В неизменном бурнусе ультрамаринового цвета вошла, шмыгая соломенными вьетнамками, муза в кухонном переднике с кружевными оборками и блестящей лопаткой в правой руке.

– О, у нас гости. Феоктист Петрович, идёмте завтракать блинами.

– Я вот, – сыщик звякнул кандалами.

– Хотите пристегнуться?

– Только вместе с вами, и чтобы академик ушёл. Я буду стесняться.

– А вы затейник. Работу компенсируете?

– Проверить одну идейку надобно.

– Если насчёт серёжек, так это те самые. Я тотчас узнала, но как сказать? Вдруг копия. Всё перерыла, и пустота.

Неожиданное признание буквально выбило титановый паркет из-под ног следователя. Он приготовился к долгой борьбе с опытным в словесных баталиях противником. Нет, не с Персефоной, академиком, конечно, и тут такой афронт. Стало неловко.

– Какие «те самые»?

– Что болтаются в небе.

– Так-с… Дела… – пробормотал сыщик, и уже бодрым тоном спросил: – Похожи?

– Я думаю, их трансформировали при помощи трансгулятора в дождь. А чтобы я всё поняла, сделали прямиком из юрского периода.

– Час от часу не проще. И что, позвольте, подвигло к этому выводу.

– Ну как же, я опытный образец академика, а он как раз интересуется птицезаврами юрского периода, чтобы сделать ангела.

– Так ангелы похожи, на ваш взгляд, на драконов? Слегка неожиданно, вы не находите?

– При чём здесь они? Я вам о серёжках толкую. Ведь до мельчайших деталей повторили.

– Это те, что украли из ювелирного магазина?

– Ну, что поделаешь. Значит, у них судьба такая – скитаться по чужим шкатулкам.

– Ваши, я так понимаю, летать научились? Одного нет в деле: зачем ему кандалы понадобилось хватать?

– Кому?

– Вы это… прекращайте, вору, конечно! Какой-то женский театр абсурда. Мотив непонятен, но наверняка завалялся за подкладку в сумочке.

Положив кандалы рядом с манускриптом и фотокарточками Германа, Чигин хмуро посмотрел на академика:

– У вас есть объяснение?

– Слишком невероятно, чтобы быть правдой.

– Можно, без приседаний?

– Ваш непосредственный начальник Аристов, готов всем пожертвовать, лишь бы занять пост старшего советника ЦУП.

– Империей в том числе? Он что сумасшедший?

– Почти, для него цель стала идеей фикс. Короткое плечо! Что дальше его не интересует. Сейчас главное – это уничтожить Зыбина-Шкловского. Трофей в любом случае достанется победителю. Даже если и придётся эвакуироваться на Сириус. Аристов полетит туда в совсем другом качестве, в ранге советника ЦУП.

– Обоснуйте, пожалуйста, где серёжки Персефоны, и где Зыбин?

– То же, что и с гибелью Архангела, связь призрачна, но оттого-то и самая настоящая. Единственный, кто от этого хоть что-то получает, так это Аристов.

– Всё-таки надо иметь академические мозги, чтобы до такого додуматься. Всё оторвано от действительности! Мне, к примеру, надобно найти причину этого треклятого «дождя»! Расскажите популярно, как работают трансгулярные кольца?

– Если простым языком, то жёстким излучением нейтрино протыкаются корпускулярный пузырь, в котором находится нужный нам отрезок времени. В образовавшийся туннель можно отправить сгусток атомов из нашего мира. Чем больше объём вещества, тем больше требуется энергии для работы туннеля.

– А обратно?

– Да какая разница! Ставим там копию трансгулятора и пожалуйте бриться.

– Огромного аппарата?

– Я же сказал, нужен прокол пузыря! Достаточно отверстия от иголки, чтобы протолкнуть туда наши атомы.

– То есть там иголка, и здесь иголка?

– Ну, слава космосу, разобрались. Аппарат стоит у нас, вот как этот.

Академик показал на огромный бронзовый глобус в глубине лаборатории, над которым мерцали зелёные цифры с газоразрядных колбах.

– Там, в юрском периоде валяется квантовый двойник булыжника, точно такой, как здесь. Вот между ними-то и устанавливается связь. Машина нужна только затем, чтобы поддерживать туннель в рабочем состоянии, пока идёт передача.

– Большая?

– Для подобного дождя потребуется просто огромная. Размером с китайскую пирамиду.

– Так, это несколько километров! В империи нет ничего подобного.

– Вот это-то и странно. Мне просто необходимо исследовать метеорит в точке Лагранжа. Я практик! Вы это понимаете?

– Ещё как. Убеждён – императору на это наплевать. Подойдём с другого бока, с практического. И здесь с императором не поспоришь. Если нужна крохотная иголка, чтобы проткнуть наш пузырь, то она может оказаться где угодно, хоть под лестницей, хоть в кустах бегоний у фонтана. У нас здесь двадцать тысяч жителей, а значит, двадцать тысяч иголок. Которая из них может иметь близняшку из другой вселенной?

– В манускрипте написано, что эльтам нужно приглашение, чтобы объявиться. Вежливые душегубы!

– И что послужило?

– Один старый арн, которому надоело жить, отправился в Магеллановы облака, но промазал точнёхонько в войт Волопаса.

– Ну промазал и промазал, мало ли придурков мотается по Вселенной?

– Вы забываете: он разочаровался в нашем мире.

– Ага, мстительный попался гад: ни себе ни империи! Но какое это имеет отношение к вашей иголке?

– Сыночек у него здесь остался, очень за него переживал, вот и навёл на империю печальных эльтов.

– Бывают полезные идиоты, а бывают с песней! Хотите сказать, что у нас здесь завёлся нытик? Так полдома таких. Если бы не усилия нашего обожаемого Семарга, так и весь дом плакал бы и почище этого дождя. Но ведь живём же как-то?

– Да-с, проблема современности – отсутствие настоящей цели в жизни! – согласился академик. – Живём чужими чувствами и ещё кабенимся, землян презираем. А если бы не они, то эльты мигом бы нас уничтожили.

– Вы считаете нас паразитами?

– Ну в некоторой степени все пожилые люди паразиты. То же и с расами.

– Эльтам это расскажите! Я так понял, завелась среди нас вшивая овца, которой жить надоело, а мы фоном пойдём? Задали вы мне задачку, товарищ Плещеев. Уж очень много кругов идёт от ваших серёжек, вы не находите?

– А при чём здесь Персефона? Персефона, ты разве страдаешь?

При этих словах опытный образец, до этого пребывавший в глубокой задумчивости, встрепенулась и изобразила на лице недовольную гулю.

– С тобой не заскучаешь. Сплошные радости!

– Ну вот, товарищ следователь, что и требовалось доказать. Нужно искать несчастного навсегда человека. Круг сузился и основательно!

Зелёная плесень на нервюре, как живая, побежала по потолку вслед за учёным. Сделав несколько энергичных кругов вокруг длинного стола, Плещеев остановился, словно его пронзила необычная мысль, и воскликнул, подняв обкусанный ноготь с грязной каймой:

– Нужно поменять волновую структуру. Я просто уверен в этом!

В темечко академика уставился зелёный указательный палец, который, впрочем, тут же исчез.

С сомнение покачав головой на реакцию учёного, сыщик спросил:

– Так вещь или человек влияет на перемещение печальных эльтов?

– Восхитительно! В вас просыпается настоящий учёный. Это уже похоже на зачатки логики!

– Благодарю. Вы не ответили.

– Здесь наблюдается форменный дуализм: вещь обиженного жизнью человека. Я бы так сказал, поэтически, если позволите: страдающая вещь. Как вам? Неплохо а? Сколько драматизма звучит в этих незатейливых словах, если соединить их вместе: вещь и страдание.

– Да-с, страдание… И как узнать, есть ли у них двойник в чужой галактике?

– Невозможно. Они абсолютно идентичны. Вот такие коврижки. Но у меня есть одна очень интересная идея на сей счёт.

– Академик, подождите вы со своими идеями. У меня голова идёт кругом от них. Я так понимаю, нужно найти этого страдальца, а потом вещь, от которой фонит так, что соседи прибежали с разборками. Понятно излагаю?

– В какой-то степени да! Но это ничего не даст – соседи уже здесь, выражаясь вашим языком.

– Вы, как всякий интеллигент, не умеете с людьми разговаривать. Чуть что, так сразу истерика, вместо того, чтобы поступить по совести.

– Нет у них совести!

– Вот и я о чём – одни истерики и ослиная упёртость, – с удовольствием констатировал сыщик, мстя академику за его раздражительный тон.

––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––

Внимание! Знак Ер (Ъ) со всей очевидностью указывает на вторую часть главы.

Текст здесь

Если не работать, то кто встанет к станкам?  Человек часто вынужден заниматься нелюбимым делом по привычке. Оттого что имеет соответствующее образование. Может он и хотел когда-то не заре юности стать Ломоносовым или Гагариным, но не сложилась судьба, что поделаешь. Не хватило силы воли или обстоятельства взяли за горло, да так что и не хочешь, а сам, своими руками отпилишь ржавой ножовкой быта только появившиеся крылья. Тем не менее Феоктист Петрович умудрился найти приятные моменты в работе следователем.  Он не смирился, ничуть не бывало, он трансформировал злой рок себе в пользу. В книге не говориться о его мечте, да это и без нужды, ясно, что прошлое заглянуло к нему в гости, чтобы выбросить на обочину жизни, изжёванного и опустошённого человека, человека без будущего.

Но Чигин умудрился выжить, не опустился совсем в ничто, а стал вполне себе уважаемым следователем вопреки расхожему мнению, что неудачники ни на что не годятся. Да, он без азарта занимается своей работой, но именно это качество и помогает ему в раскрытии преступлений. Взять этого вздорного академика, нужно неимоверное терпение, чтобы выслушивать его оскорбления. Однако, многие непонятные факты раскрываются для читателя именно в диалогах Плещеева с Чигиным. Происходит некая химия между двумя профессионалами, с одной стороны, знаменитый учёный, занятый любимым делом, и скромный следователь, который втайне восхищается волевым человеком, сумевшим претворить в жизнь свои таланты.

Примечателен диалог в 14 главе, когда Чигин плетёт из разрозненных вопросов логическую сеть, раз за разом понуждая Плещеева к только ему известным выводам.

В свою очередь вздорность академика – это защитная реакция бесконечно занятого человека. Ему давно наплевать на то, что о нём думают окружающие. Может именно этого качества и не хватило Чигину, чтобы заняться своим призванием. Возможность видеть образец для подражания заставляет следователя задавать академику всё новые и новые вопросы…

ЧИТАТЬ ЗДЕСЬ

О них и расскажу чуток.

Итак, место действия книг - Земля, время действия - начало 20 века, 1914 год. Мы то с вами знаем, что в этом году будет: "— Убили, значит, Фердинанда-то нашего,— сказала Швейку его служанка." - но герои книг ещё не подозревают. С произведением Гашека "Левиафана" объединяет как раз начало - тут тоже всё начинается с убийства эрцгерцога. И первым героем книги становится Алек, сын эрцгерцога, потенциальный наследник престола. Которого, естественно, очень не хочет видеть в качестве наследника действующий король - и юному принцу немногие верные соратники его отца организовывают побег, спасая от неминуемого убийства австрийскими войсками. Ничего пока не понимающего Алека грузят в шагоход, и...

Какой шагоход? А в этом то и вся фишка трилогии, из-за которой мой сын проглотил её махом. Мир "Левиафана" - это описание противоборства стимпанка и биоинженерии. Германия и Австро-Венгрия, а также лояльная к ним Турция - вовсю дымят двигателями и управляют гигантскими боевыми механизмами. Англия, Франция, Россия - модифицируют живую природу, манипулируя с генами и создавая так называемых фабрикатов - от небольших говорящих ящериц до хтонических морских чудовищ, ну а страны наподобие Японии или Америки - сочетают оба подхода, используя их для своей выгоды.

небольшой шагоход

большой шагоход - экспериментальный наземный крейсер

И грядущая Великая война становится не просто противоборством империй, но и противоборством идеологий - жестянщики против дарвинистов. Со стороны жестянщиков, как вы уже поняли, героем выступает Алек. Со стороны дарвинистов же - юная особа женского пола по имени Дерин Шарп, которая грезит воздухоплаванием. Однако девушкам путь в армию закрыт, поэтому она маскируется под пацана, выдумывает себе имя Дилан, и умудряется в результате прохождения теста на зачисление - воспарить в небеса на водородной медузе и попасть прямиком на уникальный воздушный корабль "Левиафан".

вот он, красавец. в середине виден скелет кита, на базе которого всё и соорудили

Ну и дальше всё завертелось - Алек сотоварищи встречаются с китоплавателями, спасают их во время крушения, спасаются на китолёте сами... Естественно, если в книге главными героями являются парень и девушка - то они неминуемо сближаются (хотя всю правду о Дерин Алек узнаёт далеко не сразу, считая её пацаном аж до третьей книги), так что с романтической составляющей всё в порядке. Ну а чтобы было веселее - автор закидывает героев то в Турцию, где они свергают султана, то в Россию, где они в районе Тунгуски обнаруживают Николу Тесла, то в Японию, то в Америку - в общем, скучать им не даёт.

Моё мнение о серии: неплохой образец приключенческой фантастики, который хорошо должен зайти школьникам и старше. Отдельным плюсом могу выделить оформление - в том издании, которое я брал своему сыну в библиотеке (обложки в начале поста) - очень атмосферные чёрно-белые иллюстрации, дополняющие воображение читателя. Повествование не провисает, читается легко и интересно, герои довольно яркие, действия происходит много, пустословства мало. Рекомендую.

Прежнего удовольствия водопад с летящими в струях воды фигурами арнов уже не доставлял, скорее, даже что и был неприятен, оттого что напоминал об аномалии за окном. Но Чигин любил здесь сидеть. «Привычка – второй дом» – так часто говорят консервативные марсиане. Ну что ж, в общем-то, он был с ними согласен. Только в хорошо знакомой вещи можно найти уверенность в завтрашнем дне, уверенность в себе. Посидел, подышал воздухом, глядишь, что полезное и пришло в голову. Связь вещей не терпит бардака и неустроенности. Только в ней и может существовать человек. Стоит нарушить размеренный порядок жизни, как он превращается в ничто, в перекати-поле для окружающих, никому не нужное и бесполезное, в том числе и себе. Разве можно жить только для себя? Тогда, кто ты среди людей – паразит? Которым ни в коем случае Чигин себя никогда не считал, хотя и страдал, как всякий холостяк, известной долей нарциссизма.

Ему не давал покоя один факт, почему лифт сломался на том этаже, где жил Архангел, и второй – почему именно в это день украли самокат у Бормана.

«Тьфу ты, да что же это такое! Германа, Германа!» – в который раз одёрнул сам себя Чигин.

Наблюдалась очевидная связь, но в чём она заключалась, следователь, убей его в темечко два раза, никак не мог обнаружить.

«Пусть он приехал к макароннику, есть масса свидетелей, но где мотался до этого? И здесь останавливается лифт! Браво Борман! Лифт ломается со значением: ничего не происходит, кроме пакостного дождя и погрома в лаборатории Плещеева. Опустим дождь – явление, не зависящее от Бормана. Всё же академик что-то не договаривает или Персефона. Но попробуй из неё выбей хоть полслова, когда она находится под защитой самого Аристова. Вот то-то, что никак. Академик, как все эти «научники», привык без помощников решать кроссворды. А мне дело надо делать!»

Поднявшись со скамейки, Чигин с удовольствием потянулся и бодро направился к скоростному лифту.

Бронированная дверь с тяжёлым вздохом отъехала в сторону. Стоило Чигину перешагнуть высокий порог, как в спину ударила плотная волна воздуха. Путь назад был отрезан листовой сталью со множеством заклёпок. Бывшие студенты академика, а теперь офицеры гвардии, на день рождения устроили сюрприз, вонзили штурмовой люк от дредноута вместо штатной двери. Плещеев для порядка выдал тираду о недопустимости распространения военных технологий среди гражданских, но на самом деле остался крайне доволен.

– Товарищ Чигин, только вас здесь и не хватает! – в обычной манере встретил академик.

– Вы мне тоже неприятны, но я, в отличие от вас, не истерю.

– Я не девка, чтобы нравиться. Что там у вас опять стряслось? Опять покойник и весь дом рыдает? – широко улыбнулся Плещеев.

– Меня беспокоит ваше бессовестное враньё. Может, сократим путь от правды к истине?

– А есть разница?

– У каждого своя правда, а истина не терпит конкуренции.

– Да вы максималист! И что мне с вами делать?

– Фрол Демидович, вот из-за таких бездушных сухарей я и не женился.

– Какое это имеет отношение к делу?

– К какому?

– Что! Да вы натуральный террорист! Пришли, обвиняете меня во лжи, и после этого вздора утверждаете, что забыли?

– Уточняю! У меня дел в работе по самое нигде. Одно из них, это пропажа самоката Бормана.

– Которого? Это того раскормленного башибузука, который постоянно таскается за генералом? И при чём здесь я, извините?

– Только ваши академические мозги смогут разгадать этот ребус: в лаборатории бардак, ломается лифт, пропал самокат, – где связь, уму непостижимо.

– Подводите, что в одно время?

– Точно! Вы великолепны.

– Неправда. Персефона разнесла лабораторию утром, а лифт сломался вечером. Что там с этим самокатом, я не знаю.

– Пешком шли?

– Нет, Персефона несла на крыльях! У вас всё?

– Помилуйте, вам, к примеру, наплевать на соседей, а я люблю свою высотку. Вдруг живём последнюю секунду? Неужели вам всё равно?

– Империя справится как-нибудь с этими эльтами, а мне ангела нужно делать!

– Когда же, если император требует разобраться с аномалией?

– Вздорный дуализм – этот ваш император. Ему нужно определиться с перспективой. Дожди уйдут, а летающие ангелы всё преодолеют, и этих печальных эльтов в том числе.

– Заболтали в кисель. Так, вы говорите, что возвращались пешком. А на следующее утро в лаборатории случился погром? Может, что искали… усердно?

– Впрямую лупите, аж противно. К воровству подводите? Вы посмотрите на эту дверь! Атом, атом не проскочит без паспорта, не то что вор!

– У атома мозгов нет, а человек, знаете, на что способен, особенно когда вооружён техникой.

– Я понял ваш куриный проспект. На несчастного Германа, кстати, его зовут именно что Герман, так вот, на него хотите повесить вымышленное ограбление. Редкостный идиотизм! К вашему сведению, пять этажей не такая уж и непреодолимая высота, за исключением зашкаливающего скудоумия. Здесь никакой альпинизм не поможет!

– Как продвигается работа над манускриптом?

– Дешёвый приём. Вам первому доложу, императора побок, только вашей светлости все новости без промедления!

– И не думал. Убеждён, что события связаны. Ну, посудите сами: вечером пропадает самокат, ломается лифт, а наутро идёт дождь, не считая погрома в лаборатории, о котором вы странным образом не жалеете. Неприятные совпадения, не находите?

– Для вас – нет. Ну предположим, что самокат пропал неспроста, но какая здесь связь с поломкой лифта.

– Я не могу объяснить, что делал Борман между пропажей самоката и посещением храма Макаронного Монстра?

– Камеры наблюдения? – деловито спросил академик.

– Ноль! Вот он входит в Винтаж 2000, а вот выходит из храма Монстра.

Чигин бросил на светящийся пластик с разложенным манускриптом фотокарточки.

– Ерунда какая-то! Значит, у него в кармане аппарат, блокирующий работу камер.

– А зачем? Лифт сломан ровнёхонько от вашего ресторана и до квартиры. И ничего не пропало? Тогда, что ему нужно было у вас. Может, манускрипт фотографировал. Он работает у Зыбина. Слабая, но гипотеза.

– Что, Вы, Вы, понимаете в гипотезах?

– Персефона сказала, что сломались кандалы. Не могли бы их показать?

– Великий Космос, как мне надоели дилетанты! Вот, держите. Обычная поломка, не более того. Если сжать до упора, то нужен специальный ключ, чтобы открыть, а он у меня. Персефона неряшлива. Вот и держу на всякий случай. Взяла да нажала случайно! В чём дело?

– Интересно, интересно, – бормотал себе под нос сыщик, рассматривая с помощью лупы средневековые кандалы из дамасской стали.

– Что вы такого здесь нашли «интересного»?

– Персефона у вас левша?

– Не замечал.

– Вы тоже, как посмотрю нормальный, а защёлкнуть подобным образом может только левша. Вот попробуйте. Видите, как легко. Дальше будете упираться?

– Персефона, подойди, пожалуйста, – крикнул академик в раструб звуковода.

Читать здесь