Паук-вампир Evarcha culicivora, представитель семейства пауков-скакунов, получил это название за свою страсть питаться самками малярийного комара, насосавшимися крови. Биологи из Новой Зеландии и Кении исследовали, по каким визуальным признакам паук отличает насосавшуюся кровью самку от самца или голодной самки комара. Оказывается, заполненное кровью брюшко самки является необходимым, но никак не достаточным признаком. Кроме этого, имеет значение степень опушенности антенн, которая сильно различается у самцов и самок комаров. А если паук не видит брюшка комара, то его выбор базируется целиком на оценке опушенности антенн.

Паук-вампир Evarcha culicivora поедает самку комара. Изображение © R. R. Jackson с сайта salticidae.org

Когда вы оказываетесь в облаке жужжащих комаров, вряд ли вы способны отличить одного комара от другого. Не так легко сразу распознать сытых, насосавшихся чьей-то крови и с раздувшимися брюшками, или, наоборот, голодных и худосочных. Вы также вряд ли отличите самцов, имеющих опушенные антенны, от самок с неопушенными усами. А вот некоторые существа, у которых глаза имеют гораздо худшее разрешение и нервная система устроена существенно проще, чем у нас с вами, способны это делать.

Пауки-скакуны (Salticidae) — активные дневные охотники, которые не строят паутины для ловли своих жертв (см., например: Пауки-скакуны послужили моделью для изучения мимикрии, «Элементы», 24.01.2007). Они имеют восемь глаз, среди которых особенно выделяются два больших, выдвинутых вперед глаза, которые называются главными. Если боковые глаза эффективны при распознавании двигающихся объектов на периферии поля зрения, то главные глаза, отличающиеся относительно высокой остротой зрения, отвечают за распознавание деталей жертв.

Паука-скакуна Evarcha culicivora, обитающего в Восточной Африке, называют пауком-вампиром. Это название он получил за то, что предпочитает охотиться на самок комаров, насосавшихся кровью, тогда как голодных самок или самцов комаров, питающихся нектаром, презрительно игнорирует (см. также: Комары снабжают человеческой кровью пауков, «Элементы», 12.10.2005). Этот паук выбирает преимущественно комаров из группы видов Anopheles gambiae, основных переносчиков малярии. Так что косвенно он даже делает доброе дело для человека, хотя и в очень небольших масштабах.

Как E. сulicivora отличает сытых комариных самок от остальных насекомых? Несколько лет назад биологи из Кентерберийского университета (Крайстчёрч, Новая Зеландия) и Международного центра по изучению физиологии и экологии насекомых (Найроби, Кения) показали, что пауки распознают насосавшихся самок и по запаху, и по внешнему виду. Но до сих пор было непонятно, что именно во внешнем виде самок может служить ключевым признаком. Те же авторы решили исследовать, какие признаки для паука важнее всего при выборе жертвы. Логично было предположить, что это большое и красное брюшко насосавшейся самки. Но, кроме того, авторы предположили, что паук может распознавать комариную самку и по тонким, неопушенным антеннам (у самца, напротив, антенны сильно опушены, рис. 1).

Рис. 1. Самец (слева) и самка (справа) комара, прикрепленные к кусочкам пробки. Именно такие приманки использовались в обсуждаемой статье в Journal of Experimental Biology. Фото с сайта blogs.discovermagazine.com

Для поведенческих экспериментов авторы использовали комаров-франкенштейнов, то есть комаров, состоящих из разных частей других комаров (Франкенштейн — герой знаменитого одноименного фантастического романа, написанного в XIX веке Мэри Шэлли, созданный из фрагментов тел умерших людей.) Например, голову и грудь они брали от самки комара, а брюшко — от самца. Насекомых фиксировали 80-процентным спиртом, после чего их препарировали. Разные части склеивали прозрачным клеем, и такую приманку сажали на кусочек пробки, придавая насекомому максимально естественную позу (рис. 1).

Для исследования предпочтений E. сulicivora авторы сконструировали непростые установки, в которых эксперименты проводились по принципу парного выбора. Во-первых, была сделана установка, в которой паукам предлагались неподвижные приманки. Для этого использовали квадратный стеклянный короб, по разным сторонам которого были проделаны четыре дырки для четырех пробирок (рис. 2А). По обе стороны от каждой пробирки помещались приманки. Стеклянный короб был окружен деревянными белыми стенками, чтобы приманки были хорошо видны паукам на их фоне. Пауку предоставлялся выбор между двумя парами приманок: например, рядом с одной пробиркой помещали двух одинаковых насосавшихся самок, а рядом с другой пробиркой — двух одинаковых голодных самок. Тестируемого паука помещали в короб через центральное отверстие, после чего смотрели, в какой из двух пробирок паук пробудет дольше 30 с. Каждый эксперимент длился не дольше 30 мин.

Рис. 2. Установки, использованные при изучении охотничьего поведения паука Evarcha culicivora. (A) Стеклянный короб размером 10 × 10 см и высотой 3,5 см окружен белыми стенками. Отверстия в боковых стенках короба соединены со стеклянными пробирками, в которые может заползать тестируемый паук. Паук запускается в короб через центральное отверстие. Рядом с каждой пробиркой помещаются по две приманки-комара, причем каждый раз их помещают около одной из стенок a и около одной из стенок b. (B) Стеклянная арена (белый прямоугольник) окружена белыми стенками. Паук запускается на арену с одной стороны, две приманки-комара (lures) помещаются с противоположной стороны. Приманки с помощью специального триггера (camera cable-release cord) могут опускаться и подниматься на 5 мм. (C) Видеоизображения комаров-приманок отображаются на экран (stimulus screen) через проектор и добавочные линзы (уменьшающие изображения). К экрану подходит мостик (ramp), по которому может приближаться паук. Рисунок из обсуждаемой статьи в Journal of Experimental BiologyВ этой серии экспериментов использовали не только самок, питавшихся кровью, но и самок, питавшихся сахарным сиропом. Как и ожидалось, пауки предпочитали самок, насосавшихся кровью, и реже выбирали самок, питавшихся сиропом, и самцов. Интересно, что красное и большое брюшко играло решающую роль при выборе приманки. То есть если пауку предлагалось выбрать между разной формой и цветом брюшка, паук выбирал брюшко с кровью независимо от формы антенн. А если предлагалось выбрать между опушенными и неопушенными антеннами при наличии брюшка, наполненного сиропом, паук был нерешителен, и выбирал то одну, то другую приманку. Но если выбор стоял между опушенными и неопушенными антеннами при наличии брюшка с кровью, паук выбирал неопушенные антенны (характерные для самок).

Во второй серии экспериментов авторы использовали движущиеся приманки и использовали лишь два варианта брюшка — либо брюшко насосавшейся кровью самки, либо брюшко самца. Для этого они также использовали стеклянный короб, но в одной из стенок этого короба были проделаны два отверстия, через которые паук мог видеть две приманки, которые всегда были ориентированы головами к пауку (рис. 2В). Эти приманки могли двигаться вверх-вниз по желанию экспериментатора. Когда паука помещали в короб, каждые 30 с приманки однократно опускались и поднимались на 5 мм: таким образом паук не всегда видел приманку целиком. Когда паук залезал в одно из двух отверстий и забирался на диск с приманкой, это расценивалось как выбор. У некоторых приманок либо голова с грудью, либо брюшко были закрыты черной бумагой — в этом случае паук совсем не видел закрытую часть тела комара.

В этой серии экспериментов получились немного другие результаты, чем в первой серии. Если брюшки у двух приманок были одинаковые или совсем невидимы, то паук чаще выбирал неопушенные антенны (то есть антенны самки). Если были закрыты антенны и видно только брюшко, паук не выказывал явных предпочтений.
Наконец, в третьей серии экспериментов авторы показывали паукам кино. Вначале они сделали компьютерное изображение комара в 3D, используя результаты микроскопии. Виртуальные комары отличались только антеннами, зато они могли двигаться, имитируя чистку этих самых антенн. У всех комаров были большие, но серые брюшки. Десятисекундное видео показывали через проектор на экране площадью примерно 12 см2, к которому был перекинут мостик от вертикальной подставки (рис. 2C). На этот мостик высаживали тестируемого паука и отмечали его реакцию на проигрывание двух изображений комаров. Ответ считался положительным в том случае, если паук не просто подкрадывался, но и прыгал на одного из двух виртуальных комаров, показываемых на экране.

В отличие от второй серии экспериментов, в третьей серии изображения приманок никак не менялись в зависимости от позиции самого паука. Кроме того, цвет и форма брюшка соответствовала брюшку питавшейся сиропом самки. Результат получился такой же, как и во второй серии: паук чаще прыгал на изображение с неопушенными антеннами, характерными для самок, чем на изображение с опушенными антеннами.
Итак, что нам говорят результаты этих разнообразных экспериментов? Оказывается, E. сulicivora очень проницательный и изощренный охотник. Его охотничье поведение достаточно пластично и зависит от ситуации. Если паук видел комара целиком, то красное брюшко для него словно красная тряпка для быка — он уже мог не обращать внимания на другие признаки, такие как степень опушенности антенн. Если паук не видел брюшка, а только антенны (что вполне может происходить в природе), то он скорее выбирал неопушенные антенны самки, хотя обладательница их могла быть голодна или поела сахара. Кстати, когда паукам предлагали выбрать между самцом комара и самкой, поевшей сиропа, пауки выказывали предпочтения последним. Пауки оказывались в замешательстве в тех случаях, когда предъявляемая модель была неестественной, например когда антенны самца сочетались с большим брюшком самки. Вполне возможно, что в данном случае получаемый стимул не соответствовал врожденному шаблону восприятия E. сulicivora.

Видимо, замечательное охотничье поведение E. сulicivora обусловлено и прекрасным зрением, свойственным также другим паукам-скакунам. Исходя из данных по другим видам этих пауков, авторы подсчитали, что сетчатка главных глаз E. сulicivora состоит примерно из 1000 рецепторов. Кроме того, почти все пауки-скакуны могут шевелить главными глазами с помощью глазных мышц. Если потенциальная жертва попадает в поле зрение боковых глаз паука, то тот поворачивается и начинает приближаться к жертве, «всматриваясь» в нее уже подвижными главными глазами. И если жертва оказалась живой порцией крови в упаковке, тут уж ей несдобровать.

Источник: Ximena J. Nelson, Robert R. Jackson. The discerning predator: decision rules underlying prey classification by a mosquito-eating jumping spider // Journal of Experimental Biology. 2012. V. 215. P. 2255–2261.

Варвара Веденина


https://elementy.ru/novosti_nauki/431854/Pauk_vampir_otlicha...

Ещё фото.

На фото — уникальная находка саламандры в доминиканском янтаре. Это янтарь возрастом 15–45 млн лет, встречающийся в восточной части острова Гаити, которую сейчас занимает Доминиканская Республика. Находка уникальна тем, что это единственная известная саламандра с Гаити: сейчас на острове хвостатые амфибии не водятся.

В доминиканском янтаре, известном еще со времен Христофора Колумба, находили сотни видов ископаемых насекомых, а находка саламандры стала особенно интересной и важной для науки. Точное датирование доминиканского янтаря затруднительно. Относительный возраст определялся на основании изучения микрофоссилий (микроскопических окаменелостей) из осадочных пород, содержащих в себе янтарь. Наиболее молодая датировка составляет 15–20 млн лет по фораминиферам (миоцен), а наиболее древняя — 30–45 млн лет по кокколитам (олигоцен, эоцен). По фауне насекомых, найденных в янтаре, можно предполагать его миоценовый возраст.

Янтарь с редким инклюзом был обнаружен в янтарной шахте в северной горной цепи Кордильера-Септентриональ (Cordillera Septentrional), расположенной в провинциях Пуэрто-Плата и Сантьяго. Ископаемую саламандру назвали палеоплетодоном (Palaeoplethodon hispaniolae) — в честь семейства безлегочных саламандр (Plethodontidae), к которому ее отнесли, с приставкой palaeo- «древний». У всех представителей этого семейства отсутствуют легкие, а дыхание осуществляется через кожу — явление не такое уж и уникальное для амфибий (см. картинку дня Лягушка без легких). До обнаружения палеоплетодона ископаемые безлегочные саламандры были известны в основном по изолированным позвонкам, а также по отпечаткам лап (ихнофоссилиям) из миоцен-плиоценовых отложений США.

Тело Palaeoplethodon hispaniolae (вид сбоку). Стрелкой указан кончик хвоста. Длина масштабного отрезка — 4,3 мм. Фото из статьи G. Poinar Jr., D. B. Wake, 2015. Palaeoplethodon hispaniolae gen. n., sp. n. (Amphibia: Caudata), a fossil salamander from the Caribbean

Палеоплетодон при жизни был очень маленьким — всего 18 мм в длину с хвостом. Размер, а также не до конца сформированный и окостеневший позвоночник указывают на то, что животное погибло совсем юным или даже новорожденным. У доминиканской саламандры было приземистое тельце с широкой головой, длинным хвостом, длинными задними и короткими передними конечностями с очень короткими пальцами. Между пальцами задних лап были перепонки, что вместе с длинным хвостом может указывать на древесный образ жизни, который ведут некоторые современные родственники палеоплетодона.

Правая задняя конечность Palaeoplethodon hispaniolae. 8 — стрелкой показана лапа ныне живущей саламандры Bolitoglossa mexicana с перепонками между пальцев. Длина масштабного отрезка — 0,6 мм. 9 — стрелки с цифрами указывают на вероятное расположение пальцев. Длина масштабного отрезка — 0,45 мм. Фото из статьи G. Poinar Jr., D. B. Wake, 2015. Palaeoplethodon hispaniolae gen. n., sp. n. (Amphibia: Caudata), aмfossil salamander from the Caribbean

Интересно, что у саламандры недоразвита правая передняя конечность: пальцы слиты, и конечность похожа на культю.

Недоразвитая правая передняя конечность Palaeoplethodon hispaniolae. 6 — вид с брюшной стороны. Стрелка указывает на область с открытой частью плечевой кости. Длина масштабного отрезка — 0,38 мм. 7 — вид со спины кончика конечности с фалангами (стрелка). Длина масштабного отрезка — 0,25 мм. Фото из статьи G. Poinar Jr., D. B. Wake, 2015. Palaeoplethodon hispaniolae gen. n., sp. n. (Amphibia: Caudata), a fossil salamander from the Caribbean

Обычно в янтаре попадаются довольно мелкие животные вроде насекомых, а находки более крупных позвоночных весьма редки: им проще выбраться из смоляной ловушки. Если и находят в янтаре крупные включения каких-нибудь лягушек, ящериц, змей, птиц (см. Птенец из бирманского янтаря помог уточнить особенности развития мезозойских птиц, «Элементы», 12.06.2017), динозавров (см. Найденный в янтаре оперенный хвост динозавра вряд ли годился для полета, «Элементы», 12.12.2016), то они попадают в смолу в мертвом виде и часто со следами разложения. Точнее, смола попадает на них, обволакивая всё тело или его фрагмент. Случай с доминиканской саламандрой иной: малыш-палеоплетодон мог увязнуть в смоле еще будучи живым. Лишившись до этого левой передней лапки (возможно, после атаки хищника), он был не в состоянии выбраться и навечно застыл в смоле.

Реконструкция внешнего вида Palaeoplethodon hispaniolae. Рисунок из статьи G. Poinar Jr., D. B. Wake, 2015. Palaeoplethodon hispaniolae gen. n., sp. n. (Amphibia: Caudata), a fossil salamander from the Caribbean

Предки палеоплетодона могли мигрировать из Северной Америки на Антильские острова, включая Гаити, в то время, когда архипелаг имел сухопутный мост с обеими Америками в мел-палеогеновое время. Причиной вымирания саламандр могло быть ухудшение климата. Сокращение видового разнообразия в Северной и Южной Америке как раз совпадает с периодами значительного похолодания в эоцен-миоцене.

Современные родственники палеоплетодона из семейства безлегочных саламандр, в частности наиболее близкие из рода Bolitoglossa, имеют довольно широкий ареал обитания от Мексики до Центральной и Южной Америки. Они населяют тропические леса, где ведут наземный и древесный образ жизни.

Один из современных представителей семейства безлегочных саламандр Bolitoglossa chinanteca (штат Оахака, Мексика). Обратите внимание на перепонки между пальцами. Фото с сайта calphotos.berkeley.edu

Фото из статьи G. Poinar Jr., D. B. Wake, 2015. Palaeoplethodon hispaniolae gen. n., sp. n. (Amphibia: Caudata), a fossil salamander from the Caribbean, длина масштабного отрезка — 2 мм.

Антон Ульяхин

https://elementy.ru/kartinka_dnya/902/Salamandra_v_yantare

В начале 2012 года Крамер и двое его коллег подвергли френдленты 689 003 пользователей Facebook выборочной цензуре: одни подопытные переставали видеть у себя в ленте до 90% записей с «негативным» содержанием, другие — до 90% «позитивных» записей.

Что в этом плохого? Представьте, что вы уехали на неделю в командировку в другой город (эксперимент длился как раз неделю, с 11 по 18 января). За это время вашего хорошего друга избивают в питерском метро и отбирают у него любимую зеркалку со всеми объективами. В такой ситуации каждое слово поддержки не лишнее. Но если вдруг вы оказались в первой группе подопытных, вы просто ничего не прочтете о неприятностях друга. А если вы, наоборот, в группе, изолированной от «позитива», то мимо вас пройдет запись однокурсника, который давным-давно эмигрировал в Австралию и тут, наконец, собрался прилететь на пару дней в Москву. В итоге вы с ним так и не встретитесь.

Словом, если вы привыкли все самое важное о жизни небезразличных вам людей узнавать из Facebook, и при этом вам не повезло попасть в число 689 003 подопытных, то Facebook неделю держал вас в дураках. Возможно, не без последствий — как в случае с избитым другом и однокурсником из Австралии.

С технической точки зрения ничего особенно ужасного ученые не сделали: Facebook и так постоянно скрывает от нас 80% всего написанного друзьями. Администраторы соцсети на официальной странице «Facebook для бизнеса» рассказали с цифрами, как это работает: всякий раз, когда среднестатистический пользователь заходит в соцсеть, его поджидают 1500 новых непрочитанных постов, в которых он рискует утонуть с головой. Умный алгоритм, зная наши предпочтения, выбирает из них 300 — только они отобразятся в ленте, остальные 1200 будут забракованы. Когда алгоритму предстоит тяжелый выбор — показать нам свежее фото со страницы лучшего друга, где помечены вы и ваша девушка, или пост про футбол у человека, с которым вы случайно познакомились в долгой очереди к стоматологу и с тех пор не общались, — алгоритм обычно знает, как поступить.

Но направленное вмешательство — все-таки особый случай, и его постарались сделать как можно безболезненнее: если в разгар эксперимента вы заходили напрямую на страницу друга, там все его спрятанные записи были доступны. И, разумеется, цензура не коснулась личных сообщений.

«Негатив» от «позитива» специальная программа-фильтр пыталась отличить по ключевым словам-маркерам, которые как-то соотносятся с положительными и отрицательными эмоциями. Реагировать на отдельные слова — это, конечно, не идеальный способ вникать в смысл написанного. Например, сразу понятно, что от программы ускользают ирония и сарказм. Скажем, фразу «радость-то какая» она просто из-за наличия слова «радость» классифицирует как «позитивную» вне зависимости от контекста. Зато если пожертвовать такими тонкостями, получается быстрее обрабатывать гигантские объемы данных: сквозь фильтр ученые пропустили 3 млн записей, содержащие 122 млн слов; 3,6% слов отнесли к «позитивным» и 1,8% — к «негативным».

Команду Facebook интересовало, как зачистка ленты отразится на поведении подопытных. Для этого ученые снова воспользовались своим излюбленным методом — подсчетом слов. Оказалось, что те, у кого из френдленты поудаляли «позитивные» записи, сами начали писать более мрачные тексты: частота соответствующих слов-маркеров выросла настолько, что с вероятностью 99,3% это нельзя было назвать случайным совпадением.

В научной статье с описанием результатов, которую два года спустя, в марте 2014-го, опубликовал авторитетный журнал Proceedings of the National Academy of Sciences («Вестник Национальной академии наук США»), авторы говорят про «массовое заражение эмоциями через соцсети».

В каком смысле эмоции заразны? Счастье и одиночество, идея закурить или идея бросить курить распространяются как вирус Эбола или палочка Коха. Эта идея старше работы Крамера: ее вывели из наблюдений за соцсетями реального мира, где людей связывают отношения дружбы или родства.

В эксперименте с Facebook оценить мощность «заражения» было трудно: замеряли только ту часть эмоций, которая вернулась в эту соцсеть обратно. В 2010 году группа ученых во главе с Робертом Бондом из Калифорнийского университета в Сан-Диего попробовала ради чистого интереса поэкспериментировать с явкой на выборы в конгресс США, используя соцсеть как инструмент.

Вот как это было. 2 ноября 2010 года 61 млн американцев проснулся и увидел у себя в Facebook призыв пойти и опустить бюллетень в урну. Одним показывали сообщение «Сегодня день выборов», кнопку «Я проголосовал» и счетчик пользователей, которые по кнопке уже кликнули. Другие вдобавок к этому видели юзерпики шестерых проголосовавших друзей. По сравнению с простым сообщением (эффект от которого был, судя по всему, примерно таким же, как воздействие надписи «Минздрав предупреждает» на курильщика со стажем) вариант с друзьями («социальное сообщение», как называют это сами авторы) был запредельно успешным. Сравнивая число нажатий на кнопку в одной группе и в другой, исследователи сосчитали, что им удалось мобилизовать на выборы в конгресс лишние 340 тысяч человек.

Мы уверены на все сто, что проголосовать или эмоционально высказаться нас заставляют объективные причины (про которые мы, собственно, и желаем сообщить прямым текстом миру, когда пишем пост в Facebook). Особенно это касается поступков в реальном мире. И тут внезапно оказывается, что нам навязывают свои эмоции и мысли какие-то малознакомые люди из интернета. В конце концов, Facebook — это просто страничка в браузере, где случайные знакомые и знакомые знакомых рассказывают о том, весело им или грустно, и делятся своими личными соображениями про кино и выставки. В массе своей они не эксперты и не авторитеты, к мнению которых есть хотя бы формальные поводы прислушаться. Но почему-то от этих не очень близких людей зависит, что мы будем думать, чувствовать и писать у себя на страничке сами.

Почему так происходит? Facebook, говорят психологи, работает как кривое зеркало, которое не то чтобы специально врет (у зеркала вообще нет «своей позиции», чтобы врать), а просто искажает пропорции вещей. Чуть ли не всех, кого мы добавили в друзья, соцсеть автоматически превращает в образцы для подражания, объекты зависти и — как следствие — возводит в ранг авторитетов, чьи мнения и чьи эмоции для нас важны. Психотерапевт Джессика Гроган объясняет в колонке для популярного журнала Psychology Today: Facebook делает чужую жизнь в разы ярче. Люди много пишут про редкое и приятное — путешествия, подарки, рождение детей и праздничные торты. А про рабочую рутину — наоборот, мало (если они не журналисты). В результате начинает казаться, что праздник у всех друзей, кроме вас. Ста человек, каждый из которых проводит в отпуске на море неделю в год (и активно бомбардирует друзей всю эту неделю фотографиями своего серфинга по утрам и лобстеров на льду вечером), хватит с запасом, чтобы создать во френдленте ощущение непрекращающихся каникул.

Параллельно с этим друзья в Facebook имеют на вас такое влияние еще и потому, что в целом они лучше социализированы. И это уже не иллюзия восприятия (как «непрекращающиеся каникулы»), а математический факт, который называется «парадоксом дружбы».

Первым на него обратил внимание в 1991 году американский социолог Скотт Фельд — и опубликовал статью под заголовком «Почему у ваших друзей больше друзей, чем у вас». Логика его ответа такая: чем популярней кто-нибудь, тем больше шансов, что вы добавите его в друзья. Поэтому те, с кем дружит наугад взятый пользователь, в среднем популярнее его самого.

Спустя двадцать лет, в ноябре 2011 года, несколько специалистов по большим данным из разных американских университетов, которых Facebook пригласил к себе на работу, проверили этот парадокс на всем множестве из 721 млн активных к тому моменту пользователей соцсети, связанных 69 млрд «дружб». Выяснилось, что у среднестатистического, наугад взятого человека из соцсети 190 друзей, а у каждого из этих 190 друзей в среднем целых 635 друзей. Причем парадокс работает не только «в среднем», но и строго выполняется для 93% аудитории Facebook и 98% аудитории Twitter.

Что из этого следует на практике? Например, что ваши друзья в Facebook — довольно специальная выборка социально успешных людей, а никакие не «все», которых мы то и дело упоминаем. Социологи сказали бы, что выборка нерепрезентативна — и не только в том смысле, что убеждения вашего круга общения отличаются от убеждений страны в целом.Нам важно знать, что «все» думают и говорят по тому или иному поводу, — и лента Facebook создает иллюзию общественного мнения. «Вся Москва обсуждает колонку Олега Кашина». «Всем ясно, что заявление про террористов — идиотская фальшивка». «Все уехали на Новый год в Индию». Обычно это неправда не только по отношению к обществу в целом, но и применительно к людям одного с вами возраста, положения и убеждений. Те, у кого друзей за тысячу, имеют понятные причины больше переживать по поводу права свободно высказываться, чем те, у кого друзей пятьдесят.

И соцсети, и поисковики активно помогают нам изолировать себя от непохожих мнений .Когда сосед из квартиры сверху и вы одновременно заходите на главную страницу Google, поисковая выдача по одному и тому же запросу у вас будет разной — начиная с 2009 года Google подстраивает ее под ваши интересы. Например, по слову «Форд» поисковик выдаст вам биографию Генри Форда, а соседу — страницу салона, где торгуют автомобилями. То же самое, утверждает Паризер, касается и проблемных тем. Если вы параноидально боитесь ГМО, то на первой странице поисковой выдачи будут преобладать сайты про вред «еды Франкенштейна», а если вы биотехнолог — то ресурсы с более рациональным взглядом на вещи.

Борислав Козловский «Максимальный репост».

https://elementy.ru/bookclub/chapters/434682/Maksimalnyy_rep...