Культ + Церковь

Уже на рассвете Ксения была в палате у Андрея. Снаружи дежурил Александр с несколькими ребятами из своего отряда. Их поставили туда на всякий случай. Чтоб никто не вошел и никто не вышел, пока будет идти операция. Лицо Андрея за ночь сплошь приняло фиолетово-красный цвет и было похоже на то, которое было у него после аварии. Тогда он лежал у Егора Викторовича, и Ксения так же сидела с ним рядом, выжидая день за днем момент его пробуждения. Андрей не знал об этом, да и ни к чему ему было об этом рассказывать. Сейчас, однако, её больше беспокоило не то, как пройдет операция, и не то, какого цвета лицо у лежащего на кровати парня. Её беспокоило то, что она видела вчера во время ночного ритуала. Он разрешил ей увидеть себя... Людей, которым Он открылся, можно было бы пересчитать по пальцам, а тех, кто остался после этого в здравом уме, было всего двое. Виктор Анатольевич был первым, кто увидел Его и он же основал культ. Вторым был...

Размышления Ксении оборвал стук в дверь. Капитан встала со стула, подошла к двери и отперла её. За дверью стоял Виктор в полном медицинском облачении. Ксения почтительно склонилась перед ним.

- Тебе больше не следует кланяться мне, сестра, - заметил он, - После того как Он явил тебе своё обличье, ты поравнялась со мной.

- К-как это?

- Теперь ты знаешь столько же, сколько знаю я, - он прошел к койке, обойдя застывшую на месте Ксению, - Помимо того, что ты теперь можешь видеть Его, к тебе придет осознание многих вещей. Ты сможешь понять всё, что захочешь. Но об этом позже. Я всё расскажу тебе, сестра, - его голос зазвучал мягко, - Я давно ждал того дня, когда смогу говорить с кем-либо на равных о том, какими знаниями может одарить нас Он.

В дверях появились врачи. Там был и тот, что днем ранее предложил Виктора в качестве того, кто мог бы оперировать Андрея - Илья Семёнович, врач с большим стажем, всегда отличался железной волей и стойкостью духа, демонстрируя способность выполнять свою работу максимально профессионально в любых условиях. Ксения знала это, но всё же боялась за его здравомыслие. Она не раз видела, как неподготовленные люди сходили с ума, находясь рядом с Виктором в моменты вроде этого. Когда он брался делать что-то, что требовало максимальной концентрации, даже воздух вокруг него, казалось, становился тяжелее. О двух других врачах она знала мало, поэтому судить о них не бралась.

Андрея перекинули с кровати на больничную каталку и повезли в операционную палату. Виктор, не сказав ни слова, поспешил за ними. Следом отправилась и Ксения. Она отстала от остальных в коридоре, остановившись на несколько секунд. Капитан пыталась переварить то, что сказал ей Виктор. О каком знании шла речь? Что значит "поравнялись"?

- Вы будете присутствовать? - окликнул её Илья Семенович, заходя в операционную последним.

- Да, конечно.

Ксения решила оставить все размышления на потом. Когда она зашла в операционную, Андрея уже готовили к операции. Виктор, пользуясь этим, подошел к Ксении вплотную и, наклонившись, прошептал ей на ухо:

- Ты знаешь, что может случиться. Будь наготове, и не забывай следить за собой, - он пару раз ткнул её указательным пальцем в лоб, затем поправил маску и вернулся к делам.

Мельком глянув на людей в белых халатах, она убедилась, что сейчас на неё никто не смотрит. Рука скользнула под мундир и расстегнула кобуру. Так, на всякий случай. Оглянувшись, Ксения нашла для себя стул, поставила его к входной двери и уселась на него.

Виктор Анатольевич, наметив все надрезы и раздав инструкции ассистентам, решил, что пора бы испросить благословения своего покровителя в этом нелегком деле. Сделав шаг назад, он оказался ровно между Ксенией и операционным столом. Зазвучали слова молитвы.

- Из глубины тебе воззвав: располагай моим нечистым телом, Ахнаир! Трепет мой пред твоей силой, Жизнь превосходящей, суть восхищение моё тобой...

С каждым новым словом, произнесенным устами Виктора, Ксения ощущала, как тяжело становится дышать. Ночью она ощущала нечто похожее, но сейчас... Сейчас всё было иначе. Сейчас ей начало казаться, что воздух сам стремится покинуть её легкие, а кровь в её жилах противится толчкам сердечной мышцы, заставляющей её бежать вперёд и вперёд.

- Преклоняюсь пред тобой, Господь мой, Ахнаир, за то, что удостоил меня твоих знаний и присутствия твоего. Молю тебя, о, Ахнаир, возьми нечистое тело моё, дай мне знание и силу твои, дабы спасти сосуд этот от вечного забвения. Располагай моим нечистым телом, Ахнаир!

Под конец молитвы Ксения начала замечать, как нарастает непонятно откуда взявшийся гул в её ушах. Она схватилась за голову, пытаясь закрыть уши и не слышать его, но ничего не вышло. То же сделал Илья Семенович, только вот разум бедного старика не выдержал, и через какое-то мгновение он рухнул, потеряв сознание. Двое других, держась за край стола, скрючились и скорчили такие рожи, будто каждому из них воткнули по раскаленной иголке под каждый ноготь. Виктор же вёл себя как ни в чем не бывало. Он запросил у ассистента инструмент, и тот, не без труда, его передал. Виктор начал делать надрезы. Капитан, сидящая на стуле, пыталась выпрямиться и взять себя в руки, но лёгкие в её груди отказывались вдыхать воздух, а мышцы конечностей немели. Она вжалась в спинку стула и потянулась за пистолетом. Она не могла больше терпеть это. Сейчас её сознание не могло придумать ничего лучше, кроме того, чтобы прекратить эту пытку с помощью пули, пущенной в голову самой себе. Ксения была не из тех людей, которые в любой тяжелой ситуации пускают себе пулю в лоб, но сейчас эта мысль червём извивалась в её голове, пожирая все другие. Ей даже казалось, что это не её собственная идея, что она возникла одновременно с гулом как инородный паразит, захвативший её мозги, но противиться ей не могла. Дрожащей, непослушной рукой, она вытащила Тульский Токарева из кобуры и, преодолевая сопротивление окаменевших мышц, пыталась поднести дуло к виску. Рука дергалась, не слушалась её. Происходящее вокруг неё постепенно куда-то исчезало, смазывалось в одну бесформенную кляксу. Гул в ушах перекрыл все звуки, какие она слышала раньше. Сейчас была только Ксения и черный пистолет, дрожащий в её руке, медленно приближающейся к виску. Холодный металл уткнулся в висок, она зажмурилась, опустила голову и облизала губы. На вкус они оказались солеными. Большим пальцем она сняла пистолет с предохранителя, взялась за рукоять покрепче и положила указательный палец на курок.

- Ксения!

Голос Виктора, как ни странно, оказался громче поглотившего все звуки гула. Но, к большому сожалению Ксении, легче ей от этого не становилось. Палец начал медленно давить на спусковой крючок.

- Ксения! Возьми себя в руки!

Она открыла глаза. Один из ассистентов, тот, что стоял по правую руку от Виктора, с ужасающим энтузиазмом пытался что-то достать зажимом из своей глазницы. Что-то мешало ему там, за глазным яблоком, а теперь и за костяной перегородкой, и он стремился вытащить это, выдернуть прочь из своей головы! Оскалившись, он пыхтел и сопел, и с каждым вздохом кровавые слюни сочились сквозь зубы. Глаз его валялся на операционном столе, раздавленный и мутно-красный, а кровь, которая стекала из проделанной дыры, пропитала его белый халат по пояс. Он сошел с ума, не выдержал, поняла Ксения. Она отвела дуло от своего виска, направила его на ассистента и нажала на курок. Хлопок выстрела оказался таким громким, что Ксения вздрогнула. Адреналин заставил-таки сердце прогнать кровь по венам, а долгожданный кислород ворвался в её легкие с такой силой, что закружилась голова. Пуля пробила черепную коробку ассистента и вылетела наружу с другой стороны, столкнулась со стеной и успокоилась. Кровь потоком вырвалась из отверстия и брызнула на шкаф со стеклянными дверцами, внутри которого хранились лекарства и медицинские приборы. Часть её попала и на лицо лежащего у стены Ильи Семеновича. От выстрела он тоже вздрогнул и, кажется, начал приходить в себя.

Другой ассистент, что стоял слева, старался ничего не замечать. Он перекатил тележку с инструментами на свою сторону и продолжил выполнять указания Виктора. Ксения слезла со стула и будучи не в силах ещё подняться на ноги, на четвереньках поползла к Илье Семеновичу. Она пару раз едва не распласталась в луже крови, оставленной убитым ею врачом, но всё же добралась до него. Илья Семенович, не до конца пришедший в себя, стирал с лица кровь, разглядывая красные пальцы. Капитан ухватилась покрепче за его воротник и влепила ему звонкую пощечину. Доктор схватился за щеку и захлопал глазами, приходя в себя.

- Вставай! - скомандовала она.

Врач сперва растерялся, но, оглянувшись, понял, что произошло, и тут же вскочил на ноги. Уже через секунду он стоял за столом, протирая заляпанные очки. Ксения повалилась на бок, использовав миг спокойствия для того, чтобы перевести дух. Потом она встала кое как и вернулась на своё место.

Ощущение Его присутствия никуда не делось и расслабляться было рано, но, на её взгляд, другие врачи вели себя более или менее адекватно. Ксения стянула белое полотенце, висевшее над раковиной, и вытерла покрытое потом лицо. Тогда-то ей в голову и пришла эта мысль. Мысль липкая, но в то же время неприятная. Нужно было проверить - присутствует ли Он здесь, стоит ли сейчас перед ней, улыбается ли ей?.. Капитан закрыла глаза и тут же увидела: Он вырос из пола операционной за спиной Виктора подобно дереву, ветви которого впились в спину старика и управляли его руками так же, как дергает за нитки кукольник своих марионеток.

- Ксения! - окликнул её Виктор.

Она оглянулась. Илья Семенович был в полном порядке, они стояли с Виктором плечом к плечу и что-то там ковыряли в паху у Андрея. Другой ассистент отошел к стене и встал там, раскачиваясь из стороны в сторону. Он стянул маску и высунул язык. Язык наверняка очень сильно зудел, ведь врач пытался почесать его, но ногти скользили и он никак не мог добиться желаемого. Ксения медлила стрелять, но Виктор отсёк всякое сомнение.

- Ему уже не поможешь, сестра. Верь мне.

Раздался ещё один выстрел. Мужчина в белом халате с дыркой в самом центре лица скатился по стене и уселся там поудобнее, так и не успев засунуть язык в рот. Остался только Виктор и Илья Семенович. Второй то и делал, что стирал пот с лица салфетками, бормоча себе под нос непонятные слова. Кажется, разум его всё же помутился, но действовал он без всяких заминок. Ксения ждала, что Виктор скомандует пристрелить и его, но Виктор молчал, и ей было чуточку легче от того, что пока ещё не нужно стрелять в него. Убивать его.

- Я закончил. Зашивайте, Илья Семеныч.

Эти слова стали для Ксении великим облегчением. Виктор отошел от стола. Его место занял Илья Семенович и тут же начал зашивать. Ксения полулежа сидела на стуле, положив пистолет на грудь. Её заляпанные кровью волосы слиплись, прилипли к лицу и шее. Одежда тоже была вся в крови. Как только Виктор закончил, ощущение присутствия Ахнаира исчезло.

- Со временем ты привыкнешь к этому, - немного погодя сказал Виктор, - Я тебе помогу с этим.

Ксения улыбнулась, глядя в пустоту, ничего не ответив. На миг Виктора посетила мысль, что и она лишилась рассудка. Тогда он взял медицинский фонарик, направил свет в один из её глаз и, убедившись, что это не так, вышел за дверь. Улыбка капитана становилась всё шире и шире, а потом она засмеялась. Засмеялась от облегчения и от понимания, что могла бы сейчас лежать на полу с дыркой в голове, прямо как эти бедолаги, но всё осталась жива. Сейчас она уже не могла заставить себя понять, что сподвигло её к мысли убить себя, но где-то в подсознании всё же промелькнула уверенность в том, что так бы и случилось, если бы один из ассистентов не решил бы выковырять свой мозг через глазницу. Она осталась жива только благодаря тому, что кто-то решился убить себя чуточку раньше, чем на это решилась она.

За окном санитарной части темнело. Сумерки лениво сгущались, погружая Соболево в темноту. За забором, на соседнем участке, мать зазывала своего сынишку домой. Мальчик заигрался с псом и никак не хотел слушаться, но мать была настойчива и звала его, звала, краснея. Ксения наблюдала за ним в окно, пока врачи осматривали бессознательное тело Андрея. На нем был медицинский халат, распахнутый ниже пояса. Именно там врачи и ковырялись, пытаясь понять, всё ли так плохо внутри, как выглядит снаружи. Ксения время от времени бросала взгляд на буро-фиолетовое нечто, торчащее у Андрея между ног, но тут же отворачивалась, ведь зрелище было не из приятных. Ноги его тоже сильно пострадали. Плокин попал не с первого раза, и в надежде отбить Андрею яйца так, чтобы наверняка, отбил ему и зад, и ноги. Отстранившись, один из врачей что-то пробубнил остальным и все согласно закивали головами.

- Нужно оперировать, и чем быстрее, тем лучше, - заключил врач.

- Всё так плохо?

- Как видите, его... Я разное видел в своей практике, но чтоб вот так отбили, как скотину, не видел, - он стянул маску с лица, - Нужно оперировать, иначе будут серьёзные последствия. Помереть не помрёт, но детей иметь не сможет. Если он вообще этим, - врач указал на промежность Андрея, - когда-нибудь что-нибудь сможет. Поэтому надо оперировать. И всё вот это... Это не говоря уже о том, что у него черепно-мозговая.

- Семён Алексеевич сможет нам помочь? - спросила Ксения, снова повернувшись к окну. Мальчишка с псом уже исчезли.

- Его, к сожалению нет, он на выезде.

Ксения устало выдохнула. Семён Алексеевич - лучший хирург в Соболево, и теперь, когда он нужен, его нет. Она закрыла глаза, вспоминая как днем встретила Андрея под деревом. Он был цел, но она его упустила. Позволила Плокину добраться до него, да ещё и сотворить с ним такое. Она винила в этом себя. Не кудрявого сумасшедшего, а себя.

- Ммм...

Ксения открыла глаза - перед ней снова стоял врач и тоже смотрел в окно. Она вопросительно посмотрела на него. Врач снял очки, чтобы протереть линзы о край халата.

- Может Виктор Анатольевич сможет помочь? - неуверенно спросил он.

- Другого выхода, кажется, и нет.

Ей не хотелось прибегать к помощи Виктора. Иногда за оказание помощи он заставляет заплатить тяжелую цену. К тому же, находиться неподготовленным людям, вроде Андрея и врачей, которые будут ему ассистентами, опасно. Ксения слезла с подоконника и собралась уходить. Она поблагодарила врачей и вышла на улицу. Снаружи стало ещё темнее - на небе уже виднелись звезды.

- Виктор Анатольевич просит нас в Общий Зал.

Ксения обернулась на голос, неожиданно возникший в сумерках. Слева от неё, под сиренью, на лавочке развалился Александр. Он тянул сигарету, явно наслаждаясь процессом.

- Чего сразу не зашел?

- Он попросил не отрывать тебя от дел в санчасти, и велел сообщить тебе, когда ты выйдешь сама, - Александр затянулся, огонек дошел по бумаге почти до самых губ. Сигарета начала щипать нос и он затушил её о подошву сапога. Окурок бросил в небольшую урну возле скамьи.

- Очень хорошо, - задумчиво протянула Ксения, - Идём.

И они пошли. Деревня готовилась ко сну. В санчасти, кроме палаты Андрея, свет уже нигде не горел. Они вышли на перекресток, повернули направо и по прямой дороге направились к храму. И в храме, и в домах по пути к нему, свет в окнах тоже уже не горел. Только в доме художника было светло, а тень его силуэта беспорядочно мелькала туда-сюда, отражаясь на шторах. Видимо, Кирилл сейчас усердно трудится или же опять гоняет чертей по дому, обкурившись своей травы.

- Как дела с моими?

- Они уже не твои, Галкина. Отца с сыном закопали, а Плокина... Ну ты знаешь.

Ксения молча кивнула. Она хорошо знала, что происходит с теми, у кого протекает крыша. Кто-то сразу, а кто-то нет, но все, без исключений, оказываются у озера. Единственное, о чем она молилась перед сном, так это о том, чтобы её разум не подвёл.

Вскоре они оказались у храмовых дверей. Александр дернул кованую петлю, служившую вместо ручки, но дверь не поддалась. Тогда он несколько раз ударил петлёй о дверь. Ксения оглянулась, но в темноте почти ничего не разглядела. Солнце уже исчезло за лесом и деревня погрузилась в ночную тишину. Только собаки вели перекличку перед сном. Она уже собиралась снова постучать, как за дверью что-то зашуршало, заскрипел пол у входа с той стороны, звякнул засов и дверь приотворилась. Мальчишка-подросток с заспанным лицом высунулся наружу, не продрав ещё глаз, и сказал:

- Батюшка уже в своих покоях, он отошел ко сну, приходите завтра.

Не получив ответа, он наконец протер свои глаза и увидел Ксению с Александром. Как только он узнал их, то сразу поторопился впустить внутрь. Они прямиком направились к иконостасу. Сейчас, в такой темноте, иконы было не разглядеть, но Ксения знала, что иконостас наполовину пуст, а другая половина икон дополнена, либо полностью заменена на новые, отражающие суть тех слов, которые местный батюшка без устали говорит своим прихожанам каждый день. Те верят его слову и новые образы воспринимают с благоговением и трепетом.

Зайдя за иконостас, они очутились в помещении поменьше, где раньше был алтарь. Когда-то это место было местом таинств, и абы кто не мог пройти сюда. Сейчас все таинства раскрыты, никаких секретов, и каждый, кто слышит Глас Божий, может очутиться здесь и увидеть ещё один иконостас, но чуть меньше. На иконах, которыми он украшен, изображены важнейшие для верующих моменты существования их Господа. В бывшей алтарной было ещё темнее, но идущие хорошо знали дорогу и обходились без света. Арка, ведущая в тоннель с лестницей, была вырезана в центре второго иконостаса. Туда-то и направились Ксения с Александром, нырнув в кромешную темноту лестничного спуска.

Спуск привёл их в помещение купольного типа. Окон здесь уже не было, так как оно находилось под землёй. Места под этим подземным куполом было почти столько же, сколько в основном помещении храма на поверхности. Сам купол был невысоким, около двух с половиной метров в самой отдаленной от земли точке, зато целиком был украшен фресками, появившимися здесь задолго до того, как Ксения впервые спустилась в этот подземный, или как его называют, внутренний храм. Отсюда далее вёл ещё один проход. Это был узкий коридор, в котором могли разойтись только двое, но шагов через десять коридор этот резко расширялся и превращался в просторный ход, напоминающий подземные катакомбы какого-нибудь средневекового замка. Стены были выложены камнем, который со временем покрылся мхом, и как его не драли, никуда этот мох не пропадал. Тут и там зияли темные дверные проемы, в основном с закрытыми тяжелыми дверьми из дерева, но некоторые из помещений были открыты даже ночью. Ксения, проходя мимо одного из таких помещений, бросила внутрь взгляд, и поймала им молодого человека, сидящего за столом над книгой. Читая её, он попутно делал записи, аккуратно выводя буквы на бумаге. Идеология, подумала Ксения, идеи не спят, не хотят есть, не чувствуют боли и никогда не устают. Поэтому они и правят людьми. Наконец, они дошли до конца этого длинного прямого коридора и оказались у высоких двойных дверей. Одна створка была приоткрыта, и из-за неё тонкой полоской пробивался теплый свет. Александр обогнал Ксению, любезно открыл для неё дверь, подождал пока она зайдет в Общий Зал, и тут же последовал за ней, шумно закрыв за собой дверь. В Зале повисла тишина.

Общий Зал был довольно просторным: здесь располагалась часть библиотеки, пусть и не самая важная; большой камин с тремя креслами вокруг; длинный дубовый стол на десять персон. По четыре стула стояли с каждой длинной стороны и по одному с каждой короткой. Потолок зала был высоким. Разглядеть его не представлялось возможным. Однажды Ксения направила вверх луч фонаря, но жадная темнота пожрала его, защищая свои границы. Стены здесь тоже были каменные.

Не теряя времени, Ксения направилась к столу. На столе стояли подсвечники с зажженными свечами. Свет от них плясал на тарелках с разнообразной, но очень простой едой - жареное мясо, вареный картофель, овощи и тому подобное. Была и выпивка. Во главе стола сидел седой мужчина. Он сложил руки в замок и на замок этот погрузил свой подбородок - острый и гладко выбритый. На мужчине этом была надета ряса серого цвета. Не мешковатая, как у монахов в давние времена, а точно подобранная по размеру. Стул напротив него был свободен.

- Проходи, дочь моя, - он указал ладонью на стул, - Садись. Я рад тебя видеть и рад разделить с тобой эту трапезу.

Ксения молча кивнула, поклонилась и уселась за стол. К еде она решила не притрагиваться до тех пор, пока не закончится разговор. Александр же не стал ждать, и едва только сел, как тут же взялся за еду. Его можно понять - такому бугаю как он необходимо много и часто питаться. За столом, кроме старика и их двоих, сидели ещё три человека. Сидели молча. Три стула были пусты.

- Некоторые не смогут быть сегодня здесь, дочь моя. Но тем не менее, я хочу услышать полную историю о том, как он попал сюда и что с ним произошло, - старик закончил говорить, и было видно, что он очень устал - голос его звучал натужно, а глаза то и дело опускались, прикрытые веками. Он поднял бокал и отпил немного вина.

Ксения переглянулась с Александром, собираясь с мыслями.

- Благодарю, отец. Ну, если с самого начала, то... В ночь с семнадцатого на восемнадцатое июля, Титов Андрей Леонидович, попал в аварию. Не без нашей помощи, разумеется. Стандартным способом оказался в лесу на юге от Соболево, за прудом, откуда выбрался благодаря указателям - зарубкам. Насколько мы знаем, их оставил Лесник. По деревне прошел практически незамеченным, так как шла служба. Встретил на площади Егора Викторовича. Тот его приютил, переодел и кормил как младенца, с ложки. Наши врачи регулярно посещали Андрея, и сделали всё, чтобы к его пробуждению он чувствовал себя более-менее сносно. Когда же он очнулся, в первую очередь запросил связь, чтобы позвонить домой и оповестить мать. Егор Викторович объяснил, что связи нет, а после отправил к Кириллу за каким-то хреном. По пути к Кириллу, Андрей наткнулся на мой отряд. На мой бывший отряд. Я их отправила по делам, а Андрея поприветствовала так, чтобы он не забыл. После этого я пошла в Сельсовет, у меня там были неотложные дела.

Ксения посмотрела на Александра. Тот понял, что настал его черёд говорить, отложил еду и продолжил рассказ Ксении.

- Значит, я шел от Трактира в сторону храма, и увидел как Андрей выходит из дома художника. Его тут же взял под конвой отряд Галкиной и сопроводил в направлении заброшенного дома за колодцем, который на пустыре. Я отправил одного из своих доложить Галкиной, и наблюдал со стороны, не вмешивался. Когда Галкина пришла, я доложил о местонахождении отряда и Андрея.

- Я вошла в дом и увидела, как Плокин пытает Андрея. Они его к стулу привязали, и, не к столу будет сказано, прошу прощения, пытались ему завязанной в узел мокрой простыней отбить яйца.

Виктор поднял брови.

- Отбили?

- Отбили. И всё, что вокруг, тоже. Я застрелила обоих Терешенко, а Плокина оставила Ему, - после этих слов, как опомнившись, Ксения начала тараторить, - Виктор Анатольевич, его нужно оперировать. Врачи наши говорят, что это срочно. Семён Алексеевич в отъезде. Больше некому, только рука вашего гения может помочь ему.

Виктор одобрительно улыбнулся Ксении.

- Не кори себя, дочь моя. Безумие приходит ко многим из нас, и оно пришло к твоим людям. Сначала к Плокину, а потом захлестнуло отца с сыном Терешенко, - Виктор сделал небольшую паузу, - Кто знает... Возможно, если бы они не сделали того, что сделали, мы бы не усмотрели в них признаков сумасшествия, и они, в конечном итоге, могли бы заразить им и тебя. Ни Он, ни я, не в праве требовать для тебя наказания. Я возьмусь за операцию, но завтра. Сейчас мне нужно отдохнуть.

Виктор взял со стола белую салфетку, вытер ей бледные губы и встал. Вместе с ним встали остальные.

- Закончите - отправляйтесь к озеру. Завершим день как полагается.

Он вышел из-за стола и скрылся за дверью, ведущую в очередной коридор. Трое других, до этого сидевших почти неподвижно и молча, оживились. Один из них, рыжий парень со шрамом на подбородке, важно произнёс:

- Галкина, я считаю, что тебя нужно наградить. Третий отряд за год утилизировала, - он гулко гоготнул.

- Ага, ля, наградить, - вмешался другой, черноволосый, - Времени мало, чтоб вот так людей под расход пускать.

Ксения прикрыла лицо рукой, закатив глаза. Тут вмешался Александр.

- Ага, вы что ли людей-то этих вербуете? Жрите молча.

- Ох ты какой, рыцарь, - рыжий снова засмеялся.

Третий молчал. Он было зашевелился, но потом снова замер и откинулся на спинку стула так, что его лицо погрузилось в тень. Ксения, разумеется, и без этого знала, кто там. Николай. Николай, который однажды на её глазах перерезал целый приход в одной из деревень, где не удалась вербовка. Все, кто был тогда в церкви, домой уже не вернулись - ни женщины, ни старики, ни дети. Его молчание было вынести тяжелее, чем пустой трёп остальных. Оно весило больше, чем все их слова. Не в силах больше слушать застольные беседы, Ксения встала из-за стола и направилась к той же двери, за которой исчез Виктор, так и не поужинав. На половине пути её нагнал Александр.

За дверью тянулся ещё один коридор со множеством увесистых дверей из дерева и кованного железа. Это были кельи приближенных. Ксения подошла к своей и, повернув ключ в замочной скважине, вошла внутрь. Помещение было очень тесным. Места здесь хватало только для кровати и небольшого письменного стола, над которым висела полка, заставленная книгами. Была и уборная, где можно было принять душ и справить нужду. У стены, напротив кровати и чуть левее письменного стола, стоял портновский манекен, на котором висела расстегнутая ряса темного фиолетового цвета с черными манжетами и воротником. Капитан сняла с себя пальто, повесив его на входе, затем сняла всю остальную одежду, прежде чем надеть рясу. По канону её культа ряса должна быть надета на голое тело, и кроме рясы на теле не должно быть ничего больше - ни украшений, ни обуви, ни даже резинки для волос. Ряса, как и пальто, плотно облегала её тело. Юбка рясы, напротив, была свободной и спускалась до самого пола, скрывая ноги целиком даже при ходьбе. Пригладив одеяние и убедившись, что оно сидит как надо, Ксения подошла к письменному столу, где среди прочего стоял графин с водой. Она отпила чуть чуть и направилась к выходу.

Снаружи, в конце коридора, у широкой двери с эмблемой культа уже, стояли все остальные, одетые точно в такие же одежды. У самой двери, к ней спиной, стоял Виктор. В руках его был небольшой поднос, с которого он каждому приходящему подавал крошечную емкость с жидкостью серебряного цвета. Жидкость эту они пили всякий раз, когда отправлялись к озеру. Она помогала отогнать сон, который члены культа заменяли длительной восьмичасовой медитацией, и при этом чувствовали себя великолепно отдохнувшими. Ксения как-то раз постаралась припомнить, когда она последний раз спала ночью, но не смогла. Это было около пяти лет назад, а может и больше... Она выпила жидкость и сразу после этого Виктор открыл дверь. За ней была естественная пещера с неглубоким, но широким озером. Воды этого озера отражали на стены пещеры свет, у которого не было видимого источника. Свет этот был такого цвета, который не объяснить человеческими словами. Во-первых из-за того, что цвет этот хаотично менялся, пульсируя и растекаясь в разные части пещеры, из-за чего приглядеться к нему было сложно. Во-вторых это не был свет в обычном понимании этого явления. Это был осязаемый свет, несколько жидкий и в то же время витающий в воздухе, как пар или как облако. В третьих обычный свет обеспечивает людей способностью видеть что-либо в темноте, а этот свет наоборот - он слепил глаза, и когда ты смотрел на него, то переставал что-либо видеть в том пространстве, по которому он перемещался. Пространство это не темнело, но его как будто бы что-то скрывало, и глаз человеческий не мог воспринять это явление должным образом, и перед ним образовывалось слепое пятно. Само озеро было бирюзовым и кристально чистым. Берег его сначала плавно опускался, а потом резко обрывался вниз, примерно на два метра в глубину. Ближе к стене пещеры, озеро уходило вглубь и скрывалось за её пределами. Никто не знал как далеко оно уходит, но однажды вещь, упавшая в это озеро, была найдена на берегу другого. На юге деревни, что у леса.

Ксения вошла в пещеру первой и сразу же направилась к берегу. Там, с закатившимися глазами и пеной у рта лежал Плокин со своими выломанными руками, неестественно раскинувшимися в стороны. К ноге его цепью был пристегнут тяжелый камень. Вскоре подошли остальные, и Виктор, держа в руке факел, произнес:

- Безумие. Любой из нас может оказаться на его месте. Не всякий выдержит наш труд и надзор Его. Многие не вынесу того, что Он даёт им. Многие сойдут с ума, - после этих слов он толкнул ногой булыжник, и тот покатился по берегу озера. Когда берег резко оборвался, камень повис и поначалу не смог утащить за собой Плокина, но спустя пару мгновений, тело под весом камня всё-таки начало неторопливо тянуться в сторону воды. Плокин был ещё жив в этот момент и его мучил припадок. Тело его содрогалось, рот извергал пену, а ноги пытались дергаться, но вес камня не давал им этого сделать. Не дожидаясь естественного погружения, рыжий, тот, что со шрамом, уперся ногой в бок кудрявому и как следует подтолкнул его. Кудрявый стремительно погрузился под воду. Руки его поднялись вверх, достигнув поверхности. Так он и остался там, среди собратьев по безумию, которых в озере, рядом с ним, были десятки. Лица одних были опущены, другие смотрели вверх застывшими глазами, полными ужаса и боли. Но все без исключения тянулись руками к потолку пещеры, однако камни на ногах не отпускали их наружу.

После того как последний пузырь воздуха вышел из легких безумца, Виктор направился к дальней части пещеры. Там, на берегу, лежали два валуна, один больше другого. Они плотно прилегали друг к другу, и были чем-то похожи на кресло. Старик указал каждому на его место вокруг этих валунов, все без исключения встали там, где им было указано. Сам же Виктор встал лицом к валунам.

- Из глубины тебе воззвав. Располагай моим нечистым телом, Ахнаир! - произнес он, и все хором повторили.

После этого все приняли сидячее положение, кому как удобно, и закрыли глаза, готовясь к медитации. Ксения на этот раз оказалась справа от валунов. Она замыкала кольцо, и лицом была обращена к Виктору и к озеру за его спиной, где только что утопили её подчиненного. Она закрыла глаза последней. Теперь, когда её глаза смотрели через закрытые веки, пещера и необъяснимый мечущийся свет предстали перед ней совсем иными. Множество маленьких солнц своим ярким светом рассеивали тьму закрытых глаз. Если бы Ксения сейчас решила прогуляться по пещере с закрытыми глазами, она могла бы четко разглядеть каждый сантиметр её рельефа. Вставать во время ритуала, однако, было строго запрещено.

Спустя несколько минут медитации в наблюдении за мечущимся светом, Ксения начала разглядывать нечто иное в темноте своего разума. Светлячки для неё были обычным делом, она перестала удивляться этому загадочному явлению несколько лет назад, но то, что сейчас представало перед ней, ввергало её в трепет. Она едва сдерживала себя, оставляя глаза закрытыми. Из глубины валунов, вокруг которых они сидели, начал просачиваться иной свет. Он и сейчас, с закрытыми глазами, вызывал у неё слепоту. Несколько иную, чем когда смотришь на мечущихся светлячков открытыми глазами, но очень похожую по своим свойствам. За этим светом она перестала различать иной свет. Силуэт, однако, вырисовывался четко - как только он появился, светляки заметались ещё быстрее, буквально залив пещеру светом, и на их фоне она могла разглядеть Его. Впервые за столько лет Он дал ей увидеть Себя. Его фигура, отдаленно напоминающая человеческую, сползла змеёй с валунов и рывками направилась к озеру, передвигая двумя конечностями. Когда Он достиг берега, из общей массы его тела выделилось что-то похожее на голову, но не круглое, а скорее угловатое, грубой неправильной формы. Головой этой он припал к водам озера и Ксения услышала протяжный вопль - кричала душа Плокина. Ранее она такого не наблюдала, но четко знала, что это он. Это его безумная душа мечется, стараясь избежать ужасной участи быть выпитой до дна. Насытившись вдоволь, Он развернулся и так же, рывками, взобрался на валуны. Ксения следила за ним, и он не оставил её без внимания. Его тело удлинилось и повисло над ней. Угловатая голова оказалась прямо напротив её лица. У него не было глаз, рта или носа, но сейчас она чувствовала на себе его улыбку. Когда Он исчез в глубине камня, Ксения вдруг вспомнила один из её разговоров с Виктором.

- Как мы узнаем, что он готов явить себя этому миру? - спросила она тогда.

- Его вижу только я, - задумчиво ответил Виктор Анатольевич, - Когда его сможет видеть кто-то из вас, тогда можно будет с уверенностью сказать, что Он готов.

Только эти слова всплыли в её голове, как она тут же, открыв глаза, заявила:

- Я видела Его!

Оказавшись снаружи, Андрей в первую очередь осмотрелся - на улице было много людей. Многие возвращались со службы: кто-то брёл в сторону своих жилищ - в основном старики и дети, кто-то собирался в группы и по прямой траектории направлялся в трактир к Егору Викторовичу, а кто-то просто гулял, неторопливо шагая вдоль дорог и тропинок. Погода стояла хорошая, Андрей видел это ещё тогда, когда был на втором этаже, взаперти. Теперь его кожа ощутила на себе все прелести солнечного дня: тепло, дуновение свежего бриза, запах деревни, пение птиц... Хотелось просто остановиться и прилечь где-нибудь в тенёчке и больше никуда не торопиться. Нет! Откуда эти мысли? Андрей прогнал их прочь и спустился по лестнице. Это место казалось ему странным всё больше и больше. Мало того, что он не знал, где находится, так ещё и аура этого места. Она манит к себе, обволакивает эта деревня, и не знаешь куда деться от этого чувства - чувства, которое он никогда не ощущал в городах. Чувства, будто здесь, именно здесь, в этой деревне, ты на своём месте. Ты должен остаться. Андрей помотал головой и протер глаза, которые заболели от яркого солнца.

Старик сказал, что дом художника находится по левую сторону дороги, ведущей к храму. Андрей взглянул в ту сторону, и не мог не коснуться взглядом колокольни, которая цепкой лапой выдернула его из леса сюда, в деревню. По обе стороны дороги расположились участки с домами, дворами и огородами. Заборы у этих участков были почти одинаковые. Некоторые, однако, замуровали себя плотно - через их заборы даже мышь не проскочила бы. Заприметив вдалеке нужный дом, Андрей отправился в путь, стараясь идти как ни в чем не бывало и не привлекать внимание. Местные, направляющиеся в трактир к старику, заметили его и уставились, все как один. Потом один из них приподнял ладонь, махнул Андрею, а потом и кивнул, мол, здрасьте. Андрей кивнул в ответ, когда мужики были совсем рядом, а когда прошел мимо, те так и встали как вкопанные, глядя ему вслед. Андрей этого не заметил - не хотел оборачиваться. Мало ли... Судя по новостям из региональных глубинок, убить в деревне могут и за меньший проступок. Хотя бы и просто так. Он решил стать более неприметным, и для этого перебрался на другую сторону площади, и оказался около здания, на входе которого висела табличка "СЕЛЬСОВЕТ", а у забора, ведущего тонким коридором ко входу, стояла, вкопанная ножками в землю, старая советская доска объявлений, выкрашенная в голубой цвет. Краска местами потрескалась и облупилась, и из-под неё выглядывала бурая ржавчина. На доске, к удивлению Андрея, висела куча объявлений.

"Столы, стулья, шкафы из дерева. Меняю на мясо, птицу, соленья", или "Украшения из смолы, меняю на мебель, одежду, услуги электрика" - и подобных объявлений была целая куча. Они лепились одно на другое в несколько слоев. Андрей, читая эти записи, сделал вывод, что деревня живёт и процветает в условиях справедливого обмена ремесленного труда на провизию и иные услуги, и наоборот. Оторвавшись от доски, он побрёл дальше - вдоль глухого забора, в сторону дома художника по имени Кирилл. Перекресток, за которым вторым по счету домом стоял его дом, был уже совсем близко. Забор тоже заканчивался совсем близко, сворачивая налево, а за ним, в углу, росло огромное дерево. Его ветви свисали над забором, образуя собой затенённое пространство. Андрей решил воспользоваться эти местом, чтобы остановиться и, не бросаясь в глаза прохожих, ещё раз осмотреться. Вот уже несколько шагов осталось до края забора - Андрей торопливо зашел в тень, проходя за угол, и тут же замер: за углом стоял отряд дружинников, состоящий из четырех человек. Три мужчины и одна женщина. Все четверо в форме. Двое стояли к нему спиной - женщина и кудрявый парень, а двое других к нему лицом - патлатый мужик, почти дед, и лысый ханыга. Они тут же уставились на него, прибив к месту своими взглядами. Сперва в голове мелькнула мысль - нужно бежать! - но бежать было некуда, да и бесполезно. Наверняка эти ребята знают местность как свои пять пальцев. От них вот так не уйдешь. Один из мужчин, лысый, кивнул на Андрея. Женщина, не оборачиваясь, дала команду "выполнять". Кудрявый отсалютовал и торопливо побежал по своим делам, так и не обернувшись. Двое других, напротив, нехотя расстались с возможностью остаться здесь подольше, чтобы узнать незнакомца поближе. Помявшись немного, патлатый мужик скорчил недовольную рожу, сказал "есть", развернулся на месте и пошел. Лысый послушно побрёл за ним.

Женщина плавно повернулась к Андрею лицом. Она оказалась очень молодой, чего он никак не ожидал, учитывая то, как её слушаются мужчины в форме. Но, пусть Андрей и был молод, он уже давно знал, что внешность бывает обманчивой. Помимо того, что она была очень молода, она оказалась настоящей красавицей. Андрей как дурак вылупился на неё и стоял, не в силах взять себя в руки, разглядывая её как экспонат на выставке. Она была среднего роста, на половину головы ниже Андрея. У неё были яркие зеленые глаза, и сейчас, когда на них падал солнечный свет, они будто светились, завораживая своим сиянием. Её светло-русые волосы, выгоревшие на солнце, волнами лежали на плечах. А форма, казавшаяся на некоторых дружинниках великоватой, на ней сидела плотно. Скорее всего этот мундир сшили специально для неё. Опомнившись, Андрей попытался сказать что-нибудь, но, промямлив нечто невнятное, остановился. Девушка улыбнулась.

- Добро пожаловать в нашу скромную деревушку, Андрей, - она достала руку из кармана, и, пока растерянный Андрей стоял, хлопая глазами, снизу вверх поддернула указательным пальцем кончик его носа. Затем она, подмигнув, ушла за угол, из которого выскочил Андрей минуту назад.

- С... спасибо, - пробубнил он, потирая нос.

Андрей обернулся, заглянул за угол и увидел, как девушка идёт вдоль забора в сторону сельсовета. А потом, когда та спряталась в здании, он осмотрелся вокруг и заметил кудрявого, который ушел первым. Тот стоял через дорогу и пристально за ним наблюдал. Или за девушкой?.. Заметив, что Андрей увидел его, кудрявый без каких-либо заминок спокойно повернулся в нужном ему направлении и зашагал. Андрей остался в тени дерева один. Странная встреча. Он думал, что если попадется на глаза дружине, то допроса ему не избежать, а может и хуже, но на деле оказалось всё не так. Теперь перед глазами, куда бы он не посмотрел, было её лицо - доброе, красивое, улыбающееся и подмигивающее. А тот факт, что она знает его имя, заставил его задуматься. Наверное старик разболтал, - подумал он. Андрею казалось, что он где-то видел её, но где именно, вспомнить не мог. В конце концов он взял себя в руки и вышел из-под дерева, продолжив свой путь к дому художника. Ступив на дорогу, он по старой привычке посмотрел по сторонам, чтобы не попасть под колеса проезжающих авто. Слева пусто, справа пусто. Можно идти.

Миновав перекресток, Андрей ускорил шаг. Первый после перекрестка дом был окружен хлипким заборчиком. За ним бегала туда-сюда дворняга на цепи, пытаясь просунуть морду сквозь забор и оттяпать от Андрея хотя бы маленький кусочек свежего мяса. Она лаяла, ворчала, пихала нос и морду в щели между досками, но ничего не выходило. Видимо, забор был крепче, чем казалось.

Второй дом, в котором, по словам Егора Викторовича, расположили художника, выглядел лучше. Забор был повыше и поплотней, чем у соседей, а вместо калитки имел ворота. Рядом с входной дверью, где обычно в деревнях вешают старые таблички из металла, предупреждающие о наличии злой собаки, висела табличка всё с той же пресловутой символикой, которую он видел на форме дружинников. Вглядываясь в символ, Андрей вслепую начал нащупывать на воротах звонок. Найти его не удалось, поэтому он отвлекся от таблички и начал искать звонок глазами, и снова не нашел его. Сделав вывод, что его просто напросто нет, он решил постучать в дверь кулаком. Собака за соседским забором залаяла ещё сильнее, да так, что её лай слился в один непрерывный пёсий вопль. Что-то зашуршало там же, за забором, и из-за кустов малины и крапивы выглянула старушка, зловеще уставившись на Андрея. Андрею этот взгляд совершенно не понравился, поэтому он решил больше не ждать - он открыл дверь, которая, к счастью, оказалась не заперта, и нырнул за неё.

Едва оказавшись за дверью, он осознал свою ошибку - будь за воротами другая собака, пусть не такая психованная, как у соседей, но не менее злая, когда на территорию попадают чужаки, она могла бы с легкостью порвать его на тысячу мелких частей. Но двор был пуст. Каких-либо следов животного - шерсти, будки, костей, разрытых ям и чего-то ещё, что могло прийти в голову, не было. Двор вообще был чистым и прибранным. Весь хлам, находящийся во дворе, стоял на своих местах. Невольно возникла мысль, что двором этим никто не пользуется. Только разве что от дома до ворот пройтись, да и всё. Поэтому так чисто. Не из-за того, что прибрано, а из-за того, что по хозяйству двор не используется. Андрей, всё ещё осторожно, прошел вдоль стены дома, прислушиваясь, не идет ли кто-то, дошел до небольшого крыльца с лестницей в две ступени, поднялся и постучал в дверь. Снова тишина. Андрей аккуратно потянул дверь на себя. Дверь была не против и легко поддалась. Заглянув внутрь, Андрей убедился, что ему ничего не угрожает и зашел внутрь.

Внутри дома был другой мир, порталом в который служил дверной проем. Первым помещением была комната, похожая на предбанник. Все стены были глухими, кроме одной, но и на ней окошко было не больше альбомного листа. Солнечный свет с трудом проникал сюда и луч, пробивающийся через него, был похож на нечто инородное и чужое. Из-за недостатка освещения предбанник был тёмен и мрачен. Угнетающую атмосферу этому помещению добавляли иконы, расставленные там и тут. Иконы были всюду - они висели на стенах, стояли на мольбертах, валялись на полу. На доброй половине из них не хватало части изображения: где-то оно было размазано, где-то стерто, будто сцарапано, а где-то и вовсе замазано черной краской. Иконы со смазанными ликами внушали необъяснимый страх, как будто являли собой нечто противоестественное. Являли собой то, чего быть не может и не должно. Андрей сперва взялся разглядывать их, но потом, почувствовав себя дурно, отвернулся и начал оглядываться в поисках следующей двери. Помимо икон здесь было множество приспособлений художника - сложенные мольберты, пустые холсты, натянутые на рамки, огромное множество кистей и целое море красок. Наконец он заметил дверь и поторопился покинуть комнату, такую душную и такую необъяснимо угнетающую.

За следующей дверью началась жилая часть дома - светлая и местами даже уютная. Прямо перед ним стояла печь. Пол перед ней был защищен листом железа. Здесь зимой хранят дрова. Левее была кухня, а за ней комната. Дверь в эту комнату была закрыта - висел замок. Справа была ещё одна комната. Андрей, сняв сапоги, зашел на кухню. На кухонном столе стоял таз с горой грязных тарелок, над которой метались мухи. Увидев это, он развернулся и пошел в комнату, что была по правую руку. В самом центре комнаты стояло кресло, которое когда-то было ярко-красным. Сейчас оно стало темным, почти бордовым, от сырости и старости. Кресло было повернуто в противоположную сторону, и на этой стороне спинке было несколько заплаток, сделанных из той ткани, из которой раньше шили матрацы. В дальнем углу стоял холст с наброском. К нему и было повернуто кресло. С левого подлокотника свисла рука. Андрей сглотнул. Ему очень не хотелось застать сейчас Кирилла мертвым и потом объяснять местным, что это не он пришил их иконописца. И ведь бабка, живущая по соседству, его видела. Да и много кто видел, ведь её собака орала так, что, наверное, вся деревня собралась посмотреть, что происходит. Андрей глянул в окно - деревня не собралась. Пронесло.

- Кирилл?

Андрей медленно и аккуратно начал обходить кресло.

- Меня зовут Андрей. Я хотел с вами поговорить, я тоже не местный, как и вы.

Пока он это говорил, свисшая рука ни разу не пошевелилась. Андрей обошел кресло и теперь увидел художника собственной персоной. Он валялся в кресле. Грудь его не поднималась и не опускалась. Он был небрит, волосат и небрежно одет. Типичный персонаж с картинки о художниках, похожих на бомжей. В губах его тлела сигарета. Тут же осознав, что если сигарета ещё тлеет, то умер художник только-только, совсем недавно. Андрей начал разглядывать тело Кирилла на предмет наличия каких-нибудь ран, но ничего не нашел. Зато он увидел воткнутые в уши наушники, провод от которых вёл к устройству, лежащему между ног, на кресле. Телефон! И только он потянулся к устройству, глаза Кирилла открылись.

Испугавшись, художник с силой вдохнул полной грудью, подавившись закашлялся и вжался в спинку кресла. Сигарета, торчащая из его рта, вывалилась и упала на ногу. Ещё через секунду Кирилл подпрыгнул на месте, стряхивая её с себя, затем одним движением выдернул наушники - телефон, в который они были воткнуты, соскочил с кресла и свалился на пол, на банки с краской и инструменты. Андрей всё это время стоял, держа руки перед собой, жестом этим желая дать понять, что зла Кириллу не желает.

- Ты кто?! - завизжал художник.

- Да тише ты! - ответил Андрей, пытаясь утихомирить собравшегося визжать дальше Кирилла, - Я мирный!

- Мирный?

- Меня Андрей зовут, я неделю назад здесь оказался, в ДТП попал, едва не помер. Мне Егор Викторович сказал, что ты тоже здесь недавно.

- Ну как сказать, - успокоившись, Кирилл начал искать глазами телефон, - Уже три месяца. Или четыре? Какой сейчас месяц?

- Июль.

- Я в феврале сюда попал. Уже пять месяцев, получается. Вот время летит.

Кирилл нашел смартфон, поднял его и нажал большим пальцем на кнопку, которая активировала экран. Экран стал бело-серым - множество трещин расползлись по нему и ничего разобрать на нем было нельзя.

- Ну смотри, Андрюша, как ты обосрался, - он показал Андрею разбитый телефон.

Андрей так и сел там, где стоял, спрятал лицо в ладонях и глубоко вздохнул.

- Ты чо? - художник наклонился, взяв парня за плечо, - Да пошутил я. Ничо страшного. Один хрен здесь ничо не ловит. А стекло у меня запасное есть.

Андрей открыл лицо, вопросительно глядя на Кирилла.

- Дааа, я даже на сосну залезал. Нихренашеньки не ловит.

- Я от тебя позвонить хотел...

- Извини, Андрюша, с этим я тебе помочь не могу, - Кирилл сунул телефон в карман своих шорт, подошел к холсту и, прищурившись, вгляделся в набросок.

- Как ты сюда попал?

Кирилл сперва немного помолчал, затем повернулся к Андрею, ещё раз оглядел его с ног до головы, и нехотя начал.

- Да вот ехал я на озеро Байкал, понимаешь ли. Хотел пейзаж написать зимнего Байкала, да и просто насладиться чудом природы. Вдохновляют меня такие поездки... Водитель вёз меня от Красноярска в сторону Иркутска, потом вышел на объездную, чтоб через город не переть, и где-то неподалеку от Ангасолки, где меня должны были друзья встретить, у него колесо пробило. Я говорю, мол, ну меняй, запаску ставь. А он мне, прикинь, говорит, что у него нет запаски. Сказать, что я был удивлен - ничего не сказать, - художник ненадолго прервался, чтобы закурить, - На улице было охренеть как холодно, поэтому я решил, что подыхать в машине не собираюсь - пойду пешком, заодно согреюсь. Ну и пошел. У меня уже ноги начали отсыхать и в крошку сыпаться, когда я наткнулся на указатель Соболево. Свернул с трассы и сюда, на деревню вышел. У Егорыча отогрелся, пару дней побыл - место здесь интересное, даже успел зарисовать, поселок-то - и домой начал собираться. И прям перед моим уходом пришел батюшка с церкви местной, работу предложил - иконы писать. Я вообще сперва на иконопись шел, но потом забросил, решил, что не моё. А тут навык пригодился, да и денег пообещал мне тот батюшка столько, что я решил в другой раз на Байкал зимой съездить, - Кирилл говорил быстро и порой непонятно, но большую часть Андрей усвоил, - Такие дела. А ты как сюда? Тоже на Байкал поди взглянуть решил?

Андрей же, слушая Кирилла, не мог понять, издевается над ним художник или просто что-то путает.

- Какой Байкал? Какой Иркутск, Кирилл? Я в ДТП километрах в трёх-четырех ста от Ростова-на-Дону попал. Ты издеваешься надо мной что ли? - Андрей начал повышать голос, выделяя последнее предложение.

Кирилл после такого заявления решил немного помолчать и посверлить парня глазами. Намолчавшись, он прищурился, пряча глаза от табачного дыма, сделал глубокий затяг и выдохнул.

- Да нет, - тихо сказал он, задумчиво глядя куда-то в пустоту, - не издеваюсь.

И художник, после этих слов, будто в иную реальность отошел. Андрей пытался у него ещё что-то спросить, сказать ему, но тот просто стоял и смотрел в пустоту, потягивая сигарету. А когда та кончилась, он подкурил ещё одну от старой и, вернувшись в исходную позу, продолжил курить, ни на что не реагируя.

Андрей вышел из ворот, находясь в состоянии полного недоумения. Где Иркутск, а где Ростов - это же две разные стороны России! За ответами он решил отправиться к старику, в трактир.

Спустя полчаса, Андрей уже сидит внизу, спиной к стойке, и оглядывает трактир. Место это не зря пользуется популярностью у местных, а Егор Викторович, конечно же, не зря его так любит. На стенах по обе стороны висят головы диких животных. Волк, лось, медведь, неестественно большой заяц и кабан. У медведя губа обвисла и кто-то, наверное сам старик, решил вставить ему в зубы толстую сигару. Та гармонично легла на обвисшую губу и теперь медведь был похож на американского гангстера. Не хватало только шляпы и галстука. У противоположной от входа стены, тоже под чучелами, в небольшой нише расположилась композиция в виде лисицы, засунувшей морду в нору. Она задрала хвост и замерла в этом положении на века. Тоже чучело, но такое натуральное, будто живая эта лисица. Другая стена заставлена стульями и столами. Всё из дерева. Андрей поймал себя на мысли, что хоть он человек и не пьющий, но место это посещал бы с охотой, если бы жил неподалеку. Однако, хозяин куда-то ушел, и всё это время Андрей сидел в тишине и полном одиночестве. Ему уже почти надоело и он собрался уходить, как вдруг услышал в помещении за стойкой скрип открывающейся двери и голоса. Один был хриплый и принадлежал старику, а другой голос, почище и помоложе, принадлежал кому-то ещё. Разобрать он смог только стариковское "Ну, давай, до встречи". Что говорил другой человек, Андрей разобрать не смог. К тому моменту он уже повернулся на стуле лицом к стойке и ждал, когда появится Егор. А тот, немного пошуршав в подсобке, зашел в трактир. Руки у него были в крови.

- Гостей встречали, Егор Викторович?

Старик недовольно глянул на Андрея, мол, тебе то какое дело, взял под стойкой тряпку и начал оттирать руки.

- Да так, лесник местный, друг мой хороший. Дичь принес. Про тебя вот спрашивал.

- Про меня? - Андрей удивился, - Он что, в лесу меня видел?

- Ага, видел. Это он тебя из машины вытащил.

- Да?.. А чего он тогда меня к деревне не вывел?

- Говорит, никак разбудить тебя не мог. Думал, помрешь ты, а тащить он тебя не стал. У него дичь с собой была. Да и вообще он не совсем от мира сего, понимаешь? В башке у него не как у всех, - последнее, про башку, старик пробубнил как-то неуверенно, будто сомневался в своих словах.

Андрей печально улыбнулся. В тот момент, в глазах этого самого лесника, его жизнь была дешевле пары подстреленных животных.

- Интересный человек, этот ваш лесник...

Старик пожал плечами.

- Егор Викторович, а где я вообще? А то мы с вами поговорили, а где я - так и не знаю. Как хоть деревня то называется?

- Соболево.

- А область?

- Ростовская, ты ж сам говорил, что в Богучар ехал. Зачем, кстати, в Богучар ехал?

Андрей уже и сам забыл. Теперь вспомнил.

- Там хутор неподалеку есть или деревушка, а в ней пещера. Брат мой семь лет назад туда отправился и не вернулся. До Богучара не да, - Андрей прервался. Он нахмурился и задумался.

Старик усмехнулся.

- Семь лет назад, говоришь? - он поднял глаза, как бы пытаясь вспомнить, - Давно слишком, не помню. Вообще к нам разные люди в деревню заезжают, так сразу и не вспомнишь.

А Андрей всё молчал. Он понял, что, по сути, он повторил судьбу своего брата. Тот тоже выехал из Ростова в Богучар, и больше о нём никто не слышал.

- Разные люди? - Андрей удивился, - И как, кто был до меня?

- Разные. Ну а как? Ты сам-то как думаешь, для кого у меня тут трактир то стоит? Для тех, кто в гости приезжает. А до тебя... До тебя парень был, почти твоего возраста, хотя, по виду чуть старше. Художник. Иконописец. Ему церковь наша иконы заказала, он и согласился. Кирилл, кажется.

История о том, что кто-то приезжает в эту глушь "в гости" и снимает здесь комнаты, пусть и в таком приметном трактире, Андрею показалась выдумкой. Наверное дед просто бахвалится, хочет важнее казаться в его глазах. А вот художник его заинтересовал. Чем черт не шутит, может быть он расскажет как сюда попал, а ещё лучше, если у него вдруг окажется телефон, который ловит.

- А где он живёт?

- Так церковники ему дом на время работы подогнали, он там и живет, и мастерская у него там же. Если отсюда пойдешь в сторону храма, то как только до первого перекрестка дойдешь, считай второй слева дом, вот там Рублёв этот и живёт.

- Пойду познакомлюсь, поговорить мне с ним надо, - Андрей соскочил со стула и быстрым шагом направился к выходу. Подошел к двери, дернул ручку. Дверь заперта. Он посмотрел на Егора Викторовича. Тот уже глушил самогон, невозмутимо глядя на Андрея.

- Служба идёт. Обожди, уже должны скоро закончить.

Вспомнилось главное наставление старика - не выходить на улицу во время службы.

- А почему нельзя, кстати? Чего такого?

- У нас в деревне народ очень верующий, понимаешь? Никто тебе доверять не будет, если ты будешь по улицам шастать, пока все дома пустые стоят. Могут и за вора принять. Зазвонят, погоди немного и иди.

Деревянные оконные рамы Андрей не видел уже очень давно. Почему-то все говорят, что деревянные рамы сквозят, не держат тепло и тому подобное, но вот сейчас он стоит у окна и рама вполне себе справляется со своими функциями, и Андрей не чувствует сквозняка. За окном солнечно. Там птицы поют, трава зеленеет и воздух, наверное, такой чистый, что он, житель Ростова-на-Дону, сразу упадет в обморок, если вдохнет такую чистоту полной грудью. Да он бы и рад проверить это, но дверь, ведущая из комнаты, закрыта. Но и это почему-то кажется сейчас не таким важным. Он жив. Впервые Андрей осознал, что он выкарабкался практически с того света. Сергей не смог, а он смог. Он мог бы сейчас висеть рядом с ним и его бы мясо вялилось на солнышке, разнося вонь по всей округе. Однако, вместо этого, он здесь.

Окно, в которое он смотрит, выходит на задний двор. Там куча хлама, которым непременно должен обладать каждый деревенский старик. Телега, лопаты, грабли, какие-то приспособы из дерева, стоячие ящики, бельевые веревки... Есть и полезные. Торчит из земли скважина и стоит мангал, накрытый дощечкой. Окна с другой стороны выходят на соседний магазин и смотреть туда очень скучно. На первом этаже шум и гам. Там, судя по всему, завсегдатаи "салуна из вьестьернов". Они довольно давно и довольно громко что-то обсуждают, и у каждой кампании своя тема - голоса перемешались и ничего не понять из-за этого.

Андрей, насмотревшись в окно, подтянул штаны и решил как следует изучить комнату, в которой находился. Штаны, кстати, были чужие, как и вся остальная одежда. Кто-то его переодел, перевязал и обработал раны. Да и голова уже не так кружилась и ныла, как раньше. Глаза всё видели четко и ясно. В общем, Андрей чувствовал себя намного лучше, чем после аварии, и из-за улучшения самочувствия, чувствовал и духовный подъём. Ему хотелось верить в доброе и вечное. Даже мысль о том, сколько дней он провел в этой комнате, не мелькнула в его голове.

Стена рядом с окном, в которое он смотрел, была завешена коврами и фотографиями. В углу шкаф советского производства, покрытый морилкой. Андрей заглянул внутрь - просто вещи обычного старика. В дальнем углу письменный стол, на котором сам черт ногу сломит. Стопка книг завалена бумагой, с краю стоит старомодная чернильница. В неё окунулся уголком один из листов бумаги и впитал чернила, окрасившись в темно-серый цвет. Стоят журналы ближе к стене, они похожи на журналы для учета. А остальное не разглядеть из-за беспорядка. Андрей решил не копаться в чужих вещах, это как минимум было бы по свински, учитывая тот факт, что он до сих пор жив. Его выходили, переодели и, судя по всему, кормили всё это время. К тому же он спал в теплой кровати, а не в помойной яме или холодном подвале.

У противоположной от окон стены стоит кровать, а рядом с кроватью тумба. На ней ваза. Ничего интересного. Хотя... Андрей поднял глаза выше и увидел под самым потолком портрет молодой девушки. Скорее выдуманной, чем настоящей. По другую сторону от кровати, на стене, висит фотография. Андрей спокойным шагом, никуда не торопясь, прошел через всю комнату к ней, наслаждаясь скрипом его новых сапогов. На фотографии был изображен старик, но значительно моложе, и узнать его было непросто - Андрей долго разглядывал лица людей, запечатленных на снимке. Все трое, старик и двое других, таких же молодых, стояли рядом, положив друг другу руки на плечи. Все трое были в форме. Андрей пытался припомнить, где он мог видеть такую форму, но ничего в голову не пришло. Да и символика была довольно странной. На рукавах длинных мундиров, почти по колено, была нашивка, внешне похожая на повязки, какие носили евреи при нацистах в Германии. Только вместо звезды Давида там была какая-то надпись, помещенная в окружность, и внутри окружности ещё одна надпись, а посередине странный символ. Андрей вглядывался, чтобы разобрать, что написано, но шрифт был замысловатый и понять его он не мог.

Оторвавшись от фото, Андрей развернулся и пошел вдоль стены с окнами, выходящими на соседний магазин. Посреди стены стоял стол. На столе стояло что-то, накрытое белым полотенцем с красными полосками по оба края. Андрей уже подходил к этому столу, прикладывал к полотенцу ладони и что-то там, под белым полотном, грело его руки в ответ. Интуиция подсказывала ему, что под полотенцем еда. И, скорее всего, она предназначена как раз для него. Внутренности сводило судорогой - есть хотелось невыносимо. Рука сама потянула за край полотенца и аккуратно отодвинула его в сторону. Так и есть. На столе под полотенцем был горшочек для еды. Такие он видел только в ресторанах. В быту такими давно никто не пользовался. Андрей открыл крышку - борщ. От запаха даже скулы свело. Рядом с горшочком была маленькая чашка со сметаной и нарезанный хлеб. Был ещё лук, сало и полная рюмка самогона. Не в силах более сопротивляться, Андрей отодвинул стул, сел за стол и набросился на еду. Борщ был невероятно вкусный, поэтому закончился очень быстро. Ощущая себя на седьмом небе от счастья, Андрей закинул руки на затылок и развалился на стуле, закрыв глаза. И только он расслабился...

Бомммм!

Стекла в деревянных рамах задрожали. Задрожала даже ложка в горшочке. Андрей вскочил со стула.

Бомммм!

Вот и всё. Колокольный звон вернул его с небес на землю, отвесив хорошую пощечину для более быстрого отрезвления. Вот тебе и борщ, и сало, и птички за окном, и травка зеленая. Он наконец вспомнил, что он черт знает где и черт знает сколько времени.

Где-то на третий или четвертый удар Андрей заметил, что шум в трактире затих. Все поразбежались, и Андрей наблюдал за уходящими людьми в ближайшее к выходу окно. Люди выходили группами по несколько человек, были одеты в рабочую одежду. Последними вышли люди в длинных мундирах. Ему сразу вспомнилось фото. Мундиры были очень похожими на те, что там изображены. Последним был крепкий лысый мужик в том же мундире, но шел он неспешно и важно. Когда всё затихло, Андрей отошел от окна и прислушался: внизу зашуршали шторы, лязгнул засов и послышались шаги. Старик снизу шел от окон к барной стойке. Андрей услышал, как бренчит посуда - наверное старик свалил всё в мойку, а потом, спустя пару секунд, стало слышно, что тюремщик его поднимается по лестнице. В замочной скважине затрещал ключ, дверь открылась и в комнату вошел старик.

- О, очнулся. Я уж думал всё, не очнешься.

В руках у старика было зеркало. Он повесил его на стену, над тумбой у кровати, и подозвал Андрея.

- Глянь на рожу свою. Уже и синяков почти не видно.

Андрей молча подошел к зеркалу и посмотрел в него. Лицо его и правда выглядело гораздо лучше, чем во сне. Синяки почти пропали - лицо было практически чистым.

- Это сколько я здесь уже?

- Неделю. Ну, почти. Шесть дней.

- Шесть?! - Андрей округлил глаза, - Дайте позвонить пожалуйста, меня ж дома потеряли! Уже наверное весь город перевернули!

- Позвонить? - дед усмехнулся, - Нету позвонить. Вышек тут нет, а обычный телефон не работает сейчас. Недавно гроза была, ветер сильный - деревом линию оборвало. Ищут обрыв, да никак найти не могут.

- А интернет?!

- Хех! - гаркнул дед, - Какой интырнет, ёб, говорю же, даже телефонную линию оборвало. Нет у нас интернета.

Андрей опустился на кровать. Ощущение безнадеги снова вернулось к нему. Оно будто стояло за углом и ждало своего момента. Он схватился за голову.

- Почты тоже нет, если вдруг тебе интересно. Почтовое отделение в нашей деревне давным давно закрыли. Ближайшее в тридцати километрах. Пешком не дойдешь.

- А на машине? - выдавил Андрей.

- А ты пойди найди машину-то. Много в деревне машин видел?

Андрей попытался вспомнить хотя бы одну, но не смог. Видимо, машин в деревне на самом деле не было, ну или почти не было. Он так и промолчал, ничего не ответив старику.

- Меня, кстати, Егор зовут. Егор Викторович, - старик развернулся и взялся за дверную ручку, собравшись уходить, - Раз ты очнулся, дверь я закрывать не буду. Можешь быть спокоен. Единственное, что скажу - во время службы на улицу не ходи. Либо здесь будь, либо тоже на службу иди. А если решишь сходить - не причащайся ни в коем случае. Понял меня? Скажи, что понял.

- Понял, Егор Викторович, - промямлил он в ответ, - Меня Андреем зовут.

Егор Викторович вышел, оставив Андрея в комнате. Андрей же, дождавшись его ухода, закрыл дверь и, сев обратно на кровать, закрыл лицо руками. Через миг он всхлипнул, а потом заплакал, как плачут потерявшиеся где-нибудь на вокзале дети.

Он проснулся и, не открывая глаз, нащупал свой смартфон у изголовья кровати, справа от подушки. Там же, где и всегда. Включил дисплей, на ощупь сбавил яркость и только тогда приоткрыл один глаз. 17 июля, 2011 год, 03:15. Андрей набрал полную грудь и выдохнул с облегчением. На душе стало спокойно и тепло - ему всё приснилось. И авария, и мертвый Сергей, и мутно-зеленый лес, и колокольня, и церковь с тягучей людской массой вокруг. И вонь самогона в трактире тоже.

Рядом что-то еле заметно гудело. Андрей повернул голову и вспомнил, что оставил на ночь включенный вентилятор. Ему невыносимо хотелось пить. Он решил встать и пойти на кухню, по пути выключив вентилятор. Кнопка щелкнула, но гул не исчез. Какой-то странный, будто звучащий откуда-то изнутри головы и одновременно отовсюду вокруг. Андрей снова оглянулся, но не нашел ничего, что могло бы издавать этот звук. Нагнулся к розетке, приложил к ней ухо. Гул усилился.

- Наверное у соседей что-то включено, - подумал он и вроде успокоился.

Когда он вышел в коридор, то заметил, что в соседней комнате, где спал отец, работал телевизор. Заходить туда сейчас и искать в темноте пульт ему не хотелось, поэтому он прошел через коридор, миновав ещё одну дверь, и подошел к кухне. Дверь туда была прикрыта, но через мутное стекло двери был виден тусклый свет настенной лампы. Андрей аккуратно приоткрыл дверь и зашел внутрь. Напротив двери, у дальней стены, сложив руки на высокий подоконник, стояла мать. Она смотрела в окно, в ночную темноту, и не шевелилась. Будто бы и не заметила его. Чуть впереди Андрея, за столом у правой стены, сидел молодой человек, тоже спиной, и смотрел на неё. Он тяжело дышал и то и дело подергивался от боли. Это Андрей почему-то знал наверняка и был железно уверен в этом. К тому же, внешний вид человека указывал на это. Подозрительно знакомая футболка на нем была разодрана, а под рваными дырами виднелись ссадины, фиолетовые синяки и засохшая кровь. Волосы слиплись и торчали во все стороны. Кое где на голове тоже была кровь и разодранная кожа. Андрей шагнул вперёд, обеспокоенный присутствием гостя на кухне и тихо спросил:

- Вы кто?

Гость вздрогнул и неторопливо развернулся к Андрею. Лицо его тоже было в синяках. Если быть точнее, то всё его лицо слилось в один кровавый синяк. Он смотрел на Андрея одним глазом - второй затёк так, что его было не открыть. Мать никак не отреагировала на вопрос сына и даже не повернулась к ним. Только немного сменила позу, переместив весь свой вес с правой ноги на левую. Андрей прищурился, глядя на это месиво, когда-то бывшее лицом, пытаясь вглядеться в черты лица, найти что-то знакомое. И он нашел. Не смотря на то, что лицо распухло как у утопленника, Андрей видел в нем что-то знакомое. В голове застучала кровь. Била в виски настойчиво и ритмично, и чем больше деталей он узнавал в лице гостя, тем сильнее слышал собственный пульс. Гость странно молчал, будто дал ему время присмотреться и попытаться вспомнить. Потом он открыл рот, размыкая слипшиеся губы, и коротко ответил:

- Ты.

Перед глазами всё поплыло. Виски пульсировали так, что казалось, будто весь мир вздрагивает в такт их ударам. Андрей бессильно упал на стул напротив гостя. Тот смотрел на него пристально, будто осуждающе и одновременно выпрашивая жалость. Не сумев придумать ничего лучше, Андрей спросил:

- А что ты здесь делаешь?

На этот раз ответ не заставил себя ждать.

- Умираю.

Гулким импульсом хлынула боль. Рот гостя ещё открывался, но Андрей не мог разобрать ни слова - в башке молотками стучал пульс. Чувство животного ужаса схватило его за кишки и начало крутить их так, что Андрею хотелось сейчас одного - исчезнуть, не быть здесь. Пусть даже из окна вылететь - как угодно, да хоть сдохнуть! Лишь бы здесь не находиться. Он чувствовал, как обмякло его тело и начало стекать со стула на пол. И оттуда, снизу, он смотрел на самого себя, не в силах оторвать взгляд. Всё прыгало и дрожало в глазах, но глаза будто прилипли к его глазам. Новый приступ боли заставил его зажмуриться. Он схватился за голову, попытался отвернуться от самого себя и упал с кровати.

Лёжа на деревянном полу, вдыхая пыль, он радовался, что всё-таки сумел сбежать с кухни. Сбежать сюда, где есть мутный лес, церковь с колокольней, густая масса людей вокруг неё и вонючий самогон трактирщика. А ещё пережитая авария и мертвый водитель, повисший на дереве с кишками наружу.

Яркий солнечный свет сменился тусклым освещением помещения. Снаружи магазинчик выглядел по простому. Внутри же всё было иначе. Да, здесь были прилавки с товарами, но помимо стандартного набора витрин здесь стояли столы и стулья. Квадратные, целиком из дерева, как в кино. По периметру стояли скамейки, около которых так же стояли столы. Пахло в помещении кислым пивом, но в целом было чисто. Это всё, что успел разглядеть Андрей до того, как его спросил старик своим хриплым голосом:

- Ну так как ты сюда попал, чудила?

Старик скинул кепку на стойку, за которой, видимо, стоит в рабочее время и наливает выпить.

- Да я же говорю, машина слетела с трассы. Я вот выжил кое как, а водитель ...нет.

Сергей был для него мимолетным знакомым, но всё же мысль о том, что ему удалось выжить, а Сергею нет, его немного стыдила. Странное чувство, когда оплошал кто-то другой, а стыдно тебе, - это что-то вроде того, что испытывал Андрей, когда приходилось говорить о Сергее.

Старик скорчил отвратную рожу, издал какой-то утробный звук, потом выдохнул звонко через оставшиеся в челюстях зубы и озадаченно начал:

- А ты откуда ехал-то? У нас гости-то редко бывают, понимаешь?

Андрей оглядывал трактир, пока старик цедил слова. Странное место для такой деревни.

- Из Ростова в Богучар я ехал, на пещеру посмотреть. Интересный у вас магазин.

Старик налил себе водки.

Выпил.

- Из Ростова, эт который Великий или который на Дону?

Сморщенная рука открыла банку, в которой бултыхались соленые огурцы. Старик взял вилку и ткнул одного зеленого огурца прямо в брюхо, тут же запихнув в рот. Огурец не успел даже понять, что произошло.

Андрея вопрос немного озадачил.

- На Дону конечно. До ярославской области то переть отсюда...

Старик ухмыльнулся, теряя рассол через беззубую челюсть.

- Ну да, ну да. Эт да. Ну ты садись. И, раз уж ты спросил, эт не магазин. Это трактир. Как салун у ковбоев, да? Люблю я вьестерны.

Андрей уловил ухом это "вьестерны", как будто его иголкой укололи. Поправлять, однако, не стал. Это же деревня. За такое могут и зубы выбить. Может и старику этому выбили тоже.

- Здесь и ночевать есть где. Тебе какую комнату? Хотя, раз уж ты один, то обойдешься одиночкой.

До Андрея начал медленно добираться запах соленых огурцов, водки и кислого пива. Он так и не ел нормально, да и голова кружилась до сих пор. Ему стало немного дурновато.

- Одиночка? Мне не надо, спасибо. Можно я наружу выйду, подышу немного? Чот не очень хорошо, - Андрей закрыл рот и нос ладонью, оглядываясь в поисках туалета или выхода.

- Нельзя тебе наружу, там сейчас служба идет, - старик вдруг оказался лицом к лицу к Андрею, пока тот глазел по сторонам. Его морщинистые пальцы, испачканные в расоле, потянулись к его лбу. Сам же старик мерзко прищурился, пытаясь что-то разглядеть. Всё это жутко напугало Андрея, он отпрянул от старика назад, зацепился пяткой за что-то и повалился на пол. В полёте он вскользь задел головой табурет, стоявший рядом, и снова провалился в забытье.