Читайте ранее:

Первая чеченская война (11.12.1994 — 31.08.1996):

20 лет Первой чеченской. Пролог;

Часть первая: Пир стервятников;

Часть вторая: Идущие на смерть. Глава первая. Глава вторая;

Часть третья: Град обреченный. Глава первая. Глава вторая. Глава третья;

Часть четвертая: Эпизод первый. Черная дыра. Глава первая. Глава вторая;

Часть четвертая: Эпизод второй. Черная дыра. Глава первая. Финал.

Вторая чеченская война (07.08.1999 — 15.04.2009):

Начало Второй чеченской войны:

Часть первая: Эпизод первый. Территория команчей. Глава первая. Глава вторая;

Часть первая: Эпизод второй. Начало войны. Глава первая. Глава вторая;

Часть вторая: Эпизод первый. Травля волка. Глава первая. Глава вторая. Глава третья.

Партизанская война в Чечне:

2000-2002. Проклятые земли:

Часть третья. Эпизод первый: Глава первая. Глава вторая. Глава третья;

Часть третья. Эпизод второй: Глава первая. Глава вторая.

2002-2004. Дар аль-харб:

Часть четвертая. Эпизод первый: Глава первая.

При штурме решили использовать усыпляющий газ. ФСБ утверждает, что это некая смесь на основе фентанила. Газ — это до сих пор самое спорное во всей истории с «Норд-Остом». Газ по-разному действует на разных людей, а среди физически и психически истощенных заложников вообще могли появиться массовые жертвы. Но никакой альтернативы, видимо, не было. ДК заминировали идеально — не нейтрализовав предварительно хотя бы часть террористов, о решительном штурме нечего было и думать.

Общий план штурма здания

Около четырех часов в здание через вентиляцию стали закачивать газ. Снаружи начали демонстративно перемещаться две группы спецназа. Террористы-мужчины сбежались пострелять по ним и отвлеклись от заложников. В этот момент в зал через аккуратно пробитые заранее проемы вошли спецназовцы и перебили спящих или засыпающих смертниц. Брать шахидок живьем никто не пытался — на них для этого висело слишком много взрывчатки. Заснули не все смертницы. Для активации пояса требовалось вставить туда батарейку и сомкнуть провода, и некоторые успели сделать первый шаг. Позднее внимание на этом не заостряли, но на самом деле «Норд-Ост» находился в полусекунде от взрыва, в котором погибли бы все — и террористы, и заложники, и спецназ. Только скорость реакции, абсолютное хладнокровие и меткость снайперов «Альфы» и «Вымпела» не позволили камикадзе подорвать все здание. В конце концов две смертницы все-таки подорвались, но уже за пределами зала, где никому не могли угрожать.

Штурм зала

В это время другие отряды спецназа со всех сторон врывались в ДК. Террористы, отправившиеся отражать демонстративную атаку, вышли к окнам и тут же получили по пуле от снайперов. Здание наполнялось солдатами, любое сопротивление тут же давили. Бараев попытался отстреливаться из комнаты, где красовался перед камерами, но внутрь прилетела граната, и на этом карьера борца за свободу Ичкерии закончилась. Штурм занял меньше четверти часа. Боевики не сумели подорвать ДК и не успели убить вообще никого, а сами легли поголовно.

К огромному горю страны, спасательная часть была организована хуже. Фатально хуже.

К зданию ДК неслись «скорые». Альфовцы вышибали стекла, выводили тех, кто мог идти, и выносили потерявших сознание от газа. Вопреки популярному заблуждению, врачи прекрасно знали, какое противоядие использовать. Проблема была в другом: в суматохе никто не сумел организовать обработку пострадавших одним потоком. В результате кто-то не получил укол антидота вообще, а кто-то — два-три раза, смертельную дозу. Кроме того, многие истощенные и измученные заложники умирали даже при правильном оказании помощи. Работа «Скорых» была организована из рук вон плохо (тому были свои причины: в Буденновске радиопереговоры машин «Скорой» предупредили Басаева о начале штурма, поэтому в этот раз медиков двинули на Дубровку в последний момент).

Погибли 130 заложников, причем подавляющее большинство (119 человек) — от действия газа в сочетании с ослаблением организма, в течение нескольких часов после операции. Будь помощь и эвакуация организованы лучше, многие из этих людей могли бы остаться в живых.

«Норд-Ост» произвел смешанное впечатление. Власти не умели говорить с общественностью и журналистами. Спасательную операцию организовали с чудовищными ошибками и накладками, стоившими жизни ста тридцати людям, а многим выжившим — здоровья. Взаимодействие ведомств полностью провалили, что привело к трагедии огромных масштабов.

При этом военную часть спецоперации удалось провести блестяще. Печально знаменитая газовая атака в тот момент оказалась единственным выходом из положения. «Альфа» и «Вымпел» сработали безупречно и прошлись по зданию ДК как вооруженные хирурги, поголовно истребив боевиков, но не нанеся заложникам ни царапины. Смертники опоздали буквально на секунду — но эта секунда в бою и отделяет живых от мертвых, а отмороженную чеченскую гопоту со старыми автоматами — от профессионалов контртеррора.

Люди в зале в основном вели себя достойно. Москвичи продемонстрировали выдержку и благородство. Заложники помогали сбежать тем, кто пытался это сделать, и морально поддерживали оставшихся в зале — они даже сумели успокоить Бараева в один из критических моментов. Почти все общественные и политические деятели, которым террористы позволили пройти в зал, вели себя образцово. Медики выполняли свой долг, не обращая внимания на головорезов вокруг. Русское общество оказалось гораздо более устойчивым и мужественным, чем само привыкло о себе думать.

Наконец, на фоне Буденновска и Кизляра даже такая неуклюжая операция смотрелась совершенно по-новому. Хотя больших потерь избежать не удалось, на этот раз захватчики отправились после теракта не на интервью, а на вскрытие. Никаких мирных переговоров с умеренными убийцами, несмотря на призывы прогрессивной общественности, вести не стали. Трудно сказать, дошла ли эта перемена до Басаева и Масхадова. Скорее всего, они решили, что «Норд-Ост» провели недостаточно жестко.

«ТАМ ЖДУТ МЕНЯ ДЕВЫ, ОНИ ВСЕ БЕЗ ИЗЪЯНА»

В 2002–2004 годах атаки смертниц пошли сплошным потоком. Арби Бараев, отправивший взрываться свою двоюродную сестру, стал первопроходцем, но для настоящей террористической войны боевикам требовалось наладить «промышленное производство» смертниц. Северный Кавказ в этом смысле был благодатным местом. Патриархальный образ жизни, глубоко традиционные нравы — все это породило тип женщины скромной, послушной распоряжениям мужчин, чаще всего плохо образованной, с ограниченным кругозором, легко внушаемой. Боевики использовали эти особенности общества на полную катушку. К тому же жесткие зачистки и война сама по себе давали достаточно молодых вдов или просто девушек-подростков, влюбленных в брутальных и атлетичных лесных робингудов.

Хотя женщин готовили к гибели в пламени взрыва, некоторые из них по тем или иным причинам выжили и смогли подробно рассказать о том, как становятся камикадзе. Зарема Инаркаева (шестнадцать лет) пыталась взорвать ОВД в Старопромысловском районе. Бомба, которую она туда пронесла, сработала нештатно и не взорвалась целиком. Рассказ этой девушки рисует чудовищную картину и в смысле нравов общества, и в смысле поведения самих боевиков:

— Все началось задолго до этого. Шамиль Гарибеков за мной ухаживал. Улыбался, говорил, какая я красивая. А потом — это в декабре было — я как-то иду по улице, останавливается его машина, оттуда парни выскакивают и заталкивают меня в машину. Я и опомниться не успела. Что я тогда подумала? Ну как что. Подумала: ну все, похитили, теперь женой буду. Я стала говорить Шамилю, что не хочу замуж, что маму надо предупредить. Потом меня покормили, и я уснула. Мне так кажется, что они что-то в еду добавили, потому что у меня в голове все закружилось, руки-ноги стали тяжелыми и я уснула, хотя спать до этого не хотела.

Просыпаюсь — моя одежда уже здесь. Они ко мне домой съездили, сказали, что я замуж вышла, и мама им все отдала.

Я говорю: а когда к маме можно будет? А Шамиль мне отвечает: никогда, забудь про маму, ты теперь с нами будешь. Я плакала сидела, меня девочки успокаивали.

А потом вечером ко мне пришел Шамиль. И я с ним спала. Ну, как жена. Когда я плакала, его люди на меня кричали. А потом все чаще стали что-то в еду добавлять, какие-то таблетки мне давать, от которых так спокойно становилось. Даже как-то все равно. Я поняла, что мне оттуда не выбраться уже. Потом я стала еду готовить, стирать для всех мужчин, что в этой квартире жили. Сначала обстирывала, потом стала спать с ними со всеми. Они так говорят: он мой брат, и сегодня я дарю тебя ему. Меня, думаешь, кто-то спрашивал, уговаривал? Зашел, дал по лицу, на кровать бросил — и все.

Я часто была сонная, вялая, они мне точно что-то давали. Мне уже все равно было, что происходит. У парней всегда много оружия было — и автоматы, и пистолеты, и гранаты. Мой — Шамиль — работал в милиции, поэтому я сначала и не подумала, что он ваххабит. Это потом он мне стал какие-то книжки давать читать — ваххабитские. После этого Шамиль пришел ко мне, закрыл дверь и сказал, что у него есть для меня важное дело: какому-то товарищу отдать сумку. Я сразу поняла, что здесь что-то нечисто. Говорю: а почему ты сам не отдашь?

«Нет, — говорит, — нельзя, чтобы кто-то меня видел, как я буду ему отдавать эту сумку».

«А что в ней такого?»

«Не твоего ума дело. Ты просто зайдешь к нему в кабинет и скажешь, что для него просили передать. И все».

Он разозлился жутко. Сказал, что 5 февраля я должна буду это сделать. Я сказала, что не хочу никому ничего передавать. Он усмехнулся и сказал: «Сделаешь и никуда не денешься».

(…) Я ведь Шамиля раньше любила, он же со мной заигрывал раньше, ухаживал, я ведь думала, что все по-настоящему.

А этот день — 5 февраля, понедельник — был для меня концом.

Пояс шахида

С утра мы ждали того человека, которому я должна была передать сумку. Его все не было на работе. Шамиль психовал, ругался, мы кружили по городу, и я молила Аллаха, чтобы он подольше не появлялся. Это же были последние часы моей жизни. Я понимала, что в сумке что-то не то, она такая тяжелая была. Понимала, зачем они меня до этого на видеокамеру снимали, просили какие-то слова сказать. Что-то про Аллаха. Я уже ни живая, ни мертвая была. Бежать некуда. Смерть — и там, и там. Потому я, когда в РОВД зашла, все-таки сумку сняла с плеча и шла медленно, чтобы поменьше народу погибло вокруг.

Иду и думаю: сейчас! Вот сейчас! Интересно, я боль почувствую или не успею? И что от меня останется? И кто меня похоронит? Или вообще не похоронят — как убийцу. Как страшно, мамочка! Пока я думала, оно и рвануло. Шамиль в машине взрывчатку привел в действие.

Такой шум поднялся, крики, нога болит, кровь хлещет из меня. Но я-то жива! Милиционеры сразу поняли, что, если меня вывезти в больницу, меня там убьют. Я реву, пытаюсь что-то объяснить. Врачей мне прямо в милицию и привезли. Там меня и прооперировали — в отделении.

Потом перевезли под охраной в УВД, освободили для меня какой-то кабинет, кровать поставили, и вот тут я и живу уже четыре месяца. Потом мне сообщили, что Халед — тот, что приказал Шамилю послать меня, — подорвался на фугасе.

В Старопромысловском тогда не пострадал никто, кроме самой девушки. Уровень моральной деградации подполья просто поражает. История кавказского террора вообще не блещет, но манера использовать смертниц выделяется мерзостью даже на общем фоне.

Обычно шахидок старались делать из женщин с проблемами. Так, две смертницы, погибшие в «Норд-Осте», находились на учете в психиатрической лечебнице из-за беспричинных истерик и сильных головных болей, причём из-за этого их никто не желал брать замуж, пока не нашлись женихи из джамаатов. Ещё в ход шли вдовы. Иногда шахидку доводила до взрыва какая-нибудь совершенно дикая траектория: так, молодая вдова (и к тому же сирота) Зарема Мужахоева попала в террор после того, как попыталась сбежать с маленькой дочерью от родственников, отнявших у нее ребенка, и ради этого побега украла драгоценности членов семьи.

Зарема Инаркаева. Выжила при атаке на Грозненское ОВД

После того как обман вскрылся, а побег не состоялся, женщина, опозоренная и «поставленная на счетчик» добросердечными родственниками, пошла в шахидки. Вербовщики предложили ей неплохой пакет услуг тоталитарной секты: возможность видеться с дочерью (но не лично, а во сне), списание долга (после смерти) и райские кущи (тоже). Связниками выступило глубоко ваххабитское семейство, в котором из девяти детей четверо мужчин погибли в бою, а две дочери, включая пятнадцатилетнюю, получили пулю на Дубровке.

Особенно вербовщикам и вербовщицам удавалась работа с девочками. Потом, после подрывов, очень многих шахидок описывали как юных, скромных, послушных и романтичных, почти детей (или не почти). Настоящих фанатичек, несмотря на всю возвышенную религиозную и национальную риторику, среди смертниц было очень мало — убежденные мстительницы вроде сестры известного полевого командира Луизы Бакуевой составляли исчезающе малую их часть. Обычно девушек просто накачивали психотропными веществами, а потом приступали к прямолинейной, как дубина, психологической обработке. Будущим живым бомбам объясняли, что после смерти их ждет рай, что они — избранные. Причём представления о небесах были самые примитивные: девицам предлагали в буквальном смысле сад с цветами, в котором им предстояло обслуживать мужчин-шахидов. Не бог весть какая агитация, но на запуганной, инфантильной и плохо образованной целевой аудитории она работала сносно. К тому же чеченских девушек и дома не баловали, и часто шахидку можно было купить простой лаской. Одна из смертниц перед самоподрывом впервые купила себе… изящный халатик. Перед тем как взорваться, девушки радовались, что на подруге хорошо сидит пеньюар.

Зарема Мужахоева. Арестована в центре Москвы, Не успела совершить самоподрыв

При этом в «Норд-Осте», например, на смерть никто не рассчитывал — предполагалось, что русские сдадутся, и пояса можно будет снять.

Как можно видеть из рассказа шахидки-неудачницы, многие невесты Аллаха не горели желанием взрываться — таких боевики безжалостно отбраковывали. «Девчонки, у которых все нормально, которые учатся, работают — никогда в жизни на это не пойдут», — замечала Зарема Мужахоева, тоже несостоявшаяся самоубийца. Впрочем, не то чтобы террористам требовалось согласие живой бомбы. Иногда за продажу дочери или сестры родственникам платили по полторы тысячи долларов — многодетные и жестокие семьи могли сколотить неплохой по меркам нищей Чечни капитал.

Пик активности самоубийц пришелся на конец 2002-го и 2003 год. Один взрыв следовал за другим. Вскоре после «Норд-Оста» в Грозном террористы атаковали комплекс правительственных зданий. Одним из смертников на сей раз был мужчина, который в своем фанатизме дошел до того, что обманом похитил собственную маленькую дочь — от русской, кстати, женщины, — из Ярославля, и убил ее и себя. Погибли более семидесяти человек, более шестисот были ранены.

12 мая две женщины на автомобилях разгромили здание администрации Надтеречного района в Знаменском — еще почти 60 трупов. Уже через день новый взрыв вблизи Грозного — 16 убитых.

А в июле мишенью смертниц вновь стала Москва.

Неудачливая смертница на рок-фестивале В Московском Тушино

На рок-фестиваль в Тушино явились две шахидки. Первая — Зулихан Элихаджиева — сумела убить только себя. Милиционер из охраны обратил внимание на нервную девушку, говорящую по телефону на непонятном языке, и попытался оттащить ее в сторону. Здесь у террористки сдали нервы, и она подорвала свою бомбу. К счастью, взорвался только детонатор, разворотив смертнице живот.

Килограмм пластида и два кило металлических шариков и рубленых гвоздей, которыми обычно начиняли пояса, так и остались лежать мертвым грузом. Ошарашенный милиционер обратился к умиравшей рядом с бутылкой из-под пива смертницей: «Как твоя фамилия? Откуда ты приехала?» — «Уйди, — отвечала та, — Я не смогла… Теперь не попаду к Аллаху». Через несколько секунд она умерла.

Вторая живая бомба достигла цели. Через десять минут она подорвала себя у кассы.

«Вначале я бросился к мужчине, отброшенному в сторону взрывной волной, — рассказывал доктор, одним из первых оказавшийся на месте. — Он звал на помощь. Я подбежал к нему, еще, помню, обрадовался: живой, спасем. А потом увидел, что шариком ему пробило насквозь шейную артерию и кровь хлещет как из трубы. Он прожил несколько секунд, мы сделать ничего не могли».

Погибли или вскоре умерли 16 человек. Власти и организаторы приняли, пожалуй, единственно верное решение. Сотовую связь отключили, людей снаружи отправляли по домам. Тем, кто уже прошел внутрь, ничего не сообщали о случившемся: паника и давка убили бы куда больше народу, чем две смертницы, а начаться они могли очень легко, учитывая, что на фестивале находились тысячи не особенно трезвых людей. Наружу выпускали всех, обратно не впускали никого, так что праздник продолжался. Люди внутри попросту не имели понятия о случившемся. На Волоколамском шоссе собрали 200 автобусов, чтобы развезти людей к станциям метро.

Еще через пять дней произошел не то чтобы уникальный, но редкий инцидент: смертница попала в руки властей живьем. Охрана кафе на 1-й Тверской-Ямской обратила внимание на девушку, держащую руку в сумке. Она то приближалась к заведению, не решаясь войти, то отходила. Охранники вызвали милицию. Приехавший на вызов сержант Михаил Гальцев спросил, что в сумке… и Зарема сказала правду: «Пояс шахида». Дальше версии расходятся: сама шахидка утверждала, что сдалась сама. Однако присутствовавшая при этом женщина-милиционер говорит, что смертница несколько раз пыталась нажать на кнопку бомбы, но та почему-то не сработала. Перепуганную Мужахоеву тут же запихнули в машину, сумку с бомбой оставили на месте.

Саперный робот не смог вскрыть сумку, и тогда к поясу смертницы отправился живой сапер — майор ФСБ Георгий Трофимов, опытный специалист, шесть лет занимавшийся разминированием, участвовавший в деактивации фугасов и поясов, взятых на Дубровке. Как только он склонился над бомбой, произошел взрыв, убивший взрывотехника на месте.

Нужно отметить, что Мужахоева, хотя и не хотела умирать, со следствием сотрудничала тоже не слишком охотно. На базу в поселке Толстопальцево, где жили смертницы перед взрывом, она привела агентов ФСБ только несколько дней спустя. Остальные участники группы уже успели эвакуироваться, так что безопасникам достались только шесть снаряженных поясов шахида.

Выяснилось, что шахидки приехали в Москву по отдельности. На месте их уже встречали организаторы теракта. Для будущих смертниц сняли частный дом в Подмосковье, там же хранились пояса. Оттуда самоубийцы отправились в Тушино, а Мужахоева — к кафе. Группа состояла всего из нескольких человек, мало общавшихся с внешним миром. Судя по обилию поясов, осечка с самоподрывом Мужахоевой прервала целый конвейер по заброске шахидок в Москву.

Правда, про саму Мужахоеву есть и другие версии. Сама она назвалась простой смертницей, но весной 2004 года в печать попали откровения ее сокамерницы по СИЗО. Причём эта сокамерница была осведомительницей тюремной администрации, да и сам материал явно обработан. Кто и зачем слил эту информацию, неизвестно, но по этой версии Мужахоева командовала группой шахидок. Некоторые детали истории действительно нетипичны для поведения самоубийцы — например, взрывчатку она тащила не закрепленной на себе, а в сумке. Странно для смертницы, но вполне логично, если она хотела передать кому-то бомбу. Причем поведение Мужахоевой в заключении явно свидетельствовало, что в руках спецслужб оказалась не обманутая деревенская дурочка, а вполне сознательный, жестокий и изворотливый враг. Новостям о новых терактах неудачливая смертница радовалась. Отметим, что в эту версию отлично ложится и долгое молчание Заремы о местонахождении базы террористов. Подруги уже взорвались, кого ей было выводить из-под удара — мужчин, отправивших ее на смерть? Да и сама детективная история, которую Мужахоева рассказывала о себе, не очень вяжется с образом обманутой несчастной. Она активно перемещалась по Москве, а не просто доехала от лежки до места взрыва. Короче говоря, в рассказах Заремы слишком много необычных деталей, чтобы спокойно брать их на веру. С учетом всех этих моментов легко понять присяжных, дружно признавших ее виновной и не заслуживающей снисхождения.

Зарему Мужахоеву приговорили к двадцати годам лишения свободы. После оглашения приговора она завопила «Я выйду из тюрьмы и всех вас взорву!» В 2009 году суд отклонил ее просьбу о помиловании.

Теракты в Москве поставили страну перед мрачным фактом: российские силовые ведомства неспособны обеспечить безопасность граждан. Отсутствие или крайняя слабость агентуры в среде боевиков, неспособность адекватно противостоять подполью даже в собственной столице — со времен терактов 1999 года прошло три года, но спецслужбы оказались так же беспомощны перед серией террористических атак. Попытки внедрить кого-нибудь к боевикам в начале 2000-х обычно кончались плохо. Более того, террористы могли поощрять мнимые вербовки, в действительности поставляя ФСБ дезинформацию и получая агентов, защищенных от обысков и досмотров на блокпостах.

Атаки самоубийц без перерыва шли весь 2003 год. Террористы таранили госпиталь в Моздоке, взрывались на остановках общественного транспорта, подрывали электрички… В будущем 2004 году им предстоял еще более внушительный бенефис.

Источник: Спутник и погром. Автор: Евгений Норин. Продолжение следует...

Читайте также:

Краткая история русско-армянских отношений

Карабах: сады войны (как началось противостояние Армении и Азербайджана?)

Армения против Азербайджана: война. Часть первая

Армения против Азербайджана: война. Часть вторая

P.S. Уважаемые подписчики (2097)! Среди вас находятся люди, которым интересен материал (хотя кто-то подписался ради того чтобы ставить минуса). Давайте познакомим других пикабушников с событиями, которые происходили менее 20 лет назад, и о которых большая часть населения не имеет знаний. Я не раз писал, что мне плевать на рейтинг. Мне очень обидно, что мои посты набирают по 200 рейтинга, а посты про котиков и сисечки более 1000. Каждый из вас может поучаствовать и вывести пост в горячее. Большое Вам спасибо. Комментарии для минусов прилагаю.

Читайте ранее:

Первая чеченская война (11.12.1994 — 31.08.1996):

20 лет Первой чеченской. Пролог

Часть первая: Пир стервятников

Часть вторая: Идущие на смерть. Глава первая

Часть вторая: Идущие на смерть. Глава вторая

Часть третья: Град обреченный. Глава первая

Часть третья: Град обреченный. Глава вторая

Часть третья: Град обреченный. Глава третья

Часть четвертая: Эпизод первый. Черная дыра. Глава первая

Часть четвертая: Эпизод первый. Черная дыра. Глава вторая

Часть четвертая: Эпизод второй. Черная дыра. Глава первая

Часть четвертая: Эпизод второй. Черная дыра. Финал

Вторая чеченская война (07.08.1999 — 15.04.2009):

Начало Второй чеченской войны:

Часть первая: Эпизод первый. Территория команчей. Глава первая

Часть первая: Эпизод первый. Территория команчей. Глава вторая

Часть первая: Эпизод второй. Начало войны. Глава первая

Часть первая: Эпизод второй. Начало войны. Глава вторая

Часть вторая: Эпизод первый. Травля волка. Глава первая

Часть вторая: Эпизод первый. Травля волка. Глава вторая

Часть вторая: Эпизод первый. Травля волка. Глава третья

Партизанская война в Чечне:

Проклятые земли.Часть третья. Эпизод первый: Партизанская война 2000-2002. Глава первая

Проклятые земли.Часть третья. Эпизод первый: Партизанская война 2000-2002. Глава вторая

Проклятые земли.Часть третья. Эпизод первый: Партизанская война 2000-2002. Глава третья

Проклятые земли.Часть третья. Эпизод второй: Партизанская война 2000-2002. Глава первая

ДЕЛО АРАКЧЕЕВА И ХУДЯКОВА

Дело лейтенанта Сергея Аракчеева и старшего лейтенанта Евгения Худякова отличается от прочих чеченских процессов всем. В других случаях установить требовалось степень вины — подсудимые по крайней мере что-то сделали. Аракчеев и Худяков не совершали вообще ничего, их просто принесли в жертву политическим интересам.

12 марта 2003 года старшего лейтенанта Евгения Худякова, командира роты внутренних войск, обвинили в убийстве гражданских лиц. 24 марта младший лейтенант Сергей Аракчеев, командир саперной роты, был арестован по тому же делу.

Обвинение считало, что 15 января 2003 года Аракчеев и Худяков, обряженные в черные маски, остановили легковушку, вытащили из нее четырех пассажирок и водителя и расстреляли автомобиль. Шофера они якобы загрузили в БТР, а через несколько минут остановили «Камаз» и убили троих чеченцев.

Затем они подорвали «Камаз», увезли водителя легковушки в расположение части, несколько часов изобретательно пытали, а потом вернули обратно на место расстрела машины.

Этот набор ужасов выглядит очень странно. Офицеры совершают бессмысленные маневры, не менее бессмысленные жестокости, а потом во внезапном приступе гуманности оставляют жизнь изувеченному шоферу.

Вот что известно точно: 15 января водителя и двоих пассажиров «Камаза» действительно кто-то убил. Все остальные тезисы обвинения вызывали серьезные вопросы.

Уже на суде свидетели обвинения из числа российских солдат отказались от своих показаний, данных во время следствия, объявив, что на них оказывали психологическое и физическое давление: держали за решеткой, обещали посадить в одну камеру с боевиками или незаконно оставить в Чечне, избивали, не кормили. Зато один чеченец «опознал» Аракчеева и Худякова по глазам и бровям, хотя видел их в масках, единственный раз и в темноте.

Вину офицеров опровергало множество документов воинской части. В полку хорошо вели документацию, действия Аракчеева строго зафиксированы — в момент убийства он по приказу командира полка находился в другой части Грозного на инженерной разведке. Худяков и Аракчеев выполняли две разных задачи в двух разных районах города. Журнал боевых действий подтверждал выполнение приказов. Выход БТРов с группой Аракчеева тоже был зафиксирован. Никакими документами встреча Аракчеева и Худякова не подтверждалась. Три десятка свидетелей в званиях от рядового до подполковника показали, что Аракчеев действительно был на инженерной разведке и не расстреливал там никаких «камазов». На новых процессах защита прибавляла новых и новых очевидцев, показаний уже не менявших. Баллистическая экспертиза гильз доказывает, что убитых чеченцев расстреляли не из автоматов обвиняемых.

Более того, некоторые свидетели обвинения, как выяснилось на суде, повторяли показания друг за другом слово в слово, вместе с орфографическими ошибками (так, двое солдат одинаково исказили фамилию сослуживца). Еще один свидетель заявил, что проверял некий задний отсек кабины, которого вообще не было в сгоревшей машине. Трех из четырех женщин, якобы находившихся в «Волге», просто не нашли.

Обвинение привлекло эксперта-взрывотехника Тасуханова. На суде эксперт Тасуханов пояснил, что закончил Грозненский педагогический институт по специальности «учитель труда» и больше никакой квалификации не имеет.

Суд отказал даже в эксгумации трупов — это якобы могло вызвать протесты населения, а чеченские власти не брались обеспечить безопасность процедуры. Защита уверена, что в одном из тел находится пуля неподходящего калибра, которая не могла быть выпущена из оружия Аракчеева и Худякова.

Обвиняемые потребовали суда присяжных. Учитывая сокрушительное превосходство защиты по количеству и качеству доводов, результат не вызывал сомнений. В 2004 году присяжные вынесли оправдательный вердикт. Но дело этим, конечно, не кончилось. Военная коллегия Верховного суда отменила приговор, заявив, что большая часть присяжных включена в список заседателей на 2003, а не 2004 год. Дело отправилось на новое рассмотрение, однако вторая коллегия, уже в 2005 году, вновь признала Аракчеева и Худякова невиновными.

Один из присяжных позднее рассказывал журналистам «Комсомольской правды»:

— Я не помню, давно было, но на третий день, кажется, я понял, что дело очень мутное. Начали все от своих показаний отказываться. Серега [Аракчеев] сказал, что из него выбили все. Обещали, что он пропадет, к чеченцам в СИЗО посадят. Потерпевший этот мутный какой-то. Ему ногу прострелили в трех местах, радиатор прострелили. Пытали. А потом обратно привезли, в «Волгу» посадили и отпустили. Причем по материалам дела все это время ребята были в черных масках. А этот чеченец их потом опознал по глазам и бровям! Скажите мне, как можно опознать по бровям?!

Заметим, что этот человек в начале процесса как раз не сомневался в виновности офицеров.

После второго суда решил высказаться Рамзан Кадыров. Он заявил по поводу вердикта буквально следующее:

Коллегия присяжных вновь, по непонятным мне и всему здравомыслящему обществу причинам, вынесла оправдательный вердикт, который не соответствует объективной картине происходящего. На мой взгляд, первопричиной тому послужило отправление правосудия не на территории Чеченской Республики, отсутствие в коллегии присяжных жителей Чечни, недопонимание присяжными по данному уголовному делу воли моего народа.

Присяжные вместо «воли чеченского народа» продолжали упорно руководствоваться российскими законами, и дело пришлось отдать профессиональному судье. Судья Цыбульник понял устремления чеченской нации сразу. Для начала он взял Аракчеева и Худякова под стражу в зале суда (ранее оба находились под подпиской о невыезде). Позднее их освободили до окончания процесса отдельным актом Верховного суда. Все экспертизы, на проведении которых настаивала сторона защиты, отклонялись. Не произвели даже вскрытие и внутреннее исследование трупов, только наружный осмотр, причем через четыре месяца после смерти. Пристрастность суда отмечали даже комментаторы, никакой любви к федеральным войскам не питавшие.

Характерно, что защита даже просила проверить Аракчеева на детекторе лжи. На вопрос журналиста о том, почему он так хотел провести процедуру, лейтенант с обезоруживающей простотой ответил: «А потому что я никого не убивал».

Лишить подсудимых права на суд присяжных, пройтись катком по их конституционным правам, ну и просто третий раз судить людей за одно и то же преступление — все это напоминает театр абсурда. Однако суд уже ничто не могло остановить: в декабре 2007 года Аракчеев получил 15 лет лишения свободы. Худяков, находившийся под подпиской о невыезде, вовремя скрылся.

Отметим, кстати, что Аракчеев не вел себя как преступник. Имея возможность бежать, он предпочел довести дело до конца. Приговор уже не вызывал сомнений, но лейтенант явился в суд. Офицер-вэвэшник продемонстрировал более высокий уровень правосознания, чем судейский корпус РФ.

Уже в 2015 году Аракчеев был частично реабилитирован: с него сняли обвинения в разбое и превышении должностных полномочий. Однако главный пункт обвинения сохранился: лейтенант по-прежнему официально считается убийцей.

Дело Худякова и Аракчеева оставляет исключительно сильное впечатление. На глазах у всей страны судебную систему скрутили в бараний рог и продавили демонстративно несправедливый приговор. Одна из газетных статей по этому поводу называлась «Торжество дышла», и трудно подобрать лучшую характеристику.

Аракчеев продолжает находиться в заключении, Худяков по-прежнему скрывается. Настоящие убийцы, кем бы они ни были, до сих пор ходят на свободе. Судя по репликам Кадырова, воля чеченского народа состояла не в том, чтобы посадить в тюрьму убийц, а в том, чтобы посадить в тюрьму каких угодно русских солдат. Дело Аракчеева — позор, и юридически, и с точки зрения простой справедливости.

***

Процессы над воевавшими в Чечне русскими солдатами получили очень разную степень огласки. Совсем глухо прошло уголовное дело против сапера питерского ОМОН Сергея Бабина, якобы убившего местного жителя, абсолютно без шума закончился процесс Алексея Кривошонка, обвиненного в убийстве троих человек, на периферии общественного внимания осталось дело Сергея Лапина, милиционера из Ханты-Мансийска, обвинявшегося в пытках чеченцев. До сих пор скрываются подполковник Валерий Минин и майор Александр Прилепин, бывшие командиры Лапина. Многие дела, почти идентичные описанным, просто не попали в фокус внимания. С другой стороны, иногда такие случаи не фиксировали, а если и фиксировали, то не возбуждали дело.

Процесс Буданова был необычен (полковник не только убил местную, но и посадил в яму своего офицера и чуть не выстрелил в генерала). Ну а в случае с Ульманом и Аракчеевым политическая составляющая просто бросается в глаза. Ульману на предварительном следствии впрямую сказали, что он будет «новым Будановым». Повторять реплики пехотинца-академика по поводу Аракчеева нет нужды. Есть ощущение, что ради укрепления авторитета чеченских союзников и межнациональной дружбы некоторые чиновники были готовы бросить им на расправу кого угодно. Публичное унижение судебной системы оказывалось в этом случае даже на руку: чеченскому обществу показывали, что Кадыров может посадить кого угодно, с доказательствами или без.

МУТНЫЕ ВОДЫ

Контрпартизанская борьба шла тяжело. Попытка разрешить одну проблему тут же вытаскивала на свет множество новых — от чисто военных до этических, политических и правовых.

Помимо полевых частей против боевиков, разумеется, действовали органы контрразведки и госбезопасности. И тем, и другим приходилось держать в голове массу местных нюансов. Боевики успешно переходили на легальное положение, и пойманные бывшие дудаевцы иногда оказывались местной администрацией. Обойтись вовсе без чиновников из числа местных было, разумеется, невозможно: в разгромленной республике требовалось наладить хотя бы какую-то мирную жизнь.

Нельзя сказать, чтобы федералов не любили все чеченцы поголовно. В основном, как это обычно происходит на войне, обыватели жили по принципу «моя сакля с краю». Многие вполне искренне желали жить по-человечески и просто хотели, чтобы их не трогали. Часть чеченцев предпочитала социализироваться и по возможности вернуться к нормальной жизни. Кто-то видел свою выгоду в присоединении к российскому государству. Были и люди, по убеждениям дравшиеся за русских с оружием в руках.

Но боевики все равно имели несколько тысяч бойцов и десятки тысяч сочувствующих. Все эти люди были перемешаны с мирными жителями — мало того, связаны с ними узами дружбы, родства и свойства. Чеченское общество оставалось очень закрытым, и отделить забитых декхан от упорных радикалов было очень тяжело. К тому же террористы старательно проникали в новые силовые структуры республики.

Диверсионная группа боевиков в Грозном. 2000 г.

По сути в Чечне началась внутренняя гражданская война. Создаваемые при участии Гантамирова части чеченской милиции, ямадаевцы и отряд Какиева все активнее участвовали в операциях. Преимущество лояльных чеченцев было очевидно: понимая местную специфику, зная многих боевиков лично, чеченцы-лоялисты могли добиться неплохих результатов. Российская власть стремилась по мере сил «чеченизировать» конфликт, позволив местным истреблять свое подполье самостоятельно. В моральном смысле лоялисты находились в самом сложном положении. Население воспринимало их как помощников федералов, боевики ненавидели и рассматривали как предателей, для русских же они не могли стать полностью своими: слишком многое произошло в Чечне за последние годы. При этом должность чеченского милиционера трудно назвать синекурой. Магомед Цагараев, воспитатель грозненской смертницы, погиб во время убийства именно чеченского милиционера-лоялиста. Любителя шахидок застрелил пятнадцатилетний сын убитого участкового.

Гантамировцы, отряд чеченцев-лоялистов

В новые силовые структуры активно набирали бывших боевиков, и среди чеченских сипаев действовала масса агентов подполья. Военные регулярно попадали под обстрелы или наезжали на управляемый фугас именно после контактов с формальными союзниками. Понятно, какие отношения после этого складывались между чеченцами и русскими.

Кроме ваххабитской агентуры дело осложняла банальная коррупция. Огромной проблемой стали неработающие блокпосты — транспорт постоянно пропускали за мзду. Боевики как какие-нибудь гангстеры эпохи Капоне покупали местных милиционеров и чиновников и могли довольно свободно ездить по республике. Часто страдали как раз те блокпосты, которые добросовестно несли службу — перед ними скапливались пробки, а каждое задержание кончалось долгим и часто бесплодным разбирательством.

Местные жители и силовики контактировали куда плотнее, чем в Первую войну. Комендатуры, ОВД и блокпосты обустраивались всерьез и надолго, чеченцы и русские проводили много времени в не слишком приятном соседстве. Население жаловалось на грабежи во время зачисток (и часто не врало). Солдаты считали, что обыватели у них за спиной помогают боевикам (и часто оказывались правы).

Мародерство один из русских бойцов описывает так:

Как обычно куча морализаторов, которые цокают языком и говорят «Нехорошо! Мародерство! Подлость!». Всегда очень хочется отправить подобных «чистоплотных» граждан на войну, в условия когда никакой цивилизации нет. Чтоб на своей шкуре почувствовали, что такое настоящая ж…па.

Я не стесняюсь того, что брал в чеченских домах матрасы и одеяла — была зима и ничего из казенного имущества у нас не сохранилось, спать на земле очень холодно; брал книги — потому что неоткуда было взять что-либо почитать; брал еду — потому что в Грозном за нами не успевало снабжение и приходилось питаться практически только вареньем и солеными помидорами из подвалов; брал посуду — потому что котелки давно пришли в негодность и были потеряны; ломал стулья для костра — потому что был короткий привал и надо было погреться; брали старые дребезжащие магнитофоны — чтобы послушать немного музыку, подсоединив его к аккумуляторам; разбирали дома на стройматериал — потому что нас поставили в чистом поле и надо было чем-то накрыть землянку. Да много чего брали и использовали в своих нуждах.

Только в тех домах, где находились владельцы, мы ничего не забирали. Мне их жалко было, люди просто пытались выжить, к чему их трогать? Одной чеченской семье в Грозном оставили большой кус масла, хлеб и несколько консервов — большую часть того, что у самих было. Так вот.

Со снабжением дело по-прежнему обстояло плохо. Очень часто обеспечить себе хотя бы минимальный комфорт можно было только так — обыскивая брошенные и разрушенные дома.

Иногда завязывалась торговля. Другой солдат вспоминал:

Для связи с селом у нас есть и «чех» Саид, который тайно ходит к нам на ВОП для коммерции: выполняет заказы на покупки, делает обменные операции. Человек он немногословный, но однажды рассказал, что тоже служил в армии — только пятнадцать лет назад и на Дальнем Востоке. Минеры специально для Саида оставили проход в минных полях, лишь утыкав его «спотыкалками». Я однажды спросил Саида, как относятся в селе к его походам к нам, на что он ответил: грозятся, мол, убить, но семью-то кормить надо. Однажды Саид принес на обмен «НАТОвский комок». Ношенный, но еще в хорошем состоянии. На подкладке фуражки была надпись: «Шамиль». Мы смеялись: не с царского ли плеча самого Басаева «комок»? Кто-то из «контрабасов» его купил. Пропадая без культурной жизни, мы пытались у «чехов» продукты на книги выменять, но оказалось, что в Чечне чтением не увлекаются и во всем селе книжек просто нет.

Стороны часто не афишировали свои акции, и это только подливало масла в огонь. Предполагаемые боевики пропадали, «коллаборационистов» находили без головы. Человек при этом мог исчезнуть по самым разным причинам: попасться федералам, уйти к боевикам или угодить в яму к ним же. В тех случаях, когда людей точно забирали российские солдаты (а кто еще мог приехать на БМП?), местным обычно не давали никаких объяснений, а от исчезнувших часто не оставалось даже тел. Такие истории создали солдатам и офицерам Объединенной группировки скверную репутацию — как в Чечне, так и за ее пределами.

Вообще, силовики не всегда могли внятно объяснить свою политику — отношения с журналистами у военных не ладились. Борьбу за иностранное общественное мнение руководство силовой операции проиграло полностью, если вообще вело. В России с этим проблем не было: теракты и показная жестокость сделали боевикам прочную репутацию людоедов. Но западное общество все эти взрывы и похищения не трогали. Зато чеченцы научились эффективно работать с прессой и продавать ей образы маленького народа, страдающего от произвола и притеснений. Причем на разные аудитории транслировалась разная картинка. Фронтменом подполья для западной публики работал Масхадов. Ему (во многом благодаря импозантному Ахмеду Закаеву) сделали имидж политика европейского образца, легитимного президента и наилучшего кандидата для переговоров о мире. В реальности Масхадов был просто полевым командиром, причем не самым сильным, и уж конечно не мог приказывать никому из непримиримых. Его главным активом оставалась репутация, причем именно на Западе.

В районе Ханкалы, 2000 г. Фото Артема Чернова

Между тем подполье постепенно принимало радикальную религиозную программу и переставало смотреть на войну как на чисто чеченское дело. Летом 2002 года «Шура» провозгласила примат закона шариата над конституцией Чечни и одобрила стратегию распространения джихада на весь Северный Кавказ. Бедные республики с растущим населением представляли собой питательную почву для войны. Ячейки боевиков за пределами Чечни стали значительной силой не сразу, но процесс пошел.

БОРЬБА НА ИСТРЕБЛЕНИЕ

Вторая Чеченская познакомила Россию с новым явлением — атаками смертников. Сомнительную славу первой шахидки завоевала юная Хава Бараева, племянница Арби и двоюродная сестра еще не известного никому Мовсара. 6 июня девушка села за руль УАЗа, набитого взрывчаткой, и, по собственным словам, «поехала на газават». Час спустя машина на полной скорости врезалась в КПП комендатуры Алхан-Юрта. Двое дежурных омоновцев погибли на месте. От самой Хавы не осталось почти ничего, следователям пришлось буквально отскребать уцелевшие части смертницы от асфальта.

Смертники, и особенно смертницы — новое для Чечни явление. В традиционные представления чеченцев о должном такой способ войны не укладывался, и в Первую войну шахидов не использовали. Ко второму конфликту успело подрасти поколение, начисто лишенное тормозов, а с точки зрения ваххабитов смертницы были отличным инструментом. Националистическую по своему характеру Первую войну все равно сменил джихад.

Бараева стала первой в длинном ряду самоубийц. Смертники 2000–2002 годов торили дорогу для «конвейерной сборки» камикадзе. Боевики экспериментировали со способами атак. Менее чем через месяц после гибели Бараевой начиненный взрывчаткой «Урал» протаранил ОВД Аргуна, убив 26 милиционеров и работников прокуратуры. Одновременно такая же машина атаковала русских в Урус-Мартане. Кроме нескольких солдат и офицеров Объединенной группировки от атаки камикадзе погибли 17 местных жителей, но террористов это не смутило. Удивительно, но водитель грузовика-бомбы умер не сразу, в страшных мучениях.

Первые акции организовал новатор Арби Бараев. Самоубийц никак не обрабатывали, по крайней мере поначалу. Ваххабиты выбирали на роль шахидок женщин, на которых и так было легко повлиять — либо вдов, либо девушек, влюбленных в боевиков. Раз на раз не приходился, иногда террористке удавалось подорвать только себя. Первую шахидку захватили живой в конце 2000 года. Юная Марета Дудуева пыталась протаранить грозненскую комендатуру, но мужчины, контролировавшие атаку, сбежали, а саму смертницу успели подстрелить часовые. Незадачливая камикадзе выжила, десять лет просидела в Мордовии и вышла на свободу, расхотев взрываться. Шестнадцатилетняя подрывница была влюблена в Магомеда Цагараева, полевого командира второго ряда, а тот уговорил романтичную девушку совершить теракт.

Прекрасная история — тут и мужественные борцы за свободу и веру, за которых взрываются восторженные девочки, и все остальное. Увы, большинство самоубийственных атак заканчивалось гораздо хуже.

Именно Вторая война стала подлинной эпохой террора. До 1999 года теракты не выглядели как целенаправленная стратегия, а после стали приметой времени. Массовые захваты заложников и регулярные удары в глубине России начались далеко не сразу, но уже в начале 2000-х впереди замаячил призрак «Норд-Оста» и Беслана. 31 мая террористы подорвали военнослужащих в Волгогораде, в июле самодельной бомбой был взорван рынок во Владикавказе, осенью и зимой взрывы гремели в Невинномысске, Пятигорске и Буденновске. Удивительно, но спецслужбы оказались совершенно не готовы к размаху террористической войны. Несмотря на жуткий опыт терактов 1999 года, МВД и ФСБ ничего не могли сделать с подпольем, действовавшим в основном на юге России. В рядах террористов все чаще попадались уроженцы соседних с Чечней республик. Организатор одного из самых крупных терактов за пределами Чечни, Раппани Халилов, был дагестанцем. 9 мая 2002 года он подорвал праздник в Каспийске, убив более сорока человек.

В 2001 году вновь начались захваты заложников. Правда, пока они не производили сильного впечатления. Сначала террорист-одиночка угнал Ту-154, улетел на нем в Израиль и сдался властям. В марте 2001 года трое боевиков захватили еще один самолет и увели его в Саудовскую Аравию. При штурме саудовские спецназовцы убили одного из террористов, пассажира-турка и стюардессу. Еще двое джихадистов ненадолго отправились за решетку. Попытка террориста-одиночки с автоматом и гранатой захватить автобус под Невинномысском закончилась просто — его после недолгих переговоров застрелили снайперы «Альфы». Все эти акции выглядели сравнительно безобидными, но впереди ждал «Норд-Ост». К сожалению, тогда ФСБ так и не смогла ничего сделать для предотвращения массового захвата.

***

Партизанская война казалась бесконечной. Год сменялся годом, отряды боевиков несли потери, иногда гибли их лидеры, но с Кавказа продолжали приходить новости о засадах, обстрелах и терактах. В таких конфликтах вообще невозможно поставить зримую точку: перспективы войны выглядели неясными, казалось, что армия топчется на месте, хватая зубами воздух. Хотя за потоком сообщений о взрывах и перестрелках этого и не было видно, война шла по нисходящей. В 2000 году в Чечне погибло более 1300 солдат и офицеров, в 2001 — 504, в 2002 году — 463 солдата, причем 127 — в сбитом Ми-26. В 2003-м армия потеряла ровно 300 человек.

Крупные формирования чеченцев постепенно добивали. Характер боев менялся: местные пророссийские формирования начинали играть все большую роль. Клану Кадыровых впоследствии позволили слишком многое, но сама по себе ставка на «законно вооруженные бандформирования» выглядела верной. Лидеры боевиков прекрасно видели тенденцию — куда лучше, чем российское общество. Переломить ситуацию в свою пользу они могли двумя способами. Во-первых, войну следовало распространить за пределы Чечни. Почва для этого оказалась самой благодатной. Кавказ представлял собой настоящий котел религиозных, этнических, социальных и экономических проблем, большинство из которых не решено до сих пор. Первые ячейки радикалов появились там еще в 90-е годы, так что ваххабитское подполье пришло не на пустое место.

Нашли и второй способ: сменить основную цель. Достать военных становилось все сложнее, общество постепенно привыкло терять солдат, а чеченские лоялисты никого не заботили. Басаев и Масхадов по опыту знали, что теракты против населения действуют как удар током. Дальше основной целью боевиков станут органы власти на Кавказе — чиновники и силовики — и население самой России.

На самом деле, переход от партизанской борьбы к террору и психологической войне как основному методу — не развитие, а следующая ступень деградации движения. Но для обычных русских людей война снова перестала быть просто картинкой в телевизоре. С осени 2002 года начались масштабные теракты. Новый этап Чеченской войны запомнился стране едва ли не сильнее всех остальных.

Источник: Спутник и погром. Автор: Евгений Норин. Продолжение следует...

"1 марта 2016 года: на сайте "Спутник и Погром" выходит статья "Зачем узбекская мразь убила ребенка?", в которой утверждается, что Гульчехра Бобокулова никакая не сумасшедшая, а исламская экстремистка, увлеченная джихадистскими идеями.

День и вечер 1 марта 2016: толерантная либеральная, патриотическая и евразийская общественность на все лады склоняет людоедов-фашистов из "Спутника и Погрома", которые возводят напраслину на бедную узбекскую сумасшедшую. Раздаются призывы закрыть сайт "Спутник и Погром", а его редакцию - посадить за разжигание межнациональной розни. "Зачем вы представляете бедную безумную женщину частью исламистского подполья, фашисты проклятые!"

2 марта 2016 марта: на суде Гульчехра Бобокулова заявляет, что убивать ей повелел Аллах, что она НЕ раскаивается в содеянном и поднимает вверх палец в характерном жесте джихадистов. В РОЗЫСК ОБЪЯВЛЯЮТ СООБЩНИКОВ БОБОКУЛОВОЙ, ПОДСТРЕКАВШИХ ЕЕ К УБИЙСТВУ. РИА Новости сообщает, что "несчастную сумасшедшую Бобокулову" склонял к джихадизму ее сожитель, гражданин Таджикистана. "По нашим данным, в период пребывания в России Бобокулова сожительствовала с гражданином Таджикистана, со стороны которого была подвергнута обработке идеями исламского экстремизма", — уточнил собеседник агентства. (пруф)

Очевидно, что речь идет не о внезапном приступе безумия, а о ПЛАНОМЕРНОЙ ВЕРБОВОЧНОЙ РАБОТЕ ИСЛАМИСТОВ. И это заявляют не фашисты-экстремисты со "Спутника и Погрома", это заявляет РИА Новости.

Итак, зачем узбекская мразь убила ребенка? http://sputnikipogrom.com/russia/51483/a-good-uzbek-fellow/