У меня в шкафу три парных носка.

Три. Впервые видел их разом.

А четвёртый, как его ни искал,

Незаметен обычному глазу.

Все в полоску эти носки, все три,

И не надо глядеть сквозь лупу,

Чтоб понять: носки эти не мои,

А иначе – всё в мире глупо.

Я живу один, по ночам – ни зги

В тёмной комнате не заметно.

Кто ещё в квартире носит носки,

И такого мерзкого цвета?

Кто следит за мной, кто своей ногой –

Дополнительной, третьей по счёту –

Не шумя, в носках этих, топчет пол

С понедельника по субботу?

Что за сущность? Что за тайна веков?

Позвоночные симметричны

И никто не носит тройных носков…

А иначе уж – неприлично!

Может, это и не носок вообще –

Метаморф, плод чужой науки,

Он заполз в мой шкаф, лёг среди вещей…

И умножился нá три штуки!

Может быть, они сожрут меня в ночь…

Или ждут, чтоб надел? Серьёзно??

Ну уж нет! Одержит победу мощь

Развитóго людского мозга!

Только две ноги. И аж три носка…

И хоть чем-то догадку выдать –

Превратятся снова, как только шкаф

Я закрою, куда-то выйду.

Что теперь? Смотреть, не сводя с них глаз?

Сжечь их, сжечь скорей огнемётом?

Только жаль, что нету его у нас –

Не купил на неделе что-то…

“Непорядок”, шепчу – отваги порыв

Подступил, как всегда, внезапно.

“Непорядок”, – громче. И, шкаф закрыв,

Выхожу, чуть попятясь задом.

Вот теперь поймут. Как я, нахрен, мог?

Перейдут решительно к делу!

Да, увидели, сколько на людях ног –

Ясно им, как день: не надену!

Я раскрыл их тайну, раскрыл их страх,

Все секреты спецопераций!

Сколько жутких тайн может жить в носках!

Сколько может всего скрываться!

Я дрожу на кухне – и слышу шум.

Точно вор, ведомый на плаху,

Я в плену тревожных, кошмарных дум…

Нет, не так: щас усрусь со страху!

И вползает в кухню, плевав на дверь

И на баррикаду из стульев,

Трёхголовый, в полоску, чуть склизкий зверь,

Он – слепой. Но, меня почуяв,

Расширяет рты – без зубов труба –

И без рыка, без свиста дышит.

А потом – ко мне. Не кричу едва…

Есть ли смысл стучать потише?

Ну, зубами…

Их у хренины нет.

Не сжуёт – так скорей проглотит.

Растворит в желудке живой обед,

Или как там, по их природе?..

Я предвидел! Ожили три носка!

Нет, смотрите-ка… я предвидел!

Я предвидел, знал, как наверняка!

Я свихнулся! Ха-ха! Глядите!

Ржу, мне всё равно. Вижу – он ползёт

К оболочке моей непрочной,

Растянул свой рот – как вот-вот зевнёт!

Оболочка, дрожа, хохочет…

Тьма. Сжимается. Давит. Боль.

Крик. Трещит – значит, были это..

Кости.

Но почему, позволь,

Стало мягко? Тепло? Луч света?

Я лежу в кровати. Открыл глаза.

Ногу судорога сжимает.

Сел. Растёр. Тишина. Нет зла.

Мой кошмар в дымке утра тает.

Я встаю. Иду за одеждой. Шкаф.

Открывая, чуть-чуть помедлил.

Ерунда! Это был всего лишь кошмар!

Жив и цел! Жив я, жив; победа!

Хоть болит ещё и ноет нога,

Я – как будто на троне мира!

Открываю шкаф. Вижу три носка.

И бегу из своей квартиры.

Собственно, почему такой заголовок? Потому что был у нас в магазине стационарный телефон. И естественно, по нему звонили. Часто звонили, много звонили. И на каждый звоночек, даже если звонили в Жэк, в магазин трикотажа, сбербанк, Люсе, Маше, Даше — надо было ответить: «Здравствуйте! Старая книга!» Не «Здравствуйте, магазин Старая книга», не «Здравствуйте, магазин Старая книга, оператор Кира, слушаю вас». А вот так вот простенько и безыскусно. Ну потому что форма ответа была написана Сашиным почерком и прилеплена на уровень глаз. Там же были инструкции что если не дай что, проверка там, налоговая, то мы все его бедные родственники и тут буквально на один денечек. Через полгода я уже отзывалась на Старую Книгу, как на родное имя. Здравствуйте, с вами индеец — Старая Книга. Спасибо, что хоть не кошелка.

С этикетом у нас, в принципе, проблемы после 1917года, а с телефонным то совсем труба.

- Здравствуйте! Старая Книга!

- «Штабная сука»?

* Славянский шкаф продаете? * , * Лошадь в барокамере герань? *

- Что, простите?

- Штабная сука есть?!!!

- Нет. Да и штаба тоже не наблюдается. - говорю я в короткие гудки, и только потом до доходит, что это название книги.

- Здра…

- Деушка, мине ада это... Короче там такой батя, ну знаете такой - нникакой. И короче детей своих мурыжит как не православный, вот вы православная?

- Нет. Автора может вспомните?

- Ну что вы самом деле, ну прям настроение испортили, я ж говорю, батя так на голову ушибленный, дочке ейная залетела, а он ей значит, пенделя, с женой при любовнице жил не стесняясь. Ну полное чмо короче.

- … «Замок Броуди»?

- А ты ж моя красивая, точно! МАШ! Есть! Иди покупай!

И снова короткие гудки. А вот как раз этой книги у нас и не было))))).

Еще был прям страждущий до Мельникова-Печерского, который полгода плакал в трубку: «В лесах! На горах! Очень надо! Умираю!».

Но ни леса, ни горы ему не светили, потому что Саша подобную литературу презирал и если ему приносили какого-нибудь Новикова-Прибоя, то он летел на полку с десятирублевыми книгами.

Зато у нас было полное собрание сочинений Ленина. Кто б думал, что подобная макулатура будет востребована?

Артурыча тоже звали — Саша. Поэтому я сразу стала кликать по отчеству. Кузя с него вымораживался, как упырь от солнца.

Артурыч носил розовые рубашки и галстуки, от него всегда приятно пахло каким-никаким парфюмом и, из минусов, у него была только девушка, с которой он запирался в подсобке на час, а то и два. В смысле девушка-то меня нисколько не раздражала, а вот то что они управиться минут за тридцать не могли - очень.

Это был очень современный молодой человек, он показывал мне каких новых британских исполнителей, подсадил намертво на Эмми Вайнхаус и рассказал, что же это за звери такие — топпинги и маффины.

От Саши у него дергался глаз и начиналась общая асимметрия лица. Саша его мускулинно давил.

- Артурыч, вот ты в армии служил?

- Н-нет, - начинал тут же заикаться мой юный коллега. - У меня в институте в-в-военная кафедра.

- Пф! Институты. А я в Германии служил, на границе. Мы зайцев из автоматов на ужин стреляли.

- С тех пор у него улыбка щербатая, Артурыч, не слушай.

Саша и ко мне пытался прикапываться. Когда не было приёма (то есть когда люди не приходили продавать ему книги), ему было очень скучно.

- Ну что ты читаешь, что ты читаешь?

- Лорку.

- Читать Лорку в переводе, все равно что спать с резиновой женщиной.

- Нет, вы посмотрите на этого героя-любовника. Можно подумать, ты сразу тоже с живой спал. Каждый дрочит, что он хочет.

Работал Артурыч очень хорошо, продажи чуть подросли. Но в пару с Кузей их ставить было нельзя. От Кузи Артурыч сатанел.

- Саша, уберите ноги с монитора! * он был старый, размером с прикроватную тумбочку, я позже свой жидкокристаллический принесла, что б глаза не гробить*

- Пошел на хуй, Саша!

- Вы быдло бескультурное, Александр!

- От Александра слышу!

Потом Артурыч купил себе трубу, как у Луи Армстронга. Я только «за» когда работники культурно развиваются, но Артурыч поначалу извлекал из нее такие космические звуки, как будто бы склиссу-осеменителю наступали свинцовым ботинком на яйца.

Это давало два неожиданных, но положительных эффекта. Кузя зажимал уши и убегал в простенок, и к нам в магазин заходили посетители.

- Артурыч, интригуй!

И неслись на улицу сдавленные хрипы и стоны, от которых дрожали стекла. Ну не всем дано, от так сразу складывать кубы «уточкой».

Кузя уволился неожиданно. Ну, как уволился. Пропал и поменял симку. Так я познакомилась с мамой Саши. Ей было уже за восемьдесят. Я до сих пор не понимаю, как у таких замечательных матерей вырастают такие отмороженные сыновья.

Плюсы работы с Сашиной мамой были очевидные. Во-первых, мне его сдали с подноготной.

Я знала, что он мочился в постель до первого класса, как первый раз они с Андрюшей целовались, напивались. Как звали первую жену Саши, и что у него растет внебрачный сын от которого скрывают, что Саша его отец.

После общения с Сашиной мамой мне было брезгливо здороваться с ним за руку. А во-вторых, Сашина мама как-то увидела мои вышивки, и авторитет маленькой Киры взлетел до небес. Ну не буду же я ей рассказывать, что вышивать научилась просто со скуки, когда по дурости в отрочестве обе ноги сломала.

Примерно в это же время у меня стало получатся продавать не только книги, но и вещи. Старые вещи, сами по себе, мало кому нужны. А вот если у них есть история…

- Вы не смотрите, что эта статуэтка вся битая, вы бы только знали какая у нее история. - Томно вздыхала я, когда супружеская пара критически рассматривала балетную пару у которой на двоих была пара ног.

- Да? И какая? -оживляется дама, пока ее спутник кисло смотрит на ценник «3500р».

- Нам ее принесла бабушка, очень старенькая, в поношенном платочке. - Гипнотизирую речитативом, разве что не раскачиваюсь как Каа. - Ей ее подарил ее муж, молодой офицер.

- А она была балериной?

- Мечтала, но не сложилось. Война, блокада. Вы же видите, как фарфор разбит, это все бомбежки. Но она ждала и хранила, хранила и ждала.

- Дождалась?!!

- Да!

Спутник молча достает деньги, я пробиваю на кассе, расписываюсь и упаковываю инвалидов творческого фронта в коробку.

- Они до последнего дня были вместе, и умерли в один день.

Да, а статуэтку на продажу принес счастливый призрак. Короче говоря, хорошие мои, слушайте внимательно, что вам говорит продавец с приятным голосом. ИИИ, вот ни надо мне про энергетику старых вещей. Бред все это, сивой кобылы. Сколько было куплено краденого у бомжей и продано с красивыми, романтичными историями барахла - никто не жаловался, даже за добавкой приходили.

Тем временем мама Саши совсем подустала к нам мотаться, и в магазине появилась Зина.

Зина была сестрой бывшей любовницы Саши, и до ее появления я думала, что анекдоты про блондинок, это только анекдоты.

Вы не подумайте, Зинок была очаровательна, прелестна, дружелюбна, очень заботлива и тупа при этом, как пробка вдовы Клико!

- Мне не надо быть умной, я красивая. - говорила Зина, когда мы с Артурычем падали под прилавок от очередного ее перла.

Зина была тем редким человеком, который ниже меня ростом. У нее была прекрасная фигурка, все на месте, огромные серые глаза и кудрявые высветленные волосы. Зина мечтала выйти замуж и родить детей. И ее страшно печалило, что я разведенка.

- Ну ты не расстраивайся, и страшные находят свое счастье.

- Зинуль, спасибо, хорошая моя. Но мне и так норм. Счастье оно не только в семейной жизни.

- Тыыы чтоооо? Ты просто еще не нашла. Вот увидишь!

- Зинуль, мне тридцать два, прицеп и два кота.

- Оу...ты такая старая..

Обижаться на нее было невозможно. Она путала Чипполино и Че Гевару. Национальный герой Кубы Чипполино, сделал день многим, кто зашел к нам послушать Утесова и поглазеть на Зину.

- Не берите эту книгу. - советовала мой продавец студенту Кита,- она дорогая и скучная. Возьмите лучше эту.

- Так она ж детская?

- Она — розовая.

И студент откладывал «Режиссура на все времена» за 300р и брал «Страну принцесс» за 1500р. Наверно, она источала какие-то ядовитые флюиды, которые разжижали людям мозг.

А уж когда в магазин заходил человек в скромном кашемировом пальто, я просто разворачивала в его сторону Зину и командовала:

- Фас!

Живым от нее не уходил никто. Ни коллекционеры, в шапках-петушках и растянутых трениках, ни бизнесмены в кашне за 600 евро. Зина делала нам премии.

- Я вчера ехала на трамплине и попала в пробку. Вы представляете? Там дорогу перегородил здоровенный эскалатор…- начинала долгое оправдание получасовому опозданию Зина, а мы с Артурычем слушали ее, подперев ладонями щеки.

- Я понял кого она мне напоминает. «Девушки любят погорячее» - признался мне Артурыч.

От переработки я схлопотала мировецкую ангину и слегла дома. Саша рвал и метал, но я предложила ему раскошелится на мои похороны, и он затих. В мое отсутствие администратором был Артурыч.

Первое что он сделал - это сломал ключ в замочной скважине магазина.

- Кира!!! Что мне делать, Кирааа!

- Ну все…- шептала я голосом Хмыря из «Джентельменов удачи» - Кранты тебе...Ищи слесаря. - и отрубалась.

Надо отметить, что админить в Книге было тем еще «удовольствием». Я бетонировала порожки, делала сток для дождевой воды, заказывала и присобачивала вывеску, меняла замки, принимала товар, вела всю черную бухгалтерию и решала все возможные проблемы с графиками, премиями и выплатами. Таня намывала магазин так, что он стал сверкать, вот что делает с человеком зарплата без задержек.

Когда я поправилась и полезла в финансовые отчеты, то схватилась за голову.

- Артурыч, ну ладно я в школе не училась и калькулятор — лучший друг. Ну, ты то?

Саша отодрал меня площадно потому, что платить народу надо было так, чтобы цифра не бесила Сашу. Он терпеть не мог, когда сотрудники нормально зарабатывали. Его магазин был ему нужен как личная библиотека, поэтому если продажи росли, начальство мрачнело. Это значит, надо было доставлять товар, заказывать его, а Саша любил чтобы к нему приносили книги и вещи, а не он за ними бегал.

Артурыча уволили, а нас оштрафовали на всякий случай.

Так в нашу с Зиной жизнь пришла — Соня..Но это уже история Нового Года )))

Часть Вторая.

* Дисклеймер: Я уважаю чужие взгляды на религию,философию,  привычки питания, образ жизни и ни в коем случае не хочу обидеть вегетарианцев, веганов и прочих защитников животных. Но сама этого пути не придерживаюсь)*

- Сааааша! Ну не будь ты …- на этой фазе у меня всегда заканчивался кислород и цензурные слова. Обычно это случалось, когда я выпрашивала разрешение вымыть витрины. Осознание того, что с улицы мы так вовек и останемся магазином-невидимкой без вывески, пришло. Но каждый раз пританцовывая на ветру в ожидании, когда дирехтор проснется и снимет магазин с сигнализации, мы с Таней подсчитывали новых мух и рассуждали о культурных слоях пыли.

А надо отметить что «витрины» - это очень громко сказано: два подвальных окошка заставленных намертво советскими полками а-ля «Смерть в кровати». То есть, это все надо было разгрузить, снять не легкие полки, намыть, и загрузить все обратно. И все это параллельно с покупателями. Которые, как на грех, в дни приборки валом валили.

- Саша, ну давай сделаем простенькую и совсем-совсем не затратную инсталляцию: две авоськи на палке. В одной штук двадцать мягкой Донцовы, а в другой одна книга Пушкина, и Пушкин перевешивает. Ну кому эти офорты по пятьдесят рублей дались?!

Но Саша был непоколебим. Магазин — его, и «не ча тут указывать ваще». Если пилить его с уборкой дня три, то так уж и быть, он дозволял.

Помимо грязной и не очень легкой работы у меня было свое маленькое удовольствие. Очень нравилось залезать в витрину с чашкой чая и смотреть на прохожих. Жалко так нельзя было работать, ведь самое главное - торговая площадь. На каждом сантиметре магазина располагались значки, агитплакаты, полки, стенды. Поэтому витринки снова намертво заставлялись.

В «Старой книге» был получен ценный жизненный урок: если один человек хочет что-то купить, а другой продать - языковых барьеров не существует.

Я та еще маугли. У кого какие фобии, а я страшно боюсь иностранноязычных))). Что надо делать с фобиями? Правильно! Бороться с ними надо. Даже когда английский знаешь только благодаря «Дикой орхидее» и компьютерным играм.

Особенно мне запомнились двое, немец и Гаврош.

Гаврошем я назвала француза лет двадцати пяти, который говорил по-английски так же, как и я.

- Please give me dictionnaire de la langue russe.

Я с перепугу, села, встала, снова села. Гаврош стеснительно улыбался. Ну слово «плиз» и «русс», как бы говорили сами за себя. Пошли в отдел с языками, нашли словарь. Дальше Гаврош, тыкая мне в нужные слова приобрел несколько учебников, несколько книг-билингвиков, разговорник, а вот словарь ему на фиг был не нужен. Особенно за ту цену, что выставил Саша.

- Go tu Академ книга...шнелле. Там тебе будет orgasm for mani.

- Seriously???

- Вот те крест. Держи адрес, порфавор.

Гаврош приходил к нам вплоть до моего ухода. Он очень быстро освоил минимальный словарный запас и общался вполне сносно. Я прям гордилась, «своим» французом. Правда покупал какую-то ерунду. Толстую, Устинову, Рубину.

Немец же пришел колоритнейший! Во-первых, он пришел девятого мая, когда Андрюша уже чуть принял в честь праздника. Соответственно, когда к нам вломился этакий классический баварец в тирольской шапочке, в компании кудрявеньких, дам чуть за семьдесят, мой напарник предпочел ретироваться в подсобку, чтобы отсмеяться там. Во-вторых, этот герр говорил по-английски еще хуже Гавроша, то есть совсем не говорил. Мой же запас немецкого был почерпнут исключительно из порно-фильмов и творчества ВИА Раммштайн.

Обменявшись тремя фразами: Добрый день, Гитлер капут, руки вверх, - я полностью исчерпала резерв. Дамы ушли, а баварец, почесав в затылке, стал разыгрывать передо мной пантомиму. Это я как раз понимаю. Когда человек тыкает сначала в себя, потом в книгу, наверно ему нужна книга на немецком языке. Но все было не так просто. Баварец снова тыкал в книгу потом в себя, потом согнулся и сделал вид, что ходит с палочкой.

ААА! Ему нужна была книга на старонемецком языке.

Но тут такая загвоздочка. Из старонемецких, у нас был только математический трехтомник старонемецким… готическим шрифтом. А старонемецкий готический, это такая билеберда, которую не понимают сами немцы. Но книжечки таки солидные, килограмма на два каждая, черные. Баварец открыл одну, полез за очками, долго вглядывался в жучиные закорючки, потом посмотрел на меня поверх очков и очень удивленно спросил:

- Вас ист дас?!

- Кислый квас. - Улыбаясь я постучала пальцем по кассе.

- Брать будете?

Купил, хотя я до сих пор думаю на кой черт они ему сдались? Ну разве что, как реквизит для фотосессии.

Человек начитанный и человек думающий - вещи совершенно разные. Вы не поверите сколько эрудированных глупцов приходило просветить наши темные головы. Книга, она как еда. Вы же не будете тащить в рот что попало? Так и разум, ему нужна качественная пища.

А качество стоит денег.

- Вы читали Бердяева?

- Нет.

- Почему?

Молча показываю книгу под авторством Льва Гумилева.

-А! Стихи любите?

- Да. Но историю тоже уважаю.

Философы - это отдельная боль для продавца. Главная беда философа — у него нет денег на философию))). Поэтому полка с книгами была поставлена так, что стоять возле нее и читать развивало не только навыки философии, но и йоги с зачатками мазохизма.

А тем временем мы стали прощаться с Кирюшей-Анархистом, которого смены с Ноготковым добили окончательно. Прощальную поляну накрыли прямо на витрине и угощали посетителей. Это простимулировало продажи. В тот вечер я впервые узнала про веганов. Оказывается, Кирюша был не только анархистом, но и веганом. Я-то все думала, что он отказывается от моих божественных пирожков? Все упихивывают за обе щеки, а этот отодвигается, как от проказы. Но Кирюша был мирным веганом, ничего не пропагандировал и издевался над собой автономненько.

Распрощаться то с ним распрощались, но встал вопрос как работать дальше? Три, как ни крути, не вытягивают смену, где должен быть администратор, кассир и продавец. Мы и так с Андрюшей выходили вдвоем и за первого, и за второго, и за третьего. Но Андрей то не железный, да и работать в режиме нон-стоп то со мной, то с Ноготковым - удовольствие маленькое.

К тому же, после увольнения анархиста всплыли недостачи почти на восемь тысяч. Вы на него не думайте, мы все знаем кто приделывал ноги нашей ценной литературе. Дело в том, что когда-то давным-давно, когда у Саши была густая и кудрявая шевелюра не только по всему телу, но и на голове, а Андрей еще не переболел энцефалитом, было их трое. Как тех мушкетеров. Третьего звали Дедушка, и раньше этот магазин принадлежал ему. Но потом что-то у них произошло, то ли Дедушка сильно пил, то ли Саша так хотел эту арендную площадь, но Деда выперли, бизнес ополовинили, и пошли своими дорогами. Так от «Старой книги» отвалился «Кот Ученый». И был он от нас в трех минутах на Большой Московской.

Этот Хатульмадан был еще более странным местом, чем наш подвал. У нас все было мирно. Ноготков сидел в каске времен первой мировой за кассой и подпевал то немецким маршам, то негритянским ансамблям, которые нестройно выводили «Альеша, Альеша...» Я сидела в простенке, который мы мечтали переделать в душевую, и вышивала.

А у Кота ученого дым стоял коромыслом, пиво лилось рекой, философы рвали друг-другу жилетки и бороды. Ахматовцы шли с кулаками на Цветаевцев, а минуты затишья означали только одно: продавцы ушли спать. Жили они прямо там, вместе с владельцем, а по утрам варили кофе на примусе около входной двери. Двадцать первый век? Нет, не слышали.

Так вот, Кирюша, который был в оппозиции к Саше, частенько относил наши книги туда. Причем даже ценники не снимал. А что? И так сойдет. У нас был этакий перелетный Пропп со своей «Антологией волшебной сказки». Эта книга курсировала туда — сюда раз двадцать, не меньше. Пока я ее не продала какому-то Пропповеду.

Ноготков хотел стать президентом. Не иначе. Я, до знакомства с ним, даже не подозревала сколько мутных организаций проживает в сквотах и бомбоубежищах Питера. И во всех он состоял, хотя взносы не платил. Если Настенькины идеи уничтожить все живое быстро и бюджетно, не только смешные, но и вполне реальные, то идеи этих ультраправых попахивали галоперидолом. Например, вывести породу собак, которые будут охотится только на азиатов. Или продавать отравленную красную икру. А лучше — черную. Ее точно все будут покупать.

Вы читали это три секунды и уже думаете: Что за бред?!!! А Ноготков мог нести такой бред часами и затыкался, только когда я вполне серьезно обещала откусить ему уши и выдрать бренный язык. Ему хотелось ВЕЛИЧИЯ. Но как на грех, храм Артемиды спалили не в его присутствии.

Как-то я серьезно простыла, магазин отапливался плохо, из открытой двери постоянно дуло, и Андрюша отпустил меня на пару дней отлежаться.

На следующий же день мне позвонил Саша и сказал:

- Выходи на работу завтра, срочно. Андрей умер.

Нет, Андрюша умер не из-за переработки. Он пошел с Ноготковым на какое-то собрание, а вместе с ним пошла инкунабола. Это такая книга, которая печатная, но кажется, что написана от руки. В очень хорошем состоянии и стоившая овер до фига деревянных. Да там и в долларах тоже было не мало. Ее надо было на следующий день увезти в Москву и передать с рук на руки покупателю.

По пути они выпили в соседней рюмочной, а дальше Ноготков божиться, что Андрей пришел на пати и уснул.

Его задушили. Сумку с книгой так и не нашли. Такая глупая и нелепая смерть очень хорошего человека.

Ноготкова таскали на допросы, но никто так ничего не доказал. Надо отметить я тоже мало верю в то, что Кирюша посодействовал смерти, он не шибко разбогател после этого. Но навести, подлая душонка, мог.

Вы думаете Саша его уволил? Если бы. Поборник морали и права за чужой счет еще проработал со мной коло трех месяцев, пока новый работник не оскорбил его, надев на голову стул. Ну так, когда голова прошибает сидушку.

Так началась эпоха меня, Кузи и Артурыча. Мне, по наследству перешла должность Андрея, его заботы и обязанности. То есть к обычным копейкам стали доплачивать по пять тысяч сверху.

Кузя ворвался в мою жизнь рыжим махеровым свитером, бородой, диссертацией и повадками гамадрила. В первый день знакомства он навис бородой над моими метр шестьдесят и пробасил:

- Замужем?!!!- меня сдуло в соседний зал. Откуда я с перепугу ответила:

- Вдова...Черная.

Кузя писал диссер. Писал он его бесконечно долго, потому что Саша брал его на работу не в первый раз. По паспорту Кузя был — Сашей. И что бы не путаться в Сашах, я стала звать его Кузей, а за мной и все остальные. Ну похож он был на домовенка до помывки. Только сильно увеличенную особь.

- Кузя, -говорю, - ты душ принимаешь?

- Не…- отвечал Кузя, почесывая бороду и подмышки. - Я в общаге живу, брезгую….

Этот удивительный человек не ел куриные ножки, потому что обкусывать мясо с кости ему было слишком утомительно. Не носил носки и, в принципе, не понимал зачем он нужны. При всем этом он постоянно жаловался на холод и голод.

Из его кошмарного рыжего свитера летела печальная моль….

Один плюс: Кузя был так ужасен, что выжил Ноготкова, и больше мы его никогда не видели…

-Саша, этот бибизян мне все клиентуру распугал. А можно я вакансию размещу на «работе ру», там? На авито? В службе занятости?!!! Короче там, где у людей хотя бы есть деньги на интернет, чтобы читать вакансии! Потому что этот зоопарк антропологии в лице Ноготкова и Кузи уже порядком утомил.

Царь дозволил. И ко мне на собеседование пришел Артурыч. Но это уже совсем другая история))).

Часть Первая.

После того, как я ушла работать удаленно, жизнь стала ярка и прекрасна. На официальную работу никто не брал, стоило услышать причину ухода с прошлой работы: все пугались слова менингит и давали от ворот поворот.

Как и многое в жизни, работать в букинистическом магазине не входило в мои планы.

В мои планы входило гулять по июньскому Питеру с фотоаппаратом, заблудится в трех соснах у Мариинского театра, пообщаться с туристами из Германии: «Декабрист штрассе? Ну у вас же есть карта, покажите аборигену где тут цивилизация?» (показали, вывели и рукой на прощанье помахали) и наконец, оказаться в Спасском переулке, куда ноги увели меня от жары в магазин.

В магазине сидел на приемке Саша. То есть, тогда я еще не знала, что это — Саша. Хмурый, лысый тип, в джинсе из девяностых, копался в старых журналах «Березка». Рядом, около кассы, было приклеено объявление в файлике «Требуется продавец».

Какой черт меня дернул подергать Сашу за рукав и спросить:

- Работники нужны?

Саша поднял на меня серые глаза убийцы, за три секунды просканировал личность, причем у меня сложилось впечатление, что его рентген-взгляд даже прошерстил трудовую книжку, которую я вместе с паспортом таскала на всякий случай в сумке, и вынес вердикт:

- Выходишь завтра, к одиннадцати, только не сюда а на Разъезжую.

Я ожидала продолжения, что меня попросят надеть костюм соленого огурца и привести на поводке розового оленя, но ожидания не оправдались. Просто взяли номер телефона и снова зарылись в журналы.

Следующим утром, пользуясь тем, что ребенок на лето тусит у свекрови, я бодро сайгачила по Большой Московской.

Меня встретил высокий как верстовой столб Кирюша.

Кирюше было конкретно за сорок, обликом своим он походил на потасканного Троцкого, таскал на лацкане звезду октябренка и, в целом, выглядел как клиент больницы имени Бехтерева.

Обрадовался этот персонаж мне несказанно, я потом узнала почему, когда сама три года не могла уйти в отпуск.

- Я свободен! Свободен! Аля-ля!

Магазин с улицы было не видно. То есть и витрины у него были, и дверь, которая прекрасно выходила на пельменную, и поток студентов Кита курсировал туда-сюда, но проходимость Старой Книги была — нулевая. У Саши был особый дар. Дар оформлять витрины каким-то хламом и мухами, чтобы человеку и в голову не могло прийти спускаться в наш прохладный, пахнущий пылью и плесенью подвальчик. Мыслил наш директор и владелец так: Кому надо — найдут.

Старая Книга пребывала в глубоком минусе.

На момент моего зыбкого трудоустройства, работников было два и оба — Кирриллы. Кирюша Ноготков и Кирюша Анархист. Это не фамилия, а политические убеждения. Бонусом шел администратор магазина и очень хороший человек — Андрей.

Андрюша был школьным другом Саши, наверно поэтому гражданин директор издевался над ним, как только мог. Андрей был ответственен за все. Опоздал на три минуты — штраф. Отошел в туалет — штраф. Вздумал поесть — штраф.

Отношение к еде у Саши в принципе было отдельное. Он не ел, и другим не советовал.

- Ну я же разрешаю вам пить чай на рабочем месте?

Саша прибывал в магазин к двенадцати и кошмарил нас до трех дня. Угодить этому человеку было невозможно, поэтому довольно скоро Андрей научил меня относится к нему как к стихийному бедствию.

- Понимаешь, у него замашки Михалкова. Несбыточная мечта о крепостных, генетическая.

Выбить из Саши денег на хозяйственные расходы было делом почти не выполнимым. Писали карандашиками из ИКЕА, но больше всего страдал единственный человек с высшим образованием, затесавшийся в наш дружный коллектив, уборщица Таня (она больше всех обрадовалась, когда мы надули гандон, написали на нем «Саша» и повесили в туалете).

Да, а еще наш работодатель был фантастически «щедр». За восьмичасовую смену он платил аж 300 рублей, остальные деньги мы должны были делать продажами.

Из-за денег там работал только вечно нищий Ноготков. Я как продолжала писать свои статьи и рекламу, так и писала, Андрюша банковал антикварными солдатиками, Анархист был хипстером и то открывал точку быстрого питания сыром тофу, то разгружал вагоны. «Старая книга» была клубом по интересам.

Нас несколько раз пытались грабить. Причем в первый раз пытались именно снять кассу, что вызвало просто гомерический хохот у сотрудников в лице Андрея и меня. В кассе было ровно тридцать рублей мелочью. Мы их не отдали, Андрюша выпинал горе-грабителя под зад.

Второй раз все было не так радужно, у грабителя был нож, со мной не было Андрея и хотели не денег, а книгу за пятьдесят кусков. Но когда под рукой книга «О Вкусной и здоровой пище», выпуска 59года, то прилетает в табло она не хуже дубинки ментовской «Марципан». Грабители мелкие пошли какие-то. Две тысячи третьего года выпуска. Богатыри не вы (с).

Совести ради, надо сказать, что Саша преподал мне очень неплохую школу жизни. Смотреть на то, как он принимает товар было песней!

Если у вас есть более-менее ценная книга, не несите ее в букинистический — обуют. Выставите на интернет-аукционе или напрямую пообщайтесь с коллекционерами.

- Ну чтааааа это такое? - тянул Саша, двумя пальцами перебирая собрание гравюр. - Нууу кто это кууупит? Нууу зачееем вы мне это принесслииии?

А потом выяснялось, что это полное собрание, в оригинальном конверте, в превосходном состоянии и стоит это все никак не меньше пятиста деревянных. А человеку, которой принес гравюры, он заплатил полторы тысячи.

Однажды я, не подумавши, подклеила аккуратно книгу. Саша увидел во мне потенциал, и теперь я приводила в порядок все книги, которые выставлялись на продажу в интернете. Потом стала так же заносить их в реестр, фотографировать и вести группу в контакте. Надо ли говорить, что все это делалось с моего ноутбука, за мои деньги и в нерабочее время?

Когда я взбунтовалась, отказываясь приступать к реставрации карты тысяча восьмисотого года (реставрация бумаги, в принципе штука, требующая особой подготовки, у меня не было подобной квалификации), Сашенька вывел меня на улицу и показал на витрины магазина посуды с которым мы жили бок о бок (продажи у него то же были нулевые):

- Видишь? Там работают продавцы. Если к ним пришел товар в мятой упаковке, то они обязаны привести его в товарный вид.

- Саня, а если к ним пришла разбитая ваза династии Цинь в мятой упаковке, что он сделают? Они ее спишут.

Ноготков гулял в отпуске месяц, и без него работалось просто замечательно. С Анархистом мы нашли общий язык быстро, с Андреем просто подружились. Худо-бедно делали выручку, общались с посетителями, касса сходилась, и лето медленно перетекало к осени.

Все хорошее заканчивается, и Кирюша приступил к работе.

Наверно все-таки главная проблема Ноготкова была в том, что он крал все что не прибито. Саша об этом знал, но никак не мог поймать за руку. На мою идею просто повесить в магазине камеры, директор возмущенно фыркал. По-моему, это у них была такая игра. Ноготков мог запросто отнести домой книгу с шестизначным ценником и смотреть, как я, седея от ужаса, не могу ее найти. В описи есть, а в наличии — нет. Он корректировал лист продаж по собственному усмотрению и при нем касса стабильно не сходилась на сто пятьдесят рублей.

Естественно довольно быстро между мной и этим индивидом, который обожал ставить на двенадцать часов немецкие марши в качестве звукового оформления нашей лавки, вышел феерический конфликт.

- Бешенная баба!!!- орал Ноготков пытаясь укрыться от меня в туалете. - Да вас таких надо не в детдом отдавать было, а в тазу топить!!!

- А ну, выйди и повтори!!!

Дверь мы потом с Андрюшей починили, и в одну смену с этим мыслительным абортарием нас больше не ставили. Анархист с ним мучился до трагического января 2012. Но это я расскажу завтра.