Всем привет! В "Миразмах о Стразле" главному герою, воспитанному медведями-алкоголиками, спокойно жить не дают многие: сосед-паук, инопланетянка, Револьга со своим Икорным балом, мушки, шанагреи, синетазовцы с горохом в мозгу. Хочется покоя, хочется, но как обычно бывает в жизни, чего хочется, того и нет. Вот один из рассказов на затравку:

Пожирая самого себя

Жизнь Долмена заперта в футурическом замке. Множество разноплановых механизмов, напичканная электроникой обстановка, уходящие вдоль светло-бирюзовых стен кабеля телесного цвета с кортежем из пучков розовых проводов, тонких как кончик крысиного хвоста. Человек не сталкивается с непреодолимыми испытаниями. Долмен сталкивался с Чужим. Чужой постоянно выискивает, преследует его в лабиринтах светлой бирюзы, громыхает алюминиевой обшивкой вентиляционных туннелей, таится в шхерах. Чужой стремится съесть Долмена, но сделать это не так-то просто. За годы пряток Долмен научился предвидеть хитрости хищника, стал изворотливо предусмотрителен и развил интуицию до предела.

Долмен хочет жить.

Он предчувствует приближение Чужого. Магистр охоты, несомненный сверххищник, крадётся гроссмейстерски, почти никогда не обнаруживая себя ни звуком, ни излишней пахучестью тела, разве что стул ненароком сдвинет или карточный домик развалит по слепоте с вазочкой тонкого голубого стекла на верхней полке. Иногда Чужой выдаёт себя клацаньем каблуков.

За несколько секунд до его появления исчезни, скройся, сгинь. Иначе верная хана. Сожмись в комок, затаи дыхание, надейся, что тварь не учует. Монстр спрыгивает из потолочного люка с ленцой, будто несколько часов лежал на диване в вентиляционной трубе, водил кончиком пальца по тактильным газетам, и ксеноморфное его тело затекло от неподвижности. И захотелось ему размяться, захотелось прошвырнуться к автомату, выбить из него банку холодного пива. Только Чужой не пьёт пива, а его ленца - умелый обман, естественная попытка ввести в заблуждение наивную жертву.

Ещё страшно, когда дверь открывается и на пороге стоит он. Вернее, чудовище ещё только хочет открыть дверь, но Долмен уже знает, что сейчас в комнату войдёт Чужой, кошмарный выходец из преисподней, гончая сатаны, зловещее воплощение ужаса. И снова надо почти без раздумий куда-то нырять, отскакивать, прыгать, бежать, прятаться. Долмен лихорадочно соображает. Мысли со скоростью слишком быстрой для раздельного фиксирования их сознанием проносятся в мозгу. Укрыться всегда есть где, достаточно заранее отмечать в памяти укромные схроны, но это быстро входит в привычку.

Чужой в чёрном бизнес-костюме, белой рубашке и рубиново-красном галстуке входит в комнату, замирает и, чуть приподняв морду, нюхает воздух. Срывается и по-деловому быстро минует помещение. В правой лапе зелёный пупырчатый портфель. Когтистые длинные пальцы обнимают мягкую кожаную ручку. Вычищенные женой серые туфли клацают каблуками по полу. Чужой покидает комнату. Клацанье стихает.

Долмен снова остался жив.

У Чужого нет глаз. Внутри его мозга находится кристаллизованная летучая мышь. Иногда он натыкается на стулья, сбивает их грудью или лапой, словно поганки или перекати-поле. Тогда Чужой похож на взъерошенного с бодуна плешивого комика, который гадает, где бы занять на опохмел, и в раздражении пинает мебель.

Долмен знает, если Чужой прижмёт к стене, последнее, что он увидит - жемчужные клыки монстра, ровные, гладкие, идеально подогнанные друг к другу, завораживающие в своей гибельной красоте. Последнее, что он вдохнёт - ментоловый запах его зубной пасты. Ментоловый запах смерти.

У Чужого явное сходство с муреной. Это истина.

Он является Долмену во сне. Монстр звонит в дверь, серой чужеродной тенью юркает за дальний угол и, довольный, выглядывает оттуда. Человек открывает дверь. Никого. Человек недоумённо пожимает плечами и закрывает дверь. Так развлекаются чужие в детстве. Взрослея, они очеловечиваются. Редкие особи предпочитают остаться собой и, наполовину одичав, кормятся охотой на людей. Некоторые женятся, и жёны гладят им одежду, а некоторые так, ходят в неглаженной. Чужие понимают, в истинном своём обличье они станут изгоями в обществе людей и цивилизация не раскроет им объятий стабильности. Правда, особо глупые при виде полудикого некроморфа могут сказать: “Шкура какая облезлая, морда, сразу видать, бутафорская и дешёвая. Вот книга лучше, а фильм страшнее.” И зрачки глупых расширяются от внезапно приблизившихся к лицу жемчужных клыков, а ноздри их затрепещут, вдыхая запах ментоловой пасты. Иногда глупость смерти подобна.

Нижняя челюсть у Чужого выставлена вперёд, как у фашиста. Вот он ходит в каске, с автоматом MP40 у живота и хрипло кричит: “Хэйнде ху швайне! Аусвайс! Яйка! Кура! Фойер! Фойер!". На основании хвоста красная повязка с чёрной свастикой.

Раньше был доктор Куль. Он вроде как даже отыскал выход и прибежал к Долмену с криком “Вещи соберу и валим!”. Свалил… в темноту, обнимаясь с Чужим. И про вещи забыл.

Теперь доктор Куль наверняка призрак. Призраком становятся не успевшие закончить дела. Доктор Куль не успел собрать вещи. И свалить. Надо бы собрать вещички Куля, успокоить его. А это премерзкое занятие. Док собрал грандиозную коллекцию старых порножурналов. Тысячи заскорузлых страниц, слипшихся от засохшей спермы. С белками у дока проблем не было, но были проблемы с Чужим.

Схоронившийся Долмен наблюдал за Чужим сквозь решётку. Морда Чужого с годами бегства от него всё больше напоминала чьё-то лицо. Долмен, наконец, понял, чьё именно. Ему расхотелось прятаться. Человек вытащил из ножен недавно найденный в одной из комнат боуи, вышел из укрытия и свистнул коротким и резким свистом. Чужой мгновенно развернулся мордой-лицом к нему. Это было его лицо, лицо Долмена.

Ссылка на книгу: https://author.today/work/135259

Если кого заинтересовало, просьба поставить лайк и добавить в библиотеку АТ! Спасибо!)

– Видишь ли, – делился своими соображениями Зенниспар с Краснощёком, – сейчас я крепко задумался о нашей текущей ипостаси в качестве, если угодно, привидений. Какими свойствами мы сейчас обладаем, почему мы здесь и что за барьер вокруг острова, заставляющий чувствовать нас мотыльками в банке. Да, и кто такие маги-рыцари и их мотивация, разумеется. Вполне вероятно, они каким-то образом связаны с Кладбищенским островом. Есть такая поговорка: "Заботы людские складываются из нужд и амбиций." Но над этим нужно ещё хорошенько покорпеть... Ладно, допустим, мы и есть призраки, души. Что нам известно о нас настоящих? Только сведения из Девятибожиих писаний и других религиозных манускриптов. Многие источники, естественно, противоречивы, но у разных народов разные условия существования. Соответственно, разнятся опыт и восприятие. Однако из того, что я читал, хотя, конечно, отнюдь не претендую на звание теолога, есть общие повторяющиеся черты: душа бессмертна и неразделима. Состоит она, в зависимости от источника, много из чего. Надо бы порыскать в поисках знатока по таким вопросам. Не встречал ли ты, Хейзозер, какого-нибудь жреца здесь?

– Не довелось как-то.

– Хорошо, хорошо… Так, насколько я помню, по текстам Девятибожия, душа - есть атом, образованный в смеси дыхания асов, князей мироздания…

– ...а дыхание асов собирают маленькие крылатые…

– ...душеприказчики, – пошутил доктор.

– Спурсы, – не оценил шутку посерьёзнивший Хейзозер. – Многочисленные спурсы ловят асово дыхание сферами из цветного стекла. У сферы узкое длинное горлышко с раструбом и перегородкой из сгущённого эфира, который может пропускать сквозь себя только дыхание великих асов. Наполнив стеклянную сферу, спурс возвращается к исполинскому резервуару из закрытого зелёным металлом пузыря рыбы, что вместе с птицей и зверем послужила начальным материалом для создания вселенной. Через отверстие-клапан спурс стравливает набранное в резервуар и продолжает сбор воздушного урожая. Пузырь находится в постоянном вращении, постоянно смешивая дыхания асов. В результате в смеси возникают атомы. Резервуар должен быть всегда полным, иначе души людей получаются полупустыми. Но князи мироздания сделали так, что хищные чудища мелеты, гнездящиеся поблизости от резервуара, питаются спурсами, и последним редко удаётся наполнить резервуар полностью. Атомы, затвердевшие в среде смешанных асовых дыханий, падают вниз, просачиваются сквозь плёнку пузыря, проходят через металлическое днище резервуара и вселяются в недавно зачатых детей, в том числе, детёнышей, яйца, личинки, икру и зёрна, и разрастаются в них душой.

– Ого! – с одобрением воскликнул Зенниспар. – Так ты отлично знаешь Девятибожие?

– Конечно! – с жаром сказал Хейзозер. – И я много беседовал со жрецами.

– Это похвально, похвально. И, знаешь, Хейзозер, вот что я подумал. А если всё-таки отыщется способ разделить душу на части? Что тогда с ней произойдёт? Собственно, ответ на мой вопрос ты крепко удерживаешь в руке, несмотря на все его потуги поскорее удрать к своему хозяину. Разделённые части души будут стремиться к воссоединению. Это очень интересно. Есть, есть над чем подумать.

– Но в Девятибожиих мифах ничего не сказано о разделении. Наоборот, в нескольких местах подчёркивается, что душа есть нечто неразделимое.

– Однако там не сказано и о том, как зачинаются дети. Но они зачинаются именно тем способом, о котором там не сказано. Боюсь, одного атома мало для зачатия… В конце концов, разве поведение дульцимера не указывает на то, что душа действительно неразделима? Сейчас отыщем Кикосеца и убедимся в этом полностью.

– А вы верите в Союз Девяти?

– В Великолепную Девятку? Именно как в союз? Наверное, нет. Девять князей мироздания хоть и заключили меж собой альянс, скреплённый Варварскими Правдами, с тем, чтобы было легче присматривать за человечеством, своим главным детищем и своей главной игрушкой-погремушкой, но слишком уж часто основные боги грызутся по поводу и без. – Зенниспар иронично усмехнулся. – Скорее, это Отъявленная Нонетская Свора, чем союз. Объединились в команду, в которой каждый так и норовит вытянуть одеяло на себя. Неудивительно, что души людские происходят от асовых дыханий.

– У вас есть свой покровитель?

Зенниспар пожал плечами.

– Если и есть, так это Мнемоса с её дочерьми. Говорят, личность человека - это его память. Не совсем с этим согласен. Наверное, оттого, что с памятью у меня всегда было паршиво. Какая-то сверхненужная белиберда въедливой пылью забьётся едва ли не в самую подкорку, а действительно важное легко выветрится в ту же минуту, как уверишься, что теперь-то уж крепко запомнил. Иногда заглядываю в храм и бросаю пару монеток Мнемосе с её дочерьми.

– Пару? – не удержался от почти презрительной реплики Хейзозер, который с каждого своего жалованья изрядную долю денег жертвовал в храм своей покровительницы Клитофрунати, ярой истребительницы кроликов.

Зенниспар снова пожал плечами и недобро молвил:

– А пускай Мнемоса видит, что её дочерям следовало бы получше заботиться о жрецах музыки и других искусств. Вон, Шушара своих любимцев в золоте купает. Или у Мнемосы самой проблемы с памятью?

– Я думаю, – Хейзозер осмелился-таки озвучить давно взлелеянную им мысль, – что на острове собрались особенные души, поэтому мы и не попали ни в Эженату, ни в Энжахиму. Ведь далеко не все души погибших при нападении магцарей оказались здесь. Магцари напали внезапно и, скорее всего, мало кому удалось бежать и спастись.

– Что значит “особенные”?

– Ну, как сказать, – теперь пожал плечами Хейзозер. – Наши души чем-то отличаются от других, а вот чем, я не знаю.

Зенниспар хмыкнул.

– Занятное предположение. Только вот в себе я ничего необычного не вижу. Средней руки доктор теории музыки и поэзии. Никаких открытий, новаторств, смелых революционных заявлений. А почему ты считаешь себя кем-то особенным?

– Да я не о себе, – тут же постарался откреститься Хейзозер. – Просто предложил… Ладно, – вздохнул он и доверительно сказал: – Не знаю, с чем это связано, но я всегда считал, что мне уготована некая важная роль в будущем, будто я совершу нечто великое.

– Некая важная роль, – с удовольствием повторил доктор и лукаво зыркнул на Хейзозера. – Здесь ты не одинок, мой милый друг. Из вас с Кикосецом вышли бы превосходные собеседники. Какое огромное удовольствие вы бы доставляли друг дружке бесконечными разговорами о том, как в будущем под вашим началом обязательно грядут величайшие события. Только Кикосец будет иметь в виду написание и исполнение величайших песен, своих, разумеется. Ну а ты... Я уж не знаю, что ты имеешь в виду. Ты и сам, наверное, не знаешь. Выглядишь ты совсем молодо. По молодости многие высокого о себе мнения: эго, энергия через край, пустая башка, что вполне может быть благом, и всё такое. Многие уверены, что станут великими, и становятся. Но обычно совсем не великими. Или великим, но совсем не теми великими, которыми хотели. Насколько я помню, атомы падают в материнские лона наугад, как ветер подует. В этом вся трагедия и счастье жизни.

Предыдущая прода: Сага о призраках - 23

Книга: https://author.today/work/168329

Если кому понравилось, просьба поставить лайк и добавить в библиотеку АТ! Спасибо!)

Всем привет! Хотите приключений, юмора, драк, любви, чудищ, героев, дикарей и цивилизованных подноков? Всё это есть в книге "Гимгилимы". Молодой богатенький землянин Улит Тутли, прибывший на планету муслинов по, казалось бы, совершенно невинным делам, никак не мог предположить, что вляпается в целое море приключений. Но сперва-наперво у него стащат деньги, оставив его без средств к существованию.

Пьяные дикари изъявили готовность выслушать имя варщикова протеже, но ни Ретрублен, ни племя так и не узнали имени загадочного выдвиженца избранника божьего Косоглазого по той причине, что монополия мягкого сапфирного вечернего неба нарушилась десятками чёрно-белых, серебристых крылатых силуэтов, летящих над лесом. Воздух наполнился зловещим ууханьем. Силуэты звеньями по трое закружили над посёлком, толпой частично протрезвевших медьебнов и Косоглазым, что-то прокричавшем, спрыгнувшем с валуна и куда-то побежавшим в своём длиннополом и длиннорукавном одеянии.

Ретрублен при внезапном появлении карательной мозголюбской роты быстро сообразил, чем пахнет приготовленная пустожадами каша. Он отступил в глубину кустов. «А вот и соседи по пещерам подтянулись, что самок и молодёжь с разорённого гнездовища приняли», - с мрачным удовлетворением подумал следопыт, не знающий радоваться или печалиться появлению крылатых убийц. В создавшейся суматохе легче отыскать кору и свои вещи, но как бы уцелеть при этом?

Покружив и поуухав, звенья пустожадов принялись атаковать толпу медьебнов, которые, надо отдать им должное, не испугались, не растерялись, а, мгновенно протрезвев, дали отпор. Медьебнские женщины, вооружившись горящими поленьями, факелами и дубинками, сражались наравне с мужчинами. Детей укрывали в домах. То там, то здесь раздавались вопли, когда мозголюбы бритвенными когтями резали медьебнов или хватали их зубастыми пастями.

- Ах вы умницы-разумницы, - пробормотал Ретрублен с неопределёнными интонациями, вылезая во весь рост из кустов

Конечно, винтовку следопыт держал наготове. Мало ли, залётный друг Кухло-Кукухло спикирует или шальной кирпично-коричневый напрыгнет, но пустожадам и медьебнам было не до зелёного пришельца. Поэтому препятствий Ретрублен не встретил и мог идти не прячась. Все были заняты битвой на срединной площади.

Рюкзаки с палаткой, прикрытые ветвями, лежали нетронутые. Ретрублен перед облавой собрал все вещи с расчётом немедленно уходить, возникни такая необходимость. И она возникла.

Но на обратном пути охотника встала горстка медьебнов, которую пустожадам удалось отрезать от других групп, оттянув дикарей на порядочное расстояние от площади. Несколько мозголюбов беспрерывно нападали на них, не давая вернуться на исходную. Ретрублен хотел поддержать стрельбой, но помогли женщины. Вовремя заметив попавших в беду соплеменников, они, не раздумывая, кинулись им на помощь. Весьма удачно они сбили дубинками нескольких пустожадов, которых тут же забили до кровавого месива. Избежавшие встречи с богом смерти, медьебны криками поблагодарили женщин. Все вместе они поспешили на площадь, где творился кромешный ад.

Пока происходило описываемое, следопыт рылся в рюкзаке Михудора. «Ну конечно, зачем бы он таскал деньги с собой?» - несколько расстроено подумал охотник, как перед ним, словно призрак, будто дух медьебнского возмездия, а ля сумасшедший пьяница в переулке, возник Косоглазый. Ретрублен привычно отпрыгнул. Косоглазый привычно промахнулся.

Ссылка на книгу: https://author.today/work/121968

Если понравилось, просьба добавить в библиотеку АТ и поставить лайк!) Спасибо!)

Вперившись в статую, Хейзозер до того впечатлился, что услышал запах дракона. Пахло солёным арахисом, немного гвоздикой и почему-то пивом. И узрел цвет дракона. Изумрудно-зелёный, с завитками синих спиралей и запятых по бокам и девятью красными пятнами на смолисто-чёрных крыльях, отливающих сапфиром.

Всё как в священных писаниях. Правда, солёный арахис и пиво там не упоминались. А вот гвоздика встречалась в одной грязной истории, в которую умудрилась влипнуть Клитофрунати по собственному легкомыслию. Как-то богиня любви повстречала в лесу кролика. Кролик тот выпросил у неё галстук-бабочку, чтобы стать неотразимым игривым кроликом. А потом как начал этот неотразимый кролик в галстуке-бабочке заигрывать со всеми встречными-поперечными. Такое началось, стыд и срам, стыд и срам, там-там-тара-рам! Но с годами все попривыкли, и всё нормализовалось. Правда, Клитофрунати пришлось, как бы выразиться поточнее, раздвинуть рамки приличий. А кроликов богиня любви возненавидела всех до единого и истребляла длинноухих как могла. Ей даже пришлось сразиться с кроличьим повелителем Гигантским кроликом. Победила любовь. Ах да, гвоздика… А может, и в другой истории встречалась.

Статуя с ворчанием шевельнулась. А Хейзозеру только того и надо было. Мгновенно вычеркнув из головы глубочайшую жалость к страдающему Кикосецу вместе с восхищением гитарной преданностью, Хейзозер, подспудно ждавший явления ему дракона с первых минут своего присутствия на острове, с готовностью бухнулся на колени и, прижав к груди трепыхающийся инструмент, сложил ладони в предвкушении неистового воззвания.

Из каменного дракона выглянули краешки бледно-синей субстанции. Неужели драконы цвета душ человечьих? Нет, это не сам дракон, это его душа! Всё верно, переправлять души с земли в Эженату и Энжахиму умеют только драконьи души, а не драконьи туши.

– Воистину свершилось то, чего я так мучительно долго чаял! – страстно и тонко возопил Хейзозер. Голос его, ломкий от вожделения, дрогнул. Хейзозер бы разрыдался, но призраки не рыдают. – Вот ты и пришёл за мной, посланник высших сил, дабы заслуженно наградить меня за поступки мои благочестивые! Я оседлаю тебя и унесусь в благочестивую Эженату, прочь от земли, прочь от тягот и лишений, от скорбей и невзгод, в царство причитающегося мне вечного блаженства! Да! Даа!! Дааа!!!

Задумавшийся доктор Зенниспар Мао-Ивен не заметил, как остановился в статуе дракона, а затем прошёл сквозь неё. И был порядком ошарашен, увидев перед собой повалившегося на колени и воющего какие-то мантры Краснощёка, к тому же крепко сжимающего подрагивающий дульцимер Ветрокрылого. Лицо Хейзозера перекосила неестественная и очень нехорошая гримаса напрочь отшибленного фанатика, алчущего всеми правдами и неправдами оказаться в Эженате. Такой типчик ради рая любого укокшит.

– Хейзозер? – удивился доктор. – Что ты тут делаешь такое с дульцимером Кикосеца? И где, собственно, сам Ветрокрылый?

Хейзозер мигом оборвал свои буйные мантры, дифирамбирующие священную рептилию. Его лицо помрачнело с поражающей резкостью. Хейзозер посмотрел на доктора, как на заклятого врага, и возненавидел его за то, что доктор оказался самим собой, а не драконом. При этом правая рука Хейзозера, увлекаемая дульцимером, горизонтальным указателем тянулась на восток.

– Ничего, отдохнуть присел, – ледяным тоном ответствовал он.

Зенниспар хотел заметить, что отдыхающие люди обычно не верещат и не корчат ужасающих гримас, стоя на коленях, но лишь вежливо уточнил:

– Да?

– Да, – твёрдо подтвердил Хейзозер и перевёл тему: – Кикосецу Ветрокрылому надо помочь. Его избили в “Синем роге”. А эту штуку расколошматили ему об голову. – Хейзозер неловко махнул дульцимером, упирающимся своенравной стрелкой компаса.

– В каком “Синем роге”? – с беспокойством спросил Зенниспар. Он хотел спросить немного другое, но врождённая любознательность взяла верх.

Доктор хоть и не упускал случая подначить барда, но талант его признавал и талант его уважал. На своём курсе Кикосец был любимчиком доктора. И отнюдь не за красивые глазки, как болтали завистливые бездарные языки.

– Это таверна такая открылась возле кладбища, – торопливо объяснил Хейзозер, досадуя на непонятливость Зенниспара. Учёный называется. До элементарного догадаться не может.

“Не успели людские призраки обосноваться на кладбище, как уже открыли таверну,” – подумалось доктору и тревожно спросилось:

– С ним, э, всё в порядке? Я понимаю, умереть он успел и вроде как теперь неуязвимый, но как он?

– Нормально, наверное, раз смог удрать куда-то туда. – Хейзозер покосился на указывающий направление дульцимер.

"Или ушёл умирать на кладбище бардов", - нелепо подумалось ему.

– А с дульцимером что?

– Гуебос Глазутый, бандит какой-то, запретил Кикосецу выступать в “Синем роге”, а Кикосец с этим не согласился. Тогда Гуебос избил Кикосеца, отобрал гитару и раскокал эту гитару ему об голову. Гитара в щепки, Кикосец упал, потом поднялся и ушёл.

– Любопытно, любопытно… А дульцимер заново восстановился и теперь стремится слиться со своим хозяином?

– Ну... да. Наверное. А как вы догадались?

– Я как раз размышлял над этим. И будь я обличённым в плоть, расшибся бы о хвост дракоши, сделанный, надо сказать, из довольно-таки каменистого мяса, – также торопливо пояснил, как недавно объяснял ему Хейзозер про “Синий рог”, но без раздражения, а с мягким нетерпением. – Но не будем заставлять дульцимер ждать. Гляди, до чего ему не терпится вернуться к своему безалаберному хозяину.

Старинное жреческое гумнище в несколько тысяч могил, одно из пяти последних пристанищ радружцев, занимало далеко не весь остров. Длины Кладбищенского хватало часов на шесть ходьбы, а ширины почти на два. Помимо наружных могил для состоятельных граждан на кладбище имелись склепы-входы в обширные катакомбы, в залах которых в кучу сваливали умерших голодранцев, душевнобольных, самоубийц и прокажённых.

В восточной части острова простиралась живописная равнина в пологих холмах, похожая на вздыбленное и не очень расторопное море, густо поросшее травой, разбавленной боярышником, солнечно-жёлтой купальницей, красно-бордовым барбарисом и залётными берёзами. Полчаса ходьбы по равнине на восток выводили на берег (или плытия, что более актуально для призраков). Туда и направил дульцимер Хейзозера, а вместе с ним и Зенниспара.

Ссылка на прошлую проду: Сага о призраках - 22

Ссылка на книгу: https://author.today/work/168329

Если кому зашло, прошу добавить в библиотеку АТ и поставить лайк!) Спасибо!)

Всем привет! В книжке "Чтец снега" (сборник "И смерть смертен") человечество оказывается на грани гибели. Таинственный и смертоносный фиолетовый град окропил нашу планету. Затем собрался в рои и начал охоту за людьми. Добавить к этому убивающий людей вирус и становится ясно, что спасти может только чудо. И это чудо обитает в одном из горных монастырей, монахи которого никого не пускают внутрь. В монастыре живёт некий Чтец снега, древний, как само человечество, старец, который по вечному снегопаду читает историю людей, которая вот-вот рискует закончится. Вот и отрывок на пробу:

Беда не приходит одна. Разразившаяся пандемия оказывала посильную помощь фиолету в истреблении человечества. Неизвестный вирус убивал людей по всему миру. Заражённый кашлял, страдал острой болью в желудке, задыхался, ощущал стеснение в лёгких, давление в висках, покрывался красными пятнами, терял память, ногти его чернели и размягчались. Заболевшие умирали в течение месяца. Отказывало сердце. По примерным подсчётам, из ста людей шестьдесят убивал вирус, двадцать поглощал фиолет. За девять месяцев, как фиолет вылупился из града, и восемь месяцев со дня регистрации первого случая заражения вирусом пурафрой (с искаж. лат. “сестра фиолета”), население Земли погибло на 82 процентов. СМИ, в том числе интернет и телевидение, постепенно пропадали из эфира. Продолжали работу редкой самоотверженности радиостанции и журналы, сумевшие адаптироваться к новым условиям и выходящие в виде листовок. Связь граждан с властями окончательно оборвалась. Светящиеся дети небесного щебня фиолетовыми стаями облетали улицы и устраивали засады в магазинах, переулках и подъездах.

Среди множества теорий, объясняющих происходящее, особую популярность обрела теория атаки инопланетной расы, или иногалактической, если угодно. Действительно, человечество, наконец-то, созрело, расцвело, обнаружило пригодные для жизни планеты, создало звездолёты, как тут же подверглось массовому и весьма эффективному нападению. Был ещё один вопрос: огоньки - это оружие пришельцев или сами пришельцы? Совершенно очевидно, что бОльшую часть людей иногалактические захватчики истребляли вирусом, а кого-то похищали с помощью фиолета. Вполне вероятно, захватчики остро нуждались в рабах.

Успеху нападения агрессоров способствовали сами люди. Ведь именно они занесли в дома фиолет в неимоверных количествах, хотя правительства, военные и учёные настойчиво предупреждали граждан об опасности, которую мог представлять неестественно выглядящий град. Но высокий уровень жизни сыграл злую шутку. Люди стали безалаберны и настойчивость приняли за назойливость. Тут в них проснулись предки из тёмного и жуткого прошлого, не особо доверяющие правительствам, военным и учёным. Предков поддержали бесы противоречия и демоны анархии. Внести ведёрко ненормально выглядящих градин в дом - да что тут опасного?! Это же просто маленькие не тающие ледышки, светящиеся фиолетовым. Аномалия, чудо! Вот детишки порадуются. И детишки порадовались вместе со взрослыми.

Выжившие стали искать выход там, где никогда не стали бы искать, если бы не охватившее их отчаяние. Ведь нужно было пополнять запасы, скрываться от фиолета и обороняться от других людей. Да-да, от тех самых, составлявших когда-то преступность уровня предутопического периода, а теперь развивших её едва ли не до средневекового масштаба за счёт возросшего числа единоверцев.

Утопающий хватается за соломинку. Схватится и за кирпич, если бросить ему кирпич с криком: “Держи спасательный круууг!”. Кто-то искал спасательный круг в религии, кто-то не побрезговал и мифологией. Кого-то вдруг осеняло, где находится святой грааль, а кто-то отправлялся на поиски ГЭККА, абсолютного оружия или титановых шлёпанцев Нежного Рыцаря Сотни Яиц. Наиболее практичные учились убивать или отлавливать для изучения фиолет (безуспешно) и разрабатывали антипурафровую вакцину (ещё более безуспешно).

Один древний миф гласил, что в горах Чёрные сливки, где никогда не прекращается снегопад, в пещере, охраняемой монахами Чёрносливочного монастыря, живёт вечный чтец снега, который по летящим снежинкам читает историю человечества.

И, судя по всему, он добрался таки до последней главы.

Ссылка на книгу:https://author.today/work/157612

Если понравилось, просьба поставить лайк и добавить в библиотеку АТ! Спасибо!)

Пока Хейзозер снедался кручиной, голубоватые ошмётки мелко задрожали, как пудинги на столе психованного повара, потянулись к проломленному корпусу инструмента и с магнитной меткостью попрыгали в разломы и дырки, залепляя их собой. Гитару как бы замазывали универсальным восстанавливающим веществом. Не прошло и минуты, как она полностью зализала раны и, как ни в чём не бывало, целёхонькая, поехала по бледно-сиреневой траве, будто санки покатились по льду. Хейзозер догнал её, подхватил и направился туда, куда тянулся гитарный гриф, а тянулся он к своему владельцу, потерпевшему сокрушительное фиаско.

Увлекаемый слабо рвущейся из рук гитарой и восхищённый её преданностью, Краснощёк следовал зову инструмента, как следует хозяйка зову своего огромного пса, которому вдруг приспичило свернуть с парковой дорожки и ткнуться носом в самую наимерзейшую, самую наигнойнейшую, самую наивонючейшую мусорную кучу в беспардонной истории парковых куч мусора... Предыдущее предложение никоим образом не намекает смутно, что Кикосец Ветрокрылый наимерзейший, наигнойнейший и наивонючейший. Никоим. Бывали барды и погнильше. Зачастую таких бардов рано или поздно находили по утрам в ранее упомянутых зловонных мусорных кучах, преимущественно, паркники.

Паркники, кажется, рангом повыше дворников, но пониже площадников. А ещё есть лестничисты, закоулочи, тупильщики, арочи, мостники, брусчники, дорожельщики, тропинные, комнатушники и пердонаристы. У уборщиков, надо заметить, весьма сложная и строгая иерархия с запутанной для непосвящённых системой знаков отличия, наград, уставов и ежемесячных постановлений. До того дошло, что нанять уборщика выходило весьма рискованной затеей. Вполне могло сказаться, что комнатушник на время уборки имел полное право вырезать на стене свои контактные данные. И ведь вырезал мерзавец. А если заказчик противился, уборщик издавал полный праведного гнева вопль: “Тварь я дрожащая или кто?”, извлекал из-за пазухи на свет божий новенькую конституцию УЦ (Уборочного Цеха) и сурово потрясал ею. А могло и совсем переклинить; ревматизм, остеохондроз и артрит не дремлют. Было благоразумным в следующий раз нанять того же уборщика, потому что новый вырезал свои контакты на другой стене и, конечно, старался сделать свои контактные данные заметнее оппонентных контактных данных. Некоторые в своём рвении доходили до того, что дырявили стены. Кстати, строительно-монтажный пистолет изобрели именно уборщики.

Инструмент рода лютневых плавно обогнул кладбище по краю и устремил свои колки к изваянию дракона с твёрдым намерением безучастно оплыть и его. В двенадцатиструнном, насквозь промузыкаленом мире дульцимера физические объекты имели такие же шансы на существование, как в нашей вселенной свет, с румяной корочкой поджаренный на сливочной тьме. Для дульцимера под образом дракона подразумевались несколько коротеньких басисто-мрачноватых мелодий, наложенных одна на другую. Обитали эти мрачноватые мелодии в миксолидийском ладу, поселившись в тёмных безднах миноров, но не чурались порой светлых мажорных надгорий.

Обладай дульцимер необходимым восприятием и самостоятельным мышлением, он бы искренне недоумевал, почему люди занимаются всеми этими бестолковыми копошениями (едят, пьют, спят, любят, работают, развлекаются, ненавидят), когда для счастья всего-то и нужно пробить у себя в животе дырку, выскоблить себя, натянуть на лицевую часть корпуса некоторое количество струн, настроить их и играть в своё удовольствие. А стань дульцимер по странным прихотям рока кородентом, он бы принялся активно практиковать дыросверление в брюхах подданных с последующим их выскабливанием и внедрением струн в веском убеждении, что такое обращение пойдёт подданным только на пользу. Главное - избегать фальши и полностью растворяться в музыке.

Но Хейзозер Краснощёк не собирался во имя счастья натягивать на себя некоторое количество струн. Не мог и не притормозить. А притормозив, страждущими очами, полными мольбы, впился в каменную крылатую рептилию, неряшливо обмотанную вялым ползунцом. Дракон, высеченный из чёрного камня, укрыл спину сложенными на манер складчато-каменного плаща крыльями и, усевшись на постаменте, бесстрастно взирал на Хейзозера. Когтистые четырёхпалые лапищи и бока, выглядывающие из-под крыльев, покрывали волнистые ряды крупной врощенной чешуи, плотно пригнанной эластичной кольчугой безупречно повторяющие малейшие изгибы тела. Явственно обозначились складки самих крыльев, складки толстой кожи на брюхе, особенно там, где задние лапы соединялись с туловищем, а также бугры мышц и тросы толстенных жил, уходящих в плоть ответвлениями сосудов потоньше. А благодаря морде с роговыми наростами, кожей, напоминающей древесную кору, и мятыми губами, поджатыми клыками, казалось, что дракон вот-вот оживёт и с приветственным рёвом расправит крылья.

Драконы... перевозчики душ с земли в Эженату и Энжахиму и одни из самых узнаваемых существ Девятибожиих писаний.

Предыдущая прода: Сага о призраках - 21

Книга: https://author.today/work/168329

Всем привет! В юмористическом фэнтези "Сага о призраках: Живым здесь не место..." город Радруг подвергся нападению рымагов (рыцарей-магов) в алых доспехах. Они поубивали всех горожан и рсожгли полгорода. Убиенные же в виде призраков воскресли на Кладбищенском острове, который держит их словно собачонок на поводке. И никуда не отпускает. Ну что же делать-то? А тут ещё с простыми смертными на остров попал правитель Ригор Мортиса (Радруг - столица), сам кородент и он же божий избранник Кластер Кох: Победонос, скрывающий своё лицо под маской ворона. Правитель, надо сказать, ещё с теми прибамбахами. Чего только стоит, что божий избранник ненавидит богов. И при этом даже не знает, верит ли он в них или нет. Ну а вообще на острове жизнь налаживается. Даже таверны свои появляются. Без стен, без крыши и пола, но таверны. Ничего, зато больше народу поместится. В общем, хоть все и умерли, но пивка выпить хочется. И приключений тоже. И магии. Всё это есть, ведь на острове имеются кристаллы, которые наделяют призраков уникальными возможностями. А ещё остров навещает парочка симпатичных ведьмочек. Вот и отрывок на пробу:

На первом свидании, вечером, им встретился хаски, редкая псина на улицах Радруга. Такого дорогущего породистого пса могли содержать только обеспеченные люди. В подтверждение у пса имелся кожаный клёпаный ошейник хорошей отделки. Наверное, сбежал от выгуливающего его дворецкого. Или кто там гуляет с собаками у богатых (Гуляцкие? Псацкие? Собацкии?). Левый глаз у хаски был коричневый, а правый - прозрачно-синий. Чёрно-серый пёс с пастельно-серыми подпалинами, высунув язык, подбежал к Хейзозеру, подпрыгнул и положил лапы ему на плечи. Не успели влюблённые опомниться, как пёс лизнул Хейзозеру лицо, сбросился на землю и был таков. Хейзозер предложил догнать пса и попытаться отыскать его хозяев, но Шаулина отговорила, сказав, что тот, кто упустил собаку, может обвинить их в том, что это они украли её, чтобы потом получить денег за её возвращение. Ну а собака проголодается и сама отыщет свой дом, коли не дура.

На втором свидании, тоже вечером, им повстречались утка и селезень. Причём, едва ли не в центре города, где их никто никогда не встречал, ибо нечего делать уткам и селезням в центре города. Хаски, селезень и утка - есть символы любви и любимцы Клитофрунати. Ещё Шаулина тогда волновалась и торопилась, что забыла гребешок дома и переживала, что волосы взлохматились.

– Хуже лохматой утки нет ничего! – подразнил будущую супругу Хейзозер.

– Только лохматый селезень, – улыбнулась Шаулина.

Хейзозер и правда часто забывал о существовании гребешка.

А после третьего свидания они поженились.

Вспомнилось, как гуляли по берегу залива. Боги, сколько разных воспоминаний связано с берегом Радружского залива! Да и со многими, казалось бы, не примечательными местами. Возле берега есть несколько островков, часть из которых соединяется горбатыми мостиками из камня. И один островок заканчивается каменными ступенями, уходящими в воду, как раз напротив таких же ступеней на берегу. И мостики, и ступени были здесь задолго до возникновения самого города. Хейзозер хотел пойти на остров, но Шаулина решила прогуляться по берегу, там росли какие-то кусты с красивыми жёлто-красными цветами. И Хейзозер уступил ей. Однако проворчал:

– Может, у меня мечта такая, на островных ступенях посидеть.

– Вон, смотри, женщина идёт! – успокоила Шаулина. – Сейчас она исполнит твою мечту.

Женщина действительно дошла до ступеней и села на одну из них. Но что-то ей не понравилось, она встала и пошла обратно к мостику.

– Недолго она на ступенях просидела, – недовольно заметил Хейзозер.

– Наверное, подумала, это не её мечта, так зачем ей напрягаться? – рассмеялась Шаулина и тут же рассердилась: – Не ковыряй в носу, Хейзозер Краснощёк! Ты же знаешь, я терпеть не могу, когда ты ковыряешься в носу!

– Может, это моя мечта ковырять в носу!

– Ну что ж, эту мечту никто за тебя исполнять не будет, однако я запрещаю тебе даже мечтать о ковырянии в носу! Слышишь?

– Ну вот, так всегда, – вздохнул Хейзозер. – Одни мои мечты исполняют другие и то абы как, а другие мои мечты мне и вовсе запрещают исполнять те, которым бы надо поддерживать мои начинания.

– А ты мечтай о чём-нибудь хорошем, приятном, таком, чтобы других не воротило от твоей мечты. Я точно не собираюсь поддерживать тебя в ковырянии в носу.

В ответ Хейзозер поцеловал Шаулину. В этом начинании она его охотно поддержала.

Ссылка на книгу: https://author.today/work/168329

Если кому пришлось по душе просьба поставить лайк и добавить в библиотеку!) Спасибо!)