Известно обращение императора Павла I к Суворову - «Тебе спасать царей».
Павел вызвал его из ссылки и направил на спасение итальянских тронов
- Сардинского, Неаполитанского, Ватиканского - от французских республиканских войск
и от местных якобинцев. Полководец с честью справился с этой задачей, получив в итоге
от царя титул князя Италийского, от австрийского императора - графа Священной Римской империи, от пьемонтского короля - титул гранда и принца королевской крови.
Суворов с войсками прибыл в подчиненную австрийцам Верону 3 апреля ст. ст. 1799 г.
и двинулся на запад. Первой в Ломбардии победоносным суворовским войскам - после некоторого сопротивления - сдался 10 апреля французский гарнизон в городе Брешия,
при осаде которого отличался авангард князя Багратиона.
Преследуя отходивших на запад противников, казаки атамана Грекова и полковника
Денисова с ходу ворвались в Бергамо, овладев и городом и цитаделью.
Через несколько дней, 15 апреля, следуя по горному ущелью к местечку Лекко
на озере Комо, малочисленный отряд Багратиона опрокинул французов, оттеснив их
к озеру, но ему грозило окружение. Положение спас генерал Милорадович, который,
по словам Суворова, «выпередя быстро прочие войска, тотчас вступил в дело с великою храбростию и хотя старея был князя Багратиона, но производимое сражение великодушно кончить предоставил ему».
Назревало первое серьезное «дело» - битва при реке Адда. В ночь с 15 на 16 апреля
русская армия форсировала реку и пошла в бой, где опять отличились Денисов и Греков.
По словам Суворова, «казаки кололи везде с свойственною россиянам храбростью, побуждаемы будучи мудрым и мужественным воином, их походным атаманом Денисовым,
как в его сотовариществе полковником Грековым».
Пришедший из Милана 16 апреля французский кавалерийский полк также был разбит казаками. На следующий день, 17 апреля, корпус Вукасовича взял в плен французских
солдат, стоявших в резервном отряде и даже не ведавших, что битва уже ими проиграна. Французы в итоге потеряли в битве при Адде убитыми и ранеными свыше двух с половиной тысяч, а пленными до пяти тысяч человек.
Так, за три дня - 15, 16 и 17 апреля - решена была участь всей Ломбардии: перед
русско-австрийскими союзниками открылся путь к Милану.
Суворов даже назвал Адду «Рубиконом на дороге в Париж».
Суворов стремился в Париж, дать там бой Наполеону, в его логове...
И это ему не дали сделать.
О том, как был взят Милан, существует интересное свидетельство из первых рук,
атамана Адриана Денисова, которого 17 апреля на подходе к городу Суворов словесно командировал к австрийцам. Те испросили у Денисова письменный приказ, но он,
не решаясь беспокоить фельдмаршала, не вернулся назад к Суворову, а отправился
с казаками к городу.
Высланная им к городским воротам команда Миронова обнаружила, что французы бежали (часть гарнизона засела в Кастелло) и что «все жители с дружеским расположением
на казаков смотрят». «Решился я занять город» - сообщает в своих записках атаман, пригласивший к воротам бургомистра («господина президента») и сказавший ему «учтиво,
но с тоном победителя, что получено приказание занять Милан...
Мы с ним уговорились, что я через час буду входить в город и сверили для сего свои часы».
В итоги ключи от Милана принял всё тот же Денисов, а австрийцы, которым он послал
рапорт о сдаче города, заявили, что устали и пришли, во главе с Меласом, в ломбардскую столицу лишь на следующий день. Атаман с юмором пишет, что при этом «я его,
не слезая с лошади, обнял, но старик Мелас при сем случае упал со своей лошади».
Миланцы приветливо встречали русско-австрийское войско - хотя, правды ради, скажем,
что не менее радушно они раньше встречали французов. Впрочем, республиканцы вели
себя развязно и успели разочаровать горожан, да и как писал тогда один современник, «обывателям всегда интересны новые события».
Живописных казаков тут прозвали «русскими капуцинами» из-за пышных бород. Суворов,
как вспоминали в Милане, вел себя, как обычно, весьма экстравагантно - христосовался
с итальянцами (вход пришелся на православную Пасху), объясняя им - по-итальянски,
которым владел, - что идет «возвращать католическую веру».
Итальянки на улицах кланялись и подводили к Александру Васильевичу своих детей для благословения.
В первый раз крайне смущенный, он спросил :
— В чем причина такого поклонения?
— Ваши солдаты никого не убивают, не насилуют. Ничего не сожгли, и даже ничего не украли. Мы считаем Вас святым!
Мемориальную доску уже в наше время повесили на фасаде палаццо Бельджойозо,
принадлежавшему видному миланскому семейству. Фельдмаршал здесь остановился,
правда, всего на три дня - впереди был поход далее на запад, в Пьемонт, и новые победы.