Калас Тифон, чьё имя однажды будут произносить только шёпотом со смесью ужаса и презрения, был обречён ещё до своего прихода в этот проклятый мир. Однажды он станет одним из самых могущественных колдунов галактики и сможет одним только словом поднимать из могил миллиарды мертвецов, единолично покоряя целые звёздные системы. Но это будет потом. Сначала Каласу предстоит долгий и трудный путь, полный крови, страданий и… любви. Любви, которую у него отняли, которую ему запретили. Которую, в конечном итоге, он запретил себе сам. Но главный вопрос в том, был ли у Тифона выбор? Ведь Метка Нургла на его теле появилась в разгар Ереси Хоруса, однако истинная Печать Распада лежала на душе Каласа уже давно…
Конфликт источников и реткон
Впервые мы встречаем Тифона во втором Кодексе Космодесантников Хаоса, а именно – в третьем издании, которое вышло в далёком 2002 году. Однако там практически ничего не говорится о прошлом Каласа, только упоминается, что он родом с Барбаруса. Эти данные подтверждаются в «Белом Гноме» №282 (2003 год), где кроме прочего указано, что до Ереси Тифон был библиарием в должности эпистолярия.
В следующий раз о происхождении Каласа заговорил Гэв Торп в новелле «Лев», которая была написана в 2012 году. Здесь Тифон уже терранец и он сражался ещё в рядах Сумеречных Рейдеров. И он также является библиарием, который активно практиковал псайкану до открытия Барбаруса. Затем, когда Четырнадцатый легион интегрировался со своим примархом и Гвардия Смерти по указу своего владыки вышла из Библиариума, Тифон прекратил освоение псайканических практик.
Наконец, последний и наиболее актуальный источник информации о прошлом Каласа Тифона – роман «Погребённый кинжал» Джеймса Сваллоу, который увидел свет в 2019 году и завершил эпический цикл «Ересь Хоруса». Именно из этого романа мы получаем львиную долю информации о происхождении и становлении Тифона. Здесь он снова барбарусец, то есть не состоял в легионе Сумеречных Рейдеров и не являлся членом Библиариума. Впрочем, психические способности у него действительно имелись. Но обо всём по порядку.
Калас Тифон родился в безымянной деревне где-то на Барбарусе. Её название и расположение не имеет никакого значения. Важно то, что эта деревня, как и любая другая деревня на планете, принадлежала одному из Владык, некромантов, заключивших сделку с Нурглом и державших Барбарус в своих окровавленных руках.
Владыки давно перестали быть людьми, хотя внешне многие из них выглядели вполне по-человечески. Они были жестоки и беспринципны, упивались своим могуществом и не ценили жизни обычных людей, которых называли Низшими. Владыки брали, что хотели и когда хотели. Они создавали армии големов, кадавров и лоскутных чудовищ, чтобы держать Низших в повиновении, и периодически воевали друг с другом, дабы развеять скуку.
Крепости Владык располагались в горах, окутанных алхимическими миазмами. Большинство обычных людей уже в предгорьях настигала мучительная смерть, и только самые стойкие могли подняться чуть выше. Впрочем, никто даже не пытался. В этом не было смысла, потому что в сравнении с Низшими Владыки были Богами, коими себя и считали.
На предыдущих стримах про Мортариона я рассказывал о том, как он сбежал от Некаре, своего приёмного отца и Верховного Владыки Барбаруса. Сегодня я опишу этот эпизод подробнее, но не глазами примарха, ведь этот разговор посвящён не ему. Однако прежде, чем мы проанализируем момент встречи Тифона и Мортариона, необходимо сказать пару слов о предшествовавших этому событиях.
Итак, никто не знает и уже никогда не вспомнит, где конкретно родился Тифон, хотя тогда на Барбарусе его имя было хорошо известно. Дело в том, что мать Каласа приглянулась одному из Владык. Некромант овладел бедной женщиной и бросил её израненное тело в поле за деревней. Лишь чудом она выжила. Конечно, после этого односельчане стали относиться к ней с подозрением. И хотя люди понимали, что женщина ни в чём не виновата, никто так и не смог переступить через себя, отринув осознание простой мысли – её тело осквернено злом.
Но женщина не просто выжила. Она забеременела от Владыки и родила мальчика. Мы мало знаем о первых годах жизни Тифона. Нам лишь известно, что в какой-то момент селяне решили, будто осквернённая женщина и её дитя опасны. Мать Каласа схватили и утопили в ближайшей реке, но мальчик сумел вырваться и сбежать. С тех пор он странствовал по Барбарусу, нигде не задерживаясь надолго. Потому что про ублюдочного отпрыска Владыки уже знала вся планета и, разумеется, ему не доверяли. А тот факт, что он избежал расправы односельчан, лишь подливал масла в огонь, ведь тогда не обошлось без колдовства (это действительно так, хотя в детстве Тифон использовал свои силы инстинктивно и совершенно ими не владел).
В какой-то момент Тифона поймали прислужники Некаре. Его и ещё несколько десятков Низших сковали и повезли в горную крепость Владыки, чтобы сделать подопытными в экспериментах некроманта. Тогда Калас уже понимал, что обладает силой, которой большинство смертных лишены. Его некому было учить, поэтому всё, чем Тифон владел в то время, он постиг сам. Этого оказалось достаточно, чтобы сбросить бронированную машину с пленниками в кювет, а затем взорвать стену грузового отсека.
Это был коренастый юноша с лисьим лицом и широко раскрытыми от страха глазами.
Таким Каласа увидел Мортарион, наблюдавший за сценой с крепостной стены. Тифон едва не задохнулся от ядовитого воздуха, но сумел прихватить с собой из грузовика дыхательную маску. Он помог выбраться другим пленникам, а затем выступил против големов, которые бросились за улизнувшей добычей.
Отбившись от чудовищ, Тифон выиграл время себе и остальным. Он повёл людей через земляные валы, составлявшие первую линию обороны крепости. Удивительно, но Калас шёл не прочь от твердыни Некаре, а прямо к ней. Причина заключалась в том, что он увидел Жнеца на стене.
Это был странный момент, шокировавший Мортариона секундной связью между ним и незнакомцем.
Откуда взялась эта внезапная связь? Позже, спустя десятилетия, Тифон так объяснит её:
Общая боль. Общая ненависть. Мы оба выбрались из одного тёмного колодца.
Его слова правдивы лишь отчасти. Ведь на самом деле они так и не выбрались. А страшнее всего то, что ни Тифон, ни Мортарион не понимали этого до самого конца, вплоть до Осады Терры. Я не уверен, когда эта простая истина открылась Каласу, но Жнец совершенно точно познал её в Космопорте Львиных Врат. Впрочем, сейчас для этого ещё слишком рано.
Мортарион увидел странную рябь в воздухе вокруг этого человека. Она была похожа на отражение света от полированного металла, но свечение не могло исходить из ниоткуда. Что-то упало к его ногам, затем мелькнуло в грязи и устремилось к ближайшему чудовищу. Прежде чем лоскутный конструкт успел среагировать, тощие белые миноги вырвались из земли и сомкнулись вокруг голема, разрывая его ноги на части и сваливая вниз. Что бы ни сотворил юноша, он знал, что делает. Парень вытащил из-под куртки сломанный кусок ржавого металла, сжимая его словно кинжал и хрипя что-то с каждым вдохом ядовитого воздуха.
Но этого было недостаточно, чтобы победить целый отряд големов. Вот почему Калас пошёл к Бледному Королю – он рассчитывал на помощь незнакомца. И юноша не ошибся. Как я уже рассказывал на предыдущих стримах, Жнец, ощутив не поддающуюся объяснению связь с Тифоном, перемахнул через стену и врезался в ряды чудовищ.
Когда чаша весов начала склоняться в пользу Низших, Калас нашёл в себе силы и вновь применил псайкану.
Мерцание расплылось в поле зрения, и ещё больше миног выползло из сырой земли, атакуя всё, что шевелится. Обычно змеи не охотились днём, но юноша каким-то образом призывал их к себе. Подобное умение Мортарион видел только у Владыки.
Тогда примарх и его будущий первый капитан впервые сражались бок о бок. Но если для Мортариона големы не представляли реальной опасности, у Тифона дела шли не лучшим образом. У него не осталось психических резервов, а кусок металла, переделанный в импровизированный нож, едва ли мог служить надёжным оружием. Кроме того, Каласу приходилось постоянно поддерживать респиратор одной рукой.
Но Бледный Король спас его и остальных людей, быстро расправившись с оставшимися големами. Глядя на дело рук своих, он инстинктивно почувствовал то, что сможет осознать лишь спустя многие годы:
Внезапно ему показалось, что этот момент всегда был рядом. Ждал своего часа, схождения необходимых условий.
Дальше между Каласом и Мортарионом происходит короткий диалог, который ставит перед нами неожиданные и тревожные вопросы:
– Ты должен бежать,
– обратился он к юноше. – Беги, прямо сейчас.– Они сказали мне, что ты поможешь, – человек будто не слушал ничего. – Я не поверил, но они были правы. Зачем? Зачем ты сделал это?
– Кто тебе сказал? – Мортарион посмотрел на чёрную кровь, засыхающую на пальцах, и тут же продолжил. – Я сделал это, потому что ты меня попросил.
– Что?
Грубый, невесёлый смешок вырвался словно бы из ниоткуда.
– Ты дал мне выбор, – пояснил Мортарион. – И я выбрал. – Он покачал головой, его жидкие волосы упали на бледное серьёзное лицо. – Раньше никто не делал ничего подобного, – он вдохнул. – А теперь беги! Или проведёшь вечность слугой-трупом Некаре!
Юноша схватил его за руку.
– Идём вместе.
– Нет… – эта мысль не укладывалась в рамках скудного опыта Мортариона, будучи выше его понимания.
– Не существует такого правила, что велит тебе оставаться здесь и сражаться с ними лицом к лицу! – Беглец ткнул пальцем в чудовищные фигуры в тумане. С каждой секундой они становились всё больше и ближе. – К рассвету мы выберемся отсюда. Тебе не нужно здесь умирать, Мортарион.
Калас знал имя Мортариона, потому что на Барбарусе все его знали – цепного пса Некаре. Примарха называли «торговцем смертью с пустыми глазами».
Однако, несмотря на всю свою силу, Жнец не верил, что им удастся сбежать от големов. Поэтому он хотел остаться и пасть в бою с монстрами, чтобы выиграть время для Каласа и остальных. Но Тифон не собирался ни умирать, ни терять нового союзника. Он повредил топливопровод грузовика и когда големы добрались до машины, Мортарион выстрелил в неё, уничтожив весь авангардный отряд.
Таким образом они спасли себя, а заодно – группу пленников, которые выбрались из грузовика и не погибли в первые же секунды лишь благодаря Каласу. Вместе люди спустились с гор, покинув территории, отравленные алхимическими ядами Некаре, и добрались до поселения, которое называлось Ущельем Геллера.
На предыдущем стриме я рассказывал об эмоциях, которые ощутил Мортарион, когда вернул смертных их семьям. Вот только помимо благодарности люди испытывали к нему и другие чувства. Они попросту боялись Жнеца, которого, напомню, весь Барбарус знал как сына Верховного Владыки. А Тифона они откровенно ненавидели, потому что его история тоже была всем хорошо известна.
Тем не менее, в Ущелье Геллера им предоставили кров – полуразрушенную конюшню на краю поселения, дали дров и даже еды – всего лишь жидкая пресная похлёбка, но Мортариону она казалась пищей богов. Бледный Король был намерен остаться и завоевать доверие этих людей, испытывая к ним глубинное родство, которое сам не мог объяснить. Тифон был против, он предложил покинуть Ущелье Геллера. Именно тогда Калас рассказал Жнецу о том, что является полукровкой.
Тифон считал, что в поселении их никогда не примут как равных, и настаивал на том, чтобы как можно скорее убраться отсюда. Едва ли мы можем винить его за нежелание проявить хоть немного гибкости. Калас всю свою жизнь был изгнанником, его презирали только за то, что он появился на свет. После смерти матери Тифон буквально остался один на один с целым миром и просто не смог бы выжить, не воспитав в себе подозрительность, граничащую с паранойей, а также суровость, которая порой приобретала черты полной отчуждённости.
Но Мортарион был другим. Он был примархом, поэтому смотрел на окружающую действительность иначе. Уже тогда Жнец понимал, зачем создан.
«У этих людей просто не было возможности что-то изменить. Предоставленные сами себе, одинокие. Без путеводного огня, без надежды».
Но баланс нарушен и это должно прекратиться. Изуверствам Некаре и других паразитов придёт конец.
«Я сделаю это».
С такими мыслями Мортарион вышел в поле вместе с жителями Ущелья Геллера и начал косить. Тифон нехотя последовал за ним. Каласа искренне развеселило то, как Жнец хотел завоевать сердца местных. Он просто не понимал, как такое возможно, ведь его жизненный опыт подсказывал обратное. Весь этот опыт Калас воплотил в простой формулировке:
Тебе не нужно ничего добиваться, Жнец. Ты можешь просто взять всё, что хочешь. Ни одна живая душа не осмелится бросить тебе вызов.
Обратите внимание – именно Тифон впервые назвал Мортариона Жнецом, даже не представляя в тот момент, насколько пророческим станет это прозвище. Примарх не согласился со словами Каласа, сказав, что готов использовать страх как оружие только против своих врагов.
Сложно сказать, чем бы закончился их разговор и вся эта затея Мортариона, но внезапно неподалёку сломалась телега, гружённая снопами пшеницы. Она придавила маленькую девочку и каждая секунда промедления могла стоить ребёнку жизни. Но телега была слишком тяжёлой, люди не могли просто взять и…
Зато мог Мортарион. Он просто подошёл к телеге и поднял её. Люди застыли в изумлении, пока Тифон окриком не привёл их в чувство. Они вытащили ребёнка, но не могли спасти пшеницу, потому что уже наступала ночь и со стороны гор наползал чёрный туман. В этом тумане рыскали твари, которых Некары выпускал охотиться во тьме. Люди хотели взять пшеницу, кто сколько может, но Тифон остановил их. Психический дар подсказал Каласу, что чудовища уже здесь и нужно спасаться.
Кстати говоря, несмотря на откровенную ненависть по отношению к Некаре и остальным Владыкам, Мортарион не испытывал подобного к Тифону. Его совершенно не волновало, что его новый друг – полукровка. А силы, которые Калас использовал в бою с големами, Жнец называл чудом, хотя и провёл параллель с тем, что делали Владыки.
Думаю, примарх исходил из того, что Тифон был Низшим, то есть – обычным человеком, не некромантом. Он тоже боялся, тоже страдал, тоже истекал кровью. Но при этом думал не только о себе, ведь тогда, на перевале, Калас ввязался в бой, чтобы помочь другим пленникам бежать.
Кроме того, как отметил Мортарион, Калас был первым, кто дал ему выбор. Фактически именно Тифон подвиг Жнеца к тому, чтобы сбежать от Некаре, положив начало цепи событий, которая приведёт к освобождению Барбаруса. Было ли это случайностью? Разумеется, нет. Выше я привёл цитату о том, как Жнец на уровне инстинкта ощутил предсказанность момента. Эта роковая точка в пространстве и времени существовала задолго до рождения Мортариона или Каласа Тифона. Возможно, она существовала всегда, так что эти события просто не могли не свершиться.
Но был ещё один момент, который я намеренно проигнорировал, потому что его проигнорировал и Мортарион. Во время их первого разговора Тифон произнёс фразу:
Они сказали мне, что ты поможешь. Я не поверил, но они были правы.
Как вы помните, Жнец насторожился и сразу спросил, кого имеет ввиду Тифон, но тут же примарх сам сменил тему разговора. И больше к этому вопросу они не возвращались. Получается, Калас сбежал не в случайный момент времени. Он всё рассчитал так, чтобы караван с пленниками находился как можно ближе к нижним укреплениям крепости Некаре, где жил Мортарион. Похоже, Тифон понимал, что даже если сбежит, големы поймают его и в лучшем случае убьют. Но кто-то подсказал ему, что если сделать это на глазах у приёмного сына Верховного Владыки, тот поможет и авантюра увенчается успехом.
Любопытно, что больше нигде этот момент не упоминается. Но вскоре мы дойдём до другого эпизода, о котором я говорил на предыдущем стриме. На Галаспаре Калас встретит жреца Нургла, который будет знать о жизненном пути Тифона даже больше, чем он сам. Кажется, что здесь не может быть альтернативных вариантов. На Барбарусе тоже существовал культ Нургла. В том смысле, что он, похоже, существовал и среди Низших. А раз этот культ больше никак себя не проявил и нигде о нём нет ни слова, значит, он был создан с единственной целью – помочь Тифону встретить Мортариона, чтобы дальше всё сложилось, как должно.
Думаю, такому финту позавидовал бы даже Тзинч, который работал с Тысячью Сынов куда прямолинейнее. Хотя, возможно, всё дело в природной стойкости Мортариона, в его упорстве на грани упрямства. Ведь он не Магнус, его не прельстить знаниями и возможностями. Жнец всего достиг сам, ему было плевать на посулы Хаоса, обещавшего лёгкую победу. Он не воспринимал Нургла даже когда тот говорил непосредственно в сознании Жнеца. Вот, зачем нужен был Калас Тифон. Жестокий и хитрый, но всё-таки – такой человечный, с глубокой личной трагедией и проклятым даром, которого он стыдился из-за своего происхождения.
Изгой среди своих, в раннем детстве потерявший единственного дорогого человека, Тифон не мог не импонировать чуткой душе Мортариона, которую тот скрывал ото всех, включая себя самого. Конечно, они были похожи. Но вместе с тем кардинально отличались. Ведь если Жнец не хотел быть один, Каласа это вполне устраивало. Он привык странствовать, не иметь дома, полагаться только на себя. Вперёд его толкала лишь ненависть к Владыкам, которую он в итоге разделил с Мортарионом. Которая связала их. И тут мы должны отдать должное Дедушке – он оказался истинным знатоком человеческой души.
Тифона мне по-настоящему жаль. Ведь он буквально был создан, чтобы стать всего лишь ступенькой, которая в итоге помогла Мортариону вознестись в объятья Нургла. Хотя, если уж подбирать эффектную метафору, наиболее подходящим образом мне видится пешка. Пешка, которую умелый игрок довёл до противоположного конца поля, чтобы вернуть ферзя. Конечно, ферзь вернулся иным. А пешка… просто приняла свой путь.
Тут было бы уместно провести параллель с Эребом, который почти до самого конца действовал по указке Лоргара, не осознавая этого. На самом деле, только Фаэрон раскусил Уризен, а глупец, считавший себя «архитектором ереси», оказался удивительно близорук и откровенно слеп. Полагаю, он до сих пор не понимает, что у него нет и никогда не было собственной воли. В общем, эту параллель можно было бы провести, но я не стану. Потому что Эреб откровенно мерзок, ничтожен. Тогда как Тифон… действительно трагичен.
Так или иначе, тогда, в поле за Ущельем Геллера, Мортарион убил чудовищ, напавших на деревню, и казнил их лидера – Дисалема. Что примечательно – пока жители деревни умирали один за другим, только Жнец и Тифон оказывали монстрам достойное сопротивление. С примархом понятно, но как это удавалось Каласу? Ведь в том эпизоде он не использует псайкану, Мортарион обратил на это внимание – полукровка сражался только ножом. Возможно, он был прирождённым воином, которого скитания и одиночество закалили, превратив в расчётливого и отчаянного хищника. А может, его хранила печать Нургла на душе. Ведь Калас уже сделал первый шаг к своему предназначению.
Часть 2 – Металл в клинок
Мы не знаем, сколько времени прошло с момента битвы в Ущелье Геллера до основания Убежища – первого по-настоящему свободного города на Барбарусе, появление которого на карте планеты ознаменовало собой переломную точку в ходе затяжной войны. После Южной кампании, когда Мортарион разбил сразу несколько Владык, некроманты начали стремительно терять влияние.
К тому моменту Жнец уже возродил некоторые технологии из забытых эпох и наладил снабжение своих войск. Выдающийся военачальник и прозорливый стратег, он уничтожал тиранов одного за другим. У него было всё для победы, требовалось лишь время.
Многие месяцы нескончаемых боёв, в которых Мортарион и Тифон сражались плечом к плечу, сблизили их. Жнец искренне считал Каласа другом и тот отвечал ему взаимностью. Примарх назначил Тифона своим заместителем, так как, во-первых, полностью доверял Каласу, а во-вторых, тот показал себя отличным тактиком. Вот краткая характеристика, которую Мортарион даёт Тифону к моменту основания Убежища:
Тифон больше не был тощим язвительным юношей, рядом с которым он сражался в туманах горного перевала. Калас стал умелым и прозорливым воином, каким ему всегда суждено было быть. За первые годы войны он проявил себя множество раз, и этого было достаточно, чтобы Мортарион дал ему собственный отряд Гвардии Смерти.
Нужно сказать, что остальные по-прежнему относились к Тифону с подозрением. При всём желании люди не могли закрыть глаза на происхождение Каласа, столь сильно они ненавидели кровь Владык. Их можно понять, ведь тысячи лет некроманты истязали население Барбаруса, так что смертные с молоком матери впитали один простой факт – колдуны несут только зло.
Некоторые никогда не братались с Тифоном, несмотря на все его победы и раны, полученные во имя общего дела. И Калас, и Мортарион были чужаками, отличающимися от своих братьев по оружию физической формой и происхождением, но в то время как высокий рост Мортариона и его худощавый вид стали восприниматься как часть его сущности, Тифон никогда не получал признания от своих сородичей. Истина о происхождении Жнеца была известна очень немногим, а остальные говорили о ней на уровне мифов. Тифон, с другой стороны, явно был полукровкой, и, несмотря на все усилия Мортариона, его товарищ всё ещё страдал от этого предубеждения.
Мортарион честно старался сделать так, чтобы его люди смягчились по отношению к Тифону. Ведь всё началось с них двоих и, судя по воспоминаниям Жнеца, Калас сделал для восстания не меньше, чем сам примарх. Что до Тифона, ему было плевать. Он просто хотел освободить планету от ненавистных Владык и готов был на всё ради этого. На всё – вот, в чём заключалась проблема. Вот тот изъян, который использовал Нургл.
Мортарион, как и все барбарусцы, ненавидел колдовство, ещё в детстве вдоволь насмотревшись на жуткие эксперименты Некаре. Тем не менее, как я отметил выше, изначально он не был против того, чтобы Калас использовал свои умения. Как вспоминал сам Жнец, тогда многое произошло и у него просто не было времени рассуждать о том, откуда у Тифона его дар, ведь никто на Барбарусе не владел магией. Никто, кроме Владык. Однако на тот момент примарху было достаточно того, что Калас рядом и сражается за правое дело.
Полагаю, вскоре это изменилось. Потому что с момента битвы в Ущелье Геллера Тифон больше не пользовался своими психическими способностями, по крайней мере, нам об этом не известно. Думаю, причина очевидна – он был вынужден адаптироваться. Калас, как и Мортарион, хорошо понимал, что есть схватки, в которых не выстоять одному. Он не хотел терять союзника и друга, поэтому отказался от тьмы в своей крови. До поры до времени.
Как раз до той самостоятельной кампании, которую он вёл одновременно с Южной кампанией Мортариона. Тогда Тифон немного задержался и прибыл в Убежище позже намеченного срока. Он захватил дирижабль поверженного Владыки и набил его трюм провизией. Вот, что им двигало:
Тифон переживал, что люди страдают от недоедания в эти последние дни войны, держась лишь за надежду, что смерть Некаре всем принесёт облегчение.
Тифон переживал. Переживал за тех, кто убил его мать только потому, что ей не повезло. За тех, кто боялся и ненавидел его самого. Похоже, тогда в душе Каласа ещё теплился свет, которого, учитывая обстоятельства, там не должно было быть. Говорит ли это о силе его духа? О его человечности, его стойкости? Вероятно. Вот только всё это не имело смысла…
Владыку, которого победил Тифон, звали Волкрал. Он был сильным и гордым некромантом, одним из приближённых Некаре. И всё же группировка Тифона истребила его армию и разрушила крепость ненавистного тирана. Калас вернулся в Убежище с триумфом. Когда они с Мортарионом вновь встретились, Жнец был искренне рад видеть своего сподвижника и боевого брата, однако инстинктивно примарх ощутил перемены в Тифоне.
Лёгкость, которую Мортарион почувствовал, снова увидев старого друга, была омрачена едва уловимой аурой сомнения.
Примарх отбросил эту мысль, ведь они с Каласом пролили слишком много крови, чтобы Мортарион мог позволить себе сомневаться в своём заместителе. И он был прав – Тифон никогда не предавал Жнеца, ни тогда, ни впоследствии.
В Убежище Мортарион показал Каласу новейшие разработки – защитные костюмы, которые позволяли смертным забираться высоко в отравленные горы. Это был первый шаг, который ознаменовал очередную веху в истории Гвардии Смерти, ведь теперь все понимали, что рано или поздно Жнец доберётся до Некаре.
Со своей стороны у Каласа тоже было, что предложить своему другу. Дело в том, что когда он добрался до Волкрала, некромант сделал ему предложение, от которого человек в положении Тифона не мог отказаться. Но Тифон отказался. Потому что уважал Мортариона и ценил свои отношения с ним. При этом Калас, как позже признает сам Жнец, всегда умел находить возможность там, где другие её упускали. Он не убил Волкрала, а взял его в плен и привёз к Жнецу.
– Ты всегда говорил мне не растрачивать ресурсы впустую,
– парировал Тифон. – Отбрось на минуту свою ярость и позволь себе подумать, друг мой. Подумать о том, чему мы можем научиться у этого создания. Мы знаем, что их методы работают против нас. Они проверены, в отличие от доспехов из Тиран-Кузниц! Мы можем получить эту мощь, Мортарион! Не только иммунитет к туману, но даже больше, – он придвинулся ближе, его голос упал до настойчивого рычания. – Ты лучше нас всех знаешь, какие силы может призвать Некаре. Гибельное пламя из-под земли. Туманы-убийцы и бури, способные ворваться человеческое сознание. Представь, если бы мы могли обернуть эту мощь против него…На мгновение Мортарион исполнил просьбу и обдумал слова Каласа. Их соблазн, их невероятные возможности было трудно игнорировать. Но, взглянув внутрь себя, Жнец увидел часть своей души, которая будет предана и убита, если он пойдёт по пути приёмного отца.
Мортарион вздрогнул, когда рядом с ухом зазвучало жужжащее гудение. Он смахнул с себя оцепенение и посмотрел на своего старого друга.
– Я взвесил сказанное тобой, и я не поддамся. Внемли мне, Тифон. Я не буду повторять этот приказ. – Он повернулся к клетке спиной. – Если Волкрал не умрёт от твоей руки, здесь и сейчас, тогда тебя постигнет его участь. И знай, с сегодняшнего дня и на веки вечные, я клянусь, что Гвардия Смерти никогда не пойдёт по этому пути. Никогда!
Переполненный гневом, с сомнением и горечью в душе, Мортарион вихрем пронёсся через грузовой отсек и рывком открыл люк, исчезнув в свете снаружи.
Ненависть Мортариона к колдовству оказалась столь сильна, что он готов был казнить Тифона, если тот не убьёт Владыку. Думаю, это далось бы ему с большим трудом, но Жнец лично исполнил бы приговор (на самом деле, он его действительно исполнил, но позже, и мы ещё до этого дойдём). Что касается Каласа, его мотивы прозрачны, ведь он сам был псайкером, сыном некроманта. Эта сила жила в нём и он инстинктивно тянулся к ней.
Дальше, когда Мортарион ушёл, между Тифоном и Волкралом происходит интересный диалог:
– Только ты и я,
– он протянул руку и стянул кляп, обнажив разбухшие губы Волкрала. – Скажешь что-нибудь напоследок?– Он не знает, ведь так? – существо изрыгнуло вопрос, отчаянно пытаясь потянуть время. – Поэтому ты заткнул мне рот. Ты боялся, что я расскажу ему!
– Думаю, он начинает подозревать, – Тифон прикинул вероятности. – Твои слова только усложнили бы всё.
Волкрал в последний раз попытался надеть маску привычного ему высокомерного превосходства.
– Я чую это в тебе, полукровка. Густая вонь плоти Низших, поганящая и ослабляющая силу потенциала Владыки!
– Силу? – Тифон взял Волкрала за горло и сдавил его. – Ваш род такой хрупкий, если посмотреть поближе. Лишённые всей этой колдовской мишуры, вы ничтожны. – Его рука скользнула вверх и легла на затылок Волкрала, притянув его к себе, лоб ко лбу. – Я узнаю источник вашей силы. Но, вероятно, не сегодня.
– Да, – Волкрал маниакально улыбнулся. – Это уже в тебе. Восьмеричный путь. Дар Дедушки в твоей крови. Я это чувствую.
Тифон сделал шаг назад, потрясённый грубой уверенностью, прозвучавшей в этих словах.
– Мы не одинаковы.
– Согласен, – сказало оно. – Пока что нет. Не сегодня. Но будущее возвещает о великих вещах, – Волкрал понизил голос до свиста. – Я могу показать тебе.
– Ты можешь… – Тифон прокрутил в голове сны, которые порой посещали его в краткие моменты отдыха.
Сад гнили, умирающий и цветущий, снова и снова. В детстве процессы разложения всегда вдохновляли его, а сейчас, при взгляде в бездонные глаза искажённого существа, этот старый интерес просыпался вновь.
– Всё, что тебе нужно сделать – отпустить меня, – проговорил Волкрал. – Ты хочешь уничтожить Некаре? Я помогу тебе. Отпусти меня – и я дам необходимые знания. Я открою перед тобой все двери, а когда Верховный Владыка умрёт… – существо кивнуло в сторону люка, через который вышел Мортарион, – Жнец будет тебе не нужен. Барбарус и миры вовне могут стать твоими.
Тифон опустил голову.
– Он несовершенен. Но Мортарион – мой друг. Я не убью его.
Волкрал понял, что допустил ошибку, и спешно попытался переиначить свои слова.
– Я не это имел в виду…
– Нет, именно это. – Стальной блеск появился из ниоткуда и нож скользнул из наруча Тифона в его ладонь. Он взмахнул им, рассекая шею Владыки. Смертоносное лезвие обезглавило Волкрала еще до того, как тот успел вздохнуть.
Этот эпизод подтверждает все предположения, озвученные выше. Во-первых, душа Тифона принадлежит Нурглу и все, кто служит Дедушке, это знают. Во-вторых, Калас действительно считал Мортариона другом. Поэтому он исполнил его приказ и убил некроманта, но не отказался от намерения доказать Жнецу, что колдовство может служить им.
В-третьих, не вполне понятно, что имеет ввиду Волкрал. Чего не знает Мортарион, но о чём он, по словам Тифона, догадывается? Выше я привёл цитату, подтверждающую то, что примарх почувствовал перемены в своём друге. Но какие именно перемены? Думаю, Тифон не практиковал магию, но он искал её источник. Потому что хотел понять, с кем Владыки заключили сделку и как обрели свою силу. Опять же, учитывая его происхождение, вряд ли мы можем винить Каласа за его желания.
Ограничение по знакам. Продолжение здесь.
Телега с анонсами и чатом