В Греции всё есть!
Показать полностью
2
Arkadash
66К
рейтинг
109 подписчиков
116 подписок
138 постов
34 в горячем
Награды:
Опоздал на самолет.
Часто при виде пробок приходила мысль о том, что люди быть может теряют в них драгоценное время. Сегодня ночью застрял на такси в мертвой пробке на 96 км МКАД. Перевернувшаяся фура заблокировала движение. Потерял два часа, приехав в Домодедово увидел хвост взлетевшего самолета.
В унисон настроению начался дождь, жена расстроена : Греция накрылась тазом. Спать не могу - выпил кофе, гуглю билеты.
Народ, смотрите пробки, собираясь в поездку! Боженька предупреждал меня, голосом тетки из смартфона сказал водиле : сворачивай на Ярославку, а я не подумав говорю, что мол за хрень, нам прямо 30 км до поворота на Домодедово, а когда увидели стопы сотен авто, было уже поздно. Водиле фуры - земля пухом, вроде не виноват он. Но я в тот момент злой был, каюсь, проклинал его.
Мастер.
На стоянку перед лыжной трассой Семен въезжал , можно сказать , на "цыпочках". Ледяные бугры чередовались с глубокими лужами, которые могли послужить причиной застрять здесь надолго, тем более, что позднее для катания на лыжах время в выходной день не предполагало чью либо помощь, если вдруг машина забуксует на обледеневшем от весеннего тепла перешейке между дорогой и парковкой. Сюда, в подмосковную Мекку беголыжников, в сезон собиралось несколько сотен машин, и часто не найдя места на парковке, они выстраивались вдоль обочины в длинную вереницу, пока их хозяева наматывали километры по сказочной по красоте и качеству трассе в хвойном лесу. Но в середине марта, когда в городе уже чернел асфальт, лишь немногие энтузиасты по-прежнему стремились урвать последний снег зимы и насладиться скольжением в особенно приятное теплое мартовское время. И сегодня в пять часов вечера на парковке одиноко стояла единственная машина у самого начала лыжни. Семен поставил машину рядом и с уважением и завистью посмотрел на полноприводный универсал в просторном салоне которого свободно разместились бы не только лыжи, но и пара велосипедов. Сам он ездил на седане и для транспортировки лыж приходилось откидывать половинку сидушки сзади, а для «классики» и всю спинку, поскольку входили их два с лишним метра только по диагонали. От мысли что на лыжне он будет не один стало веселее, все-таки немного не по себе гонять в сумерках по лесу, пусть и хорошо знакомому. Он натянул на ноги "саломоны", щелкнул застежками, достал из чехла "иксиумы" с приколхожеными поверх платформы "пилотами" и новенькие карбоновые палки, купленные со скидкой в конце сезона. Машина квакнула сигналкой и Семен пошел к началу трассы проваливаясь в рыхлый снег и глубоко вдыхая наполненный влагой воздух. Встегнувшись в лыжи он легко толкнулся и покатил вперед на ходу всовывая голые руки в темляки, перчаток он уже не надевал. Повсюду чувствовались признаки наступавшего тепла: звенели голоса синиц, появился горький запах вербы да и необычно теплый для лыжника воздух, будоражил кровь. Трасса укатанная под конек была вполне себе ничего: в меру плотная, но и не заледеневшая, влажный снег позволял толкаться и скольжение было неплохое, хотя на склонах попадались участки подтаявшего снега, чередовавшегося со льдом, но в целом по-прежнему катилось легко и палки пока не зарывались. Где-то через километр когда мышцы немного разогрелись Семен въехал в крутой но короткий подъем на котором он ощутил, как застучало сердце, но сердцебиение не напрягало, а наоборот позволяло почувствовать спортивный темп. Пульсометр на запястье раньше мигал зеленым светодиодом показывая третью зону, а после подъёма заморгал оранжевым: пульс ушел за 140. Лыжная трасса располагалась на площади около 3-х квадратных километров и разделялась на три по сложности лыжни: трех, десяти и пятнадцати километровых, которые то расходились, делая петли по оврагам, затем сливались вновь, чтобы опять разойтись через несколько сотен метров. Лыжня прихотливо петляла по лесу, чтобы набрать необходимые километры длины, порой петли проходили серпантином одна параллельно другой и лыжники, разделенные сотнями метров дистанцией могли видеть мелькающие силуэты друг друга в десятке метров от себя сквозь редкий лес. Перед одной из развилок впереди вдруг стремительно выкатилась фигура лыжника и скрылась по красной стрелке указателя на 15 километровый круг. Семен толкнувшись посильнее тоже ушел на спуск по красной стрелке, стремительно уходящий вниз склон быстро разогнал его, но светлый силуэт лыжника уже входил в вираж налево и скрылся за соснами. Яма в конце спуска сначала вжала, а затем катапультой выбросила Семена, но он ,переступая, легко вошел в крутой поворот и даже выкатился на треть высоты в следующий подъем, но на склоне уже никого не было, шустрый лыжник успел его преодолеть за секунды, видимо набрав хорошую скорость при спуске. Почувствовав азарт гонки, Семен прибавил, палки скрипели ритмично втыкаясь в снег, им вторили лыжи, издавая привычные уху звуки,- что-то между шелестом и свистом, скорость возросла. Проехав кривой тягунок по лесу он выкатился на просеку, нырнул по небольшому спуску к мостику через ручей и увидел светлый силуэт , промелькнувший с опушки в лес: между ними было чуть больше ста метров. Трасса петляла по лесу, небольшие подъёмы чередовались со спусками и требовали сосредоточенности при их прохождении, чуть сбился - и лыжа утыкается в склон, толчка не получается, сбивается шаг и теряется скорость. Прогалина в лесу, поворот и открытое пространство под высоковольткой: вот он голубчик, метров на 20 сократил Семен разрыв и уже мог рассмотреть соперника. Похоже на том был светлый комбез, что вызвало легкое недоумение - не соревнования же. Но шел он красиво: ритмично отталкиваясь и прокатываясь на каждой лыже, словно летел. Семен сразу понял что соперник – птица высокого полета, этот легкий и стремительный ход был характерен для классного спортсмена, КМС - определил он на глаз. С таким же он несколько раз катался, а затем познакомился, его звали Андрей. Под два метра ростом, но сухой и гибкий Андрей на лыжне создавал ощущение необычайной легкости,- со стороны казалось, что он не прикладывает усилия, не напрягается толкаясь палками, просто скользит. В тягун он легко обходил Семена на одних лишь руках - даблполингом, пока Семен пыхтел рядом «ковырялкой», а обогнав вставал перед ним и уходил вперед оставляя его позади, как «сарай в поле». Втайне Семен присвоил себе второй разряд, но считал, что порой демонстрирует шустрость первого, особенно в конце сезона, и почему бы тогда не попробовать догнать этого КМСа и не подышать в спину «профи»? Сказано – сделано: палки засвистели чаще, силуэт стал виден отчетливей. Стиль хода соперника приковывал внимание, широкий раскат лыж вызывал восхищение! "Циклит или парафинит?"- улыбнулся Семен про себя, вспомнив бесконечный «холивар» на лыжном форуме. Непримиримые споры, как готовить лыжи для лучшего скольжения, доходили на форумах до накала высшего градуса: начинаясь с вежливых реплик, через 20-30 комментариев опускались до откровенных оскорблений и нередко спорщики переходили на личности, наживая друг в друге заклятых врагов даже не будучи знакомы. Семен в эти баталии не лез, читая мотал себе на ус, потом созрев купил циклю, но не будучи радикалом, все-равно еще и парафинил, особенно не распространяясь об этом в кругу знакомых лыжников. Теперь он вглядываясь в спину соперника, невольно пытаясь следовать его ритму и накату. Вначале выходило с трудом , но через полкилометра он раскатился и почти получалось идти в ногу, но скорость упала и силуэт стал отдаляться. Пришлось опять частить, нагоняя КМСа. Еще пару километров дистанция между лыжниками сохранялась, будто их разделяла гигантская пружина, то уменьшалась в подъем то увеличивалась на равнине. Стремительный спуск мимо знакомого пня, затем крутой вираж в котором пришлось подплужить, что б не вылететь прямо в кусты и затем длинный подъем. Соперник на вираже совсем не тормозил, а пару раз переступил и, влетев на склон, даже какое то время скользил одношажным, но потом перешел на одновременный двухшажный. Склон был крутым и длинным. В начале своего становления, как лыжника, Семен ждал этого тягуна с затаенным страхом: дыхание на склоне сбивалось, лыжи не ехали, иногда приходилось останавливаться из-за одышки на середине , а после подъёма всегда чувствовал себя «чайником», ощущая бешеное сердцебиение в груди и испытывая подавленное состояние от вида спокойно въезжающих наверх лыжников. Одно время даже избегал приезжать сюда, выбирая равнинные трассы без выраженного рельефа, но со временем начало понемногу получаться, лыжи покатили на равнине, затем покатили и в подъем, а вскоре подъёмы воспринимались как приятный повод отточить технику хода и ощутить радость навыков катить. Вот и сейчас раскатывая в стороны и проворачивая лыжу с внешнего канта на внутренний он ощущал радость движения вверх вопреки гравитации. Обманывая силу земного притяжения и используя не до конца понятные ему физические и химические реакции и законы, он забирался вверх по склону, расходуя тот минимум энергии, который позволяла его лыжная закалка. Трасса из года в год менялась в деталях: вот и здесь она года три назад поворачивала направо в просеку между елей, но потом её спрямили и теперь весь подъем просматривался до самого верха. Семен поднял голову: и что это? Соперник внезапно ушел вправо по старой трассе и скрылся в просеке, хотя до верха шла пропаханная ратраком лыжня. Что за черт? Неужели проложили еще одну лыжню опять по старому маршруту? Неделю назад ничего здесь не было!
Семен остановился, как вкопанный: справа снег был девственно чист, и тут внезапно по коже спины и ног пробежали мурашки. Он поднял голову: в сгустившихся сумерках за деревьями мелькнуло светлое пятно и пропало, теперь мурашки добрались и до затылка. Как то все вдруг стало уныло и нелепо, и Семен просто не был готов к такому, ну и жутковато в конце концов. Стоять смысла не было, и толкнувшись он продолжил подъем, в голове были какие то обрывки мыслей, но единственное в чем Семен не сомневался, так это в том что лыжник свернул именно сюда. Этот поворот Семен отчетливо запомнил: мощный толчок левой ногой, перестановка вправо и дальше такое же размеренное скольжение с ритмичностью метронома и светлый комбез на фоне узкой просеки из темных елей. Внезапно он понял что подсознательно удивлялся бесшумности хода лыжника и отсутствию характерных звуков даже при сократившейся дистанции, но не придавал этому значения. Теперь пожалел и о том, что не взял мощный налобный фонарь купленный давно, но оставленный за ненадобностью сейчас.
После подъёма длинный пологий спуск потом плоскач через лес, тягунок и вновь подъем, а за ним вынырнувшая 10-км лыжня вливается, и как то спокойнее стало от этого слияния, будто шансы встретить нормальных лыжников удвоились. Но вскоре вновь показалась развилка: красная стрелка направо – крутой спуск с подъёмом, синяя – легкий путь поверху и Семен не колеблясь поехал прямо, срезая полкилометра. Трасса петляла по просеке периодически предлагая Семену на выбор красную, либо синюю стрелку, но он неизменно ехал по синей. И вот уже короткий подъем, за которым опушка поля с трехкилометровой петлей, а за ним стоянка с машиной. Семен угрюмо срезав пару развилок оказался на финишной прямой и в сереющем свете разглядел одинокий силуэт своей машины. Подкатив к началу парковки он выстегнулся из лыж и побрел к машине. Издалека нажал кнопку на брелке: «Квокк»! мигнули фары и открылся багажник. Он медленно переодел обувь, натянув остывшие кроссовки взамен тесных ботинок, из которых поднимался пар, смахнул снег и сунул их и лыжи в чехлы.и захлопнул багажник. На запястье зеленым моргал пульсометр, Семен длинным нажимом на невидимую под резиной кнопку погасил диод и достал смартфон: на экране был причудливый знакомый своими изгибами трек, цифры показывали пройденный путь - всего 11 км. Высветилась иконка «загрузить», он машинально нажал и на экране закрутилась «ромашка». Он сунул смартфон в карман и только собрался сесть в машину, как вдруг вспыхнул свет: редкие фонари подсветки трассы зажглись над километровым кругом высвечивая финишную прямую наподобие взлетной полосы. Не веря своим глазам, потрясенный Семен вдруг увидел очертания фигуры в белом комбезе, размашисто двигающуюся на него. Стали различимы руки, мерно взмахивающие палками, сверкающими отраженным светом ламп, словно лезвия шпаг и комья снега отбрасываемые ими далеко назад. В движениях лыжника уже не было вальяжной легкости - от неё веяло напором агрессии и плавные и упругие движения напоминали стелющийся полет догоняющего жертву хищника , еле касающегося земли лапами. На поджарых бедрах вспухали узлы мышц, прокатывая полоз лыжи на немыслимую длину, хищный оскал приоткрытого рта растянулся в подобие улыбки, хотя скорее это была гримаса спортсмена, работающего в полную силу. И Семена пронзило – Мастер ! Это Мастер словно локомотив несся по трассе, завораживая своей мощью и силой и вот казалось разгадка была близка: какие то два десятка метров разделяли их, секунда и он выкатится на парковку! Но в одно мгновение несколько раз переступив лыжами спортсмен заложил левый вираж сильно наклонив корпус в поворот и исчез во мгле просеки уходя на следующий круг.
Сев в машину Семен немного прогрел двигатель, Затем машинально достал смартфон, зачем то открыл сегодняшнюю загруженную тренировку и буквы запрыгали у него в глазах: « Sam и еще один человек» значилось на экране и на значке, одобряющем тренировку - силуэте кулака с оттопыренным большим пальцем уже стоял значок "1".
Показать полностью
Последствия урагана в Москве. Лосиный Остров.
Удар стихии пришелся фактически на то же место, что и при урагане 2003 года. Те поваленные деревья еще не сгнили (к слову: убирать их никто и не собирался), а новый бурелом превысил масштабы во много раз.
Примечательно что сила ветра была такова, что сломанные деревья лежат не рядом с пнями, а унесены на десятки метров. Сосны вдалеке стоят переломленные посередине ствола. Похоже администрация ЛО не особо озабочена случившимся, приоритетом является конный двор и подворье, приносящее живые деньги.
Распилены и оттащены в сторону стволы, перегородившие проезд. Активности по уборке бурелома никакой не проявляется.
Просьба к владельцам дронов снять сверху панораму бурелома и выложить на обозрение: возможно привлечет внимание.
За последние годы деградация лесов набрала обороты: уже территория заказника стала пляжем Королёва. На озере, некогда бывшим девственно чистым расположилось кафе и "культурно отдыхающие", как у нас принято, засрали территорию заказника.
Показать полностью
Шахта.
Эта поездка была для меня незапланированной: десять дней выходных образовалось после закрытия отделения больницы, где я подрабатывал медбратом во время учебы в медицинском. В корпусе решили поменять трубы отопления, существующие видимо с 19 века, когда она была построена известным меценатом, а поскольку корпус был относительно небольшим, то освободили его, распихав сотню пациентов по трем другим, бетонным семиэтажным коробкам, а часть из них выписали. В общем нас,персонал, отправили в оплачиваемый отпуск в августе, и я не представлял себе, куда деться: торчать на даче с родителями не хотелось, и я позвонил нескольким знакомым в надежде найти компанию.
К слову, в то время я любил недолгие походы, сплавы на байдарках с посиделками у костра, нечто подобное я пытался найти и присоединиться к компании. Но чудес не бывает, такие мероприятия организуются заранее и найти место в байдарке можно лишь благодаря случайности, тем более, что большинство походов уже состоялось.
Тем неожиданней был звонок одного знакомого Павла. Собственно знаком я с ним был лишь по одной совместной вылазке в известные подмосковные каменоломни прошлой зимой, где я впервые побывал , а он был завсегдатаем, поскольку любил лазить по всяким дыркам в земле - природным и рукотворным.
Предложение от него было такое: присоединиться к к ним с приятелем для поездки в одну северную область на заброшенную шахту, там он предполагал сделать фоторепортаж и выложить его в интернет. Дорога туда и обратно должна занять четыре дня, три-четыре дня там, в общем все вписывалось в размеры моего отпуска, смущала сама поездка не обещавшая особых впечатлений, но выбирать было не из чего и я согласился.
С билетами проблем не было, и погрузившись в поезд в субботу мы провели в нем около полутора томительных суток, выгрузившись в темень на полустанке, где поезд стоял ровно минуту и тревожно вгляделись в ночь. Кроме небольшого каменного здания кассы с помещением для ожидания поезда у путей ничего не было. Пашка скинул мне и Сёмке, немногословному увальню, свой рюкзак и уверенно двинулся в темноту. Через пару минут в темноте послышался вой стартера, загорелись фары и к нам подъехал Уазик-«буханка», который ожидал нашего прибытия. В тех местах с транспортом трудности и туристы с рыбаками заранее договариваются о заброске с такими водителями на вездеходах, которые за сезон зарабатывают неплохие для тех мест деньги, перемещая людей и их скарб по бездорожью. Часа четыре провели мы болтаясь по ухабам грунтовки в чреве «буханки», вначале расспрашивая водителя о здешних местах, а затем утомившись, дремали, просыпаясь от встряски на очередной яме.
Уже рассвело, когда мы прибыли на место: это был населенный пункт из двух десятков частных домов и трех бетонных зданий в два этажа, стоящих особняком. При первом взгляде было ясно, что всё брошено: бетонные здания зияли проемами выбитых окон, а придомовые участки бревенчатых изб поросли бурьяном.
Водитель мрачно оглядев поселок уточнил, что приедет за нами в среду вечером, забрался в кабину и вскоре вой раздатки затих вдалеке среди низкорослых деревьев.
Пасмурный день и прохлада здешнего угрюмого лета не привнесла оптимизма и мы побрели в сторону промзоны, угадываемой по высоким строениям вдали на фоне очертаний холмов. По дороге в полтора- два километра по равнине немного размялись и проголодавшись решили первым делом развести костер и перекусить.
У подножья холма мы обнаружили несколько строений: одно явно было конторой управления, а три других, сообщаясь между собой, вплотную примыкали к склону холмистой гряды.
Заглянув в «офис» и не найдя там ничего кроме унылой разрухи, мы двинулись ко входу в шахту. Ранее входы были заколочены и заперты на момент консервации, но ушлый народец проделал проломы в окнах, оторвал стальные засовы и теперь проникнуть на шахту не составляло большого труда. Было очевидно, что к строениям проявили интерес в основном, если не исключительно металлические мародеры: стекла выбиты не были, мебель и кое-какие предметы быта оставались на местах. Раскурочены были все механизмы, содержащие цветные металлы.
Сняты были также все краны и трубы, основная подводка заглушена. но как ни странно: из одного крана лилась вода и после десятка литров ржавой - чистая, что нас несказанно обрадовало.
Палатку мы поставили прямо внутри построек на кафеле, рядом сделали подобие мангала, поставили внутрь горелку и , набрав воды в кан поставили её кипятить. Пашка вжившись в роль руководителя экспедиции отдал нам с Сёмой распоряжения насчет приготовления рисовой каши на сухом молоке и пошел на разведку, а мы начали кашеварить.
Вернувшись Пашка предложил подкрепиться и уплетая кашу, рассказал об увиденном: вход в шахту закрыт воротами из стальных листов, но мародеры автогеном проделали дыру, поэтому проникнуть туда не составит труда.
После чая нас разморило и мы решили поспать часок-другой, поскольку лазить по подземельям ночью или днем - без разницы.
Проснувшись, я обнаружил дрыхнувшего рядом Пашку, Сёмки не было. Выбравшись из палатки я обнаружил его снаружи с каким то тревожным выражением на лице, на мой вопрос он уклончиво ответил, мол что-то померещилось. Мы разбудили Пашку и хлебнув на дорожку чайку двинулись в шахту.
Те, кто бывал в подобных местах, поймут ощущение, охватившее нас: запах ветхости и тишина, длинные тени уходящие вглубь туннеля - всё это создает неповторимую атмосферу таинственности. Стало понятно, что мы скорее всего первопроходцы: интерес металлистов ограничился электродвигателями и трансформатором у самого входа и теперь мы шли по рельсам узкоколейки, где пару десятков лет не ступала нога человека. По пути несколько раз останавливались: Пашка ставил штатив и расставлял нас, делая снимки с зажженными фальшфейерами, с фонариками и т.д. Он кстати, не забывал оставлять знаки на немногочисленных развилках попутно зарисовывая их в свой блокнот, пару раз мы упирались в тупики, где велась разработка породы, это было подобие пещер с каменными осыпями по бокам. Техники там никакой не было, встречались только промасленные рукавицы, ржавые лопаты с обломанными черенками, в общем разный мусор.
Помотавшись часов шесть развернулись назад, усталость давала о себе знать да и хотелось плотно заправиться. Уже приближаясь к выходу, я услышал слабый звук позади, который заставил одновременно нас остановиться, мы замерли. Позади доносились отчетливые но приглушенные расстоянием звуки ударов по металлу: будто что-то проворачиваясь издавало эту дробь. Продлившись несколько секунд звуки затихли и Сёмка осипшим голосом сообщил что он это слышит второй раз, а первый - там у палатки.
Пашка хмыкнув ударил его по плечу, высказался в смысле, что мол в таких местах много всяких неожиданных звуков бывает и все они обусловлены постепенным оседанием грунта, либо сквозняком. Насчет последнего я усомнился, поскольку воздух в шахте был недвижим и даже пар изо рта какое-то время стоял в лучах фонаря. По поводу проседания грунта он скорее всего был прав, и мы двинулись дальше к выходу.
Снаружи вновь стемнело и мы приготовив на ужин гречку уплетали её, вприкуску с бутербродами с копченой колбасой и прихлебывали чай. Потом разожгли костер прямо на полу, соорудив его из каких-то поддонов, а Сёмка закурил под рассказ Пашки о его скитаниях под землёй. Когда его байки дошли до стадии повествований о несчастных случаях, произошедших под землей, Сёмка попросил отложить рассказ до поезда, поскольку его буйная фантазия и так не дает заснуть в этой обстановке.
Мы ещё немного поговорили о предстоящих планах и полезли в спальники.
Наутро я вновь обнаружил Сёмку с сигаретой снаружи палатки, он мрачно сообщил, что перекимарил часа полтора, а потом тупо лежал с открытыми глазами, зато Пашка жизнерадостно нарисовавшись в проеме палатки выразил удивление об отсутствии готового завтрака.
На завтрак под рисовую кашу он сообщил нам, что сегодня двинем в левую часть шахты, она более длинная и именно там велись основные разработки. В ответ на вопрос: «разработки чего?» он неуверенно сказал, что либо вольфрама, либо никеля. Сёма выразил надежду, что не урана и на этой радостной ноте мы стали собираться. Пашка рекомендовал взять двойной запас воды и батареек к фонарям, я сыпанул в карман сухофруктов с орехами и мы пошли. Уже привыкнув к ребристым очертаниям шахты взгляд стремился найти что-то новое, но кроме рельс и водяных луж ничего не радовало глаз. Пройдя с пяток развилок и уперевшись в осыпь породы мы опять начали готовиться к съёмке, когда внезапно услышали звуки: они были далеко, но гораздо четче, это были уже явно различимые частые удары металла по металлу. Тук-тук-тутук и так далее.
-Зубилом что ли?, предположил Пашка.
Непохоже, будто дятел стучит так зубилом не рубят. Ответил я, но переведя взгляд на Сёмку я осёкся, увидел выражение его лица и мурашки пошли по спине.
Сём, ты чего? Спросил встревоженно Пашка.
Пошли на хер отсюда! свистящим шопотом сказал тот.
Да объясни ты толком!
Морзянка это!
Какая в жопу морзянка, ты чо куришь-то.
Морзянка это, вы не понимаете, а я ж учебку закончил радистом!
И что сообщают? язвительно поинтересовался Пашка.
Мы живы, мы живы, - серьезно сказал Сёмка, - вообще еще вчера я сигнал «сос» слышал, но думал - померещилось, а сейчас чётко читается, я полгода назад дембельнулся, всё свежо ещё в памяти. Нас натаскивали эту морзянку читать до паранойи, я вначале тоже думал - шиза после флота, а теперь чётко слышу, - вот опять! Вновь возникла серия отрывистых звуков.
Бля, не нравится мне всё это, - Семён был мрачен.
А если такие же как мы стучат? Может в западню какую то попали? Я почему-то говорил шепотом.
Какие - такие? Если бы группа не вернулась, Андрюха-водитель бы кипишь поднял, да и похоже первые мы тут из туристов, а местным металл на бухло нужен, а не приключения на жопу!
Короче, такое предложение: пойдем на звуки, узнаем причину. Скорее всего фуфло это а не морзянка, ну или, что наиболее вероятно, механизм какой-то.
Я не пойду, - сказал Семен угрюмо.
Чо один в палатке сидеть будешь, пока мы с зомби сражаемся?- в голосе Пашки появилась ирония и это меня взбодрило,- Нам здесь еще два дня торчать, что, в палатке трястись что ли? Пошли уже, хоть интерес появился.
Пару часов плутая по штрекам, мы наконец вышли в тоннель из которого периодически явственно слышалась дробь металла, по мере движения звуки становились все громче и вот фонарики выхватили из темноты хаос обрушенных бетонных обломков вперемешку с породой. Это был тупик, впереди завал, словно силой взрыва смяло и раскрошило бетон и вырвало рельсы - одна из них торчала посерединена уровне пояса, от неё видимо и исходил этот звук.
-Всё? Посмотрели?- с надеждой спросил Сёма.
-Ждем, -лаконично ответил Пашка.
Сёмка нервно закурил, жадно затягиваясь и вздрогнул, чуть не выронив сигарету: тук-тук-тук-тутутук-тук-тук-тук. Я приложил руку к рельсу - где-то там по нему наносили удары, далеко-ли?
«Сос» - Сёмку била дрожь, но на моё удивление Пашка спокойно посмотрел на него и сказал:
Отвечай.
Что!?
Отвечай, спроси, кто они, - открыто ухмыльнулся Пашка.
Сёмка вдруг посерьёзнел, поняв насмешку, порылся в кармане и достал складной нож. Уперевшись запястьем на рельс, он застрочил как швейная машинка.
Как только широкая ухмылка восхищения от работы радиста возникла на лице Пашки, рельс отозвался такой дробью, что у меня всё похолодело внутри. Сёмка же успокоившись четко сказал:
Мы живые, здесь Кривцов, Беглов и я - Жаров. СОС-СОС-СОС.
Сёмка застучал комментируя:
Что произошло и когда?
Вновь пауза и дробь звуков:
Взрыв, сбились считать. Вода есть. Плохо. СОС-СОС-СОС
Я с дрожью в голосе сказал:
Стучи, что помощь будет через два-три дня.
Семён отозвался дробью.
СОС-СОС-СОС-СОС.
- Всё, пошли, хватит!,-Пашка был мрачен. Он широкими шагами двинулся к выходу.
Куда? Что, всё на этом? - кинулся за ним Сёмка,- что делать то, тупо Андрюху ждать, пока люди гибнут?!
Какие блять люди!,- заорал Пашка развернувшись.
Ну, Кривцов, Беглов и Жаров,-как то без уверенности сказал Сёмка.
Здесь взрыв девятнадцать лет назад был, поэтому шахту и закрыли, я в интернете заранее вопрос изучил! Радист!
Ты что думаешь, что я фуфло гоню что ли,- в голосе Семена закипала ярость.
Пашка молча шагал впереди, а в спину неслось:
-Тук-тук-тук-тутуту-тук-тук-тук.
Один день мы провели пьянствуя в палатке: у Пашки с собой было поллитра спирта а у меня фляжка с коньяком. У Сёмки кончились сигареты и наутро он с опухшим лицом шлялся до вечера по брошенному поселку не заходя обратно.
Вечером приехал Уаз, Андрюха посмотрев на наши опухшие рожи молчал, а я сел рядом и смотрел вперед на дорогу, здесь меньше укачивало.
Приятель у меня на этой шахте сгинул, - вдруг завел разговор Андрей, взглянув на меня, поэтому не люблю я это место. Вместе служили: я водилой на БТР, а он - связист. И после паузы:
Жаров Володька.
Показать полностью