Афга́нец — сухой, пекущий местный ветер, с пылью и песком, который дует в Центральной Азии. Имеет юго-западный характер и дует в верховьях Амударьи. Дует от нескольких суток до нескольких недель. Ранней весной с ливнями. Очень агрессивен.

В Афганистане называется кара-буран, что означает «чёрная буря» или «боди шурави» — «советский ветер».

Глава I.

…Подходил к концу третий курс обучения в Ташкентском танковом училище. Жили в казарме, вся курсантская рота на одном этаже, больше ста человек. И тут, какая-то падла, приноровилась изымать и, должен заметить, совсем без сожаления из карманов курсантскую зарплату. При том всю и у всех. Повзводно. Понятное дело, скоро летний отпуск и какая-то сволочь решила таким способом заработать на праздное его проведение. Так в апреле искали пропавшую зарплату в первом взводе, да так и не нашли, потом в мае – во втором, и тоже результат ноль, сейчас уже июнь, а потом июль и… здравия желаю – курсантский летний отпуск! Только вот вор-то не пойман, и очередь расстаться с зарплатой и карманными деньгами в аккурат перед отпуском возросла в разы, а круг подозреваемых совсем сузился и вплотную приблизилась к личному составу оставшихся двух взводов, то бишь, третьему или четвёртому…

…Впрочем, какая это была зарплата-то. Так, слезинки-копеечки. Если мне память не изменяет, то это было в пределах 17 рублей 50 копеек для курсанта, а сержанты получали рубля на два-три больше. Ну а вот если взять и «пройтись» по карманам взвода, а это в среднем человек тридцать по списку, да ещё некоторым и переводы из дома слались для приобретения авиабилета, на самолёт из Ташкента до дома, то набегала весьма неплохая сумма на одно «воровское рыло», а может и на два… рыла или даже организованную в группу карманников… Около пятисот рублей! Баснословная сумма по состоянию на 1985 год…

***

…Некоторое отступление по теме. В восьмидесятые, например, моя бабушка Матрёна в селе Панки получала пенсию в размере 20 рублей всего. Десять рубликов пенсия, заработанная в колхозе «Ивановский» за всю свою сознательную рабочую жизнь и 10 рубликов за своего мужа, Дмитрия Константиновича, моего деда, погибшего на войне в Великую Отечественную. Получала бы на десятку больше, как ей говорили тогда в Сельсовете, если бы в похоронке было написано, что дед не «пропал без вести под Смоленском в 1943 году», а был «убит в бою»… На руках осталось трое малолетних детей. Она так и не вышла замуж больше и жила одна, всё деда ждала. Всю оставшуюся жизнь! Двадцать рубликов ей за глаза хватало на жизнь в селе, как она говорила…

***

…Ну, так вот, остались не ограбленными два взвода, наш четвёртый и третий. Зарплату старшина Конкин выдал вчера вечером. Значит, будут грабить ночью или завтра утром во время зарядки, или на днях, но что будут грабить – это точно. С кем-то советоваться и принимать совместные решения было, по понятным причинам, совсем без пользы, ибо при этом возникал факт утечки информации. И потом жди ещё месяц, до следующей зарплаты! А круг-то сузился. Все понимали, что «крысак» или «крысаки» где-то рядом, среди нас…

…Наш герой "Пуштун" удивительной судьбы и упорства в достижении своей цели, человек. Три раза поступал в это училище и каждый раз не удачно. Шёл, работал год на себя и над сбой и снова приезжал поступать. Это был его четвертый заход на круг и опять бы не поступил, если бы не остался в «партизанах». Партизанами у нас называли тех, кто ещё месяц, до присяги, ждал появления вакансии в ротах, проживая в башнях музейных танков, которые стояли тут же на постаментах в училище. Ждали, когда кто-нибудь да сломается на Курсе Молодого Бойца (КМБ) и появится место для партизана.

КМБ в ТВТКУ, это «вам не тут и не здесь, и даже не там!», и, как пели, в модном застольном училищном шлягере тех времён: «ТВТКУ это вам не рай в Крыму!». Месяц после поступления, практически весь август, сплошной «задрочки» на выносливость! Не каждый выдержит. С подъёма до отбоя. Ежедневные марш-броски с полной выкладкой на дальние расстояния. Рытьё окопов размером в полный рост, для стрельбы с лошади из окопа, стоя в стременах, потом для танка в окопе, на трансмиссии которого стоит эта долбанная лошадь, а всадник, зачем-то, стоит прямо на седле и имеет желание выстрелить из закреплённого оружия. Обкуренный наверно, этот всадник, вместе с лошадью и командиром… и это всё при температуре воздуха +45 по Цельсию в тени, которой в узбекской пустыне и не найти вовсе, а на солнце градусов на десять ещё выше. Прибегаешь такой вечером, бывало, плюх на кровать и думаешь: «Всё! Абзац! Завтра рапорт на стол и домой до Липецка, своим пешком, на фик нужен такой замес!». Ведь пока нет присяги и Приказа о зачислении, можно было валить по рапорту на все четыре стороны. И тот «юный Шварценеггер», который думал, что здесь, к примеру, учили на десантника, а одно время здесь была десантная рота, или раиса (Директор колхоз в Узбекистане) не выдерживал даже курса «молодого Танкиста» и валил «до дому до хаты» восвояси и даже не сказав никому "До свидания!". Его место тут же занимал «партизан-танкист», коих было, когда я поступал, человек двадцать. Гораздо сложнее было тем, кто уходил сам или отчисляли за разгильдяйство или по другим причинам после присяги или с 2-3-4 курсов. Тут же сразу неимоверно и со всех сторон дула «Чёрная буря» и «залётнЫя парнЫша» попадал в учебку ВДВ в Азадбаше, это совсем недалеко от города Чирчика или другие пересыльные пункты ТуркВО. Дальше их ждала «незабываемая и очень культурная поездка на боевую экскурсию и своеобразное сафари, где главными экскурсоводами по горам и ходячими мишенями были местные и пришлые моджахеды с китайским автоматами», буквально, в соседнюю республику, с очень известным, не только в Советском Союзе, названием - Афганистан. Должен заметить сразу, что «экскурсионная компания, в лице Министерства Обороны СССР» не выдавала ни каких страховок и вовсе не давала ни малейших гарантий на возвращение назад, на историческую Родину, в живом или хотя бы в частично целом состоянии.

…Ну, так вот, вернёмся к нашему рассказу. Наступило утро злополучного дня. Весна. На зарядку заставляли выбегать с голым торсом, а китель оставался лежать сложенным на прикроватном табурете. Ну и там же в нагрудных карманах оставались документы и нехитрый карманный курсантский скарб: военные и комсомольские билеты, сигареты, носовые платки и расчёски, письмо с фотографией от любимой девушки, ну конечно, если она была… и деньги, ну если и они, конечно, у тебя оставались после раздачи всяких долгов накануне, сразу после получения денежного довольствия...

...В третьем взводе существовала пара «ЧМОшников», они там у них бесплатно подрабатывали «прачками, уборщицами, гладильщицами, пришивницами подворотничков и вечных «фрикционщиков» паркетного пола», все четыре года… Вот казалось бы, военное училище, только самые смелые, бесстрашные, самые лучшие из лучших, все в равных условиях, а тут такие «кретины-ЧМОшники» откуда не возьмись, и те, которые принуждали их это делать, вот даже и рассказывать про них нет большого желания, а придётся по одной простой причине, что один из них и оказался вором-карманником…

Продолжение скоро...

...Накануне Дня Защитника Отечества решил рассказать про моих самых лучших и первых воспитателей-командиров: лейтенант Петр Андреевич Гербертер, командир четвёртого взвода курсантов, земляк, из Воронежской области, и… собственно, моя мама, Клавдия Дмитриевна...

***

…Никакого панибратства во время учёбы в Ташкентском высшем танковом училище, на протяжении всех четырёх лет, не было. Он лейтенант, с очень красивой фамилией Гербертер, командир курсантского взвода, стройный, подтянутый, всегда в идеально выглаженной форме, в начищенных до зеркального блеска хромовых сапогах «в гармошку», а я – курсант, приехавший за три девять земель постигать науку Родину защищать. С моей стороны не делалось даже и попыток «записаться к нему в землячки», не дай бог «в стукачки». Я не преследовал даже и цели получить «по блату» какие-либо привилегии по отношению к себе, ну, например, поднять балл в выпускном аттестате, поговорить по-землячески про выпускное «блатное» распределение куда-нибудь за границу СССР, попасть в ВДВ или Морскую пехоту, куда очень хотел и мечтал... Хватало, конечно, «вечно хитрозадых» сокурсников в роте, которые поначалу «подкатывали» с недвусмысленными предложениями подойти мне к нему, к Петру Андреевичу, и порешать кое-какие, совсем небольшие, их личные «шкурные вопросы» за них: ну, например, перевестись к нам в четвёртый взвод, поговорить с каким либо преподом, на тему повышения оценки по иностранному языку, мол ведь «Гербертер в хороших отношениях со всеми преподавателями, а тебе поговорить с ним ничего не стоит, ведь вы земляки, но… я сразу, во всеуслышание, сделал заявление, понятное и доступное для всех желающих въехать в рай за чужой счёт: «Братья-танкисты! И не мечтайте! Даже рот не открою в этом направлении – живите как все, в равных условиях… и будет вам счастье!».

… Пётр Андреевич не предлагал мне никогда и никакими намёками стать «внештатным секретным информатором». Да и не получилось бы это у него всё равно это сделать, даже по-землячески, потому что я воспитывался во дворе русского города Липецка в районе с нештатным названием «Слобода», да ещё и одной мамой на её зарплату в 80 рублей…

***

... Моя мама, Клавдия Дмитриевна, 1933 года рождения, уроженка села Панки, Белгородской области, успела получить лишь три класса образования. Началась война. Великая Отечественная. Её отца и моего деда, Дмитрия Константиновича Портянкина, призвали на фронт. По похоронке пропал без вести он в 1942 году в районе населенного пункта Селижарово, бабушке сообщили об этом только через год. После войны, односельчанин, находившийся во время боя с ним рядом, рассказал бабушке как дед погиб. Пуля попала ему прямо в сердце… Потом рота пошла в атаку, а деда моего так и не нашли потом… Фотографий тоже не осталось. В его семье остались трое детей, на попечении моей бабушки, Матрёны Романовны. Бабушка больше так и не вышла замуж. Всё деда ждала, до самых до последних дней…

…Мама воспитывала нас с младшей сестрой Светой очень своеобразным методом, далеко и совсем не «по Макаренко». По мне, за мои проделки, сколько я себя помню, вплоть до начала десятого класса, просто «гуляли» раз в неделю бельевая верёвка или шланг от стиральной машины, я до сих пор помню её название, этой советской стиральной машины – «Волга» и ещё мамины белые туфли-босоножки с большим таким белым каблуком. Таким же «методом привития любви к Родине», нет-нет, да и доставалось и младшей сестрёнке Свете. А потом и её дочке, моей племяннице, Юле.

А вот «Стукачу», в нашей небольшой неполной семье, непременно, безоговорочно и «стопудово» и всегда выписывался «первый кнут».

«Никому, никогда не рассказывай про себя и про других, даже если эта информация верная и даже если ты не расскажешь, то это навредит тебе! Никогда ничего не ешь, будучи в гостях у чужих и не знакомых людей, не показывай, что ты голоден! Уважай старших и оказывай им внимание!» – вместе с красными полосками на коже от бельевой веревки «въехали в меня», да по всей видимости и в Юлю, пункты Семейного Устава из уст моей мамы и Юлиной бабушки, на всю нашу оставшуюся жизнь. Мы оба так полюбили нашу Родину, что стали офицерами…

…Я уже учился в 10 классе. Мама устроила мне плановую «выволочку», так мама называла экзекуцию за мои проделки. Да и проделка-то была так себе: моя подружка заболела, ну «измеряли температуру» на даче её папы-генерала вместо школьных уроков, да и всего-то три дня… Да всё бы и закончилось благополучно, да только вот «классная» Нина Васильевна забеспокоилась сильно, взяла и пришла к нам домой с вопросами «албанскими»: «Куда это я пропал на три дня из школы?»…

– Ну ты ещё женись до армии!!! – и в её руках появился штатный воспитательный предмет… Потом я засобирался на тренировку по самбо, а мама мне:

– Не ходи сегодня на тренировку…

– Как это «не ходи»? У меня подготовка к соревнованиям… Ещё раз ударишь меня или Свету– уйду из дома! Понятно сказал?

И вышел…

Потом, после двухчасовой тренировки и принятия душа, всё моё тело, руки, ноги покрылось пухлыми красно-синими полосками, крест на крест, от бельевой верёвки. Хорошая такая была, эта чёртова бельевая верёвка, витая такая, советская и очень качественная, как сейчас помню, с палец толщиной, «по мне ходила», сколько себя помню, и износа ей не было… Пацаны в раздевалке после тренировки и душа, такие с удивлением, вопросами и предложениями:

– Опаньки! Это кто и чем тебя так разделал? Ну-ка, пойдём, разберёмся с тем человеком!!! И немедленно!

А я им:

– Чё, мою маму колотить собрались, что ли? Успокойтесь.

Все посмеялись в ответ. Не поверил никто:

– Врёшь ты всё! Ты просто не хочешь говорить кто! Ну как хочешь. Мы просто хотели тебе помочь с разборкой…

***

…Как-то, уже на четвёртом курсе, за месяц до выпуска, я попался в самоходе дежурному по училищу, прямо с бетонного забора к нему в руки и свалился, чуть его, этого дежурного-бедолагу, не задавил. Тот с удовольствием записал мою фамилию и удалился восвояси по своим делам. Пётр Андреевич тогда был ответственным по роте. Когда я ему доложил о своём «залёте», он сказал:

– Ну сказал бы дежурному, что я тебя отпускал на час, ну к жене, что ли…

А я ему:

– Ну это же не правда…

В общем поорали на меня тогда за это на всех построениях в звене рота-батальон, да и на училищном построении в понедельник все и от души, пришлось даже выходить на середину плаца для этого. Ну, наверно, очень понравился тогда начальнику училища генералу Фролову мой строевой шаг, снизошёл он на милость и влепил мне десять суток ареста за самоволку «с отбыванием на гауптвахте во время торжества по случаю выпуска из училища»… Потом, правда передумал, наверно прочитал мой рапорт о желании продолжить службу после выпуска в Афганистане, сильно прослезился, и просто изорвал его, этот рапорт в клочья – не пустил … За это ротный написал в выпускной характеристике: «…уверенно стреляет из всех видов оружия и вооружения боевых машин и танков… в поступках решителен… склонен совершать самовольные отлучки...». Хорошая реклама получилась, ничего не скажешь. На протяжении всей моей военной службы замучился отбиваться от предложений перейти в Спецслужбы. Не хотел. Я же танкист!

Мама. Здесь ей 17 лет. Фото сделано а г. Луганске.

… Мой главный учитель, мама, ушла из жизни в 2018 году, за четыре дня до моего Дня рождения, ей было 85. Последние слова, которые он сказала моей сестре Свете:

– Вы полковника не забудьте поздравить с Днём рождения…

Вырезка из газеты "Красная звезда" за 1988 год. Фото сделано в г. Термезе, Узбекистан.

…Пётр Андреевич жив-здоров и слава Богу! Часто созваниваемся…

С Праздником, командир! С Днём Защитника Отечества!

Рассвет. с.Панки, Белгородская область

Майор Юля.

– Представляюсь по случаю прибытия для прохождения дальнейшей службы. Каптёрка первой танковой роты. За столом сидит усатый ротный-капитан лет тридцати. Усердно и быстро что-то пишущий. Я перед ним в новенькой парадной форме цвета морской волны. И тут сразу допрос:

– Водку пьёшь?

– Бывает…

– Куришь?

– Курю.

– А по девкам?

– Воздержусь от ответа, разрешите? Женат!

– Понятно.

– В пятницу «Суд офицерской чести».

– ??? – «а это что ещё за хрень такая?» только и успел подумать. Увидев мой слегка озадаченный взгляд, капитан Хабаров оторвался от писанины и продолжил:

– У Ильченко спросишь. Он тут уже две недели традиции полка изучает.

– Ясно, товарищ капитан.

– А сейчас выбираешь в шкафу комбез и идешь в парк принимать первый взвод. Вот прапорщик Мамедов подскажет, – капитан кивнул головой в сторону зашедшего только что в каптёрку роты человека в чёрном танковом комбинезоне.

– А к вечеру от тебя рапорт о приёме техники и личного состава…

– Есть! – Вот тебе и «здрасьте». Ни тебе «где остановился?», ни тебе «где семья?», а сразу в белой рубашке и в воняющий соляркой грязный «танкач» взял вот так и воткнул моё тело! Не, ну нормально, конечно! Заботливый такой ротный командир!

– Прапорщик Мамедов, техник роты, можно Алик! – улыбаясь, протянул мне руку. Я на секунду оторвался от перебирания рваной и воняющей соляркой, ветоши, отдалённо чем-то похожей на комбинезоны танковые, развешанной на вешалках в шкафу:

– Можно просто Игорь. – Протянул ему руку и тоже попытался улыбнуться.

– На, примерь! Мой запасной. – Алик достал из другого шкафа комбинезон. Подошел вроде по размеру.

Идём в парк.

– Да ты не огорчайся! Всё будет нормально. «Хабарыч» скоро начальником штаба в соседней батальон уходит. Так что у тебя перспектива! В прошлом году ваш однокашник через три месяца стал ротным! Правда роту потом «ушатал» через месяц. Комдив плюется на всех совещаниях до сих пор! Так что «дерзай-шурши» и делай выводы…

…Пришли в парк боевых машин полка. Там состав роты с ветошью в руках, во главе с лейтенантом-пиджаком Славой, усердно тёрли броню танков Т-62, освобождая её от осевшей пыли.

– Вот твои. Принимай. – досталось четыре танка, моих три и командирский командира роты.

Построил взвод. Знакомлюсь. Десять чумазых солдатиков-танкистов: два сержанта- командиры танков, четыре механики-водители, четыре наводчики орудия тоже младшие сержанты. Пипец! Одни начальники! Заряжающих нет, вместо них «вакант». Экипажи ими комплектуются только в случае начала войны. И, при этом, интернационал полный: три азербайджанца, один армянин, один туркмен, один узбек, два русских, да пара татар. Первая мысль: кто «шуршать-то» будет? Ответ один: все! В том числе и я!

Тут появился лейтенант Саня Ильченко, мы учились в училище в одном батальоне. Приехал на две недели раньше всех с женой и двумя детьми и уже квартиру получил в городке. Его распределили во вторую роту к капитану Бусыгину. Поздоровались. Что да как здесь? Я ему:

– А «Суд офицерской чести» что это?

Он засмеялся:

– Да стол в кабаке «Дружба» накрываешь. «Простава» по местному жаргону! Вливание в офицерский коллектив, так сказать, по полной программе…

– Понятно.

Подошел Володя Кирьянов, однокурсник, тоже в одной роте учились в ТВТКУ,  его в третью роту определили к капитану Щелочкову. Теперь мы стояли втроем у бокса и Ильченко делился двухнедельными впечатлениями. Ржали...

… Из моих четырёх машин, при беглом осмотре оказалось, что три не совсем исправны: не было внутренней связи у всех, на моей командирской к тому же не работала радиостанция и подогреватель, на второй не работал стабилизатор, а на третьей не работал ночной прицел и это при показаниях спидометра 300-400 км пробега! Тут я понял, что стрельба из них не самое главное, а главное, по словам прапорщика Мамедова, что бы они заводились и доехали до района сосредоточения, ну а если война, то разберемся! Ясно, что меня такой расклад не сильно устроил и начал со связи. За неё отвечал начальник связи батальона лейтенант-пиджак-связист Вова. Позвали. Пришел. Познакомились. Полазил с умным таким видом и с отверткой по башням и выдал потом:

– Они меня спрашивают: я сижу на месте командира, а он на месте механика, я его слышу, а он меня нет. И что мне сделать, что бы меня механик услышал? А я им: местами поменяйтесь!

Ха-ха-ха! Мастер, однако! Вопрос со связью решен. Связи не будет! По крайней мере сегодня точно…

Ну вот и подошел к завершению мой первый день в танковых войсках Советского Союза. Надо вести роту в расположение батальона. Ибо личному составу готовиться к ужину, а нас, офицеров, ожидало совещание. Пришли.

В каптёрке ротный усато-заботливый капитан «Хабарыч» осуществляет пытку ещё одного, прибывшего на пополнение, лейтенанта из Благовещенского танкового училища:

– Водку пьёшь?

– Нет.

– Куришь?

– Нет.

– А по девкам?

– Нет.

– Научим!!!

Ха-ха-ха!!!

…Машины стояли на кратковременном хранении, без консервации двигателей и без загрузки боеприпасами. Фишка состояла в том, что в начале учебного периода танковый полк подрывался по тревоге, выходил своим ходом в район сосредоточения, где и проводились всякие тактические, в том числе и по огневой подготовке, занятия в течение двух-трёх дней и затем возвращался в боксы. После чего наш батальон усердно чистился и мылся на протяжении учебного периода, чередуя всё это учебными занятиями с любимым личным составом.

В принципе, ни чего сложного, на первый взгляд, конечно. Если бы это было только так.

А на самом деле: три караула и всевозможные наряды, закреплённая территория полка для очистки от листьев и снега, покраски бордюров в установленный цвет, войсковое стрельбище и закрепленное за батальоном направление для стрельбы из танков, да с которого стрелял весь танковый полк и не только, танкодром… И куча ещё всякой фигни, которую надо было сделать «ещё вчера» … И эти занимался один наш полк, ибо другие восемь полков были штата «кадра» и там были только офицеры, да горстка солдатиков, так, чисто для «покраски бордюров» и сбора бумажек и окурков.

– А когда-же «учиться военному делу настоящим образом»? – Попытался как-то задать умный вопрос ротному капитану на совещании.

– Ну если занимаешься каждый день какой-нибудь хренью, только не боевой подготовкой?

А он мне вопросом на вопрос:

– У тебя почему конспекта не было во вторник на политзанятиях с ротой?

– Да потому что…– хотел ответить, что в воскресенье до обеда носился как лось на спортивном празднике, в понедельник был старшим машины целый день, во вторник должен был проводить занятия пиджак-Слава, но его отправили на полигон, зачем-то, а меня Вы же и отправили проводить занятия, а тут замполит батальона мимо проходил и дико разорался на меня при всём личном составе именно по этой теме, с угрозой испортить мою военную карьеру напрочь! Хотел это сказать, но передумал…

– Выговор от замполита. За отсутствие конспекта!

– Есть выговор!

Да ну и хрен с ним, с этим выговором! Выговор не венерическая болезнь, как повесили, так и снимут… Романтика, блин, офицерской жизни, началась!

…Работа, а не служба, именно работа с первого дня с утра до вечера без перерыва на обед и выходных дней и весь сентябрь 1987 года: то начальник караула раз в неделю, то ответственный на сутки по роте, то старший на машину-самосвал по доставке туфа для подсыпки дорожек на директрису на целый день, а каждое воскресенье – спортивный праздник!!! И ты, как дикий мустанг, хреначишь десятку с полной выкладкой с любимым личным составом, навешав на себя ещё штуки три автомата Калашникова и толкая в спину пару «умирающих лебедей на трассе» с высунутыми языками, стараясь выйти в лидеры и не посрамить высокое звание выпускника ТВТКУ!

Когда конспекты писать? Пообедать некогда!

Через месяц мы, молодые офицеры батальона слегка возмутились.

– Не, ну обед-то у нас должен быть! Родина на голодный желудок как-то вообще не защищается!!!

Разрешил комбат отлучаться из батальона на обед с 13 до 14 часов. В офицерское кафе. Обед там с 13 до 15 ну и вечером с 19 до 21 часа. И стоил он один рубль пятьдесят копеек, в среднем. До кафе минут двадцать ещё идти надо. Очередь из холостяков отстоять ещё минут двадцать. Быстро «покидать в топку» и мчаться в обратную сторону, так как командир полка придумал построение в 14.30 возле штаба полка для проверки офицерского состава в батальонах. Личные автомобили, в то время, были только у начальника штаба батальона и зампотеха.

В общаге пообедать вообще не вариант. Общий вход на две комнаты, комната на двоих, да умывальник с унитазом. Ни душа тебе ни кухни.

Как-то задал вопрос комбату:

– Я женат. Как стать в очередь на квартиру. А то жена скоро приедет, а в общаге мест не предвидится…

А он такой:

– Да очень просто. Найди пустую в городке. Оформляй документы и заселяйся.

Не, ну нормальный ответ, да? Искать когда и как?

А совещания вообще, отдельная история.

В 18.30 построение офицеров возле штаба полка. Проверка наличия. Затем комбаты на совещание к командиру полка, а все остальные в расположение батальона. Ну тут за это время, можно было и написать какой-нибудь конспект на завтра, послезавтра, политзанятия, если предвиделись какие-нибудь занятия по боевой подготовке или заполнить журнал учета боевой подготовки взвода: тупо и как попало выставить оценки. В 19.30 уходили ротные командиры на совещание и это ещё минимум час. А у нас ужин «на бумаге», так как уходить в кафе не разрешалось. И в солдатскую столовую запрет на посещение. А то вдруг и не дай бог, и что потом?

С 20.30-21.00 ротные доводили задачу на завтра. В 22.00 отбой у личного состава. Танковый батальон жил весь на одном этаже. Умещался. Ещё минут тридцать приходилось торчать в казарме по разным причинам. Потом оставались ответственные офицеры до утра, с каждой роты по одному, итого по три каждый день. Ибо, а вдруг чего и не дай бог, а то будет потом!!!

…Приходишь в свою конуру без особых чувств, ближе к 23-м часам, кой-как попытался отмыться от устойчивого запаха соляры, постирал рубашку, носки и «без задних ног» «фейс» в подушку и сны про… романтику, блин, офицерской жизни!

… Предлагал мне тесть, в своё время, два варианта решить вопрос «по-нормальному»: оставить моё тело в любимом училище или, второй вариант, отправить его, это тело, в Германию. Угадайте с трёх раз каков был ответ? Правильно.

– Я поеду туда, куда Родина пошлёт!

– Идиот! – тихо, почти про себя, прошептал он, но я-то услышал…

… И вот прислала меня Родина на Северный Кавказ. В 14 танковую дивизию. В танковый полк, в местечко с чудным названием Казачьи Лагери. Август 1987 года. СССР ещё…

…Когда моя жена получила первое письмо от меня, её бабушка, прочитав обратный адрес «Казачьи Лагери» выдала ей:

– Чё? Не успел приехать, а уже посадили в лагерь, расп…згильдяя?

… Начало службы в Светской Армии ни мёдом, ни сахаром и не показались вообще. Но уныния, как-то, и не было вовсе. После четырехлетнего обучения в ТВТКУ, лично я готов был «вывернуть любые горы наизнанку и заставить течь любую реку в другую сторону» с синим дипломом, оценки в котором вообще, в последствии, никого и никогда не интересовали.

Чувствовались немного, но совсем не долго, некоторые пробелы в воспитательной работе с подчиненными. Такая штука: мне двадцать один, а «дембелям» по двадцать лет, а некоторым и вовсе побольше было… А все остальные смотрят на тебя, в том числе и высшие чины-командиры, на твою реакцию, как можно с тобой вести себя, а как вообще недопустимо…

…Тут вспомнил один эпизод из своей курсантской жизни. Один из примеров «как не надо делать» при подчиненных. Идём мы с лопатами взводом. Первый курс. Куда шли, не помню точно, но раз с лопатами, то значит чистить арык на закрепленной территории. Ведет нас командир роты капитан «Сандалёпта». Мимо проходит солдат из батальона обеспечения учебного процесса, с явной такой азиатской внешностью и без всякого желания поприветствовать нашего военного предводителя с пагонами капитана, путём прикладывания правой кисти руки к головному убору с переходом на строевой шаг на расстоянии 5-6 шагов до начальника. Дальше «короткометражная хвильма»:

– СоВдат, ёб! Ко мне! Где воинское приветствие, ёбтать?

– ??? – солдат подходит вразвалочку, руки в брюки. Остановился. Ноги на ширине плеч, руки в карманах. И не вынимая рук из брюк ХэБэ:

– Я дембол!!! – я всё правильно пишу, именно «ДЕМБОЛ». Взвод остановился. Прокатился в строю легкий такой смешок. Попал ротный! Как выходить из сложившейся ситуации?

– И что?

А он:

– А ничего!

– На исходную, ёб! И воинское приветствие, как поВожено по Уставу, ёбтать!

А он:

– Ви чё совсэм нэ понял моя? Я ДЕМБОЛ!!!

Ситуация! Да? Тут взвод первокурсников стоит и смотрит. Тут командир роты пятой, самой пиз.. в смысле, хорошей. Капитан Советской Армии! Тут «дембол», рас… разгильдяй Советской Армии, который уже «забил болт» на все Уставы и своих командиров! Как поступить? Было, конечно, на мой теперешний опытный взгляд, несколько вариантов выхода из этой проблемы:

Пройти просто мимо и сделать вид, что не заметил проблемы. Никто бы во взводе и не придал бы этому никакого значения. Сами ведь два дня как форму надели-то!

Сказать ему, этому нерадивому, в приказном тоне, что бы этот солдат-разгильдяй-«дембол» передал своему командиру о полученном замечании от командира курсантской роты. А если он этого не сделает, то плачет по нему «кича», то есть гауптвахта, суток на трое, вместо дембеля, за неуважение к чину, и отправить его и нас восвояси.

Ну и, наконец,  раз остановил солдата за нарушение Устава, так иди до конца и приведи его, этого «дембола», к «нормальному бою», тем самым покажи правило выхода из нестандартной ситуации нам в будущей нашей офицерской службе.

«Сандалёпта» выбрал третий вариант:

– Ты, чё, ЧуМО, припухВо, ёбтать? Я тебя ща на Вуну отправлю за три секунды, ёб!!! Ноги вместе поставил, ёб!!!

И ударом своей ноги «ноги ему в кучу и поставил». Заботливо так, по-отцовски, расстёгнутый крючок на воротничке ХэБэ вместе с кожей шеи взял и застегнул...

…«Дембеля» пытались, по началу, остаться в кровати после команды подъем и «гаситься» от участия в утренней физической зарядке, заставлять за себя поработать младший призыв, в том числе и в карауле, поспать в танке при удобном случае. Приходилось учиться самому и оказывать помощь таким же взводным лейтенантам из других подразделений.

А тут ещё командиры не упускают возможность испытать тебя на прочность и находчивость, нарезая самые немыслимые задачи, ну, например, на совещании, часов так в 22.00 вдруг, совсем внезапно, получаешь задачу: «Надо!!! Найти песок, соль и посыпать дорожку от клуба до штаба полка, ибо выпал снег внезапно, как всегда, на дороге гололед образовался, а завтра утором будет командир дивизии и командующий округом!!!» Зашибись, тема? Метров на 150. Где взять песок, лопаты, машину, на крайний случай, носилки какие-нибудь? И это когда все кучи в соседнем селе уже присыпаны снегом! Где взять соль? Супермаркетов круглосуточных в помине нету ещё! Это твои проблемы… на ночь! Начнёшь задавать вопросы заботливому командиру роты, ставившему задачу, то, непременно, получишь ответ: «Кто вопросы задаёт, тот по службе не растёт!» или «Если я буду тебе объяснять, где взять и как сделать, то лучше мне самому озадачиться этой темой! А нафига мне такой командир взвода, который без мозга под шлемофоном!» Да и правда незачем! Поэтому я вопросы не задавал, хотя своим подчиненным в последствии всё разжевывал до мельчайших подробностей и непременно контролировал ход выполнения поставленной задачи…

… В общем, через пару месяцев службы, всё окончательно наладилось: первая танковая рота стояла на зарядку вовремя, танки стали исправными, почти. Занятия проводились, особенно по вождению и огневой подготовке. Командир роты капитан «Хабарыч» уже чувствовал себя начальником штаба второго батальона, а мне готовился передать роту. Рота! Офигеть от радости! И это через два месяца службы взводным! Да почему мне? В полку офицеров хватало. Некоторые уже по пять лет взводными. А тут доверяют мне!

…Вон Слава Бантов, нормальный офицер. Выпускник из Казани…

Оказалось, Бант, «захреначил косяка» недавно. Назначили его начальником караула по сопровождению техники. Ну погрузили танки на платформы для отправки в капитальный ремонт. Стоят на станции в ожидании тепловоза. Бант поперся «быстренько домой сходить». Сходил. Пистолет ПМ положил в «танкач зимний» в нагрудный карман. Ну там же, для идиотов, ещё шнурок пришит, чтобы его, родимый ПМ, ненароком, при сильном наклоне, в очко туалета не уронить… Уронил… где-то, под вагоном на рельсах, когда пролазил, чтобы путь сократить до дому. Удачно так сократил… Пистолет нашли. Бабуся-обходчица путей через пару часов принесла. Ну а «кипишь», за это время, уже до Министерства Обороны успел дойти…

… Впрочем, про «косяки»  это отдельная тема…

– Дайте мне роту, ёбта!!! Я из неё сдеВаю вам конфетку! – так утверждал, только-что получивший воинское звание капитан Пузыркин, по прозвищу «Сандаль». Почему «Сандаль»? В курсантской среде на этот счёт мнения расходились. Версия одна, мне известная, почти правдоподобная: он носил хромовые сапоги 46 размера при своём росте в 165 см.

Здесь же, вкратце, проясню ещё одну тему: «Сандаль» ещё не выговаривал букву «Л», а говорил вместо неё «В» почему-то, и поэтому получалось «вахВак» вместо «вахЛак» и «Вуна» вместо Луна, а вот слово «Ёбта», вообще, получалось исключительно здорово. Очень часто в разговорах с нами, по поводу и без, да и просто так, применялись, для связки слов, словосочетания: «ВахВаки! Ё-ё-о-обта!» и «На Вуну, ёб! Вшивота! На-Ву-ну! ВахВак!».

Ну дали ему. Первый курс. Пятую роту. И тут же, с легкой подачи первокурсников, ему, вышеназванному полководцу, по прозвищу «Сандаль», как с куста, без дефиса, добавили ещё и «Ёпта!» и, стало быть получилось: «САНДАЛЁПТА», а вся пятая рота получила пожизненно, навсегда, насовсем и вовсе бесплатно, на халяву, пожизненное прозвище-погоняло-позывной: «САНДАЛЯТА».

К третьему курсу из Сандалят получилась полная и, совсем далеко не вкусная, а довольно проблемная, неуправляемая и практически горькая на вкус КОНФЕТА-СОСУЛЯ.

Любимая привычка Сандалёпты, особенно, когда мы учились на первом курсе: построить на плацу «самую …датую, эту роту пятую» и «колотить мозг» до той степени, пока он, этот мозг, не станет беременным, при этом одну руку засунуть в карман форменных брюк-галифе и «гонять там шары», а второй рукой сорвать иголку с близ стоящей пихты-ёлки и, с превеликим наслаждением и удовольствием, ковырять ею в своих железных зубах.

Вот представьте себе теперь узбекский город Чирчик, строевой плац училища, +45 в тени, а на солнце все +55, нас, сто пятнадцать «челов» и уже теперь «Сандалят», приехавших со всего СССР с желанием овладеть самой почётной, в то время, профессией «Родину защищать», ещё даже и не принявших присягу, немедленно и сразу, сходу, замученных строевой, и «Курсом Молодого Бойца» и этого, клоуна-капитана-сандаля-ёпта, впадавшего, временами, в неистовство перед строем:

– Я вас, вахВаки, научу Родину Вюбить, ёб! Вшивота, ё-ёбта!

Так вот! О чём речь-то: в этих условиях, да на первых днях, нам бы к воде поближе! В тенёк поскорее! А он на полчаса своё: «ды-ды, ды-ды, ды-ды, ды-ды… про любовь к Родине и что мы все вахВаки и вшивота, ё-ёбта, и, всех нас, оптом, на Вуну, ёб, прямо ща и отправит! Чебурахи!»  Ну не дебил? Слегка поднадоел, знаете ли, такой расклад, ибо мы туда, на эту его Вуну, совсем не желали. А очень хотелось, особенно в первое время, иногда до умопомрачения – ПОЕСТЬ от пуза, ПОПИТЬ ВОДЫ ХОЛОДНЮЩЕЙ, что бы зубы аж свело и ещё ПОСПАТЬ как можно побольше!!!

Не знаю, честно, кто автор-инициатор сей процедуры, но после очередной вечерней поверки, когда все офицеры роты, наконец-то, отстали от нас со своими нравоучениями и воспитанием чувств гордости за наше прославленное танковое училище, ушли на ночлег по своим квартирам, мы, дружно, все сто пятнадцать человек, взяли… и оправили естественную надобность - это по Уставу, а если просто, то взяли и описали бедную, ни в чём не повинную, но Сандалём любимую, пихту-ёлку!

Теперь картина маслом! Представили?

Утро. Строевой плац училища. Построение на занятия. Капитан Сандалёпта в своём амплуа: рука в карман и там «тудам-сюдам», другая за иголкой пихты и эту иголку, облизывая со всех сторон, как мороженое Эскимо, с чувством глубокого кайфа, загоняет в свой рот с отвисшей нижней губой. ПИПЕЦ! ВСЯ РОТА КАТАЛАСЬ ОТ СМЕХА, повторяя: « Ну чё, ёб? Кто из нас вахВак? Ё-О-О-БТА-А-А-А! Вунаход-доВбоёб»!

– А ещё помнишь, как у нас ночью полковник Александров в роте гитару забрал? – Валера Куприянов закурил сигарету. Говорим по Скайпу и вспоминаем ещё одну хохму:  – Ну мы там ещё джаз банд группу репетировали: ударник из посылочных ящиков, пару крышек из-под железных питьевых баков, Валёк Цуркан-ударник с ротным барабаном и палочками, пару гитар, и «полный барагоз», любимая народная песня-дембельская старшины Конкина и его каптёра Дробышевского типа:

Из Монголии, где повсюду пески,

Едут парни, а в душе старики!

Едут парни, едут все мои друзья,

Еду с ними домой и я!

– Ну мы её ещё пытались на магнитофон «Романтика» записать!!! Ага! Рота укатывалась от смеха… А «фишка» (дневальный по роте) и прое…проморгала дежурного по училищу. Он так подкрался сзади незаметно, похлопал в ладоши:

– Хлоп, хлоп, хлоп! Концерт окончен, господа, тушим свечи! – все резко попрыгали по кроватям. А он «реквизит концертный», сука, взял и забрал в дежурку.

И вот картина утренняя, то же почти маслом. Живопись! Рота на построении на завтрак и тут…  Ё-ё-о-пта-а-а! А вот и он! Сандалёпта! Опа-аньки-и-и! С ротным барабаном на шее такой, гитарой под мышкой, в руках крышки от питьевых баков, ну полный пипец! Рокер-мля! Рота валяется от смеха и тут негромкий шёпот Валька Цуркана в строю, но слышат-то все:

– Мля-я-я! Солист тока прикатил. Звезда больших и малых тиЯтров господин Вунаход! Вчера опоздал на репетицию!

А он, этот Сандалёпта, с ходу:

– Ну что? ВахВаки, ёб!!! Вшивота, ёб! Без прикВючений не можете обойтись, да? Опять Чебураха? Да я вас всех на Вуну отправЬю, сегодня же, ёбта! На ночь окопы капать, для стреВьбы с Вошади, ёб! Которая на трансмиссии танка стоит! Вы мне, этот окоп, Вожками копать будете, Во-жка-ми! "Вожками " - это значит ложками!

И дальше:

– Это вот в такую мою узкую дырку в заднице, значит, ёб… – и это вместо «Здравствуйте товарищи курсанты!», сложил два пальца в букву «О» и показал всем, – Во-о-от такую боВьшую дыню, – развел максимально руки в стороны, изображая узбекскую дыню-торпеду. Крышки от баков, гитара с барабаном, с грохотом и грустным звоном струн, тут же упали на асфальт строевого плаца, а он продолжал:

– ...В мою задницу! Из-за вас, доВбоёбы! Каждый день! По два раза! Заходит и выходит! Ё-ё-о-о-птать…

Это был мой первый командир роты.

Да со злостью его и не кто не вспоминает! Только прикольные моменты из курсантской жизни с его участием! Просто учились на его ошибках управлению подразделениями.

В военной жизни это потом сильно пригодилось многим, в том числе и мне, и я ему очень благодарен за эту его военную науку: Родину любить и защищать!