Соболево. Глава 10⁠⁠

Деревянные оконные рамы Андрей не видел уже очень давно. Почему-то все говорят, что деревянные рамы сквозят, не держат тепло и тому подобное, но вот сейчас он стоит у окна и рама вполне себе справляется со своими функциями, и Андрей не чувствует сквозняка. За окном солнечно. Там птицы поют, трава зеленеет и воздух, наверное, такой чистый, что он, житель Ростова-на-Дону, сразу упадет в обморок, если вдохнет такую чистоту полной грудью. Да он бы и рад проверить это, но дверь, ведущая из комнаты, закрыта. Но и это почему-то кажется сейчас не таким важным. Он жив. Впервые Андрей осознал, что он выкарабкался практически с того света. Сергей не смог, а он смог. Он мог бы сейчас висеть рядом с ним и его бы мясо вялилось на солнышке, разнося вонь по всей округе. Однако, вместо этого, он здесь.

Окно, в которое он смотрит, выходит на задний двор. Там куча хлама, которым непременно должен обладать каждый деревенский старик. Телега, лопаты, грабли, какие-то приспособы из дерева, стоячие ящики, бельевые веревки... Есть и полезные. Торчит из земли скважина и стоит мангал, накрытый дощечкой. Окна с другой стороны выходят на соседний магазин и смотреть туда очень скучно. На первом этаже шум и гам. Там, судя по всему, завсегдатаи "салуна из вьестьернов". Они довольно давно и довольно громко что-то обсуждают, и у каждой кампании своя тема - голоса перемешались и ничего не понять из-за этого.

Андрей, насмотревшись в окно, подтянул штаны и решил как следует изучить комнату, в которой находился. Штаны, кстати, были чужие, как и вся остальная одежда. Кто-то его переодел, перевязал и обработал раны. Да и голова уже не так кружилась и ныла, как раньше. Глаза всё видели четко и ясно. В общем, Андрей чувствовал себя намного лучше, чем после аварии, и из-за улучшения самочувствия, чувствовал и духовный подъём. Ему хотелось верить в доброе и вечное. Даже мысль о том, сколько дней он провел в этой комнате, не мелькнула в его голове.

Стена рядом с окном, в которое он смотрел, была завешена коврами и фотографиями. В углу шкаф советского производства, покрытый морилкой. Андрей заглянул внутрь - просто вещи обычного старика. В дальнем углу письменный стол, на котором сам черт ногу сломит. Стопка книг завалена бумагой, с краю стоит старомодная чернильница. В неё окунулся уголком один из листов бумаги и впитал чернила, окрасившись в темно-серый цвет. Стоят журналы ближе к стене, они похожи на журналы для учета. А остальное не разглядеть из-за беспорядка. Андрей решил не копаться в чужих вещах, это как минимум было бы по свински, учитывая тот факт, что он до сих пор жив. Его выходили, переодели и, судя по всему, кормили всё это время. К тому же он спал в теплой кровати, а не в помойной яме или холодном подвале.

У противоположной от окон стены стоит кровать, а рядом с кроватью тумба. На ней ваза. Ничего интересного. Хотя... Андрей поднял глаза выше и увидел под самым потолком портрет молодой девушки. Скорее выдуманной, чем настоящей. По другую сторону от кровати, на стене, висит фотография. Андрей спокойным шагом, никуда не торопясь, прошел через всю комнату к ней, наслаждаясь скрипом его новых сапогов. На фотографии был изображен старик, но значительно моложе, и узнать его было непросто - Андрей долго разглядывал лица людей, запечатленных на снимке. Все трое, старик и двое других, таких же молодых, стояли рядом, положив друг другу руки на плечи. Все трое были в форме. Андрей пытался припомнить, где он мог видеть такую форму, но ничего в голову не пришло. Да и символика была довольно странной. На рукавах длинных мундиров, почти по колено, была нашивка, внешне похожая на повязки, какие носили евреи при нацистах в Германии. Только вместо звезды Давида там была какая-то надпись, помещенная в окружность, и внутри окружности ещё одна надпись, а посередине странный символ. Андрей вглядывался, чтобы разобрать, что написано, но шрифт был замысловатый и понять его он не мог.

Оторвавшись от фото, Андрей развернулся и пошел вдоль стены с окнами, выходящими на соседний магазин. Посреди стены стоял стол. На столе стояло что-то, накрытое белым полотенцем с красными полосками по оба края. Андрей уже подходил к этому столу, прикладывал к полотенцу ладони и что-то там, под белым полотном, грело его руки в ответ. Интуиция подсказывала ему, что под полотенцем еда. И, скорее всего, она предназначена как раз для него. Внутренности сводило судорогой - есть хотелось невыносимо. Рука сама потянула за край полотенца и аккуратно отодвинула его в сторону. Так и есть. На столе под полотенцем был горшочек для еды. Такие он видел только в ресторанах. В быту такими давно никто не пользовался. Андрей открыл крышку - борщ. От запаха даже скулы свело. Рядом с горшочком была маленькая чашка со сметаной и нарезанный хлеб. Был ещё лук, сало и полная рюмка самогона. Не в силах более сопротивляться, Андрей отодвинул стул, сел за стол и набросился на еду. Борщ был невероятно вкусный, поэтому закончился очень быстро. Ощущая себя на седьмом небе от счастья, Андрей закинул руки на затылок и развалился на стуле, закрыв глаза. И только он расслабился...

Бомммм!

Стекла в деревянных рамах задрожали. Задрожала даже ложка в горшочке. Андрей вскочил со стула.

Бомммм!

Вот и всё. Колокольный звон вернул его с небес на землю, отвесив хорошую пощечину для более быстрого отрезвления. Вот тебе и борщ, и сало, и птички за окном, и травка зеленая. Он наконец вспомнил, что он черт знает где и черт знает сколько времени.

Где-то на третий или четвертый удар Андрей заметил, что шум в трактире затих. Все поразбежались, и Андрей наблюдал за уходящими людьми в ближайшее к выходу окно. Люди выходили группами по несколько человек, были одеты в рабочую одежду. Последними вышли люди в длинных мундирах. Ему сразу вспомнилось фото. Мундиры были очень похожими на те, что там изображены. Последним был крепкий лысый мужик в том же мундире, но шел он неспешно и важно. Когда всё затихло, Андрей отошел от окна и прислушался: внизу зашуршали шторы, лязгнул засов и послышались шаги. Старик снизу шел от окон к барной стойке. Андрей услышал, как бренчит посуда - наверное старик свалил всё в мойку, а потом, спустя пару секунд, стало слышно, что тюремщик его поднимается по лестнице. В замочной скважине затрещал ключ, дверь открылась и в комнату вошел старик.

- О, очнулся. Я уж думал всё, не очнешься.

В руках у старика было зеркало. Он повесил его на стену, над тумбой у кровати, и подозвал Андрея.

- Глянь на рожу свою. Уже и синяков почти не видно.

Андрей молча подошел к зеркалу и посмотрел в него. Лицо его и правда выглядело гораздо лучше, чем во сне. Синяки почти пропали - лицо было практически чистым.

- Это сколько я здесь уже?

- Неделю. Ну, почти. Шесть дней.

- Шесть?! - Андрей округлил глаза, - Дайте позвонить пожалуйста, меня ж дома потеряли! Уже наверное весь город перевернули!

- Позвонить? - дед усмехнулся, - Нету позвонить. Вышек тут нет, а обычный телефон не работает сейчас. Недавно гроза была, ветер сильный - деревом линию оборвало. Ищут обрыв, да никак найти не могут.

- А интернет?!

- Хех! - гаркнул дед, - Какой интырнет, ёб, говорю же, даже телефонную линию оборвало. Нет у нас интернета.

Андрей опустился на кровать. Ощущение безнадеги снова вернулось к нему. Оно будто стояло за углом и ждало своего момента. Он схватился за голову.

- Почты тоже нет, если вдруг тебе интересно. Почтовое отделение в нашей деревне давным давно закрыли. Ближайшее в тридцати километрах. Пешком не дойдешь.

- А на машине? - выдавил Андрей.

- А ты пойди найди машину-то. Много в деревне машин видел?

Андрей попытался вспомнить хотя бы одну, но не смог. Видимо, машин в деревне на самом деле не было, ну или почти не было. Он так и промолчал, ничего не ответив старику.

- Меня, кстати, Егор зовут. Егор Викторович, - старик развернулся и взялся за дверную ручку, собравшись уходить, - Раз ты очнулся, дверь я закрывать не буду. Можешь быть спокоен. Единственное, что скажу - во время службы на улицу не ходи. Либо здесь будь, либо тоже на службу иди. А если решишь сходить - не причащайся ни в коем случае. Понял меня? Скажи, что понял.

- Понял, Егор Викторович, - промямлил он в ответ, - Меня Андреем зовут.

Егор Викторович вышел, оставив Андрея в комнате. Андрей же, дождавшись его ухода, закрыл дверь и, сев обратно на кровать, закрыл лицо руками. Через миг он всхлипнул, а потом заплакал, как плачут потерявшиеся где-нибудь на вокзале дети.