Энди Уорхол и его кошачья колония: история любви к искусству и животным
До того как Энди Уорхол стал всемирной иконой поп-арта — человеком, превращающим консервные банки в искусство, — он жил в крошечной нью-йоркской квартире со своей матерью Юлией Варголой и... двадцатью пятью кошками. По крайней мере, по легенде. Большинство из них, по ещё одной легенде, звались Сэмами. Исключение составляла одна голубая кошечка — предположительно по имени Эстер, первая из многочисленного кошачьего племени Уорхолов.
Творческая жизнь художника тогда только начиналась, и мир глянцевых знаменитостей был ещё впереди. А пока — вечерние раскраски литографий, странные кошачьи имена, запах краски и легкий пушистый хаос.
Папин бродяга, мамин симпатяга Энди Уорхол и его сиамская кошка Эстер
В 1954 году Уорхол издаёт камерную, но трогательную книгу 25 Cats Name Sam and One Blue Pussy. Название — не единственный сюрприз: «Named» случайно стало «Name» благодаря Юлии, оформлявшей подписи, и сын решил оставить именно так. Иллюстраций оказалось не двадцать пять, а шестнадцать, но кто в такой обстановке считал? Тираж был небольшим — от 150 до 190 экземпляров, по разным источникам, большинство из которых Уорхол раздарил друзьям. Иногда в комплекте шёл котёнок. Бонус-издание.
Литографии книги «25 котов по имени Сэм и одна голубая кошечка»
По одной из версий, раскрашивались литографии на “coloring parties” — вечеринках, где участники вооружались кисточками и акварелью, а в центре внимания были кошки. Серия изображений — пример раннего графического стиля Уорхола, еще коммерческого иллюстратора: жирные контуры, плоские яркие заливки, кляксография. Каждая кошка — с характером. Ни одной повторяющейся мордочки. Несмотря на общее имя, Сэмы разные.
Святые кошки матери Энди Уорхола Юлии Варголы
Любовь к кошкам в этой семье была вполне буквально наследственной. Юлия Варгола — женщина своеобразного таланта — выпустила собственную книгу: Holy Cats by Andy Warhol’s Mother. Это уже не шутка, а настоящий панегирик той самой Эстер. Ангелы и кошки — её любимые образы. Позже Уорхол признается, что именно их она и любила рисовать больше всего.
Рукописные подписи Юлии стали неотъемлемой частью коммерческих работ сына: чуть дрожащие, местами наивные, они удивительным образом соединились с графическим минимализмом Уорхола. Их сотрудничество продолжалось годами: от первых книжек до рекламных заказов, и если верить некоторым критикам, почерк матери в творчестве сына — не только буквальный.
Оливия Лэнг в книге Одинокий город пишет об Уорхоле как о художнике, чья работа была попыткой преодолеть одиночество:
«Одиночество отдельности, одиночество нежеланности, одиночество недопущения в волшебные круги связей и принятия — в общественные и профессиональные компании, в распростертые объятия. И вот еще что: он жил с матерью. Летом 1952 года Юлия приехала на Манхэттен (хотела бы я тут сказать, что в фургоне мороженщика, но то был предыдущий ее визит). Энди недавно перебрался в собственную квартиру, и она тревожилась, сможет ли он о себе позаботиться. Они делили одну спальню на двоих — так же, как в ту пору, когда он был маленьким хворым мальчиком, спавшим на двойном матрасе на полу, — и восстановили творческое сотрудничество. В коммерческих работах Уорхола рука Юлии — повсюду, более того, ее восхитительно раздерганные рукописные надписи завоевали несколько наград. Как домохозяйка она выказывала меньше умений. И та квартира, и следующая, побольше, быстро погрязли в запустении — сделались вонючими лабиринтами, кругом — колыхавшиеся стопки бумаг, среди которых обустраивали себе гнезда целых двадцать сиамских котов, и всех их — кроме одного — звали Сэмами.»
Отрывок из книги: Оливия Лэнг. «Одинокий город. Упражнения в искусстве одиночества»
Он жил с матерью, делил с ней спальню, а квартира постепенно превращалась в нечто среднее между архивом, мастерской и сиамским пансионом. Двадцать кошек. Все — кроме одной — по имени Сэм. Жили они среди кип бумаг, цветной туши и ленточек для печатной машинки.
Это звучит как сюжет для печального эссе о неврозах и бардаке. Но, листая 25 котов... или Святых кошек, вспоминаешь другое: Уорхол умел делать миф даже из домашнего беспорядка. Кошки его — тёплые, слегка сюрреалистичные, яркие. Это один из немногих проектов, где личное в его искусстве звучит так отчетливо. И, пожалуй, один из самых обаятельных.
Почему кошки? Можно долго говорить о гибкости форм и эстетической привлекательности, но, может, всё было проще. Уорхол был интровертен, и кошки, с их независимостью и молчаливым согласием, оказались идеальными спутниками. А ещё — хорошими моделями. Они не возражают против позирования. Особенно, если имя у всех одно.
Та самая единственная голубая кошечка Эстер
Титры
Материал подготовлен Вероникой Никифоровой — искусствоведом, основательницей проекта «(Не)критично».
Я веду блог «(Не)критично», где можно прочитать и узнать новое про искусство, моду, культуру и все, что между ними. В подкасте вы можете послушать беседы с ведущими экспертами из креативных индустрий, вместе с которыми мы обсуждаем актуальные темы и проблемы мира искусства и моды
