, когда колодец рыл.

- Внутри есть что-нибудь?

Сашок не ответил. Павлов с Петровичем видели, как он исчез из проема, шагнув вглубь сооружения.

- Сашок, чего молчишь? Как слышно? – сказал Павлов. Сашок Из рации раздался неприятный писк помех, а затем:

-Таме лоокоонэ вланавалуум че. Кеви рите те мане виксепа карум чуум!

Петрович с Павловым переглянулись. Голос вроде был Сашкин.

- Странные какие-то помехи, как голос язык коверкают! - сказал Петрович. Но тут из рации зазвучал в этот раз уже какой-то хрипящей и злой Сашин голос:

- Хум тамари бхагана чум!

- Петрович выхватил у Павлова рацию и закричал:

- Сашок выходи. Подходи к пролому, мы тебя вытащим.

Некоторое время ничего не происходило. Потом рация зашипела. Было слышно ритмичное дыхание Сашка. Петрович укусил себя за большой палец. Павлов стоял совершенно неподвижно.

- А смысл мне теперь выходить? - раздался совершено спокойный и обычный голос Саши.

Следующие два часа растянулись, словно вечность. Саша так и не вышел на связь. Решили, что так долго дурачится он бы не смог. Павлов сказал, что когда-то читал, о помутнении рассудка на сакральных объектах древности. Он решил спуститься вниз. Оставив Петровича караулить у ямы, Павлов побежал домой за дополнительным снаряжением.

Вернувшись буквально через полчаса, он увидел Петровича, разговаривающего с соседкой Нюрой.

- Здорова, Коля, - приветствовала она Павлова. - А я за вами с терраски давно наблюдают. Сидят два мужика у ямы, вниз смотрят, да по сотовому все говорят. Золото что ли какое нашли? Скажи, а то из Петровича клещами слова не вытянешь... Павлов нашелся сразу же:

- Да какое там золото, яму под колодец рыли, а там грунтовые воды. Вот в район звонили, посоветоваться, как воду обойти.

Нюра ничего не ответила. Было видно, что в такое объяснение она не поверила и не намерена в ближайшее время покидать свой наблюдательный пункт.

- Вот ведь ведьма, - сказал Павлов шепотом. - Петрович, придумай, как ее отвлечь.

Петрович обратился к Нюре.

- А вы, Нюра, в курсе, что сегодня у магазина передвижения лаборатория бесплатно анализ крови на сахар берет? Николай вон ходил сдавать, в наши годы диабет штука опасная.

- Услышав ключевое слово бесплатно, соседка, не задавая лишних вопросов, шмыгнула в дом собираться на анализы.

- Молодец, теперь ее точно часа полтора не будет. Полчаса туда. Полчаса будет рассказывать в магазине, как мы ее обманули, полчаса обратно, - сказал Павлов.

В подпоясанной телогрейке, из-за ремня торчал топор и ракетница, Павлов приготовился лезть в колодец.

- Противогаз то зачем? - спросил Петрович.

- Возможно, Сашок от газов с катушки съехал, и сидит там теперь.

Если через 10 минут не вернусь в проем, тяни что есть силы. Не получится, зови на помощь.

Спустившись, Павлов простоял неподвижно более минуты, освещая фонарем внутренности подземелья. Петровичу хотелось крикнуть, что там. Но противогаз Павлов не снимал и Петрович понимал, что ему не ответят.

Очень медленно он двинулся вглубь подземелья и время для Петровича замерло. Он стал считать про себя. Один, два, три, четыре...

Когда Петрович досчитал до 543, внизу раздался выстрел и нечеловеческие вопли. Через несколько секунд Павлов уже лез вверх быстрее, чем Петрович успевал тянуть веревку.

- Что там, Коля,- спросил Петрович.

Павлов все никак не мог отдышаться и молчал.

- Кто там так орал?

- Я, - как-то отрешенно сказал Павлов. - Зарыть эту яму нужно, Петрович. Срочно закопать.

- Так там ведь Сашка!

- Нет его там, а если и есть, то это уже не он.

- Что ты там видел?

Павлов вертелся на месте, нервно оглядывая участок. Как будто что-то искал.

- Ты в Бога веришь, Петрович?

- Не знаю.

- Вот и я до недавнего времени не верил. Точнее, не знал. Давай придавим пока это провал вот этим железным баком.

Для надежности Павлов положил сверху на бак два бордюрных камня, которые Петрович еще в прошлом году прохватил у дороги, планируя использовать как фундамент под перспективный сарай.

Павлов сказал, что лучше сегодня Петровичу переночевать у него. Собрали все оставшееся снаряжения включая металлоискатель Сашка в баул. По дороге сделали круг к магазину, взяли пивка. Присели на поваленной ветром березе у дороги и только тут Петрович заметил, что Павлов уже не тот подтянутый военный пенсионер - постарел лет на десять, не меньше. Петрович не решался больше лезть к нему с расспросами. Спать легли молча.

Утром Павлов сказал, что, скорее всего, скоро о колодце узнают власти. Сашка будут искать. И на 99% выйдут на них.

- Петрович, ты только не говори никому, что я в эту пирамиду подземную спускался. Неохота остаток жизни подопытным кроликом быть.

- А что там и вправду пирамида? - спросил Петрович.

Павлов сплюнул и предложил пойти на участок к Сашке, а перед этим подумать, как лучше рассказать о его продаже.

- Заодно и металлоискатель его отнесем, - сказал Павлов, закидывая за спину прибор.

На крыльце Сашиной дачи мужчин встретила его теща Юлия Сергеевна. Была она женщиной решительной и грубой. Недолюбливала Павлова и, вообще, всех мужчин считала потенциальными тунеядцами и алкоголиками.

- Вот, Саша ваш прибор у нас вчера забыл, сказал Павлов наиграно дружелюбно. Юлия Сергеевна даже и не подумала открыть калитку, но подошла поближе к забору и пристально посмотрела сначала на Павлова, потом на Петровича. Возникла неприятная пауза.

- Так это он с вами вчера налакался, - прервала молчание теща. – То-то я смотрю, не иначе как бормотухи какой или денатурата выпил. Теперь по вашим кислым рожам вижу, что с вами.

- А что с ним? - спросил Павлов, пытаясь сообразить, как мог Сашок вчера попасть домой.

- Всю ночь, ересь какую-то болтал - весь дом переполошил, сказала Юлия Сергеевна. – Хотели уж скорую из города вызывать, думали, бела горячка. Но к утру, вроде как полегчало ему. Час назад на электричку поплелся. Чего вы там только пьете, изверги, что после этого люди на иностранных языках говорить начинают. Ему по здоровью употреблять нельзя, а вы…

Петрович и Павлов молча развернулись и медленно пошли назад.

- Стой, - закричала теща. – Прибор отдай. Все ведь пропьете.

По дороге обратно они были уже почти уверены, что ночью Сашка выбрался из колодца. – Одного не пойму, как он смог бак сдвинуть, - удивлялся Петрович. Мы ведь его бордюрными камнями придавили. Каждый килограммов по сорок. Когда они подошли к участку Петровича, загадка разрешилась – бак стоял на том же месте, придавленный камнями.

- Может там какой-нибудь другой выход есть, Коля? – неуверенно спросил Петрович. – Что там вообще было?

Павлов помрачнел.

- Петрович, я не могу вспомнить. Точнее, когда вспоминаю, вижу огромную сову в центре зала и страх чувствую. Давай закопаем эту дыру скорее.

Петрович сходил в сарай за лопатами, однако перекидывать землю в тот день им не пришлось.

Когда они отодвину бак, под ним ничего не было. Колодец исчез. На его месте росла ничем не примечательная трава, такая же, как на всем участке.

- Куда же я теперь этот отвал дену, - сказал Петрович, рассматривая корень внушительного сорняка, сорванного на месте, где еще вчера была яма.

- Что?

- Вон ведь за месяц сколько накопал, - уточнил Петрович и показал на большую кучу земли.

Павлов плюнул и быстро пошел прочь.

- Коль, ты куда?

-Дурак ты, Петрович! – ответил Павлов не оборачиваясь, и ускорил шаг.

В Сбербанке России в витрине «Монеты из драгоценных металлов» появился спиннер со вставками из серебра.

— Жиробас, вставай же! — услышал Вася, как будто из тумана, голос Любезного, и в ту же секунду сознание его прояснилось. Он лежал на спине в луже, и холодная грязная жижа, затекая через ворот ватника, приятно охлаждала натёртую и изъеденную паразитами кожу шеи и верха спины.

Любезный приглашающе протянул ему ствол противотанкового ружья. Схватившись рукой за ледяное дуло, Вася окончательно пришёл в себя. «Вот ведь как неудачно поскользнулся», — подумал он, поправляя шлем. Старинная каска времен великой войны в очередной раз спасла ему жизнь. Если бы не она — прямо затылком о неразорвавшийся снаряд. В прошлый раз о неё срикошетил летящий на излёте осколок.

— Жиробас, шевели булками, нас ждать никто не будет. Ровно в два начнут жрать и через пять минут ничего не останется.

Вася вспомнил, что они идут в бункер есть горячий борщ, и его голодный и больной желудок сразу же требовательно заурчал. В сухом рту даже выделилась слюна. Он мечтательно харкнул густой смесью слюны и крови и поковылял вслед за Любезным.

Сегодня в штабе Шестой народной бригады свободной обороны получили гуманитарку с континента. Василия и Любезного как ветеранов — как-никак уже третью осень на линии разграничения партизанят — пригласили по этому поводу на обед.

— Капитан, смотри, пушист на дереве висит, — сказал Вася.

Любезный обернулся и со злым лицом сказал:

— Тысячу раз тебе говорил, не называй меня капитаном, по фамилии и тем более по имени. Для тебя, как и для всех, я Любезный. А пушиста я ещё минуту назад заметил.

Они молча двинулись дальше, приближаясь к краю леса, где, зацепившись парашютом за дерево, висел мёртвый десантник. Он был свежий и походил на новогоднюю игрушку, неподвижно застывшую на ёлке. В чистой новой форме, в блестящих ботинках. И только аккуратная дыра на груди немного портила картину.

— Должно быть, у него есть табак, — буркнул Любезный, доставая нож.

Вася сел на землю, посмотрел на парашютиста и решил, что, скорее всего, тот не курил.

В чёрной осенней луже отразилось его бледное худое лицо с впалыми щёками, и он в очередной раз подумал о нелепости давать позывные по противоположным качествам. При росте более двух метров он, Жиробас, весил не больше 60 килограммов.

Тем временем Любезный уже по-обезьяньи ловко взобрался по трупу десантника и перерезал одну за другой стропы парашюта.

За секунду до того как тело упало на землю, Любезный успел с него спрыгнуть. Он тщательно обшарил карманы убитого, сваливая всё найденное в кучу. Сигарет не было.

Василий тем временем расшнуровывал ботинки парашютиста. Размер был пиндосовский, непонятный — одежду, оружие и амуницию Унитарии поставляли союзники из разных стран. Под ботинками обнаружились шерстяные носки.

Василий с радостью стащил свои промокшие изорванные ботинки, снял носки и обнажил мертвецки белые давно не видевшие солнечного света ноги с пожелтевшими ногтями.

Даже Любезный не смог спокойно вынести этого зрелища и с отвращением сплюнул, отвернувшись. Он приближался к концу осмотра: потрошил сумку парашютиста. Помимо обычного сухпайка, ракетницы и аптечки в ней была металлическая фляга.

Любезный открутил крышечку, вдохнул запах содержимого и констатировал: коньяк.

— Третьим буду, — раздался где-то рядом хриплый уверенных голос.

— Жорес, подползай, — не оборачиваясь, ответил Любезный.

От кустов под деревом в пяти метрах от них отделился силуэт в маскхалате, украшенном осенней листвой.

Жорес тоже долгожитель зоны разграничения. Говорят, он был здесь с самого начала, ещё до того как началась война.

Жорес двигался всегда очень медленно и осторожно и оттого был малозаметен на местности. Его любимым орудием был подствольный противопехотный гранатомёт. Ходили слухи, что он плохо видит и всегда стреляет из него по слуху по навесной траектории из укрытий. И потому неуловим и до сих пор жив.

— У тебя есть табак? — обратился к Жоресу Любезный.

— Ты же знаешь, я не курю.

— Ну мало ли, может, закурил с горя, — неприятным смехом рассмеялся Любезный.

Жорес порылся в личных вещах десантника, забрав себе фото симпатичной девушки из его бумажника и лицензию на вождение автомобиля.

По всей видимости, это был доброволец. Когда дул сильный ветер, силовики периодически сбрасывали их с транспортного самолёта для зачистки зоны от партизан, только никакого практического толка в этом не было. Большую часть из них расстреливали ещё в воздухе, а тех, кто приземлился, ждала ещё более незавидная судьба.

Впрочем, со стороны зоны свободной обороны тоже частенько предпринимались бесполезные попытки прорыва. В основном в них участвовали начитавшиеся всякой ерунды в интернете молодые романтики с континента. Иногда, правда, на некоторых направлениях действовали профи, у которых за плечами было по несколько горячих точек. Они работали в глубине территории силовиков по ночам, нападая на артиллерийские расчёты и малочисленные блокпосты. Со временем эти псы войны становились известными военными преступниками, одновременно прописываясь в зоне на вечные времена: возвращение на континент было невозможно, так как объявленные в международный розыск подлежали выдаче международному суду. Жиробас с Любезным были из их числа.

Пили из горла небольшими глотками по кругу.

Василий ощутил, как тепло волна за волной охватило сначала туловище, а потом от центра живота очень медленно стало распространяться к конечностям.

Через некоторое время он осознал, что вновь ощущает свои ноги. Да-да, теперь в ступнях чувствовалось приятное покалывание и он даже мог шевелить пальцами. Вечно мокрые холодные ноги сейчас были в шерстяных носках и новых ботинках. И все благодаря десантнику, который лежал рядом и с некоторым изумлением смотрел стеклянными голубыми глазами в свинцовое серое небо.

Через три-четыре минуты двухсотграммовая фляга кончилась. Вдали раздался пронзительный гудок маневрового паровоза.

Любезный повеселел, на его суровом пожелтевшем лице появилось что-то типа румянца.

— Я вот одного в этой войне не пойму, Жиробас, — сказал он, выковыривая ногтем мизинца что-то из зубов. — Война идёт уже десятый год, конфликт то горит, то тлеет, а шахты все это время работают, уголь по железке постоянно идёт в Унитарию.

— Если уголь не будет идти, на какие деньги ополчение оружие закупать будет? — оживился Жорес, — да и Унитарии это выгодно, она же его дальше в Европу перепродаёт.

— Ты что думаешь, Жиробас, ты же вроде как профессором был, до того как автобус с беженцами подорвал на мосту? — поинтересовался Любезный.

— Думаю, надо поле переходить, пока состав идёт. После прохода товарняка они всё время из тяжёлых миномётов утюжить начинают. А по факту торговля углём целям войны никак не противоречит. Война нужна руководству Унитарии. Они к власти пришли благодаря этой войне и, скорее всего, долго не продержатся, если она кончится.

— А континенту-то она зачем?

— Во-первых, для демонстрации, к чему свободные выборы приводят. Не хотите содержать вертикаль, хотите демократии — будет вам тогда анархия с придурками во главе страны, как в Унитарии. Во-вторых, пока боевые действия идут, Унитарию не пустят в военный альянс стран Атлантиды. Ну а в философском смысле...

В серое небо взвилась красная сигнальная ракета. Это означало, что состав с углём прошёл и через десять минут на нейтралке закончится перемирие.

— Чего-то мне сегодня из леска выходить неохота, — прохрипел Жорес. — Возьмите там на меня гуманитарки, если будет чего интересного.

Жиробас и Любезный двинули вдвоём по траншее. Вскоре лес кончился. По полю от речки, которая была где-то внизу, стелился густой туман, в глубине то здесь, то там виднелись силуэты подбитой техники. Обычно здесь нужно было пригибаться: местность хорошо простреливалась снайперами, но сейчас в тумане можно было спокойно идти в полный рост.

Приятная гибкость от выпитого стала проходить, и у Василия мучительно заныли суставы: артрит был результатом постоянного переохлаждения и плохого питания.

— Жиробас, так что ты там про философский смысл говорил? — спросил Любезный.

— Война нужна не только для того, чтобы показывать её по телевидению, но и чтобы люди, которые все это смотрят, активно вырабатывали негативную энергию. Эта энергия питает...

Неудержимая сила внезапно бросила Василия на Любезного, и в ту же секунду раздался мощный взрыв, наполнивший голову Васи вибрирующим звоном. «Ещё одна контузия», — подумал Василий, упав на спину. Сверху, словно чёрный снег, падали комья земли. Время замедлилось, и ему казалось, что они будут падать вечно.

Через какое-то время над ним нависло недоброе лицо Любезного. Он что-то говорил, но звон в ушах, который теперь стал гулом, не давал услышать слова.

Василий почувствовал, как по спине разливается волнами приятное тепло, гул стал немного тише, и Василий стал разбирать слова Любезного или же смог понимать их по губам.

Это был первый раз, когда Любезный стал и вправду любезным:

Вскоре прогремел целый каскад мощных разрывов 120-миллиметровых мин. Ни одна из них не попала в траншею, достаточно глубокую в этом месте. Осколки и взрывная волна проходили верхом. В открытые глаза Василия снова сыпались с неба комья земли, ему опять показалось, что это чёрный снег. И тут он отчётливо понял, что это последние мгновения его жизни. Он увидел это в глазах Любезного. И вправду, через секунду раздался нарастающий свист падающей сверху прямо на них мины и все оборвалось.

Наступили тишина и темнота, но Василий не успел осмыслить своё положение в этом чёрном вакууме.

***

Василий очнулся в маленьком душном помещении. Страшно болела голова и шумело в ушах. Он был полностью выбит из колеи и дезориентирован. «Где я? Где капитан? Что случилось?» — все эти мысли буравили мозг и оставались без ответа. Вместо него он услышал спокойный ровный голос сидящего за столом человека.

— Ну что, голубчик, как самочувствие? — сказано было участливо и тепло, но это совершенно не вязалось со спартанской обстановкой кабинета и с камуфляжной формой с погонами майора. Самой неподходящей деталью был автоматический пистолет Стечкина, лежавший на столе майора рядом с открытым планшетом.

«Контрразведка Унитарии, — мысленно сделал вывод Василий. — Я в плену, как-то уцелел после взрыва, а они меня подобрали, когда проводили очередную зачистку. Подлечили, теперь будут потрошить».

— Если вам угодно так думать, считайте, что вы в плену у Унитарии, уважаемый Василий Петрович, — прочитал мысли камуфляжный собеседник. — Хотя я не знаю, понравится ли Вам то, как и откуда вы сюда попали. Когда все узнаете…

— Узнаю что?

— Про ваше участие в проекте «Осенний вальс».

— Какой еще на хрен вальс? Я танцевать не умею и не люблю. — Василий вздохнул и явственно ощутил под гимнастёркой сдавливающие грудь бинты. «Подлечили малость и накачали наркотиками», — подумал он

— Ты два дня платиумного аккаунта получил. Снял номер в гостинице в десяти минутах от дома, на работе взял два отгула в счёт прошлых переработок, а жене сказал, что летишь в командировку в Красноярск, местный филиальный зоопарк в IT-инфраструктуру корпорации принимать.

— Какой платиновый аккаунт? — не понял Василий.

— Платиновый аккаунт в игре, в шутере, — ответил майор. — Ты, что, не понимаешь, что ты сейчас в виртуальной реальности?

Василий посмотрел на свои ногти, равномерно забитые черной въевшейся грязью, и ему показалось, что когда-то он понимал значение этих слов.

— Сказал, что в командировку в Красноярск, — продолжил майор, — потому что оттуда Пашка на прошлой неделе приехал и привёз кедровые орешки в мешочке, которые ты и намеревался подарить своей мымре. На всём экономишь.

Хозяин помещения сплюнул на пол, пошевелил угли в металлической печке и, не вставая с места, спросил:

— Ну что глазами хлопаешь, вспомнил теперь, дурья башка?

Василий отрицательно покачал головой.

Хотя в сознании и проплыли какие-то отдельные воспоминания, целостной картины не было. Он огляделся по сторонам и понял, что они находятся в землянке. Причем, судя по атрибутам, обитатели землянки не были силовиками из Унитарии. Значит, своя контрразведка, — догадался Василий.

Майор разочарованно затушил окурок в пепельнице, сделанной из гильзы снаряда:

— А возиться с тобой неохота. Время сейчас военное, недетское. Придётся расстрелять, наверное, — он вопросительно поднял бровь.

— За что расстрелять, как? — удивился Василий.

— За измену, по решению реввоентройки. Выведем тебя сейчас в поле — и тю-тю.

Он закурил новую сигарету и как будто бы подобрел, перейдя вновь на снисходительно-ласковое обращение:

— И не надо делать вид, что вы не знаете, за что. Вы ведь артиллерии Унитарии сигналы фонариком посылали…Прошу вас, сознайтесь, иначе будет поздно.

Василий молчал.

Следователь опять помрачнел и, пустив в лицо Василию струю дыма, зло спросил:

— Ты, что, дурак? — Не в твоих интересах сейчас шутить. Тебе только что сказали: ты в гостинице в шлеме виртуальной реальности лежишь и получаешь острые ощущения от военных действий на нейтральной территории. Псом войны себя ощущаешь.

Сейчас мы тебя расстреляем, пока ты шлем не снял, и, когда придёт время освобождать номер, администратор гостиницы тебя в бессознательном состоянии найдёт. Скорая помощь, больница, там твоей супруге объяснят — кома, надежд немного. Виртуальная реальность в сочетании с психоделиками не так уж редко даёт такой результат.

Год поваляешься в больнице, а там, когда страховка кончится, жена даст согласие на отключение. Ты не поверишь, но один день в палате на искусственном обеспечении в овощном состоянии стоит дороже, чем пятизвёздочный отель в Доминикане. Тёща даже рада будет! Даю тебе полминуты…

Выждав какое-то время, майор снял чёрную трубку старинного телефонного аппарата:

— Алло, Женя, буди расстрельную команду и тройку ко мне гони. Как там они, не нажрались ещё? Ну пусть подтягиваются тогда, предателя на нейтралке выявили в районе моста. Да, под позывным Жиробас работал. Передавал Унитарии данные о движении поездов.

До Василия почему-то только сейчас дошло, что его собираются расстрелять за предательство.

— Я ведь не передавал данные Унитарии и вообще не понимаю, что случилось. После того как снарядом в траншее накрыло, ничего не помню.

Следователь одобрительно кивнул.

— Все так говорят, — сказал он, придвинув к себе стечкин.

Вскоре дверь в землянку распахнулась, наполнив помещение свежим холодным воздухом.

— Ну что ж, вам пора на выход, — сказал следователь, — не смею больше задерживать.

— Постойте, — нервно сказал Василий, вставая. Только что вы сказали, что физически я нахожусь в гостинице, а это лишь виртуальная реальность. Как же вы можете меня расстрелять?

— Очень просто, сейчас ты отправишься за черту, откуда ещё никто не возвращался.

Конвойный дёрнул Василия за рукав, и он больно обжег локоть о раскалённую трубу печки-буржуйки.

В лесу пахло грибами и мхом. Шли молча, было очень тихо. Только палая листва шуршала под ногами.

Василий тупо смотрел на широкую спину и бритый белобрысый затылок идущего впереди конвойного. Сзади шли ещё двое и члены тройки.

Лес внезапно кончился. Конвойный остановился у кучи земли, которая возвышалась над сухой осенней травой. Василий догадался, что за ней приготовленная для него яма.

Конвойные выстроились в ряд напротив Василия. Перпендикулярно к ним расположилась тройка Реввоенсуда.

Василий хотел сказать, что он здесь совершенно ни при чём, что его взяли случайно. Никаких секретов он не знает и поэтому не может их передать Унитарии, что он вообще никого нe знает по ту сторону нейтральной полосы. Но лица у членов трибунала излучали такое равнодушие... И Василий подумал все это только про себя.

— Я вот одного не пойму, — сказал он вслух, — неужели вам вот так легко безвинного человека расстреливать?

— Осуждённый, у вас есть последняя возможность избежать выполнения приговора, — выплюнув папиросу изо рта, сказал один из членов тройки. — Признайте свою вину, и у вас будет целый месяц, чтобы подготовить информацию о сообщниках. Кто знает, если все пойдёт хорошо, возможно, вам заменят расстрел каторгой.

— Василий посмотрел ему прямо в глаза и ответил «нет».

Член тройки махнул рукой, и конвоиры неожиданно быстро вскинули винтовки.

Грянул выстрел.

***

— Вы можете отпустить шар, — сказал мужчина немного за сорок с добрыми, но цепкими голубыми глазами.

Первое, на что обратил внимание Василий, — это чувство комфорта. Температура воздуха была оптимальной. Он сидел в удобном кожаном кресле, на нём была сухая одежда, ткань приятно прилегала к коже, на которой не было никаких нарывов. В организме не было ни малейшей боли или чувства дискомфорта. Каждой клеточкой тела он ощущал сытость, бодрость и здоровую энергию. И было совершенно очевидно, что никто не собирается его расстреливать.

— Положите шар обратно на подушечку, — повторил мужчина, — ну же, вы меня понимаете?

Василий ощутил, что в покоящейся на столе правой руке он держит слегка вибрирующий внутри чёрный прохладный шар.

Он опустил шар на бархатную подушечку и увидел нанесённую на него белую цифру «8».

Все сразу стало на свои места.

Он мгновенно вспомнил, что сидящий напротив мужчина — это подполковник ФСБ Алексей Олексенко, несколько минут назад он попросил его взять в руку чёрный шар и закрыть глаза.

Олексенко уловил его замешательство и сказал с напускным энтузиазмом:

— Вижу, вы хорошо окунулись в смоделированную ситуацию.

Василий посмотрел на наручные часы и недоумённо спросил:

— У нас с вами собеседование на 17:00 было назначено, а сейчас 17:15. Как такое возможно? Мне показалось, что я там полдня на какой-то войне провел, а потом меня ещё и расстрелять хотели...

— Во-первых, не собеседование, а интервью. Во-вторых, в чём-то мы не только не отстаём, но и далеко опережаем вероятного противника.

У меня вот в планшете настройки, — он вытащил из выдвижного ящика стола планшет, на обращённой к Василию задней стенке которого было написано: «Совершенно секретно», потыкал в него пальцами и сказал:

— Вот, я на нём поставил ускоритель 1 к 180, то есть у нас минута, там три часа. Таймер на полторы минуты выставлен был, следовательно, вы побывали в моделируемом пространстве ровно четыре с половиной часа.

— А как ещё поставить можно?

— Вообще-то это военная тайна, но вам скажу, что время — это океан, а не садовый шланг. Одна секунда может вместить очень, очень много.

***

Подполковник Олексенко искренне считал себя очень добрым и справедливым человеком. Возможно, именно поэтому он часто на службе играл роль добрейшей души человека. В пределах приказов, разумеется. Для своих подопечных, которых он в глубине души жалел, он выступал в роли «доброго следователя». Даже когда приходилось ставить им жесткие программы моделирования боевой обстановки. В центре, где он служил, проводились очень интересные психологические тесты, призванные выявить потенциальную реакцию кандидатов в непростых условиях. Многие кандидаты ломались при испытаниях в виртуальной реальности, ломая себе карьеру. Олексенко внутренне переживал это, а затем хандрил по вечерам. Ну а универсальное лекарство от этого известно…

Как только собеседование закончилось, он искренне пожелал капитану Катину удачи. Последний и сам понял, что с честью выдержал виртуальную проверку и теперь будет допущен к агентурной работе.

Олексенко принял рюмочку конька из служебного сейфа и пошёл на перекур со своим давним сослуживцем Палычем.

— Представляешь, Палыч, они теперь, чтоб кандидатов окончательно с толку сбить и чтоб туда никто шпаргалку не протащил, вставили в сценарий «Нейтральной полосы» новую легенду, — сказал Олексенко.

Они курили у окна, за которым было видно, как капитан Катин спешит к проходной института. На улице кружили красные и желтые листья. — Так вот, — продолжил Олексенко, — в сценарии теперь объясняют, что кандидат в виртуальном шлеме в войнушку играл, потом там предал чего-то и вот сейчас они его расстреляют, а его тело в шлеме впадёт в вечную кому. Это если не сознаются в том, чего не совершали.

Палыч пустил аккуратные колечки.

— Это что, — парировал он. — У меня сценарии в основном для долгоиграющих агентов. Проверяем главным образом умение ждать в условиях неопределённости. На прошлой неделе у нас тоже обновление было. Совершенно новый сценарий. Астронавты летят на Марс.

Олексенко захихикал.

— Нет, ты не смейся, не забывай, что кандидатам в основном 25—26 лет и они на полном серьёзе летят на Марс. Так вот, по сценарию капсула, где содержится кандидат, ломается. Какая-то там жидкость вытекает. И он оказывается в интересном положении. Остальные восемь членов экипажа спят летаргическим сном, а он один бодрствует. И основная проблема в том, что на Марс они прилетят не сразу, а только через 20 лет…

Олексенко с неподдельным интересом посмотрел на Палыча:

— И что кто-нибудь долетел?

— До сегодняшнего дня это никому не удавалось. Особенно с учётом того, что в трёх из восьми капсул плавают в прекрасном неглиже три астронавта женского пола: блондинка, брюнетка и рыженькая, и все весьма аппетитные. По сценарию остальные пятеро тоже все с типажами: один прекрасный рассказчик и выдумщик, другой умеет слушать и так далее.

— Слушай, и что, он все 20 лет ждал? — удивился Олексенко. — А с головой у него после этого…

— В моём проекте, Леша, всем кандидатам стирают память, поэтому даже если чего, все равно не запомнит, а очнётся нормальным. Во взгляде какая-то печаль, конечно, появится, но так ничего. Бодрячком.

Через полчаса за Олексенко с Палычем закрылась дверь контрольно-пропускного пункта секретного института под вывеской «Союз пенсионеров и ветеранов стран СНГ», и они медленно шли через лес по заваленной жёлтыми листьями широкой грунтовой дорожке туда, где слышался бодрый гудок электрички.

Стоял конец сентября, осень уже наполнила своим дыханием хрустальный воздух, было прохладно, но на голубом небе ни облачка — яркий день уходящего бабьего лета. Падающие жёлтые, красные, оранжевые листья, подгоняемые легким ветерком, медленно танцевали какой-то изысканный вальс.

Споткнувшись, Олексенко внезапно вспомнил про кандидата Палыча, который за сегодняшний рабочий день провел 20 лет в звездолёте, борясь с соблазном разбудить кого-нибудь из спящих членов экипажа. Палыч сказал, что не мешало бы ускориться: до отправления электрички оставалось восемь минут. И тут, ускоряя шаг, Олексенко впервые за всю свою жизнь очень явственно почувствовал обманчивую призрачность окружающей его реальности, включая розоватые лучи заходящего солнца и посыпанную гравием дорожку, по которой так твёрдо, по-военному, ступали его ноги.