Они только что тащили пять километров против течения лодку с отрезанным мотором. Тащили на горбу, веревки впивались в плечи, ледяная вода заливалась в сапоги. Солнце пекло неярко, но немилосердно, выжигая из них все соки.

Теперь они сидели у костра, который больше дымил, чем горел. Молчали. Говорить было энергетически невыгодно.

И вот Кузьмич поднял на Чистомена свои выцветшие, как речная галька, глаза.

–Облез, – хрипло констатировал он. – Язык.

Чистомен моргнул. Его мозг, напичканный корпоративными гайдлайнами и инструкциями по ТБ, пытался обработать запрос. Облизать? Егеря?

–Кузьмич, я… это негигиенично.

– Гигиена, – Кузьмич сплюнул в огонь. Слюна шипнула и умерла. – Это для тех, у кого есть вода мыться. У нас ее нет. Ты вонючий мешок с солью. Я вонючий мешок с солью. Соль – это ценность. Натрий. Хлор. Выживание.

Он протянул руку и провел пальцем по шее Чистомена. Кожа была липкой, белесой. Кузьмич облизал свой палец. Его лицо не выразило ничего, кроме концентрации, будто он дегустировал редкий виски.

–Концентрировано. Под лопатками самая чистая. Смывается потом последней.

Чистомена стошнило. Тихо, про себя. Он представил бактерии, грибки, частички отмершей кожи. Весь этот адский коктейль на языке этого старого дикаря.

– Твой химзавод, – Кузьмич кивком указал на бутылку с антисептиком, – он убивает все. И плохое, и хорошее. Он делает тебя стерильным. Мертвым. А тут – жизнь. Голая. Вкус страдания. Вкус работы. Понял?

Чистомен не понял. Но он понял другое. Что его тело горит огнем. Что каждая мышца кричит от боли. Что соль на его коже – это единственное, что у него сейчас есть. Его личный ресурс.

Он медленно, как во сне, встал и подошел к Кузьмичу. Старик сидел неподвижно, как идол. Чистомен наклонился. Его тень накрыла Кузьмича.

Он провел ладонью по могучей, жилистой спине егеря. Кожа была похожа на старую, протертую кожу. Он почувствовал узлы мышц, шрамы. И густой, соленый налет.

Чистомен закрыл глаза и провел языком по горячей, влажной коже.

Это был не вкус. Это был взрыв данных. Это была информация, переданная напрямую в мозг, минуя все фильтры. Горечь усталости. Кислинка старого страха. Металлический привкус выносливости, выработанной за десятилетия. И соль. Океаническая, первозданная соль. Он чувствовал в ней вкус тайги, вкус дыма костра, вкус крови от порезанной о леску руки, вкус этой черной, тяжелой воды.

Это было отвратительно. Это было самое отвратительное, что он делал в жизни.

И самое честное.

Он отстранился, давясь, но не от вкуса, а от переизбытка ощущений.

Кузьмич медленно повернулся. Его глаза больше не были выцветшими. В них горел холодный, как ангарская вода, огонь.

–Теперь я.

Его язык был шершавым, как наждачка. Он скользнул по шее Чистомена, по ключицам, собирая соль, впитывая его историю. Историю одного дня. Историю боли новичка.

Когда он закончил, он откинулся назад и снова сплюнул в костер.

–Нормально. Слабовато. Но жить будешь.

Они сидели еще час. Молча. Соль на их коже смешалась. Тела, два отдельных, враждующих государства, заключили временное перемирие на клеточном уровне. На уровне натрия и хлора.

Чистомен больше не доставал свой антисептик. Он смотрел на черную воду Ангары и понимал, что его стерильный мир треснул. И в трещину просочилось что-то древнее, дикое и очень, очень соленое. Что-то настоящее.

И это что-то имело вкус. Отвратительный. Незабываемый. Его собственный вкус, умноженный на вкус другого человека. Это был не поцелуй. Это был акт каннибализма. Поедание чужого опыта. Чужой боли.

И это было самое честное общение, которое у него когда-либо было.

(c) DeepSeek Паланик-стайл.

Кстати, Бычков, Интернет-то все помнит.

Настоящая Ангара, а не это вот все (Кузьмич, Чистомен). В 2021 году в Братске состоялось грандиозное событие - сброс воды на ГЭС. До этого сброс был в 1995м. Ждали 26 лет.

Люди ехали со всей страны посмотреть на это великолепие. Смотровая площадка еле вмешалась всех желающих.

Мощь воды трудно передать словами, фото и видео.

Так же посты @nixb, Сброс воды на ГЭС в Братске

@toptomysh, Водосброс на ГЭС, масштабы поражают

@dyhast, t Братская ГЭС