Зимний Крым. Внутри есть кот и пианино
Мыс Фиолент
Мыс Лермонтова
Грот Дианы
Херсонес
Море
Люблю приходить на пляж в межсезонье, когда шум толпы не перекрывает шелест волн, а по пляжу неспешно прогуливаются чайки.
На фотографиях Яшмовый пляж на Фиоленте. Севастополь.
Мыс Фиолент, Севастополь
Холст, масло. 90*60
Крым, состояние влюбленности-7. Фиолент
Это был последний летний отдых и морское купание, конечно в сентябре, конечно на всю катушку.
Поездка была запланирована и оплачена на субботу, но как известно иногда в свободные от работы дни бывают сознательно организованные мероприятия, например по уборке территории. И этот праздник труда выпал как раз на день нашей поездки. Но ведь мы же не сыклишки и выехав на 2 часа пораньше в соседнее село и вооружившись ножницами, секаторами и бензопилой успели таки помочь вырвать кусты грозившие детскому садику неприятностями, за что и были награждены вкусными соками местного разлива.
Пока ехали, наша бессменная зажигалочка и командир отряда рассказывала, что если доплывем до георгиевской скалы, визитной карточки мыса Фиолент, наверху можно загадать желание, завязав ленточку на ограждение памятника-креста. Это было завлекательная идея вспомнить детство и поверить, хоть на чуть-чуть в Деда Мороза.
Народу на Фиолент собралось много, два микроавтобуса, маршрут был интересный. Сначала Фиолент площадка, потом Яшмовый пляж, затем катером до Балаклавы, дегустация свежей рыбки с пивом и напоследок Марсианское озеро.
На площадке было много народу, там было чем заняться. Самое главное, великолепный вид на бухты и скалы мыса Фиолент.
Пушкин наше всё и он был здесь! Память гения увековечили в беседке-ротонде на краю обрыва.
Свято-георгиевский мужской монастырь построенный прямо в скале, остался позади, не стали заходить, слишком много народу, дети рвались конечно купаться.
По легенде, монастырь был основан в 891 году таврическими греками-мореплавателями, которых у Фиолента настигла буря. Судно едва не разбилась о прибрежную скалу, но моряки взмолились святому Георгию Победоносцу, и буря утихла, а на скале явилась им икона святого Георгия. В благодарность за спасение моряки основали на береговом склоне обитель с пещерной церковью во имя Георгия Победоносца. Скала под обрывом о которую разбивались корабли носит название Георгиевской. На ней установлен крест в честь счастливого избавления.
Вниз к пляжу ведет лестница, изначально в ней была 891 ступенька, мы начали было считать, но бросили, вера в людей победила, все уже подсчитано. Лестницу вниз кстати называют "тропой здоровья", не удивительно пока спустишься по крутой дорожке, вспомнишь все истины про состояние организма, которые говорили тебе в детстве мама и папа. А уж подняться, лучший тренажера не придумаешь, особенно для курильщиков.
Пока спускаешься можно купить и полакомиться инжиром, сливами, вином. Купить что-то на память. Внизу на пляже две кафешки с курортными наборами. И, пожалуйста, никогда не жалуйтесь на цены и сервис, это "не кошерно", просто расслабьтесь, поправьте "корону" и наслаждайтесь вселенной. Всем улыбайтесь и как можно чаще говорите-спасибо!
Самое главное было доплыть до Георгиевской скалы переплыв пролив и подняться к кресту по железной лестнице. Нас было пятеро смелых. А вообще, туда даже дети доплывают, главное не бояться. Лестницы в начале подъема погнили, поэтому пришлось войти в образ человека-паука и преодолеть препятствие. Так как, ленточку желания я заранее не приготовила, пришлось взять резинку от волос у ребенка и прочитав молитву и загадав вожделенное, привязать ее к оградке на смотровой площадке. Крест говорят недавно обновили и ночью он светится, красивейшим образом.
Вода чистая и переливается оттенками от светлой до темной бирюзы. Большие медузы украшают прозрачное море. После обеда накупавшись я конечно уснула, а дети развлекались прыгая с камня солдатиком, дельфинчиком и даже бомбочкой, под руководством инструктора-вождя Жанночки.
На катер было столько народу, что пришлось немного осадив молодежь, возгласом "яжемать" потолкаться. Морская прогулка началась для меня с давно забытой качки и я вспомнила папу, который начинал матросом на судоходном корабле, но по причине морской болезни быстро сошел на берег прямиком в вагонное депо. И мне его большой копии, тоже не грозила карьера штурмана дальнего плавания, стюардессы и даже водителя маршрутки. Поэтому я как приведение ходила за своей бесстрашной дочерью из одного конца палубы на другой, ей хотелось посмотреть всё, а еще лучше пощупать.
Балаклава стала избавлением от болтанки и "золотым городом" несмотря на его небольшие, даже игрушечные размеры. Самое главное набережная, с морским уловом, запахом свободы, пиратским флёром, кораблем-рестораном и красотой уцелевших старинных зданий. Рыбка свежая была вкусняшкой, я взяла всего понемногу, детям конечно любимых креветок.
До свидания морюшко моё родное, ты всегда останешься со мною, как теплый и охлаждающий, мощный и ласковый утешитель.
Кстати до Марсианского озера мы не добрались, задержались на пляже. А как можно было не задержаться, ведь это последнее в этом году купание, сродни причащению и благословению на скорую золотую, бабью осень.
На Курсе 2. Крым
Глава 9.
Перекресток.
Дальше Крыма нет земли… Эта фраза, почему-то первой пришла на ум Алексею Гурскому, когда он провел длинным взглядом вдоль обозримого побережья Гераклейского полуострова. Словно острый наконечник чудо-оружия, желто-полосатый мыс, уходил прямо в даль, где сливались в единое целое - морская стихия и небесная чистота.
Возникшее ассоциативное сравнение, с новыми (жовто-блакытными) символами, расползающимися по благодатной украинской земле, - сразу растаяло, как и любое недоразумение, перевернутое с ног на голову.
Синева любимого моря, чуть пенясь белой полоской, нежно обнимала каждый камушек и выступ мощного скалистого берега. Сине-бело-желтый переход, притягивал взгляд, своей естественностью, простотой и гармоничной завершенностью.
Великий немой, лучший художник, господин декоратор и тому подобные эпитеты, приходили сами в голову одесского студента. Шансов, вырваться по средствам постной речи, дарованной человеку – Создателем, и зазвучать - словесными вязями, у этих ощущений не было. О такой красоте, которую сейчас наблюдал Гурский, средствами звука, можно было выразить только через сложнейшую симфонию.
- Вот за этим, я и ехал, - в голос сказал Алексей, вдыхая теплые порывы морского бриза.
Маха посмотрела на своего друга. Легкий блеск ее глаз - блеск счастливого человека - сейчас ответил Алексею на мучающий все это время его подсознание, вопрос: «Что же все-таки ее заставляет, жить такой жизнью?»
«Вот – Это! И, не заставляет, а влечет чистой силой и природным магнетизмом, от каждой частички открывающегося жизненного пространства!»
Алексей взял ее за руку. Маха в ответ, крепче сжала его ладонь. И они медленно двинулись в сторону узкой каменистой тропинки, незаметной змейкой сбегающей вниз.
Назвать данный путь - спуском к морю, в обычном смысле, это было сложно. Одесские склоны, так полюбившиеся студенту геофака, за пару лет учебы в университете, в сравнении с тропками Фиолента, были просто детскими холмиками в песочнице.
Местами вырубленные в камне ступеньки, практически на отвесной стене, казалось - и вовсе, предназначались для занятий альпинизмом. О чем категорически заявлял привязанный рядом толстый канат.
Без него конечно можно было, медленно и аккуратно спустится на следующий более пологий уровень крутого склона, но с ним было надежней и безопасней.
Так применив все свои горные навыки и благодаря крепким ногам, пара оказалась на одной из террас, поросшей невысокими деревьями и густым кустарником.
- Идем чуть дальше, вон за тот выступ, - сказала Маха, указав на каменистый мыс, слева от них.
Потом, после глотка воды из фляги, продолжила:
- Там тише и спуск к морю легче. Есть гроты небольшие и тень от деревьев. Пляж этот еще - «церковным» называют. Находили там, на мысе и вдоль берега, старые монашеские кельи и еще какие-то христианские строения.
Алексей осмотрелся вокруг и ответил с видом знатока местных ландшафтов:
- И я так думаю. Сразу же видно, умные люди знали где поселиться.
Маха красиво улыбнулась, задержав на парне игривый взгляд, чуть дольше чем обычно.
«Кому что, - вставила память, - одни ищут квартиры с ремонтом, в центре города, а кому и … «гроты небольшие и тень от деревьев», уже – счастье».
Потом двинулись дальше, прошли мини-перевал с остатками фундамента какого-то сооружения, видимо старой церквушки и уже скоро оказались перед второй бухтой, не уступающей по красоте первой. Море действительно оказалось ближе. И довольно широкая терраса, с деревцами и зеленым ковром сочной травы сразу поманила к себе романтичным уютом.
- Это – здесь! – торжественно объявила Маха.
Алексей, с немой гримасой выражающей крайний восторг, типа - «однако, однако», соглашаясь, только покачал головой.
Последних из существ рода человеческого, пара встречала на скалистом берегу. По пути следования к «церковному» пляжу, попадались только различные артефакты, говорящие о посещении этих мест редкими туристами. Пару костровых ям, каменные кладки (импровизированные столы и стульчики), пластиковый пакет и обожженные консервные банки. Если все это, не принимать во внимание, то чистота была практически – дикой.
Наметив место для будущей стоянки, Алексей и Александра, расстегивая на ходу «бассаина» и сбросив одним движение тунику – отправились к чистейшему, бирюзовому водоему.
Море приняло своих эволюционирующих детей, распростертыми объятиями равномерно накатывающихся волн.
Это море было другим. Такой прозрачности и белизны песка в Одессе, Алексей не встречал нигде. Через незамутненную голубоватую толщу воды, были видны малейшие камушки и морские организмы на самом дне. Каменистое покрытие берега, переходило в целые светло-бирюзовые песочные поляны, под водной толщей.
Маха, в этом раю земном, превратилась с горной «амазонки» в морскую «русалку»…
Черный хвост волос девушки, развивался за ее смуглой спиной при каждом нырянии той, в прозрачные глубины бухты, как уникальный плавник, волшебного существа из добрых сказок.
Получив «новое рождение», как выразился Алексей, парочка расположилась на большом валуне, предоставив свои тела ласковому крымскому солнцу.
Маха достала два персика, один из которых передала Алексею. Потом, прожевав сочную мякоть, она вопрошающе произнесла:
- Там у нас Турция? - при этом показав пальцем в море.
- Ага, - ответил на полном серьезе Гурский. – Только, вон за-а те-ем облачком, надо будет взять чуть правее… Там светофоров по меньше.
Маха толкнула его коленкой, в расслабленное бедро. Прикосновение, пришлось студенту по душе.
- Я понял - это намек? - сказал он тихо, прижимаясь к девушке.
«Что-то тебе здесь прямо жить и жить хочется, - констатировала память факт усиленного влечения своего носителя к Махе».
Стоит ли говорить о том, что: купальная «одежда» и дикий пляж Фиолента – это полярно взаимоисключающие понятия…
Девушка демонстративно чмокнула Гурского в лобик, и по-матерински заметила:
- Эх, молодость, и камни за перину сойдут.
Алексей демонстративно приподнялся на локтях и строго спросил:
- Женщина! А Вам, зачем в Турцию?
Маха с улыбкой поднялась, обняла колени руками и продолжила:
- Там – перекресток, начало – два, или окончательный выбор. Переход к истинному, духовному и вечному.
- Ислам?!
- Сам ты ислам – Алексей, - отшутилась Маха.
На третий день общения, Гурский для себя отметил, что его новая знакомая, ни как кроме как – Алексей, его ни разу не назвала. Если конечно, не считать того момента, когда Маха его обозвала «дураком», за желание поучаствовать в драке с залесскими «троллями». Ну, и еще в начале, он как-то «побыл» студентом с ее слов.
- В Стамбуле, начинается азиатская трасса для европейских «Magic Bus» или «тропа хиппи», еще ее называют, - спокойно дальше вела девушка. – Слышал, о такой?
Здесь был пробел, хоть и сероватый, но пробел. Алексей, конечно же мог поддержать разговор, и - о «хиппи», и – о Турции, и – о вселенском просветлении через посещения сакральных мест, но, о неком пути «детей цветов», на магических бусах, понятия не имел совсем.
- Нет. Так как сейчас от тебя – нет, не слышал.
- Еще со времен учебы в МГУ… - тут Маха пристально посмотрела сквозь прядь волос на своего друга. - Да, да, не пугайся, я тоже была студенткой.
- Я наверное не стану пророком, если назову факультет, - ответил ей Алексей.
- Точно, такой же как и у тебя – геофак, только московский. Я это поняла, сразу, когда мне баба Тоня сказала, кто ей по двору помогает.
- Не надейся, - важно сказал Гурский, - «сестрой», я все равно называть тебя не буду…
Маха прислонилась теплым плечом к груди Алексея.
- И не надо. Пуст наша «жажда», носит характер событий, а не ожиданий и обсуждений.
«Вот так, - умно начала память, - и становится понятно, где нет места: давлению, выпытыванию и спешке. И место это называется, или скорее сфера - общение с женщиной. Все станет на свои места, когда она сама посчитает нужным. Любая тайна и интерес к ней, перестанут быть неизведанными далями и мудреными лабиринтами, когда она выберет время и место для комфортного слияния ее ощущений и твоих запросов».
- В 85-ом, я поступила в университет. Так, бывшие связи папы помогли… - продолжала Маха, - география и картография, если коротко. На третьем курсе, я все это закончила.
Алексей, молча слушал свою подругу. Юморной фон ушел сам собой.
- В Москве все быстрее. И если сравнить этот процесс с фруктами или там, какими-то другими продуктами, то и «прогнивает» все это дело там, так же - мигом. И воняет, к тому же – сильнее.
Море немного успокоилось, и стало совсем тихим. Казалось бездонный резервуар энергии, просто затих и тоже слушал Маху.
- Здесь в Крыму, в Симферополе - я встретила Ника. Он смог раздуть тот огонь, который уже начал теплиться в моей душе еще с Москвы.
Маха отклонилась от Алексея и переспросила:
- Не – «гружу»?
- Порядок, - серьезно улыбнулся одесский геофаковец. – Я - стойкий.
Черноволосая русалка, продолжила:
- Перестроечные влияние московского студенческого бомонда, неудачно (для учебы в смысле), слились с новым браком моей матери. После смерти папы мы остались одни, и нуждались… Мама сделала свой выбор. Плохой, как на меня.
Маха сменила позицию и легла на бок, камень есть камень, он хоть и теплый, но твердый.
- Он тупо – «барыга». И все, - подводила итог в рассказе о своей семейной жизни бывшая москвичка. – Мать его приняла таким. А я там, с поступлением на учебу, для них и кончилась.
Алексей грустно посмотрел в ее сторону. «Мать – одна, - подумал он. - Чтобы не происходило в жизни, исходить нужно только из этого».
- Она не одна осталась, - как бы прочитав его мысли, сказала Маха, - у меня еще брат есть, младший.
Девушка огляделась по сторонам, с целью найти сигареты и спички. Алексей все ей подал.
- В сфере московской интеллигенции, все чаще и чаще в тон перестроечному времени твердили о свободе передвижений, о духовных началах и восточных тайных знаниях. Только ленивый, тогда не читывал: «Отдельную реальность» Кастанеды, «Индийские дневники» Гинзберга и Випассаны Гоенки. Заряд на уход, образно говоря в – «люди мира», я получила еще в стенах МГУ и старого общежития, на Ломоносовском.
Алексей, ни одним словом не перебивал Маху. Иногда выдерживая долгие секунды ее пауз.
- Потом - Крым. Прохладное, база и практика.
Тут она прямо посмотрела на своего парня и добавила:
- Веришь в совпадения такого рода? Как у нас с тобой.
- В совпадения не очень. А вот в то, что подобное притягивает подобное, так это по- моему имеет место быть, - ответил ей Алексей.
Маха улыбнулась, но уже не так мягко, как несколько минут назад.
- С Ником, мы увиделись в Симферополе возле автовокзала. Он там передавал свои декоративные поделки, одному торговцу. Ты видел, что он может. Бурдюки, фляги, трубки, пиалы… это все его работы. И после этой встречи, я перестала окончательно интересоваться учебой и московской «попсой». После выездной практики, большую часть из которой я провела на Мангупе, третий курс уже превратился в чистое «отбывалово». К зиме, я переехала сюда.
Алексей вспомнил ее жилище на плато. «Как все-таки ты еще мало знаешь о мотивации людей, способных на такие перемены в жизни… - подумал он серьезно. – Москва, либеральные веяния, потоки иностранцев и прямой путь к благополучию. Ведь у нее есть все: внешность (тут память вздохнула, напомнив ему об ожоге девушки), ну хорошо – была, место учебы в МГУ, мечта любого провинциала, бывшие связи отца и нынешние отчима – предпринимателя… Только разложи все и используй. Ты же женщина, и весь этот иллюзорно – картинный мир твой, пока – «грудь высока!» Но – нет. Она выбрала свой путь, совершенно отличный от пути миллионов людей живущих с ней в одно время, и кто знает, как кому станет его выбор в эпоху перемен, через несколько десятков лет. Тогда, когда человек, уже осознавая всю деланность и тщетность, так называемых земных забот, поворачивается к себе - и задается вопросом: «А свою ли я жизнь живу? И, тот ли я тогда сделал выбор, поставив выше своей индивидуальности – низкопробный диафильм текущей реальности …»
Маха продолжила. Ее взгляд, не имея во что упереться, просто уходил далеко за морской горизонт.
- Ник был одержим, самой возможностью проехать классической «тропой хиппи».
Стамбул – Пакистан – Афганистан, и так - до «родного» Катманду… Я помню, его самой большой радостью в первый год нашего знакомства, стала новость, о выводе Советских войск из Афганистана. Он верил, что после войны вновь вернутся счастливые годы в эту страну и откроются дороги. Он рассказывал мне, что лично общался в Вильнюсе с одним «югом», журналистом из Белграда, который еще в начале 70-х проехался по этой дороге, вместе с «хиппанами» из Уэльса…
Алексея все больше и больше увлекал рассказ Махи. Правда, иногда возникали вопросы, какие он хотел бы задать своей подруге. Как например: ее упоминание о желании родить ребенка на Мангупе … Ну и соответственно, как они дальше собирались реализовывать свои далеко идущие планы. Но он, уже приняв ее определенный стиль общения, не трогал острые углы и просто слушал интересную информацию из первых уст.
- Но потом, потом. Все стало по-другому, - медленно проговорила она, и, откинув назад уже сухую прядь волос, перевела спокойный взгляд на Алексея. – И с Ником и со мной …
По меняющемуся тону Махи, к концу ее повествования, Алексей понял, что на данный момент лимит на откровения у его подруги – вышел. Он встал и подал руку девушке со словами:
- Идем. Как ты уже слышала: «Море моет все болезни».
И самое чистое море, нежно обволакивая молодые тела прозрачными волнами, приняло пару, со всеми их радостями и невзгодами.
Тонкий белый дымок, подымающийся под небольшим наклоном к берегу, недалеко от места, которое наметили себе для стоянки мангупские пилигримы, дал понять, что они здесь не одни. Алексей и Маха поднялись к своей полянке.
- Там, за дымком, - сказала Маха, указывая в сторону предполагаемой соседней компании, - есть родник, с питьевой водой.
- Разведать? – уточнил Алексей.
- Давай. Хочешь, одень мой пояс с бурдюками, я его с собой взяла. Он пустой.
«Не вздумай! – хлопнула со смехом по плечу память Гурского. – Точно, с каким ни будь «студентом» вернешься…»
«Скорее студенткой… - парировал находчивый геофаковец».
Маха снизу посмотрела на зависшего и странно само-улыбающегося Алексея. Оставила рюкзак на траве и встала на ровные ноги.
- Что?!
Парень подошел к ней вплотную и театрально произнес:
- Я уйду и вернусь, как велите мне вы.
Я не знаю других королев!
Маха прищурилась, вспоминая, откуда данная тирада. Потом выставила прямой палец в направлении своего собеседника и по слогам сказала:
- Дар-та-ньян!
- Точно, моя - «Констанция», - был ответ с поклоном от Гурского.
Маха повернув голову в бок, в стиле королевы от Алисы Фрейндлих, небрежно подала правую ручку для поцелуя. Алексей, с наклоном - отзеркалил ее жест.
Со стороны пара, двух молодых людей, обмотанных в набедренные повязки из полотенец и целующих друг другу руки, напоминала – ожившие египетские фрески во плоти, так давно не дающие покоя археологам.
Соседи, а точнее две дамочки-соседки на полянке с дымком, смеясь и пританцовывая, порхали у растянутых противосолнечных тентов вокруг одной большой палатки.
Подошедший к их стану студент, предварительно конечно одев «цивильные» шорты, намеренно звякнул Махиным поясом, обозначая свое присутствие.
- Здравствуйте женщины! – произнес он, входя на территорию новых знакомых.
«Мог бы шорты и не одевать … - намекающим тоном, вставила память».
И была тому причина. Купальные костюмы дамочек, состояли только из «нижне-этажных» сооружений. На приветствие юноши, обе дамы обернулись практически одновременно.
- Привет! Молодой мужчина, - акцентировано, ответила одна из веселых женщин.
«У-у-у, - протянула офигевшая от увиденного память, - нет на вас, нашего Кулана…»
Две «фиолентовские пятницы», из категории 40 + , ничуть не смутившись, направили все свое внимание на гостя. Гурский, стараясь смотреть только на их головы, продолжил:
- К роднику, как пройти не подскажите? А то жарковато здесь, как-то уже …
- А вон, там - камыш видите. За ним источник, под скалой, - ответила светловолосая нимфа, указав направление вытянутой рукой.
- А, понял, спасибо. Мы тут с подругой, недалеко остановились, - проходя мимо, вел Алексей, - вот к морю, на природу выбрались…
Некий словесный сумбур в исполнении молодого студента, был обусловлен, конечно же внешним видом и раскрепощением его собеседниц.
Ладно, там девчонки его возраста, а тут прямо дамы и такие все интересные…
Еще и память начала свои приколы, вставляя как обычно готовые алгоритмы, типа: «а, что они ничего, сам же видел, - есть на что сесть, и чем дышать …»
Уже пройдя их стан, Алексей услышал:
- Мужчина, заблудитесь - зовите! Спасем… - со смехом говорила вторая дамочка, с интересной прической.
В ее темно-русые волосы, по всей длине были вплетены красивые разноцветные косички, похожие на пеструю бечевочку с Махиного пояса.
Набрав полные бурдюки, Алексей смело зашагал обратно. Не зная как красиво и правильно обойти чисто женское поселение, он пошел прямо на их позиции. Там было все без перемен, в смысле одеяний. Дамы у костра, занимались нарезкой овощей и зелени.
- Спасибо! – приподняв бурдюки с водой вверх, произнес Алексей.
- Пожалуйста, - ответила ему светловолосая, и с улыбкой добавила вопрос, - охладились?
- Весьма, весьма …- был ответ уходящего молодого мужчины.
Маха в тени скрученного деревца разложила импровизированный обед.
- Порядок, свои. Только чуть старше и немножечко плотнее… - отчитался Алексей подруге.
- И-и? А точнее, - переспросила она.
- Дамы, короче – две, и по ходу – нудистки, - рубанул с плеча Гурский.
Маха поднялась, посмотрела на Алексея (в ее взгляде читалось: «по ходу не врет студент…»), потом перевела свое внимание на кустики с белым дымком. Если бы в тот момент он закрыл глаза и доверится ощущениям, то ему могло вполне показаться что кто-то рядом начал из ножен вытягивать саблю или того круче, снимать чехол со ствола гаубицы…
«А вот еще одна грань, - быстро подумал Гурский, - нет, не ревность. Этому корявому чувству нет места в ее восприятии точно. Здесь чистая натура, природа. Естественное желание самки, оградить своего партнера от возможных соблазнов. А как это умеют делать женщины, так даже в «Искусстве войны», древние мастера не смогли описать».
Но, тревоги оказались совершенно напрасны. К двум «пятницам», вскоре присоединились их такие же два «робинзона», вернувшиеся с рыбалки. Взрослые семейный пары, хоть и определенно очень личного мировоззрения, даже пригласили ближе к вечеру ребят на потрясающую уху. Сваренная, из только что пойманного бычка, приправленная обязательным полтинником водки в конце и потушенная головешкой из костра, она стала – «райским блюдом», в райском месте.
К совместному ужину: шорты, майки и бюстгальтеры были на местах, к которым их и готовила рука портного. Саша и Надя (светловолосая) из Симферополя уже несколько дней были, здесь на Фиоленте, гостями - Юры и Оксаны (с косичками) из Севастополя.
Еще один совместный выход к вечернему морю, и силы, даже таких активных молодых людей как Маха и Алексей с наступлением темноты, начали покидать их здоровые ноги.
Разложенный спальник Махи, покрытый клетчатый пледом, стал идеальным ложе на небольшой полянке перед скалистым выступом. Поставив рюкзаки за спинами, ребята просто смотрели в морскую даль, молча листая прекрасные мгновения уходящего дня.
Наблюдая фантастический по своей красоте закат, Алексей уже задумывался о возвращении на базу в Прохладное. По договоренности Яночки с преподавателями, их ждали в понедельник вечером или во вторник утром.
«Завтра во второй половине, - обратно на Мангуп, а там рано утром, почти с ночи нужно выдвигаться обратно… Не стоит испытывать нервы руководства. Они и так нам многое спускают с рук, - самотеком шли мысли в его голове».
Он уже привык, со времени учебы в университете, так формировать свои будущие действия. Делать вечерние наброски к желаемой картине, следующего дня.
Маха докурив сигарету, начала засыпать у Алексея на плече. Просто сменив положения своих тел: с полусидящего - на параллельное, к покрытой мягкой травкой поверхности - склона, они погрузились в здоровый сон под крымскими звездами.
С автобусной остановки в Терновке, дальше к плато, решили идти пешком. Причиной выхода в самом селе, стал местный магазинчик. Там, помимо купленных в нем пакетов с кашей, пары банок сгущенки и каких-то борщевых заправок, Алексей угостил Маху бутылочкой ароматного крымского пива.
Девушка с таким удовольствием сделала несколько глотков в тени у дороги, что хорошо стало даже местной собачке-бродяжке. Та, смотря прямо Махе в глаза, с надеждой на угощение, аж подняла свои висячие ушки, до состояния дозорной собаки. Пара сосисок, стали наградой песику, за такую самоотдачу при созерцании счастья другого человека.
Спокойную атмосферу понедельничной Терновки, нарушил рев большого грузовика, за спинами пары. Ребята отошли на пыльную обочину. Два огромных военных «УРАЛ-а» проехали рядом, обдав синеватыми клубами выхлопных газов, молодых людей. За развивающимся брезентом над высоким задним бортом, они увидели солдат в полной амуниции, со стоящими перед ними автоматами.
Неприятный холодок, как бывает при вынужденном созерцании грубой силы, где-то в глубине души посетил восприятие Алексея. Что-то подобное видимо, почувствовала и Маха.
Контрастность, тихой идиллической картины окружающей природы, с военной техникой, нивелировалась самой возможностью ее как таковой. Военный Севастополь, ракетные части вокруг, высокие антенны ПВО, которые ребята заметили вдали на мысе Фиолент, все это, предполагало такие перемещения техники. И все же, направление нескольких десятков вооруженных людей в сторону - умиротворенного Мангупа, не вызывало легкомысленных ассоциаций.
Ближе к повороту на полевую грунтовку, ребята увидели две приближающиеся к ним фигуры. Среднего роста мужчину, с развивающейся рыжей копной волос, сопровождал худощавый юноша, лет пятнадцати.
Метров за двадцать стало заметно, что мужчина с черно-белой сумкой через плечо заметно прихрамывает. Подняв руку высоко над рыжей головой, он начал активно сигнализировать Алексею и Махе.
- Это Ганджа, - сказала Маха, так же поприветствовав взмахом руки встречных.
- Кто? – переспросил Алексей.
- Наш, с Мангупа. Он мой хороший друг.
Пары сблизились. Рыжий парень и Маха с улыбками обнялись.
- Ганджа, - сказал незнакомец, подавая Гурскому руку для приветствия, - можно просто Женя.
- Алексей, - ответил студент. - Рад знакомству.
Потом перевел взгляд на подростка. И так же, подал ему открытую ладонь для рукопожатия.
- Рустем, - сказал в ответ чернявый паренек, явно восточной внешности.
Новые знакомые Алексея, были очень чем-то встревожены. Это стало сразу понятно, после стандартных вежливых приветствий.
- Вы на гору собрались? – спросил Ганджа.
- Да, - ответила Маха.
- Я вот тоже собирался после Красного Мака туда. Да, вот спасибо Рустик завернул.
- А что такое, случилось? Чего нельзя? – быстро спросила девушка.
Ганджа попросил всех жестом в тень, сел на траву и после закуренной сигареты повел дальше:
- Облава. Солдат-срочник, день назад «дыманул» из части под Севастополем. С оружием. Это мне Рустик сказал, на подходе к татарским палаткам. А сейчас мы видели, как два грузовика с военными через поле ушли к подъему - «мышеловке», на южной стороне.
- Мы тоже, - задумчиво сказал Гурский.
Мальчик кивнул. Потом заговорил с легким акцентом:
- У меня дядя там служит. Офицеры в деревне утром были и сказали, что есть подозрение, что он на Мангупе спрятался. Говорит, не выходите сами никуда. Опасно. С ними и менты будут. Подходы с поселения, и у Дырявого мыса уже перекрыли.
- Рустик успел побывать на верху, и кого мог из наших предупредил. Спасибо тебе еще раз – дружище! – Ганджа похлопал, подростка по плечу.
После благодарного взгляда Махи, мальчик, чуть смутившись, опустил крупные карие глаза вниз.
- Нельзя туда, сама знаешь, как они «винтилово» могут устраивать, а еще и с вояками, - встревожено вел дальше Женя - Ганджа глядя на Маху. – Тут все серьезно, еще и «палить» со стволов могут начать…
«Бедный солдатик, - подумал Алексей, - это же мы тебя видели у источника, вчера рано утром. Дай Бог, что бы все обошлось…»
А потом, через все его тело, словно острая судорога, прошло совсем иное чувство.
«Маха! - подумал он. - Маха – все! Для тебя она сейчас станет – Все! Сейчас ее больше рядом не будет… Как это произойдет? Через сколько? Какая разница – этот момент просто сейчас возьмет и настанет!»
Разряд, пронзивший все тело Гурского, словно фантастический луч, не ведающий преград, так же безжалостно прошел и через все естество его близкой подруги.
Он медленно повернул голову в ее сторону. Маха не смогла поднять взгляд из-под ровно свисающих черных волос. Стало очень тихо… Тихо для двоих, таких разных и таких одинаково чувствующих внутренние голоса друг друга людей.
Их энергетическое поле, их совместное измерение, их единение, словно добрый родитель, вставая перед отроком, дало понять им, что пришла пора - отпускать, пришла пора - прощаться и отпускать …
Ганджа, еще что-то говорил о «Митрополичьих садах» на время, делал жесты руками в сторону гор, снова закуривал и дальше говорил. Алексей и Маха его уже не слышали.
Они стали друг перед другом. Молча обнялись, и крепко сжали пальцы в замочки за спинами...
«Память, больше не в силах выдерживать разыгравшуюся драму, - рухнула в рыданиях на противоположной стороне дороги».
Гурский знал, что он все равно завтра покинет ее Сосновый мыс, знал, что следующей встречи с ней, возможно придется ждать долго, знал, что так жить как она, он сейчас не готов точно, и все же… оказался совершенно не готов к разлуке именно сейчас.
Здесь на пыльной обочине, в тени шумящего листвой дерева, с видом на господствующие высоты древней горы – Баба-даг.
- Твой перекресток, там – впереди, ты уже его даже видишь …- ровно сказал он ей на ушко.
Грустно улыбнулся, и добавил:
– А, за постоянный «зеленый», я с тучками договорюсь, когда бы ты не решилась на дорогу…
- Алексей! - Маха еще сильней вжалась в его грудь. - Спасибо, что стал частью меня на эти дни.
- Я стал частью твоего – пути! Саша…
Потом, они посмотрели друг другу в глаза, и практически вместе проговорили:
- Это были наши – Лучшие Дни!
Алексей, вместо необходимой в таких случаях фразы типа: «до встречи» или слова «пока», сказал:
- Если что, - Одесса, геофак. А дальше – все просто. Не прощаюсь…
- А я, здесь на Мангупе живу – увидимся … - был ее тихий ответ.
Ответ, который он услышал из слегка дрогнувших губ и увидел в красивых влажных глазах.
Когда они с Махой разжали объятия, Ганджа с Рустиком были уже на ногах, и что-то обсуждали по поводу дороги.
Девушка отошла в сторону и взялась за рюкзак.
- Женя! - обратился студент к Гандже.
Тот сделал несколько шагов в его сторону. Алексей достал из кармана шорт несколько смятых купюр и протянул их парню с рыжей копной волос на голове.
- Я доберусь. А вам нужнее будет.
- Спасибо Алексей, спасибо. Даст Бог – свидимся, Друг!
Потом Гурский, не видя, что именно достает из рюкзака, отдал Гандже и все приобретенные только что продукты.
Обозначив взмахом руки прощальный жест, в стиле - «victory hand», студент одесского геофака в сопровождении Рустика, двинулся в сторону поселения, в обход Мангупского плато.
Несколько десятков метров Гурский шел, видя перед собой только серые поры асфальта. Потом еще раз повернулся в сторону Терновки. Тех, с кем он говорил пару минут назад, уже не было видно за поворотом.
Смахнув, свободной от лямки рюкзака рукой влажную каплю со щеки, Алексей сильно выдохнул. Огляделся вокруг, и не громко произнес: «Спокойно Петрович – жизнь широкая штука. В ней нет расстояний, есть только – путь».
Конец 9 главы.
На Курсе 2. Крым
Глава 8.
Бухта Александры.
Кофе! Так, сейчас для Алексея, звучало - то, чем он хотел максимально утром порадовать Маху. Имея привычку вставать рано, в любом состоянии (как он позже за собой это подметил), Алексей, тихо выбравшись из-под клетчатого одеяла, вышел на площадку перед серым валуном.
Свежесть утреннего тумана, сейчас полностью владела пространством вокруг старого Соснового мыса. Из первых «живых» этим утром, была еще ворона. Она смело расхаживала по камню, поглядывая на какое-то существо, не совсем похожее на ее привычную хозяйку.
Алексей собрал хворост и зажег огонь.
«Так - просто, - высунулась память, - так просто – быть…»
«Думаю – да, - ответил сам себе студент, потирая растущую щетину, - а, бритву таки, я и не взял. Ничего, будет первый опыт пожить небритым».
«О, почти «волосатик», хи-хи-хи », - торжествовала память».
Сухой щелчок переломанной веткой, пару трушек и утренний огонь готов. Яркий хвостик, красно - желтого цвета, красиво заиграл между камнями. Не давая пламени разгуляться, Алексей по мере сгорания тонких веточек, добавлял в огонь округлые дубовые чушки.
«Да, - умничала память. - Утро – это твое время…»
Приятно было - все. От трелей дроздов или как их там местных птиц, до прикосновения голыми ступнями к глиняно-земляной поверхности. Энергия удовольствия, материализовалась в желаниях: ломать сухие ветки, управлять трескучим пламенем, открывать пачку кофе, вдыхать утреннюю свежесть - и создавать настроение для другой, находящейся рядом молодой девушки.
Просто сделать так, что бы - здесь и сейчас, сразу после пробуждения, она себя ощутила – той единственной, для которой все это и задумывалось…
- Доброе Утро, Маха! – сказал Алексей, принеся кофе своей подруге. - Сегодня будет - лучший День!
Импровизированный разнос из плоской древесины, предположительно со старого ствола можжевельника, с двумя коричневыми пиалами на плоскости, опустился рядом с широким ложе.
Длинный черный волос, легко подчинился ее руке, и послушно лег на плечи сзади. Чистое лицо, только что проснувшегося человека, открылось взору Алексея.
И, взгляд … В котором, нет места словам, и никогда не будет. Чистый и открытый, казалось, не дай Бог, сейчас просто замахнись на этого человека, его сразу - и не станет.
Идущий по лесу, никогда не сломает ветку просто так, ступающий на тропу, никогда не раздавит улитку, а смотрящий в небо, никогда не собьет птицу – вот, какой по воздействию на суть человека, был этот взгляд.
Только сейчас, на второй, полный день знакомства, Алексей обратил внимание, что его Маха, совершенно не пользовалась косметикой. Вообще, даже без намека на подвод губ или век. Ни ранний рассвет, ни ночная тень, не могли бы повлиять на ее естественность.
Так, общаясь с женщиной, практически совершенно игнорирующей внешние краски у себя на лице, начинаешь понимать всю глубину и «деланность» понятия красоты в современном мире. Броские фасады и увешанность дорогой атрибутикой, лицемерно-лживые речи красавиц и постоянная гонка к социальным благам – вот, что в урбанизированном обществе есть канонами красоты.
А, зачем все это? Когда задаешься этим вопросом, то ответ приходит не всегда такой же радужный, как расфуфыренная фальшью социальная «сцена».
Получается так, что потребляющий данное зелье индивид, что и есть только – биологически-перерабатывающий скот. Полностью зависимый, от упаковки и ритуалов.
И даже там, где он и почувствует что-то настоящее, в самой глубине души, он под страхом потерять пеструю иллюзию, никогда себе не признается в истинном влечении или чистом порыве к предмету, хоть и стоящему его сути, но не соответствующему фасадному представлению, о надуманной ним реальности.
Маха приподнялась. Чуть быстрее чем обычно, видимо, и огляделась по сторонам. Не формат этого рассвета, застал ее привыкшее к одиночеству тело врасплох. Она прикрылась пледом. Алексей улыбаясь, произнес:
- У этого мира еще есть шанс, пока в нем утро начинается с кофе.
Что-то подобное умное, он как-то вычитал в одной из модных современных книжек.
Маха приняла пиалу из рук Алексея. Несколько секунд она смотрела на сосуд, держа его у своего подбородка только на кончиках пальцев. Потом маленький глоток, второй… и длинный выдох удовольствия.
- Здравствуй Алексей! – тихо поздоровалась она в ответ. – Ты прав. Так действительно начинается - Самый Лучший день…
Парень наклонился к ней, обнял правой ладонью за шею под волосами и нежно поцеловал в покрытые ароматом кофе губы.
Следующая реплика в пещере, раздалась через несколько длинных минут.
- Море в силе? - улыбаясь, переспросила Маха у студента после ответа – «всем телом», на его утреннее кофейное приветствие.
- Да! И будет нам – счастье.
Сборы, для двух людей: одного молодого практиканта, уже и так находящегося на ЮБК (по придуманной позавчера легенде), и второй «амазонки», которой географическое направление будущих перемещений, не имело значения в принципе – прошли очень быстро. Только вместо своей любимой «поберушки» Маха собрала, более объемный светло-зеленый рюкзак.
Пока девушка быстро перемещалась по пространству пещеры и площадки перед ней, Алексей уже на более внимательном уровне рассматривал окружающую его обстановку.
В общем, - жилье пещерного человека. Только умело и с практичной составляющей оборудовано. Внешне, что-то вроде мини дворика. Тень от деревьев, большие камни, прикрывающие территорию перед пещерой от порывов ветра и случайных взглядов снизу, даже через бинокль. Из уличной мебели, пару невысоких удлиненных лавок (микс из пластиковых ящиков и крепких веток), да сбитый из плоских досок столик, похожий на тот который используют для чайных церемоний.
Уличная плита-камин, очень хорошо сложенная из ровных камней, с естественным углублением в грунт на склоне. Даже в дождь, ее внутренняя часть не была подвержена случайному заливу водой.
Чем ее растопить в лесу, соответственно находилось – всегда. А, если быть точнее, то эта «печечка» топливными ресурсами была обеспечена – навсегда.
Несколько пластиковых емкостей, интересно внедренных под склоном, служили для сбора воды. Естественный водопровод, начинался высоко под соснами узким желобом, а заканчивался снизу широким тазом, в котором и собиралась вода. По середине склона, на уровне груди, находилась еще одна чаша, которую можно было использовать для мытья рук и умывания. Из самого нижнего таза (уже технического, так сказать), постоянные излишки уводились в соседние кустики, служа сливом для тех мест – «куда и цари ходили…» Природный конденсат из холодных недр горы, дождевые и талые воды, являлись неиссякаемым источником влаги для живущего здесь человека.
«Да, Ник, - подумал про себя Алексей, - пять баллов. С природой у тебя друг, было на – «Ты». Искренне надеюсь, что и еще будет …»
Здесь он вспомнил, рассказ Махи о заключении ее парня. И, что было более печально, об уже долгом отсутствии вестей от него.
Под нависающей монолитной плитой старого известняка, относительно невысокий вход, заметно подтесанный с целью расширения и выравнивания. Одно квадратное окно далее по стене. Естественный природный козырек, прикрывал «фасад» жилища сверху, не позволяя струям воды во время дождя проникать близко к окну и входу.
Внутри каменного жилища, прежде всего, было чисто и уютно. Грот, сам по себе являлся небольшой карстовой полостью, но хорошо проработанной киркой в сильных руках далеких, и не очень предков. О чем характерно свидетельствовали равномерные продольные рубцы на потолке и на стенах.
В глубине жилища - широкое ложе. Верхний матрац, сотканный из крепкой ткани, плотно лежал на больших листах какого-то материала, похожего на пенопласт.
Ближе к выходу, оборудованная камин-печка, с жестяной вытяжной трубой-дымоходом, проходящей поверх окна через все пространство грота. При зажженном огне в печи, она еще служила видимо и обогревателем.
Так же странная темная пластина, под наклоном, прикрывающая открытое пламя привлекла внимание Алексея. На нее, ничего не поставишь для разогрева, и ничего из пищи, на ней не приготовишь …
На вопрос студента, Маха пояснила, что это часть сопла от реактивного двигателя истребителя. «Так сказал Ник! - добавила она». Не уточняя - юмор это, или - правда. Скорее всего, она и сама не знала, как на самом деле. Но, по ее наблюдениям при нагреве, эта плоскость давала такую теплоотдачу, что при плотно закрытых «дверях и окнах» зимой, в пещере было очень тепло, даже при минимальном расходе дров.
Небольшие полости в камне, служили полочками. Интересную подборку книг пытливый юноша, успел рассмотреть в одной из них. Сборник стихов Максимилиана Волошина, соседствовал здесь с самиздатом Виктора Суворова, а Випассаны Гоенки со «Сном Ведьмы» Флоринды Доннер.
В паре сбитых из лесного материала тумб, хранились посуда и вещи. Шторка в углу пещеры, отделяла еще какое-то пространство. Как потом призналась Маха, это был выход на второй уровень грота и тайный проход, ведущий к замаскированному отверстию с другой стороны склона. Так же, это помещение являлось и складом с продуктами.
У Алексея возникло две мировоззренческих дилеммы по итогу изучения лесного жилища Махи. Первая в виде ответа: «Как же человеку не много нужно, для простого жизненного пространства», и вторая, в виде вопроса: «Что же тебя все-таки здесь держит, - молодую девушку?»
Маха, словно почувствовав посыл от своего друга, ободряюще сказала:
- Идем, через порочный «Вавилон», к резервуару из которого мы все и вышли.
- Точно – все? – переспросил Алексей. - Иногда мне кажется, что кое-кого таки сюда подбросили из других измерений.
- Это ты про меня?
Сейчас на ее лице, происходила так полюбившаяся Алексею перемена. Серьезность и некоторая удаленность, уступала место улыбке.
- Не-ет, как такое можно, даже подумать, ты что – Маха! Я тебя считаю самой, что ни на есть, социально-адаптированной особой из всех кого только встречал…- повел Алексей тоном еврейского эконома, желающего выдать кредит под самые большие проценты жителю одесского пригорода.
Девушка, с деланной серьезностью набросила рюкзак на плечи, подошла к парню и продолжила:
- Здесь нет социально-городской гонки по вертикали. Мы пришли сюда, к – началу, только потому, что природа-мать, в нее и не вступала.
- Аргумент, - качнув головой в сторону, тоном соглашающегося спорщика произнес Гурский.
Перед самым выходом, счастливая ворона на валуне, получила от своей хозяйки еще одну усиленную порцию, состоящую из каши с грибами и ломтиков лепешки.
«Да, ни ключиков от двери, ни коврика для ключиков, - подумал временный лесной житель, оглядываясь на самодельную преграду перед входом в то место, где он провел последние две ночи».
После уточнения Алексея, что он сейчас не в Одессе или там, по крайней мере в Николаевке, и потому - как попасть к ближайшему пляжу он не сильно имеет представление, Маха успокаивающим жестом обозначила, мол, порядок:
- Мы с тобой посетим, еще одно уникальное место. Это не далеко. Мыс Фиолент называется. Я там с Ником еще была… больше двух лет назад.
- Что-то слышал, - вспоминая знакомое название на ходу, ответил Гурский. – За Севастополем?
- Да, в сторону к Южному берегу, - ответила Маха.
Причем интересной была сама форма планирования. Как добраться? На чем? Где остановиться? Эти вопросы автоматически уводились на второй план.
«Да, народец однако, - вставила память, - как тем собачкам бешеным, им и семь верст не крюк …»
Прогнозируемо для Алексея, они, пройдя с Махой заросли и остатки крепостных стен у Соснового мыса, начали постепенный спуск в первый глубокий овраг. Через поросшие густой растительностью склоны, вилась вполне исхоженная тропинка. Парень понял, что они идут к дороге, которая ночью иногда сверкала снизу бликами фар, изредка проезжающих по ней автомобилей.
- Стой! – негромко сказала Маха, одернув Алексея за руку.
Выйдя на относительно плоское место, с редко рассаженными деревьями они - у хорошо просматриваемого родника, увидели силуэт человека. Точнее его спину. Тот умывался одной рукой, разбрасывая брызги. Но звуки, плескающейся воды не были единственными, которые слышались с его стороны.
Человек у родника в военной гимнастерке, всхлипывая и чуть затягивая вслух какие-то отрывки фраз, вытирал лицо холодной водой.
То, что Маху насторожило, Алексей увидел сразу. Рядом с парнем лежал предмет, о котором в этой стране знали все: от того, кто только начал говорить - до того, кто уже не мог сказать и слова. Этим предметом, был – автомат Калашникова. Торец его деревянного приклада, выпирал параллельно пятнистому камню.
Вздрагивающая спина солдата, покрытая зеленоватой формой на выпуск, почему-то не позволяла усомниться в реальности происходящего.
Алексей и Маха уже ступили на пространство у родника. Несколько метров отделяли их от человека в военной форме. И тут, - парень повернулся. После быстрого взгляда в их сторону широко открытых, покрасневших глаз, они увидели как тот, инстинктивно схватился за оружие.
Алексей мягко, только благодаря не заметным движениям стоп ног, оказался перед Махой. Увиденное дальше, его немного успокоило. Оружие в руках у человека в гимнастерке, было без пристегнутого к нему магазина с патронами.
Всхлипнув еще раз, молодой человек в форме солдата-срочника, вытер предплечьем коротко стриженую голову. Потом, что-то невнятное сказал, явно путаясь в словах, и быстро скрылся в листве ближайшего кустарника.
«И,… хрен тут с вами заскучаешь, - через пересохшее горло, отобразила память».
Алексей, отпустил сильную хватку руки Махи. Девушка с облегчением выдохнула.
- Ничего не могу добавить, - сказала она, - Мангуп!
Испугаться толком и не успели. Скорее от того, что на этом месте, часто можно встретить различную публику. Как Маха дальше объяснила, это был очень популярный у всех местных жителей и туристов, круглогодичный, не пересыхающий источник.
Если бы дальше, по пути их следования, показались турецкие янычары или кирасиры царя московского, то Алексей видимо, уже просто бы с ними здоровался…
Спускаясь ниже, Гурский начал замечать странные, напоминающие кладбищенские надгробия, каменные изделия. Те хаотично, словно желая сползти вниз, к человеческому быту, были в изобилии разбросаны вдоль тропинки. Поросшие зеленым мхом и плющом, каменные глыбы, остановленные толстыми стволами деревьев и оврагами, «смотрели» на проходящих рядом людей - фронтальными плоскостями со странными надписями на неизвестном языке.
- Это старое кладбище. Хотя по меркам Мангупа, одно из самых свежих, - просветила Маха. – Одна из последних общин, стационарно проживающих здесь, была иудейской. Караимами их называли. Я запомнила название. Это их некрополь и надписи на их языке.
Алексей рассматривал ритуально-природный ансамбль. «Человек – пожил, придумал, всех убедил, на камне написал, уверовал и закопал, а природа, просто – улыбнулась …»
Примерно такие мысли удерживались в голове молодого студента, по ходу его перемещений между похоронным камнями, давно потерявшими своих подземных хозяев…
Мы приходим в этот мир равными, и уходим из него такими же. Что бы себе там, био-образование увенчанное «пылающим» мозгом, под гордым именем – Человек, не на придумывало. В течение: 40-ка, 50-ти, 70-ти лет, а может даже и по более …
Природа-мать все уровняет, сбалансирует и расставит на свои места. Потом улыбнется нежной женской улыбкой и снова даст новую жизнь: глупцу и гению, воину и апостолу, лекарю и учителю, верной жене и свободной блуднице…
Откроет им все свои обереги, даст все шансы понять свое предназначение, а иных подвидов и за ручку поведет к истинному их счастью. Вот только дети ее со временем – взрослеют. И начинают - «думать», что все уже поняли и познали все смыслы жизни. Тут и начинается самостоятельная жизнь человечества. С войнами и страстями, голодом и обжорством, любовью и похотью, ложью и лицемерием.
Лава этих «ценностей», полностью оправданная и введенная в социальные схемы, под видом надуманных законов, закатывает практически на корню все - то, истинное, что и предоставила нам в изобилии Великая Сила Вселенной.
«Эк-ка тебя торкнуло, на заброшенном кладбище? – тихо произнесла память».
Дальше - шли молча, больше никого не встретив на своем пути.
Уже в долине, палатки татарских поселенцев, остались справа. Маха, следуя своим принципам, не стремилась к контактам с людьми.
Алексею интересно было наблюдать за девушкой, в красивой тунике с рюкзаком за плечами, идущей вдоль дороги с постоянным жестом – голосую!
- Слушай, Маха, - сказал через некоторое время Алексей, - как говорят в Одессе: «их, чуть есть у меня», в смысле денег. Думаю, автобусы тут ходят точно. Рейсовые типа. По любому до Севастополя доедем.
- Да? – чуть вопрошающе отреагировала Маха. - Как скажешь.
У открытого поворота, перед прямой дорогой к Терновке сделали привал.
Так и вышло. Желтый «ПАЗ-ик», с удивленными, как глаза лемура - фарами, подобрал пару между открывшимся полем и величественными отрогами главенствующей горы Баба-даг.
Петляющая дорога, довольно приличного качества постепенно выровнялась.
Светло-зеленые холмы сменяли друг друга, делая пейзаж очень похожим. Утренняя свежесть, равномерным потоком наполняла салон автобуса через открытые окна и люки сверху. Указатели вдоль основной дороги, типа: «Колхоз им. Ленина» или поворот на село Родное, и вовсе, делали данное авто путешествие, прямо таки, каким-то духовно-возвышенным.
А может, тому причиной было присутствие в салоне батюшки, сидящего сразу за водителем. Сей достойный отец, в черном одеянии, и с большим армейским серым мешком у ног, гордо восседал на двух сидениях сразу.
Пара встретившихся по пути ДОТ-ов, времен Великой Отечественной Войны, молчаливой суровостью напомнили об нелегких испытаниях, которые прошли жители Севастополя и всего Крыма в целом, в тот страшный период.
Алексей, перевел взгляд с русого хвостика батюшки, на черную смоль волос Махи. Та, как обычно, перетянула их серой косынкой вокруг головы. Немного забытые картинки мирской жизни вне плато, казалось, отражались легкой мимикой на чертах ее лица. Так обычно смотрит человек, внутренне интерпретирующий внешние факторы или просто ведущий очень тихий, личный диалог.
- Что? – мягко спросила она, повернувшись к Гурскому, от проплывающих рядом пейзажей.
Алексей просто пожал плечами в ответ, мол, да так – ничего.
- Уже скоро, - сказала девушка, приняв его взгляд за вопрос.
Закрытость города-героя Севастополя, утвержденная еще в середине 80-х, к середине 1992 г., носила скорее политически-местечковый характер. Совместные патрули Черноморцев и новой милиции Украины, еще сохранялись на автодорогах за Бахчисараем и со стороны Ялтинского направления. Абсурд их совместного существования, к своему огромному сожалению, прежде всего, ощущали жители всего остального Крыма.
Восставшая на путь «окончательного освобождения» Украина, как только могла, через своих - «громадськых диячив», внушала жителям древнего Херсонеса про их древне-укровские корни.
А Россия-мать, раздираемая бешеными темпами и с особым цинизмом, - химерой капиталистической свободы, выращивала в «своих столицах», огромного социального монстра. Имя которому – «ново-русский», перестроечный мир. Тот, который, благодаря прелестям и достижениями «святых 90-х» - сел на трон, а точнее на голову – всему бывшему населению непобедимой Страны Советов…
А регионы, типа Крыма или той же Одессы, просто жили в ногу с пепси-временем и телевизором, где им и объясняли: почему «совок» это плохо, что отдавать дельцам в личную собственность целые отрасли промышленности – это «рыночно» оправданно, и что цены больше никогда не подымутся на - хлеб, соль и … водку.
Любой из тех, кто прожил те годы, уже конечно сделал свои выводы по результатам того времени, и исходя из опыта и современных реалий, очень хочется верить – построил свою новую, неповторимую жизнь.
А, районную границу, между: Бахчисарайским Мангупом и Севастопольской Терновкой, никто и никогда не проводил (кроме как на карте), и тем более не охранял.
Потому, жительница древнего плато и ее «цивильный» гость, просто проехали ее на ничего не подозревающем желтом «ПАЗ-ике».
На развилке «5- й километр», вышли из транспорта, и направились в сторону мыса Фиолент. Пешим ходом спустились в долину с огромным кладбищем по обе стороны основной дороги.
- А, нам точно в эту сторону? - спросил Алексей у Махи, разводя руками и крутя корпусом. – Что-то «последние приюты» земных странников, стали частить и увеличиваться в размерах.
- Дорога эта, точно, - ответила Маха.- Я помню…
- Ну-ну. Я не сомневаюсь, в общем-то… Все там будем.
Маха со смешком ладонью била своего попутчика по подставленным рукам, пока все-таки не попала ему по затылку.
Алексей, остановившись, еще раз рассмотрел вокруг себя кладбищенские просторы.
«Так, а ну – тихо! – высунулась память. – Я все уже поняла на Мангупском некрополе. Человечество оказалось не право, перед Вселенной».
«Как-то так, наверное, - ответил сам себе, задумавшийся Гурский».
На подъеме из ритуальной долины старый «Москвич 412», притормозил в ответ на взмахи молодых людей. Водителя Алексей увидел только после первичного созерцания объемного батюшки. Тот самый отец из «ПАЗ-ика», занимал все видимое и невидимое пространство на переднем сиденье бывшей гордости советского автопрома.
- К «Маяку» пожалуйста, подбросьте, - уверенно первой начала Маха.
- Садитесь, дети, - ответил вместо водителя батюшка, - нам по пути.
- Спасибо! – сказал Алексей, посмотрев очень уважительно на святого человека.
Потом перевел взгляд на водителя. Мужчина лет 60-ти, улыбнулся из-под летней кепки и жестом указал на задние сиденья. Надежные двери «Москвича», оказались заперты изнутри.
- Порядок! – сказал батюшка, высоко подняв брови над массивным лбом.
При этом, мясистые щеки приправленные жиденькими, но длинными усами, переходящими в такую же бороду, заметно всколыхнулись. Водитель изогнувшись, как заправский гимнаст открыл защелки под ручками задних дверей.
Причину такого отношения к порядку, пара путешественников поняла сразу, как только присела на дерматиновый мини диванчик за водителем и божьим человеком. Тот самый военный рюкзак, не уступая выпуклостями своему хозяину, расположился прямо за водителем.
- К морю, собрались молодежь? – спросил батюшка у молодых людей.
Алексей посмотрел в зеркало заднего вида. Там широкое лицо служителя культа, открыто улыбнулось.
- Да, к нему, - правду сказал Гурский.
- Радуюсь я, - вел дальше человек в рясе, - радуюсь, когда красивую пару вижу. И дивчина в юбке, и хлопец при ней, со станом как тому и положено мужчине …
По ходу Махина туника, не давала покою не только Алексею. А за стан некий, он пока так ничего и не понял. Хотя сама суть момента, не потребовала дальнейших разъяснений.
«… и хлопец при ней, ух-ты, ух-ты, - не упустила момент, съязвить память».
- Сейчас от Владыки Василия возвращаюсь. К большому делу. Обитель вековая в стадию возрождения вошла, - тут отец, широко и откровенно перекрестился.
Да так, что аж нехотя, зацепил маленькое зеркало заднего вида перед собой, перекосив то, до полной перпендикулярности к блестящей «торпеде».
- Святого Георгия чтим, и люду верующему возвращаем. Святая Обитель, волей Христа и трудом нашим, к жизни возвернулась. Слава Христу, - тут батюшка вновь совершил крестное знамение, и продолжил, - Свято-Георгиевская обитель, место божье, вновь открывается миру. Слава тебе Господи!
Водитель, казалось, чем мог, помогал старому автомобилю. Рывки «Москвича» на подъем, сопровождались рывками тела его собственника к рулевому колесу, с последующим сильным сжатием рук его округлой поверхности.
Маха с открытым интересом наблюдала за батюшкой.
Тот продолжил:
- Слушал я все, на нашем Таврийском сходе. Много Владыка говорил о человеке, семье и о Вере. Только здоровая семья, православная, станет - опорой будущему земли нашей многострадальной. Господом обласканной.
Водитель начал поглядывать на батюшку, с готовностью ежели что, придержать зеркальце, от очередного переворота.
- Ворвались бесы к людям из открывшихся ворот «латынянского» запада. Под видом культур и свобод якобы, несут нам «содом и гоморы», с «блудом вавилонским», - продолжал святой Отец. – Грех и стыд кругом… Человека православного в искушение ведут.
Алексей тихонько толкнул Маху в бок, взглядом спросив ту, мол, ты как вообще, жить дальше думаешь с «вавилонским блудом» вокруг?
Уголки рта девушки, только чудом не расширялись до полноценной улыбки.
- Храм на земле – это душа человека! Божьей милостью, воссоздадим и обитель Свято-Георгиевскую и покой смиренный вернем в души смущенных людей наших, - эпично подводил итог своего духовного трактата батюшка.
Воскресная проповедь в «Москвиче», стала ярчайшим подтверждением утверждения, о том, что Господь может проявиться в любое время, в любом месте и виде, перед чистым помыслами - человеком.
Минув после крутого поворота, огромную воинскую часть с бесчисленным количеством грузовиков и другой колесной техники, дитя «АЗЛК» дрожа всем корпусом, устремилось к небольшим дачкам и открывающимся за ними морскими просторами.
У огромного водосборника, машина свернула на каменистую дорожку. Впереди показались разбросанные вдоль склона различные церковные строения. Несколько человек суетились у аккуратно сложенного строительного материала.
- Спасибо тебе, Григорий! – освобождая «Москвич», говорил батюшка. – Дай Бог тебе сил и здоровья.
Мужчина в кепке с неизменной улыбкой, помог своему пассажиру с выемкой рюкзака с заднего сиденья.
Алексей и Маха, так же вышли из автомобиля. Вид красивейшей бухты внизу приковал их взгляды. Всепоглощающий морской простор, ограниченный впереди только бело-голубыми облаками, казалось, излучал сейчас – саму жизнь! Легкая рябь водной поверхности, мягко уходила за остроконечные скалы с правой стороны и так же красиво, растворялась перед крутыми мысами далеко слева. Огромный валун внизу, совсем рядом с береговой линией, практически по середине бухты, сразу привлек их внимание. Гордо стоящий на его вершине крест, своей монументальностью, естественно дополнял общую картину.
- Благодать земная, - сказал батюшка, тем самым заставив пару к нему повернуться.
- До «Маяка» Григорий вас довезет, я его попросил, - продолжил святой отец. – Себя берегите и ближних своих. А у храма окажитесь, так повернитесь лицом к нему, и помысли свои очистите. Просто так, никогда не креститесь, не в жестах ведь дело. Главное, что вы при этом почувствуете. Господь он ведь, всегда рядом.
Молодые люди, сродни отрокам вернувшимся в лоно семьи, после длинного путешествия, просто слушали доброго батюшку.
Тот на голову выше их обеих, с широкой улыбкой откровенно любовался цветастыми попутчиками.
- Спасибо Вам огромное, отец … – искренне поблагодарил Алексей человека в длинной рясе, не договорив его имя.
Как его зовут, по дороге ребята так и не услышали.
- Отец Евстафий мое имя, - поправил тон беседы батюшка.
Маха послушно кивнула головой. Алексей так же выразил признание, добавив со своей стороны:
- Мы, - Алексей и Александра! Очень приятно с Вами познакомится.
- Вот и ладно. Радуйте друг друга, и вокруг тем самым краше станет. С Богом! - философски закончил батюшка, приобняв с боков молодых людей своими огромными руками.
Добрый водитель Григорий, уже через несколько минут, скрипнул тормозами на пыльной обочине за пару сотен метров от реального маяка. Издали правда, напоминающего больше - гигантский гриб-поганку.
Молодые люди медленно подошли к краю каменистого обрыва.
Если вид у старого монастыря, можно было сравнить с дыханием жизни, то здесь видя бирюзовую гамму моря, окаймленную длинной желто-полосатой стеной отвесных скал, на ум приходило сравнение со счастливой, не имеющей границ – эйфорией.
- Это, бухта Александры! – сказала Маха, разводя руки в стороны и вдыхая полной грудью. – Нам - сюда.
Конец 8 главы.
Закат на мысе Фиолент
Снято на Olympus OM-D E-M10 III
M.zuiko digital 40-150 mm 1:4-5,6
В Питере шаверма и мосты, в Казани эчпочмаки и казан. А что в других городах?
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Реклама АО «Кордиант», ИНН 7601001509