«Любовь его была безмерна», - говорила Лиля Брик. С 1915 года и до последней минуты Владимира Маяковского именно она оставалась главной женщиной его жизни. Он называл её «ЛилИчка» - с ударением на второй слог. Он почти не мог дышать без неё. Мимолетная встреча, летом, на даче в Малаховке, вылилась в годы отношений, в настоящий треугольник, в мощный поэтический подъем. Ничего подобного ни с Владимиром, ни с Лилей никогда прежде не происходило.

Позже её не раз назовут «дурнушкой», и будут удивляться: чем же женщина так привязала Маяковского? Дело, вероятно, в особом магнетизме Лили, её особой пленительности и шарме. Почти ничего не требовалось от неё, чтобы каждый, оказавшийся поблизости, провожал её взглядом. «Рыжие волосы и круглые глаза, - говорила о ней сестра Эльза, - каждая частичка ее... была достойна восхищения». Собственно, благодаря Эльзе и состоялась встреча Лили с поэтом Маяковским. Он приехал из Финляндии и ухаживал за младшей сестрой «мадам Брик». В 1915 году Лиля была уже три года как замужем за Осипом Бриком.

У Лили была своя манера пленять мужчин, о которой она говорила с восхитительной беззастенчивостью: «Надо внушить мужчине, что он гениальный… И разрешить ему то, что не разрешают дома… Остальное сделают хорошая обувь и шёлковое белье». Первая встреча была недолгой и сумбурной, но затем Эльза привела поклонника в квартиру Бриков в Петрограде. Высоченный, в бархатной блузе, Маяковский привлекал внимание. А когда он начал читать стихи… на него уже смотрели во все глаза.

Осип Брик решил издать поэму Маяковского "Облако в штанах" (ту, что читали в петроградской квартире) за свой счет – больше никто не откликнулся. А поэт написал на ней посвящение: «Тебе, Лиля». Эмоции уже выплескивались из него. Вскоре он поселился поблизости от квартиры Бриков, в гостинице. Затем еще ближе, на Надеждинской улице. Напористость Маяковского пугала Лилю, отношения же с Бриком стали похожи на родственные. По крайней мере, сама молодая женщина признавалась, что с 1915 года Осип стал ей как брат. "Я…буду любить его больше чем мужа, - говорила она, - эта любовь не мешала моей любви к Маяковскому». Впрочем, уже в пожилом возрасте поэту Андрею Вознесенскому она рассказывала совсем другую историю: как запирала Маяковского на кухне, когда хотела уединиться с мужем.

Маяковский много писал, и такая плодовитость была удивительна. Ведь всё свободное время он посвящал Лиле. Два с половиной года, по её же словам, он не давал ей и шагу ступить без него. Почти удушающее чувство. А вот Осипу Брику об этом сообщили позже, в 1918-м, когда влюблённые символически обменялись кольцами. У Лили и мысли не было оставлять мужа. Какая с его стороны ревность? Это же что-то несовременное. Они решили поселиться вместе. Так сложился треугольник.

Это не было чем-то новым и удивительным – все уже знали про Блока и Менделееву, помнили про Некрасова и Панаеву. Творческие люди, у них особые взгляды. Брики и Маяковский поселились в Москве в Полуэктовом переулке.

Взлёт Маяковского был головокружительным: его стали много печатать, он занял свою весьма впечатляющую нишу. Разумеется, с признанием пришли и гонорары - именно его деньги были основным доходом «семьи». Маяковский обеспечивал Лиле не просто безбедную, а роскошную по тем временам жизнь: она могла путешествовать по Англии и Германии, у неё же появился автомобиль «Рено», когда во всей Москве за рулём можно было увидеть еще только одну женщину – жену французского посла.

Лиля любила дорого и хорошо одеваться, она знала в этом толк. Предпочитала французские духи, и перед поездкой Маяковского в Париж давала ему подробные наставления, сколько и какой одежды ей нужно привезти.

Но при этом Лиля позволяла себе быть небрежной: «Какая разница между Володей и извозчиком? Один управляет лошадью, другой – рифмой». Она говорила так только с близкими, но и те были озадачены: так кого же, на самом деле, любит эта женщина? Или она только позволяет себя любить?

В 1926 году все трое переехали в квартиру в Гендриковом переулке, полученную Маяковским. А годом позже вышла кинокартина «Третья Мещанская», где за основу А. Роом взял как раз знаменитый треугольник. Были ли люди популярнее этого трио?

Но Маяковский же начал «остывать». У него и прежде случались эпизоды романтического характера, а в 1925 году сама Лиля заметила его охлаждение. Прежде столь независимая, с насмешкой рассуждавшая о ревности, Брик начала сердиться. Она закатила сцену, узнав о встрече Маяковского с дочерью от русской эмигрантки, она же сделала все, чтобы поэт позабыл про Татьяну Яковлеву. Против этой пассии она развернула настоящую войну: с письмами, придуманными слухами... Только вот «Кися» и «Щен», как они называли друг друга, обитали уже на разных орбитах. Лиля перестала «чувствовать» Маяковского, не распознавала признаков надвигающегося краха.

Зимой 1930 года Брики поехали в Нидерланды, а Маяковский остался в России. Выстрел прозвучал в тот миг, когда их не было рядом.

«При вас этого не случилось бы», - говорят, сказала мать Маяковского вернувшейся из-за границы Лиле. Кто знает это наверняка?

Луэлла Варшавская, дочь Александра Краснощекова, дожила до 2002 года. Удивительно, но еще недавно среди нас был человек, который помнил, как по утрам Маяковский с полотенцем через плечо шел в ванную, как гремел стульями в столовой в Гендриковом переулке - и как привозил ей, девочке, на дачу семь плиток шоколадок, по одной на каждый день недели.

Когда ее отца Александра Краснощекова посадили, Лиля Брик взяла девочку к себе.

Луэлла, в отличие от домработницы Кочетовой (см. мой предыдущий пост), вспоминала о Лиле Брик очень нежно. А Маяковского она звала просто Володей.

Вот отрывки из ее воспоминаний "Что я помню" (сборник "Маяковский глазами современниц", издательство "Росток", 2014)

"Когда приезжал Володя (на дачу в Пушкино, - БА), он привозил мне семь плиток шоколада № 12 - на каждый день по плитке.

[...] В один из первых дней моей жизни на даче Лиля сказала мне - тебе будут говорить, что я целуюсь со всеми под любым забором, ничему не верь, а сама меня узнай.

Я узнала ее и знаю, что она самая замечательная женщина на свете, да мне ничего плохого про нее и не говорили.

Володя в шахматы не играл, а играл в поддавки и шашки. Раз он проиграл мне куклу и на другое же воскресенье привез мне небольшую куклу с закрывающимися глазами. У куклы оказались плохие волосы, и Лиля отдала ее в мастерскую, где ей сделали косу из настоящих волос.

Квартира на Гендриоковом была очень маленькая, и Володе там было тесно. Встав утром, он в пижаме с полотенцем через плечо, что-то бормоча или даже напевая, шел принимать ванну или душ.

В ванну Володя должен был пройти через столовую, и там ему мешали стулья, поэтому в столовой стоял грохот, пока Володя их переставлял.

Утром ставили самовар, и после чая все расходились по делам. Если Володя работал дома, он много ходил по столовой и своей комнате, все время переставляя стулья и бормоча, а иногда он закрывался у себя в комнате.

Володя любил держать пари, и если во что-нибудь играл, то обязательно на "интерес". Если не на деньги, то на "Кисточку мыть" (мыть его кисточку и бритву после бритья) или кричать "ку-ка-ре-ку" из-под биллиарда в Сокольниках.

Володя очень злорадно кричал по утрам "Луэлла, я ухожу, кисточка на месте" или перед бритьем: "А хорошо ли вымыта моя кисточка?"

Я совершенно не помню, откуда пошло выражение "мы все под Кисой ходим", но оно точно выражает отношения на Гендриковом. В доме Лили, Оси и Володи все очень заботились друг о друге, уходя, оставляли записки. Лиля всегда подписывалась рисунком - силуэт кошки, а Володя - Щен, с соответствующим рисунком. Всегда должно было быть известно, где кто, а главное, когда вернется домой, чтобы не беспокоились. Всегда было известно, кто что любит из еды, и ножку от курицы получали я и Ося по очереди; это строго соблюдалось, особенно, если курица была на два дня.

Дима Варшавский вспоминает, как в начале 1930 года он бывал на Гендриковом, и если Володи не было к обеду, ему все оставлялось: "Вот это Володя любит". Если кто-нибудь опаздывал домой к назначенному времени, он звонил по телефону, чтобы не беспокоились.

Я поняла и полюбила эту манеру заботиться друг о друге, напомнить что-нибудь, купить, подарить то, что другой любит, рассказать, придя домой, как провел день, что видел смешного, что сделал, кого встретил. Это стало законом и в моей семье.

Живя в Пушкине, в Сокольниках, бывая ежедневно на Гендриковом, я видела, как можно по-настоящему любить друг друга. Так будут относиться друг к другу люди через много лет, к таким отношениям мы придем, когда на свете станет жить очень хорошо всем и везде!"

На фотографии - Луэлла, за ней - Маяковский, слева Шкловский.

Больше на моей странице  https://www.facebook.com/borodaadriana/

Через две недели после смерти Маяковского Лиля Юрьевна Брик рассчитала домработницу Кочетову, проработавшую в семье Маяковских-Бриков в Гендриковом переулке три с половиной года.

Спустя почти 10 лет, 26 января 1940 года, рассказ Прасковьи Сергеевны Кочетовой об этих трех с половиной последних годах записал неведомый нам человек (я не нашла ссылок на то, при каких обстоятельствах и кем это было сделано). Запись была передана в Государственный музей Маяковского. Ее опубликовали только спустя 74 года в книге "Маяковский глазами современниц" (издательство "Росток", Санкт-Петербург).

Что было с Прасковьей Сергеевной после 1940-го - мы не знаем, годы ее жизни в книге не указаны.

Лили Юрьевна Брик покончила с собой в 1978-м, оставив вдовцом своего последнего мужа Василия Катаняна.

Осип Максимович Брик умер от сердца в феврале 1945-го.

Прасковья Сергеевна, простая женщина, терпеть не могла Лилю Юрьевну и очень уважала Владимира Владимировича. Когда ей одновременно поступило два предложения о работе - от Маяковского и от, на минуточку, Ворошилова, она выбрала первого.

"Я пошла к Маяковскому, - рассказывала она, - и он мне сразу очень понравился". Прасковья Сергеевна знала его и раньше - он бывал в том доме, где она работала до того, как поступила к нему и к Брикам. "Он приходил и кушал мои блины, бифштексы по-гамбургски и другое", - вспоминала она. Надо думать, с аппетитом.

📍Но дадим слово Прасковье Сергеевне.

"На работу нас принимал сам Владимир Владимирович, сам с нами разговаривал; все вообще сам делал - деньги на расход выдавал, сам нашел меня у знакомых. Лиля Юрьевна у нас была как гостья. Даже когда гости бывали, Лиля Юрьевна никаких обедов не заказывала, ничего, все он.

С утра Владимир Владимирович дает мне деньги на расход, дня на два, иногда на три; ну, по 50 рублей давал, по 75. За все расходы мы платили, все из его рук текло. И сам он нам жалованье платил обеим - по расчетным книжкам, платил всегда точно.

[...] Она (Лиля Юрьевна) в хозяйство совсем не вмешивалась, как гостья жила, ничего не заказывала, никаких распоряжений не давала.

И когда Владимир Владимирович заграницу ездил или в Крым, все я на дорогу собирала. Я была моложе тогда, он меня Пашей называл: "Вот, Паша, я уезжаю тогда-то и тогда-то заграницу - и мне белье". Я подготавливала ему белье в дорогу. Так что он собирался только с одними нами, а у Лили Юрьевны никакого внимания к нему не было, чтобы вот проводить его, - что он уезжает в дальнюю дорогу, чтобы что-то обеспечить, сделать. Никогда ничего.

Вот он встанет, походит, видит - половина двенадцатого, скоро ему уезжать. Она еще не вставала. Он стучит ей в дверь: "Лиля - деньги!" Он ей всегда оставлял деньги. А она к нему относилась не очень-то хорошо. Так они разговаривали дружно все. Он ее очень любил. Так любил, что я это и не знаю. Цветы ей приносил. Иногда мне закажет купить.

Когда он уезжал куда-либо, ему никаких проводов не было, ничего этого не было. А когда уезжал Осип Максимович один раз при мне по Волге кататься, совсем по-другому было. На мне просто эти шаги отразились. Я с другой девушкой разговаривала тогда: "вот Лиля Юрьевна как с мужем".

Ведь пока я у них служила, Лиля Юрьевна ни с Владимиром Владимировичем, ни с Осипом Максимовичем не жила, они были просто товарищи. Но, по-видимому, она Осипа Максимовича уважала больше, чем Владимира Владимировича. Вот она ходит за ним и говорит: "Ося, у тебя есть деньги?" Она за три дня сказала, что Осип Максимович едет на Волгу кататься, что надо ему белье приготовить.

[...] Ни разу я не видела, чтобы она его поцеловала, никогда он не ночевал у нее, не сидел в ее комнате ночью. На даче как-то один раз она его взяла просто пройтиться. И так он был доволен, что она с ним прошлась! Это удивительно! Я говорю: "Ну, Владимир Владимирович с Лилей Юрьевной прошелся. На такую высоту поднялся!" Он ее очень любил, а она его - нет. И в театры она не ходила с ним.

[...] С Осипом Максимовичем они тихо жили, никогда они не ссорились, никаких скандалов не было. Только Маяковский был хозяин, он их просто содержал, они тут жили как в номерах где-нибудь. Ну, ничего не знали! У нас дровами отапливалось. "Владимир Владимирович, дров нет". Он на дрова денег даст, на всё. Все хозяйство вел Владимир Владимирович.

[...] Владимир Владимирович никогда отчета с меня не спрашивал в деньгах. Как у меня все деньги выйдут, я опять прошу у него. Владимир Владимирович ведь знал меня - откуда он меня брал, какой я человек. Моя честность - мое богатство. Он мне верил, меня очень уважал и любил.

[...] И в то время, когда он задумал застрелиться, - он мне деньги давал, - так он мне не показал свое лицо, а открыл дверь и просунул деньги и подал мне их. Это одним днем было раньше до того, как он застрелился. Вечером он так сделал, чтобы я его лица не видела, потому что он меня понял. Наверно, уж он на себя не был похож, и ему тяжело было с народом.

[...] В это время он, наверное, дня два не ел - в последние дни.

[...] Лили Юрьевны не было, она была заграницей. ее ждали два дня - когда она приедет.

И все это было нам такое горе! Так было ужасно горько.

Лиля Юрьевна приехала к похоронам. [...] Ни слова не поговорила с нами. Приехала. Я думала, что она после него жить не будет, - я-то как предполагала, когда ее не было тут. А когда она приехала, я посмотрела: у нее и горя-то особенно тусклого не было. Осип Михайлович тоже не так был расстроен. Никак на них не отразилось особенно.

[...] Комнату мне обещал устроить. Брату моему 30 рублей давал каждый месяц. Он обстрелил глаз, так Владимир Владимирович просил Авербаха, чтобы он его оперировал, и стал давать брату по 30 рублей в месяц. Он очень добрый был, костюм подарил моему брату. Месяц лишь брат был в больнице, и Владимир Владимирович веле ему покупать яблоки и все носить туда. Авербаха просил очень трогательно, что столько-то детей, нельзя ли посмотреть.

Он детей очень любил. Вот этой Марусе они пальто купили, все ей сделали. Если бы Владимир Владимирович не застрелилился, она бы всю жизнь ходила сюда.

(Примечание: Маруся - девочка, которую Лиля Юрьевна слегка сбила машиной - у нее был "Рено", привезенный Маяковским из Парижа).

И животных удивительно любил. А Булька месяца за три до его смерти плакать стала. Бывало скажу: "Булечка, что ты такая скучная?" А у нее капают слезы на коленки.

Булька при мне как-то принесла щенят. Он говорит: "Купи ей курочку, бульону свари". Котлеты я ей делала из фарша. Потом у нас всегда большой торт стоял, покупали мы в кондитерской за 10 рублей. Я утром прихожу - больше половины остается. И вот, если Владимир Владимирович возьмет с собой в комнаты Бульку спать, то Булька со стола все на пол перекидает и разбросает в углах.

Один раз я думаю: ну, надо ее проучить! А с черного хода был такой чуланчик. Я взяла эту Бульку на холодок и хотела ее постегать: вот тебе! вот тебе! Владимир Владимирович услыхал. Это перед смертью было. Он бежит на кухню в одном белье, за голову взялся:

"Что ты делаешь? Что ты делаешь? Ты же могла как-нибудь по-другому поступить, а ты ее же била".

Он меня очень ругал за эту Бульку, что нельзя было бить Бульку".

Подскажите, плиз, источники, в которых можно найти сведения о судьбе Прасковьи Кочетковой.

Источник - моя страница

Есть такие удивительные женщины: их сложно отнести к красавицам, однако же мужчины сходят по ним с ума. В чем их секрет?

Над этим ломают голову многие: ведь, казалось бы, если женщина наделена от природы эталонной красотой, у нее не может быть недостатка в мужском внимании, и создать счастливую семью для нее не проблема.

Красивым женщинам завидуют, дурнушкам сочувствуют. Однако жизнь некоторых женщин, совершенно далеких от идеала красоты, полностью опровергает сложившиеся стереотипы.

В их числе можно выделить Лилю Брик – женщину, которая по сей день остается для всех загадкой.

Лиля родилась в 1891 году, в семье московской интеллигенции: у отца была вполне приземленная профессия присяжного поверенного, мать же была близка к миру искусства (окончила консерваторию).

Она привила тонкий вкус и любовь к прекрасному своим девочкам – Лиле и младшей Эльзе. Сестры внешне были двумя противоположностями: Эльза походила на ангелочка – белокурые локоны и нежно-голубые глаза, Лиля была медово-рыжей, с карими выразительными глазами, которые завораживали своей непостижимой глубиной.

С малых лет Лиля проявляла своенравный, независимый характер: она не желала сливаться с толпой, ей хотелось выделяться во всем – в прическе, одежде, манере поведения.

Будучи еще гимназисткой, она самовольно обстригла волосы и стала носить стильную короткую прическу. Природа наделила Лилю удивительной чувственностью, которая притягивала мужчин, как магнит.

Еще учась в гимназии, она уже вовсю крутила романы, один из которых в будущем привел к браку. Осип Брик преподавал в гимназии словесность и литературу, ему было 17, ей – 13.

Юный влюбленный учитель писал за Лилю блестящие сочинения, которые приводили в восторг весь педагогический состав гимназии. Они и не догадывались, как на самом деле ей удалось достичь таких литературных высот.

Окончив гимназию, Лиля продолжила обучение в Архитектурном институте и затем еще пару лет изучала скульптуру в Германии. Пути их с Осипом ненадолго разошлись, но по воле судьбы они случайно встретились в одном из московских театров.

Осип никогда не забывал свою первую любовь и расстаться с ней еще раз не мог. Вопреки воле родителей (а они были чрезвычайно недовольны сомнительной репутацией юной сердцеедки) он женился на Лиле в 1912 году.

Но замужество ничуть не остепенило Лилю: она вела богемный образ жизни, в квартире их собирался весь тогдашний свет московской интеллигенции, и Лиля всегда была в центре внимания. У нее никогда не было недостатка в поклонниках.

Разумеется, семейная жизнь в классическом ее понимании долго продолжаться не могла. Вскоре они развелись с Осипом, однако же продолжали жить вместе, и окружающим были не совсем понятны их отношения.

Сегодня мы бы определили их как «свободные отношения без обязательств». Она была раскованной в любви, не стеснялась позировать обнаженной – возможно, это и завлекало в ее сети мужчин.

Они так отзывались о ней: «ее глаза завораживают, в лице есть какая-то гипнотическая сладость, особенно в губах, которые она любила очень ярко красить», «с ней можно разговаривать часами обо всем на свете – о музыке, о театре, о живописи и просто о жизни».

Пожалуй, самым известным героем многочисленных романов с Лилей Брик стал Владимир Маяковский. С самой первой их встречи он словно потерял голову и «обрушил» на нее целую лавину ухаживаний – именно так она описывала начало их отношений.

Поначалу Маяковский ей совсем не понравился, но его настойчивость невозможно было остановить. Лиля играла с ним: то приближала, то отталкивала, но все время держала его у себя «на поводке».

Поэт восхищенно сравнивал ее с кошкой, которая влюбляет в себя, но при этом гуляет сама по себе. Когда ей надоедало внимание Маяковского, она знакомила его с очередной красавицей, зная, что она точно его заинтересует.

Так было с Татьяной Яковлевой и Вероникой Полонской. Однако же по первому зову Лили поэт снова мчался к ней, забывая обо всем. Он осыпал ее дорогими подарками, готов был исполнить любой каприз.

Интересно, что и с Осипом Маяковский поддерживал хорошие отношения, они были приятелями. В своей предсмертной записке Маяковский назвал своей семьей Лилю Брик, мать, сестер и Полонскую, но в любви признался в последний раз именно Лиле.

Лиля же по-настоящему грустила только после смерти Осипа: «когда умер Маяковский, не стало Маяковского, но когда умер Ося, не стало меня», – писала она.

Она еще дважды была замужем – Виталия Примакова расстреляли в 1937 году как врага народа, последние свои годы она доживала с писателем Василием Катаняном. Будучи уже в преклонном возрасте, она покорила самого короля моды – Ив Сен Лорана, который посвящал ей свои модели.

В чем же был секрет столь огромной популярности Лили Брик у мужчин? Однажды она поделилась им: «главное – это заставить мужчину поверить в то, что он – самый лучший, гениальный, но другие этого просто не замечают, и позволять ему то, что обычно запрещают – курить в комнате, например. А все остальное сделают элегантные туфли и шикарное белье».

Оказывается, все очень просто и в то же время – гениально.